Полное собрание сочинений. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»

IX

Дальнейшее повествование началось с обзора политических событий, предшествовавших войне 1812 г., и развивалось по составленному плану. Основные разделы, намеченные в конспектах, служили вехами при создании ранней редакции и не претерпели, кроме окончания романа, коренных перестроек. Отступления философского и исторического характера, которые появляются в романе с первых же набросков (особенно в четвертом и седьмом вариантах начала), по мере включения в роман крупнейших исторических событий стали занимать в новых частях все большее и большее место. Композиционно текст до приезда Кутузова в Царево-Займище почти полностью совпадает с завершенной редакцией.²²⁴

Перейдя к 1812 г., Толстой начал новую часть полным текстом двух писем, которыми обменялись Александр I и Наполеон весною 1812 г.²²⁵ Как бы в противопоставление содержанию писем двух императоров, Толстой изложил свои мысли о фатализме и роли личности в истории и пришел к следующему выводу: «то, что имело совершиться, должно было совершиться». Авторские рассуждения по содержанию, а частично и текстуально совпадают с началом третьего тома (по наст. изд.) в его окончательной редакции. После вступления автор переходит к рассказу о событии, происшедшем в то самое время, когда писались приведенные письма императоров, Александр I находился в Вильно, где он с военным двором жил около месяца. В обличительном тоне нарисовав придворное общество, Толстой описал гулянье в Вильно утром 11 июня 1812 г., то есть накануне перехода Наполеоном русской границы. В этой картине гулянья центральное место занимают Элен и Борис Друбецкой, типичные представители придворного общества. Из их разговора становится известным о предстоящем вечером бале, который придворные затеяли дать Александру. Толстой намеревался от сцены гулянья перейти непосредственно к описанию бала, но, не докончив фразы, изменил план и обратился к событиям, происходившим в то самое утро на Немане. Гулянье и предстоящий придворный бал – с одной стороны, и начинающаяся война – с другой. Однако такое начало не закрепилось.

Дважды исправлявшийся набросок был зачеркнут, и началом действия выбран момент приезда Наполеона 11 июня вместе с Бертье к Неману. В отличие от законченной редакции, где коротко сообщается о решении Наполеона перейти Неман, в ранней редакции подробно описывается настроение Наполеона и его поступки в историческое утро. Весь рассказ проникнут резко отрицательным отношением автора к Наполеону. Затем повествование переносится к русскому императору, к балу, на который «государь изъявил согласие». Не было еще краткого вступления о том, что в России «ничего не было готово для войны, которой все ожидали». Дальнейший текст, вплоть до описания обеда у Наполеона в присутствии Балашова, близок к окончательной редакции и, судя по внешнему виду рукописи, написан легко, без большой правки в процессе создания данной редакции. Встреча Балашова с Мюратом, характеристика Даву, прием Балашова у Даву – все почти дословно совпадает с законченной редакцией. Сцена приема Наполеоном Балашова не содержит принципиальных отличий от канонического текста, но в ней нет еще внешнего портрета Наполеона, больше внимания уделено показу его внутреннего раздраженного состояния, которое Балашову «приятно было видеть».

После разделительной черты, заключившей военную тему, Толстой перешел к князю Андрею, рассказ о котором составил впоследствии следующие четыре главы. К этому рассказу Толстой приступал трижды, всякий раз по-иному раскрывая душевное состояние князя Андрея после измены Наташи (то безнадежность, то холодное разочарование). Три варианта начала отброшены, создан четвертый, который после двукратной правки удовлетворил автора.²²⁶ Рассказ о пребывании князя Андрея в Лысых Горах перед отъездом в армию отличается от окончательного текста лишь в некоторых деталях; больше авторского повествования о душевном состоянии всех героев; о трудном положении княжны Марьи в доме князь Андрей узнает от камердинера, а об ее религиозности, о встречах с странниками-монахами говорит с гувернером сына. (Позднее тема о религиозности княжны Марьи будет перенесена к моменту приезда в Лысые Горы Пьера.) Основная же часть повествования, вплоть до отъезда князя Андрея в армию, существенных отличий от печатного текста не содержит.

На полях листа рукописи²²⁷ с началом текста о князе Андрее намечен такой план дальнейшего повествования:

1) <Дрисса>.

2) Р[остов], к удивлению, храбр в Остр[овне].

3) Д[олохов?] зажигает Смоленск. – Божия мать.

4)

5) Ст[арый] кн[язь] умирает. К[няжна] М[арья] вооружает.

6) Бородино

К[нязь] А[ндрей] Наташа [?] отъезд.

7) <Pierre в Москве> N[apoleon]. Р[астопчин].²²⁸ Княжна.

8) Pierre в Москве».

План четко определяет основные этапы дальнейшего развития сюжета. Первый раздел плана, «Дрисса», был тут же реализован. Из Лысых Гор князь Андрей едет в главную квартиру армии, находившуюся на реке Дриссе, «в укрепленном лагере по плану Пфуля». Давая краткий обзор состояния войны в данный момент в том объеме, в каком он мог быть известен князю Андрею, Толстой отмечает, что он знал также, что «главным распорядителем был пруссак Пфуль» и что при армии находилось «огромное количество иностранцев и сложный механизм штабных должностей». Личные впечатления князя Андрея о командовании, «подразделения направлений и партий» в армии, планы кампании, характеристика Пфуля, описание военного совета и, наконец, как результат всего увиденного, решение князя Андрея не оставаться при штабе, а служить в полку, – всё это написано единым порывом почти без поправок²²⁹ и чрезвычайно близко к окончательному тексту (гл. IX—XI).²³⁰ Глубокий смысл решения князя Андрея не оставаться в штабе, а служить в полку раскрываются пометой, сделанной тут же на полях: «Роль полководца – завидная [?], солдата – благородная».

От главной квартиры действие переносится к «так называемой глубокой армии». Описана жизнь Павлоградского полка, в котором служил Николай Ростов, только что вернувшийся в полк после отпуска. Новая группа глав, в сюжете которых ведущим персонажем является Николай Ростов, начинается с рассказа о переменах, происшедших в Николае Ростове за время пребывания его в Отрадном. Дважды перерабатывалась характеристика Ростова, описание же армейского быта, сцена в корчме и главное, сражение при Островне написано сразу и в дальнейшем не подвергалось сколько-нибудь существенной правке.²³¹

Опять на полях рукописи появляются записи, раскрывающие дальнейший творческий замысел:

«Н[аташа] хочет приподняться и не может, как птица.

В Москве получен манифест.

Оболенский, ему 15 лет – поступил».²³²

Записи переносят мысль к Ростовым. Первая говорит о душевном состоянии Наташи после пережитого ею потрясения, то есть, о том самом, на чем в предыдущей части прервался рассказ о Наташе. Началась новая группа глав, в которых действие происходит в Москве. В процессе создания этих глав Толстой много работал над изображением душевного состояния Наташи, стремился показать раскрывшиеся патриотические чувства ее, рассказал, как после перемены, происшедшей с Наташей в результате эпизода с Анатолем и разрыва с князем Андреем, «жизнь ее наполнили два чувства: религия и возмущение против Наполеона, осмелившегося презирать Россию и дерзавшего завоевать ее». Во время обедни слова молитвы Наташа связывала с волновавшими ее событиями, и, прослушав молитву о спасении России от вражеского нашествия, Наташа «в первый раз сознала в себе новое чувство ненависти к врагу, оскорбленной гордости к франц[узам] за своих, за русских, за дядюшку, за папеньку, чувство, которым, – подчеркивает Толстой, – она давно уже жила, сама не зная этого». Текст о Наташе тут же был изменен и в исправленном виде он почти совпадает с окончательным.

Затем рассказ перешел к Пьеру; по содержанию он близок к окончательной редакции, но композиционно построен иначе и содержит отсутствующие в окончательном тексте интересные для характеристики образа Наташи и Пьера факты: оживление Наташи в то время, когда Пьер рассказывает ей о военных событиях, уверенность Пьера в том, что он не пойдет на войну, и мысли Наташи, которая мучается из-за происходящей войны и убеждена, что не покорится Наполеону, и удивление Сони, «как Наташа думает о войне, что ей за дело». Когда Пьер рассказывал о предсказании апокалипсиса и делал апокалипсические вычисления, «Наташа долго, с горячечно-устремленными глазами, смотрела на эти цифры» и была «так взволнована, что Pierre раскаивался даже в том, что сказал ей это». В отличие от завершенного текста раздел о Наташе и Пьере заканчивается не решением Пьера, вследствие сильного чувства к Наташе, перестать бывать у Ростовых, а указанием на сильную привязанность Пьера к семье Ростовых, «которая бы, он желал, была его».²³³

Далее, приезд в Москву Александра I, восторг Пети Ростова, сцены на Красной площади, обед в Кремле, прием дворян и купцов в Слободском дворце, показ дворянского патриотизма, настроение Пьера после собрания дворян – все почти дословно совпадает с завершенным текстом.

Так закончился раздел, составлявший по первой редакции; шестую часть романа.²³⁴ Седьмая началась с рассуждений автора о роли исторических лиц, главным образом военных деятелей. Толстой стремится доказать, что «военное дело более всего подлежит муравейным неизбежным законам». Этой мыслью пронизан обзор событий первого периода войны, до занятия французами Смоленска, по содержанию уже близкий к окончательному тексту. Показав обстановку и условия, создавшиеся в первый период, во время которого неприятель проник в глубь России, Толстой заключил свое изложение выводом: «Так надо было… Это надо было для того, чтобы поднялся народ».

Ознакомив с исторической, военной обстановкой, Толстой вернулся к своим «полувымышленным». персонажам, чтобы показать, как все они жили в это время. Как и в завершенной редакции, действие переносится в Лысые Горы, но в иной последовательности построен рассказ; кроме того, и в содержании его имеются отличия от окончательной редакции. Начинается он отъездом Алпатыча из Лысых Гор в Смоленск, затем идет описание приезда его к Ферапонтову, бомбардировки Смоленска, встречи с князем Андреем, который, отступая позади своего полка, оказался свидетелем того, как жители, оставляя город, уничтожали свое имущество. Не было еще в первой редакции живой художественной картины бомбардировки города, а был как бы авторский пересказ впечатлений Алпатыча; окончание изложено почти конспективно, но все элементы, из которых создалась позднее волнующая картина народного гнева в момент сдачи Смоленска, здесь уже налицо. Интересен в описании Смоленска не дошедший до окончательного текста эпизод встречи в Смоленске Алпатыча «с знакомым городничим Тушиным с оторванной рукой», случайно в этот день приехавшим в Смоленск. «Он ходил под ядрами с своей трубочкой и завидуя раненым; запах пороха возбуждал в нем тревожное военное чувство, и он завидовал тем, которые дрались».

Вслед за оставлением Смоленска идет рассказ о состоянии старого князя после отъезда сына в армию; описана сцена отдачи приказаний и поручений Алпатычу перед его отъездом в Смоленск, возбужденное состояние старого князя после возвращения Алпатыча из Смоленска, его распоряжения об отъезде княжны Марьи с Николушкой в Москву и решение самому оставаться в Лысых Горах – по содержанию все это близко к окончательному тексту. В отличие от него смерть старого князя Болконского от удара произошла в Лысых Горах, после чего княжна Марья с племянником и гробом отца уезжает в Богучарово. На похоронах князя присутствует Тушин, «к которому потом княжне Марье естественно было обращаться за советом и помощью». В описании событий в Богучарове, когда княжна Марья, разгневанная письмом французского полковника и его советами остаться, решает «умереть, дожидаясь помощи, но не сдаваться», опять участвует Тушин. Описан совет между Тушиным, Алпатычем и Дроном, сходка богучаровских крестьян, которые «уже были готовы принять Наполеона, освобождавшего их и платившего по 10 рублей за воз хлеба фальшивыми ассигнациями. Но, когда услыхали слова княжны Марьи и Тушина, один поближе ловко и удобно сумел выразить, что они – куда княжна, туда и они».

Первоначально непосредственно после сходки в Богучарове следовали близкие к окончательному тексту описание движения французов к Москве, эпизод Наполеона с Лаврушкой, показ Петербурга, придворных сфер, передача толков в салоне Анны Павловны Шерер.²³⁵ Но в процессе работы над анализируемой рукописью Толстой переработал и перестроил текст о Болконских, вписал главу о приезде князя Андрея в Лысые Горы,²³⁶ сделал большую вставку, содержащую новый текст о богучаровской сходке, и рассказ о случайном заезде в Богучарово Николая Ростова, оказавшего помощь княжне Марье.²³⁷ В результате такой переработки текст сильно приблизился к его окончательной редакции по содержанию, по композиции, а во многом и текстуально.

Сразу удалась Толстому глава о Наполеоне и его разговоре с Лаврушкой; заканчивалась она не дошедшим до печатного текста объяснением автора, почему он для описания действий людей, признанных великими, подбирает «пошлые» подробности, «как этот казак, Аркольский мост и т. п. Ежели бы не было описаний, старающихся выказать великими самые пошлые подробности, не было бы и моего описания», – заявляет автор. Это отступление лишний раз свидетельствует о неизменно отрицательном отношении Толстого не только к «величию» Наполеона, но и к тенденциозным историческим сочинениям того времени.

Легко, без существенной правки черновика, созданы описание петербургского придворного общества и толки в салонах о назначении Кутузова главнокомандующим. Многочисленные заметки на полях и наброски конспектов, предшествовавшие созданию глав о Петербурге, а также содержание самой рукописи свидетельствуют об остававшихся на протяжении всей работы непоколебимыми позициях автора в отношении высших придворных кругов.

Отмечая в одном из конспектов салонные разговоры о Кутузове, Толстой записал: «Кутузов делает свое дело и едет». Приездом Кутузова в Царево Займище начинается следующий раздел, в котором действие вновь перенесено на военные позиции.²³⁸ Первый набросок о Кутузове, тут же зачеркнутый, был написан как рассказ от лица автора. Существенным отличием от окончательной редакции является указание на то, что, приехав в армию, Кутузов отправил в Петербург всех флигель-адъютантов для «объявления, что будет дано генеральное сражение». И когда он приехал, вся армия приветствовала его, а Кутузов «благодарил, обещал сраженье и победу». В первом наброске уже отразилось появившееся у князя Андрея после свидания с Кутузовым чувство успокоения «насчет общего хода дел и насчет того, кому оно вверено было». Этот набросок содержит также весьма интересные факты, относящиеся к образу князя Андрея: его раздумье, как поступить, все бросить и поехать на помощь сестре и сыну, оставшимся после смерти отца «без покровительства» – таково было его первое чувство, «но потом ему живо представился общий характер мрачного величия, в котором он находился, и он решил, подчиняясь этому характеру, остаться», «в темных рядах войска искать смерти, исполняя долг и защищая отечество». Первый вариант был тут же переработан. В новом – встреча Кутузова войсками, впечатление князя Андрея и его мысли о Кутузове, приезд Денисова со своим планом партизанской войны очень близки к последней редакции.

Итак, первая редакция текста, соответствующего т. III, ч. 2, гл. I—XVI, композиционно не отличается от законченной, дальнейший же текст до конца части, содержа все основные вехи повествования, построен совершенно иначе. Если перевести на главы наст. изд., получится следующая схема: гл. XVI, XXVI, XIX (начало), XVII, XVIII, XX, XXI, XXIII, XXII, XXIV, XXV, XXX—XXXII, XXXVI, XXXVII. При этом соблюдена определенная стройность повествования. От Кутузова – переход, к Наполеону перед Бородинским сражением. Точно указан дом, в котором была ставка Наполеона, более резкими штрихами, нежели в окончательном тексте, написана сцена туалета и почти карикатурно представлена внешность Наполеона. Сцена с портретом сына, привезенным де Боссе, и описание поездки Наполеона на Бородинское поле почти совпадают с их окончательной редакцией. После этого введен не дошедший до печати эпизод атаки Шевардинского редута. Рассказ ведется в совершенно спокойном тоне, соответствующем хорошему настроению в это утро Наполеона, сквозь призму которого показано сражение, предшествующее великому Бородинскому бою. Не показано само сражение, нет ни намека на волнение участников его. Легко дал Наполеон распоряжение об атаке Шевардинского редута, «слез с лошади, чтобы спокойнее любоваться зрелищем», и после того, как было «убито и ранено около 10 тысяч человек с обеих сторон», Наполеону подали лошадь и он «шагом поехал ужинать».

За этим, внешне спокойным, изображением атаки следуют рассуждения по поводу Шевардинского и Бородинского сражений. В основе их лежит фаталистическая уверенность автора в том, что нельзя «разумно объяснить то, что делается неразумно». Толстой создал один за другим два варианта этого отрывка. В первом, убежденно доказывая свою мысль, автор резко полемизирует с историками, стремящимися объяснять «мировые события волей одного человека, которого для того, чтобы он играл эту роль, называют гением». Толстой заявляет: «Вот единственные книги, написанные в этом тоне, – все истории, которые я бы жег и казнил авторов». Рассмотренный вариант был тут же зачеркнут и вместо него написан новый – о роли личности в историческом процессе. Он заканчивается хотя и не столь резкой, но столь же отрицательной оценкой существующих исторических исследований.

Второй вариант авторских рассуждений о Шевардинском и Бородинском сражениях довольно близок к окончательной редакции (начало гл. XIX). На очереди описание Бородинской битвы. Сюжет подведен к центральному событию войны 1812 г. Показан Петербург, придворные круги и светские салоны с их пересудами о войне и о Кутузове, рассказано о жизни в Лысых Горах с начала войны до взятия Смоленска и об истинном патриотизме Болконских, показан патриотический подъем народа в Смоленске, обрисована штабная военщина. На этом фоне раскрыты переживания князя Андрея, приведшие его к решению служить в армии, представлен достаточно развенчанный автором Наполеон накануне Бородина и поднят на должную высоту главнокомандующий Кутузов, который был именно тем, кто был нужен, кто сделает «всё, что нужно для общего дела». Так думал о нем князь Андрей. «На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало избранию Кутузова в главнокомандующие».

Нет пока рассказа о московском обществе в эту пору, о Ростовых и о Пьере. После авторского рассуждения о Бородинском сражении повествование перешло к Москве. «24 августа 1812 года вечером узналось в Москве, что французы в 60 верстах по Смоленской дороге и сражаются с русскими. В Москве уже всё волновалось, каждый день выходили растопчинские афишки, иностранцы все были высланы, скоро должен был быть готов шар, который полетит в лагерь французов, и многие уезжали по направлению к Нижнему и Тамбову». С такой общей характеристики начат первый набросок. Он краток, местами конспективен. Заканчивается приходом Пьера к Ростовым в тот момент, когда они собирались уезжать в Тамбов. Пьер сказал, что он едет в армию. Услыхав это, «Наташа изменилась и не спускала с него глаз». Первый вариант тут же зачеркнут, создан новый, который по основным контурам очень близок к окончательной редакции (гл. XVII).

Описывая московское дворянское общество, Толстой показывает; как «и опасность от врага, и патриотическое чувство, и сожаление о убитых и раненых, и пожертвования, и страх приближающегося врага – всё в обыденной общественной жизни теряло свое строгое и серьезное значение и получало в разговорах за бостонным столом или в кругу дам, беленькими руками щипавшими корпию, характер ничтожности и часто было предметом споров, шуток или тщеславия». Как бы в противовес истинному патриотическому подъему жителей Смоленска, без жалости уничтожавших свое имущество, чтобы оно не досталось врагу, рисует Толстой тех представителей дворянства, которые, «покряхтывая, делали распоряжения о выдаче ратников и рекрутов и о исправлении брешей, которые эти пожертвования делали в их хозяйстве».

Среди московского дворянства выделяется Пьер. Он «испытывал радостное беспокойное чувство, что изменяется, наконец, этот ложный, но всемогущий быт, который заковал его», и давно уже «волновался мыслью о том, чтобы поехать к армии и своими глазами увидать, что такое война». Увиденная Пьером сцена экзекуции французского повара укрепила это решение, и наутро 25 августа он выехал из Москвы.

Дважды Толстой описывал поездку Пьера на Бородино. В первом варианте автор стремился раскрыть, чтò именно интересовало Пьера в предстоящем сражении: «Во-первых, как управляются все эти массы и подчиняются одной воле?… 2) каким духом руководятся все эти массы? 3) и самый главный вопрос для невоенного, – что был бы я трус или нет». Примечательно, что включены именно те вопросы, разрешению которых посвящены авторские рассуждения на протяжении всего романа. Затем описана самая поездка Пьера в Татариново и его первые впечатления. Вариант зачеркнут, заменен новым, в котором нет изолированного перечисления вопросов, за разрешением которых, главным образом, поехал Пьер в Бородино, но они не пропали, а включены в ткань самого повествования. Довольно близко к завершенной редакции изложены пребывание Пьера на Бородине, приезд к Кутузову, объезд вместе с Бенигсеном позиций накануне боя.²³⁹ В отличие от печатного текста Пьер в главной квартире встречается не с Кайсаровым, а с Кутайсовым. Осмотрев позиции, Пьер поехал к князю Андрею. Описание их встречи, их разговора о войне (в одной из записей на полях Толстой определил содержание этого разговора как «философию Пьера и Андрея») подвергалось большой правке. Мысли Толстого о войне, высказанные в исторических рассуждениях, почти дословно повторял князь Андрей, который накануне боя был «раздражен». «Ему хотелось думать, он чувствовал, что находится в одной из тех минут, когда ум так проницателен, что, откидывая всё ненужное, запутывающее, проникает в самую сущность вещи». Перерабатывая этот текст,²⁴⁰ Толстой менял форму выражения мыслей князя Андрея о войне, военной истории, о славе, о «неизменных» законах, по которым «всё делается», о ничтожности штабной верхушки, где думают, что решают судьбы России, – но суть размышлений Болконского оставалась неизменной. Он сказал себе, что «война понятна и достойна только в рядах солдат, без ожидания наград и славы».

Как в ранний вариант разговора князя Андрея с Пьером перед его отъездом на войну 1805 г. Толстой пытался включить высказывание князя Андрея о Суворове,²⁴¹ так и здесь он вводит оценку князем Андреем полководческого таланта Суворова. «Ах, у нас был человек – Суворов, которого мы еще не скоро поймем. У него были две мысли: простота – постное масло, отсутствие всякого штаба. Это первое. Когда эти подлецы и трутни пьют шампанское, а мы без сапог, мы не верим друг другу; и другое – это атака, и всегда атака вперед. Он понимал, что всё дело в том, чтоб пугать и не давать разбегаться, и для этого всегда заставлял бежать вперед». В высказываниях князя Андрея о Суворове отразился интерес самого Толстого к великому полководцу.

В конце беседы с Пьером князь Андрей, остановив на нем «странно блестящие, восторженные глаза, смотревшие куда-то», заговорил об отличии нынешней войны от прежних войн. «Теперь, когда дело дошло до Москвы, до детей, до отцов, – мы все от меня и до Тимохина, – мы готовы», – убежденно заявил он.

Наутро после беседы князя Андрея с Пьером произошло Бородинское сражение. Нет в ранней редакции ни подробного описания расположения войск, ни плана Бородинского сражения,²⁴² ни развернутой картины боя в самый разгар его, ни Кутузова, ни Наполеона во время сражения.²⁴³ Самое сражение изображено через впечатления и переживания Пьера. В первом варианте все, что видел Пьер, – «гул орудий, торопливые движенья лошади, теснота полка, в который он заехал, и, главное, все эти лица, строгие, задумчивые, – всё слилось для него в одно общее впечатление поспешности и страха». В разные моменты выступают овладевавшие Пьером беспокойство и сбивчивость впечатлений. Текст был тут же изменен: первое впечатление Пьера уже не «поспешность и страх», теперь он вслушивался в звук выстрелов, и ему показалось, что они раздались «близко и торжественно»; вместо страха, он видел на лицах людей «отпечаток озабоченности» – они были заняты «каким-то невидимым, но важным делом». В переработанном варианте Пьер присутствует на Бородинском поле не только как человек, который, казалось, «заехал сюда без дела», но он и принимает некоторое участие в общем деле: выполняет поручение Багратиона, едет отыскивать перевязочный пункт, а возвращаясь к месту битвы, встречает полк князя Андрея. В первом наброске князь Андрей «бледный с блестящими глазами ехал сбоку». Встретившись с Пьером, он «усмехнулся на минуту, и опять рот его тонко, твердо сложился, и он всё смотрел вперед, далеко вперед своими блестящими из бледно-желтого лица лучистыми глазами». В тут же исправленном варианте князь Андрей «впереди скакал». Так создал Толстой переход действия от Пьера к князю Андрею. Значительно короче, чем в печатном тексте, и в иной форме описан князь Андрей на Бородине. Картина представлена сквозь призму переживаний князя Андрея, полк которого был в резерве и который «устал от волнения опасности в бездействии, и теперь он задыхался от волнения и радости, двигаясь вперед». Первый набросок тогда же был заменен новым, в котором форма осталась прежняя, но только в более повышенном и бодром тоне представлены душевное состояние князя Андрея и тесная связь его с солдатами своего полка. Князь Андрей «чувствовал себя ожившим, счастливым, гордым и довольным теперь, когда чаще и чаще слышались свисты пуль и ядер, когда оглядывался на своих солдат, видел их веселые глаза, устремленные на него, и слышал удары снарядов, вырывавших его людей, и чувствовал, что эти звуки, эти крики только больше выпрямляют ему спину и выше поднимают голову и придают непонятную радость его движению». В это время он «почувствовал удар выше соска». (В первом варианте: «почувствовал удар в живот и – упал».) В обоих вариантах эпизод заканчивается мыслями князя Андрея после ранения: «А жалко, что теперь. Еще что-то, еще что-то было хорошего. Досадно, – подумал он». И в последний момент, когда солдаты подхватили его, он попытался распорядиться: «Бросьте, ребята. Не выходи из рядов», – сказал он, сам не зная, зачем он говорил это». Сцена в перевязочном пункте и начало операции Андрея Болконского в ранней редакции близки к окончательной.

На этом прерывается рукопись; следующие двенадцать страниц автографа отсутствуют. По копии частично удается восстановить утраченный текст. Окончание сцены на перевязочном пункте отличается от завершенной редакции лишь в деталях. После операции князя Андрея на пункт приносят раненного осколком в колено Анатоля Курагина. Ему отняли правую ногу. Переживания и мысли князя Андрея после операции и после того, как он увидел Анатоля Курагина и услыхал его рыдания, – всё это дословно совпадает с завершенной редакцией.²⁴⁴

В дальнейшем тексте содержатся существенные отличия от законченной редакции. Окончание Бородинского сражения показано так же, как и начало его, через впечатления Пьера, который «устал, устал физически и. нравственно», и он не мог «ни двигаться, ни думать, ни соображать. На всех лицах, которые он видел, одинаково на тех, которые шли туда и которые возвращались, была видна такая же усталость, упадок сил и сомнение в том, что они делали». Рассказ о Пьере прерывается авторским отступлением, основная мысль которого сохранилась и в окончательной редакции: «Русские отступали с половины позиции, но стояли так же твердо и стреляли остающимися зарядами». Далее эта мысль вновь повторена. После того как Наполеон «с покрасневшим от насморка носом выехал за Шевардинский редут» и, глядя на «густые колонны русских», распорядился продолжать бой, «350 орудий продолжали бить, отрывать руки и ноги, и головы у столпившихся и неподвижных русских». Так закончилась глава о Бородинском сражении в первой редакции романа. Роль русского войска, как героя в войне 1812 г., определена, таким образом, с первой редакции романа.

После авторского отступления рассказ возвратился к Пьеру, который продолжал сидеть на брошенной оси; «скулы его прыгали, и он смотрел на людей, не узнавая их. Он слышал, что Кутайсов убит, Багратион убит, Болконский убит. Он хотел заговорить с знакомым адъютантом, проехавшим мимо, и слезы помешали ему говорить. Берейтор нашел его ввечеру, прислоненного к дереву с устремленными вперед глазами». Приездом Пьера из Бородина в Можайск, где в то же время находился раненый князь Андрей, вероятно, заканчивалась седьмая часть первой редакции романа.

Далее по копии можно восстановить еще отрывок, но нет уверенности, следовал ли он непосредственно после картины Бородинского сражения, или была еще промежуточная глава. Отрывок начинается с событий, наступивших после Бородинского сражения: «Истина о том, что Москва будет оставлена неприятелю, мгновенно стала известна». Прежде чем продолжить действие романа, Толстой дает в кратком отступлении анализ происходящего. «Тот общий ход дел, – пишет Толстой, – состоящий в том, во-первых, что в Бородинском сражении, несмотря на самопожертвование войска, ставшего поперек дороги, не мог быть удержан, во-вторых, что во всё время отступления до Москвы происходило колебание в вопросе о том, дать или не дать еще сражение, и, в-третьих наконец, что решено было отдать Москву – этот ход дел без всяких непосредственных сообщений от главнокомандующего совершенно верно отразился в сознании народа Москвы. Всё, что совершилось, вытекало из сущности самого дела, сознание которого лежит в массах». Это краткое отступление можно рассматривать как зародыш будущих рассуждений автора о движущих силах истории. Высказав свою точку зрения, Толстой продолжил действие, описав очень коротко, местами конспективно, выезд жителей из Москвы, сборы Ростовых, довольно подробно и по содержанию близко к окончательной редакции сцену прибытия раненых во двор дома Ростовых и участие Наташи: «…как только Наташа с охотником взялась переносить раненых в дом, кормить, поить их», так изо всех домов и от толпы «высыпались люди и последовали ее примеру». И этот поступок Наташи так взволновал ее родителей, что граф Ростов закричал «громко, весело: «Швыряй, к чорту, с подвод, накладывай раненых». Особо остановился Толстой на Соне, которая была счастлива. «Ей ни раненые, ни Москва, ни отечество не нужны были ни на грош. Ей нужно было счастье семьи, дома, в котором она жила». На следующий день к Ростовым привезли еще раненых, и среди них были князь Андрей и Тимохин. Князь Андрей лежал без памяти, а Наташа «не знала, кто лежит, умирая, около нее». В этот же день Пьер, твердо решивший оставаться в Москве и убить Наполеона, «виновника всех злодеяний», поехал к Растопчину узнать «об общем ходе дел». Дальнейший текст установить не удается, но по последующей рукописи можно предположить, что, проезжая мимо дома Ростовых, Пьер зашел к ним.