Кукол бояться – в лес не ходить. Мистические истории

© Лариса Малмыгина, 2018

ISBN 978-5-4490-4796-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Да будет воля Твоя

Коридор был узким и длинным. Где-то вдали виднелось расплывчатое серебристое пятно, оно пружинило, притягивало к себе и отталкивало. Под ногами похрустывал песок, он бесцеремонно проникал в лёгкие шлёпанцы, застревал между пальцами и царапал нежную кожу. Как ни странно, по помещению гулял ледяной сквозняк, хотя сзади коридор превращался в воронку, не пропускающую оттуда даже крохотного лучика света. Теперь уже оттуда!

Яна останавливалась, с надеждой оглядывалась, но ветер подхватывал её невесомое тело и торопил к неизбежности. Что ждало в конце пути, она не знала, а потому упиралась руками в коридорные стены, и её ладони скользили по их мшистой, скользкой поверхности. Хотелось плакать, но рыдания, не вырываясь наружу, только раздирали грудь. Как она попала сюда? Неужели решилась на отчаянный шаг? Ради чего, в конце концов?

*****

– Какая прелестная шляпка! – изящная женщина лет пятидесяти вертелась перед зеркалом, установленном на комоде, застеленном вытканной «ришелье» белой скатёркой. На скатёрке друг за другом выстроились мраморные слоники в количестве семи штук, они расположились по росту и символизировали счастье семьи, в которой находились. Женщина была актрисой, и её дочь актрисой, а вот внук являлся умницей и гордостью школы.

– Душенька, взгляни, – обворожительная хозяйка квартиры взяла за подбородок большеглазую тринадцатилетнюю девчушку, зачарованно наблюдающую за ней, – нравится моя шляпка? Если да, то я подарю её тебе. Хочешь? Примерь!

– Примерь, – посоветовал Сережа. Он сидел на кожаном диване и изучал принесённый из дома объёмистый том Большой Советской энциклопедии.

И Яна последовала совету, а потом от неожиданности зажмурилась, так хороша она оказалась в обнове. Ослепительно хороша, даже лучше Евы Анатольевны.

– Вот и славно, – рассмеялась Элеонора Сергеевна. – Думаю, Ева одобрит моё решение.

А потом наклонилась и чмокнула в щёчку юную подругу, обдав её ароматом цветочных духов. Мама Яны душилась только «Красной Москвой», и их резкий запах девочке не нравился.

– А теперь пить чай, – велела Серёжина бабушка, достала с полки дубового буфета коробку дорогих шоколадных конфет «Каракумы» и поставила на стол сиреневые чашки тонкого расписного фарфора из наследства отца – дворянина. – Придёт время, и именно Яночка заменит меня на подмостках.

– Да? – удивился Сергей и взгляд его синих глаз остановился на растерявшейся девочке.

Уже год под предлогом обучения вокалу Яна бегала к приме городского театра Элеоноре Шереметьевой в старый квартал, состоящий из двухэтажных, одноподъездных деревянных домиков, в надежде повстречаться с её единственным внуком Серёжей, но одноклассник всё свободное время сидел над книгами дома, он прилежно постигал науки. А ещё он знал английский, французский и осваивал японский язык. Дом Сергея находился там же, что и жильё Яны, он был кирпичным, трёхэтажным, после войны его построили пленные немцы.

*****

– Попробуй «семейку» с ежевикой, – положила девочке на тарелку крохотную булочку, начинённую душистой ягодой, Ева Анатольевна. – И ты попробуй, Серёжа.

– Сейчас, мам, – вышел из своей комнаты высокий брюнет, в которого влюбились почти все одноклассницы. И не только они.

– Красавчик этот Красовский, – шептались Янины подружки и провожали восхищёнными взглядами принца из сказки, ведь только таким должен быть настоящий принц: умным, изысканно вежливым, утончённо деликатным.

Яне повезло – принц жил в соседнем подъезде, и их матери как чуть общались между собой. И ничего, что её мама работала простой швеёй, а Серёжина играла Дездемону. И папы общались, их связывал машиностроительный завод.

– Прости меня, – сказал тогда на чаепитии Сергей, когда Ева Анатольевна вышла с кухни, – что якобы не обращаю на тебя внимания. У меня постоянное чувство, что я не имею права на личную жизнь. Если бы имел, только такая красивая девочка могла бы стать моей подругой. Ты даже не представляешь, какая ты красивая. Как ангел…

Это «как ангел» и преследовало Яну всю жизнь. Как ангел….

Проучились они бок о бок в одном классе десять лет, затем Красовский в Москву подался, чтобы в МГИМО поступить, а Яночка в местный мединститут пошла. Годы и полетели. Один, другой, третий…. Оканчивая ординатуру, выскочила молодая врач замуж за коллегу. Понравился, вроде бы. Там и дети родились. Двое: мальчики. Квартиру молодые специалисты от города получили, в отпуска на море ездить стали. А Сергей в Чехословакию улетел, в посольство на работу его пригласили, и там по службе вверх пошёл.

– Не женится мой сыночек, – как-то пожаловалась Яне Ева Анатольевна. – А как уж я мечтала, что ты моей невесткой станешь, внуков нам родишь.

А на следующий месяц после этого разговора от сердечного приступа внезапно умерла нестареющая и неунывающая Элеонора Сергеевна, и тут на похороны приехал её единственный внук – грациозный, с длинными волосами, аккуратной бородкой, в элегантном чёрном костюме. Сбежались на него поглазеть бывшие одноклассницы, повздыхали да к семьям вернулись. Не для них принц, а вот для кого – неведомо.

– Ты ещё очаровательнее стала, – после помин шепнул Яне на ухо Серёжа, и его синие глаза в обрамлении густых ресниц подёрнулись влагой. – Мама пишет, живёшь хорошо, дружно.

– Хорошо, – кивнула молодая женщина и мужа Павла вспомнила, а затем его с любовью юности сравнила.

– Рад за тебя, – осветился дежурной улыбкой красавец и на часы посмотрел.

А на следующий день улетел восвояси.

– Бороду-то зачем отрастил, – при встрече обсуждали Серёжу бывшие одноклассники, – будто поп какой?

– А он и есть поп, – тем же вечером призналась Ева Анатольевна. – Бросил свою престижную службу да в Духовную Семинарию подался. Азы религии постигает. И в кого такой религиозный? Наверное, в прадеда, графа Шереметьева. Только не говори, деточка, никому, засмеют ведь!

И Яна молчала. Так и промолчала много лет, пока в Интернете не прочитала, что Сергея после окончания уже Духовной Академии, с учёной степенью «доктор богословия» настоятелем Храма назначили и к нему народ на отчитки от нечистой силы потянулся.

– Экзорцизм – великая сила, – шептался меж собой больной люд, – не зря батюшке Симеону изгонять нечисть из тел сам патриарх разрешил. И ведь изгоняет же, даже наведённый рак уходит.

– А красавчик какой, – закатывали в восторге глаза женщины, – чисто серафим! Как прижмёт к себе, дух захватывает.

– Это он так нечисть из вас, дур, выдворяет, – ворчали их мужья, – больно нужны вы архимандриду.

*****

Да, не старился Сергей Красовский, только со временем отдельные пряди серебром украсили его чёрноволосую благородную голову. Бесконечные видео, просмотренные Яной на Ютубе, привели к мысли, что её первая любовь стала ещё красивее.

Сколько раз Яна принимала решение немедленно лететь в столицу, чтобы встретиться с Красовским, сколько раз набирала номер кассы аэропорта, чтобы заказать билет, она не помнит, только кто-то строгий неизменно её останавливал.

– Что-то ты места в последнее время себе не находишь, – как-то вечером удручённо проговорил Павел. – Мало того, что раньше меня Серёжей во сне называла, так сейчас и наяву этим именем величаешь. Влюбилась?

– Наверное, бес вселился, – вяло отозвалась женщина. – В Москве один батюшка экзорцизмом занимается. Пустишь?

– Конечно, пущу, – пожал мощными плечами Паша, – хотя и не верю в существование бесов.

На следующий день полетела Яна навстречу своей несостоявшейся судьбе.

*****

Во дворе Храма было людно, народ угрюмо молчал, лишь скорые шепотки разрывали непроницаемое полотно общего безмолвия.

– Идёт! – внезапно вскричала какая-то прихожанка и бросилась к церковным воротам.

Высокая, стройная фигура в рясе прорезала расступившуюся людскую массу, словно кусок пирога. Архимандрид неуклонно приближался к Яне, и с каждой минутой её сердце всё чаще и чаще отстукивало барабанную дробь.

Толпа заволновалась. Мгновение, и она бросилась за своим кумиром. Кто-то ударил Яну локтем, и женщина чуть не упала, но крепкие мужские руки подняли её и подтолкнули к заветной цели.

Сеанс экзорцизма прошёл как в тумане, после часовой проповеди Серёжа ходил по рядам плачущих прихожан, о чём-то говорил с ними, обнимал и прижимал к себе. Где-то кричали, кто-то свалился на пол и начал судорожно извиваться, из какого-то угла слышалась ругань…. То отбивалась от чудотворных молитв тёмная сила, избравшая своим жилищем человеческое тело.

А Яна смотрела только на Красовского и не могла на него наглядеться. Острое чувство неразделённой любви тысячами иголочек пронзало её насквозь, ноги подкашивались, голова кружилась. И тут пастырь повернулся на её внутренний зов. Их взгляды встретились.

Минута, и Сергей пошёл в её направлении: ближе, ближе, ещё ближе…

– Останься, – шепнул он ей и заспешил дальше, к тем, кто ждал его помощи.

*****

В трапезной стояла тишина, Серёжа сидел напротив и пристально вглядывался в гостью из прошлого.

– Ты стала ещё красивее, – как-то совсем буднично произнёс он.

– Ты тоже, – ответила она. – У тебя есть жена?

– Я монах, – откликнулся Красовский, и было неясно, гордится он этим званием и или нет.

– Значит, всё кончено, – вздохнула женщина. – Я люблю тебя, я до сих пор люблю тебя.

– Если бы я мог, – заволновался Сергей и его изящные руки задрожали. Те самые руки, которые когда-то держали Большую Советскую энциклопедию. – Если бы я мог, я бы женился на тебе, только на тебе…

– Понятно, – с горечью усмехнулась незваная гостья. – Ты принадлежишь Богу. Скажи, зачем прижимаешь к себе этих одержимых? После твоих объятий дамочки начинают надеяться…

– Им плохо, они отчаялись, а я своим поведением показываю, что люблю их и такими: зарёванными, сопливыми, ругающимися матом, – с грустью улыбнулся архимандрид.

– Всех любишь, кроме меня, – всхлипнула женщина и мизинцем дотронулась до запястья Сергея. На белой, почти прозрачной коже пульсировала жилка и по её напряжённой пульсации Яна поняла, что собеседник волнуется.

– Тебе есть, где переночевать? – вспыхнув, убрал руки со стола Сергей.

– Есть, остановилась в гостинице, – отозвалась отверженная и поднялась, чтобы исчезнуть навсегда из жизни праведника.

А когда подходила к двери, услышала, как её позвали.

Словно сомнамбула, она развернулась на зов и почувствовала, как слабая надежда шевельнулась где-то в области сердца.

– Я скоро умру, Яна, – встал из-за стола Сергей. – Излечивая других, я перетягиваю их проблемы на себя.

– Зачем ты это делаешь! – невольно вскричала женщина.

– С самого детства я не принадлежал себе, – медленно промолвил священник и его голос дрогнул. – Я обожал тебя, но ведал, что ты, человеческое дитя, не моя судьба. Моя судьба – служение Господу. Прости. А теперь ступай.

– Серёжа, – заплакала Яна и бросилась на грудь Красовскому, но наткнулась на крест. Именно крест разъединил их, именно он разрушил её счастье. Именно он забирает у неё единственную любовь.

– У меня рак, последняя стадия, – отодвинул от себя подругу юности отец Симеон. – Ступай и не возвращайся!

*****

– Всё хорошо, – соорудив на лице улыбку, сообщила мужу Яна и почувствовала резкую боль в груди. – Мне гораздо лучше.

– Рад за тебя, – поцеловал жену Павел. – Только ты неважно выглядишь.

– Нормально выгляжу, – отмахнулась женщина и обняла подбежавших сыновей.

На следующий день по настоянию супруга Яна сделала кардиограмму и сдала анализы.

– Срочно на больничную койку, – скомандовала кардиолог Ольга Алексеевна. – У вас прединфарктное состояние.

Так Яна оказалась в кардиологической палате, где уже лежали две женщины. Одна из них читала журнал, вторая просматривала новости на ноутбуке.

– Ужас какой, – не обращая внимания на новенькую, внезапно закричала вторая. – Экзорцист Симеон умер, тот, который в Москве людей от нечистой силы избавлял! Сердце остановилось.

– Так быстро, – успела подумать Яна и погрузилась в небытие.

*****

Тоннель был узким и длинным. Где-то впереди виднелось яркое серебристое пятно, оно пружинило, притягивало к себе и отталкивало. Яна скинула шлёпанцы и пошла босиком, наслаждаясь мягким песочком, щекочущим её нежные стопы. Ветер стих, и свежее дыхание весны наполнило помещение. Запахло сиренью и ландышами, так пахли духи Элеоноры Сергеевны.

Конец пути неуклонно приближался, световой проём становился всё больше и больше. Неожиданно полилась тихая мелодия, и высокий, стройный мужской силуэт проявился на ярком перламутровом фоне распахнувшейся в неизвестность двери. Фигура смотрела на новоприбывшую и терпеливо ждала её приближения. Где-то вдали хрустальными колокольчиками зазвонили церковные колокола и Яна, вздрогнув, всё поняла. А ещё она осознала, кто стоит там, в конце тоннеля.

Неизведанное ранее счастье приподняло её невесомое тело и понесло навстречу единственной любви, сильнее которой не может быть ничего.

– Серёжа! – захлёбываясь сладкими слезами, простонала душа. – Серёжа.

Молочно-белый рассвет искрящимся облаком вырисовывался за широкими плечами Красовского, он простирал к ней трепетные лучики и звал в некую таинственную обитель, туда, где она наконец-то будет счастлива, он рисовал ей картину с небольшим домиком, увитым виноградом возле голубого озера, в котором она будет плескаться вместе с возлюбленным.

Сокровенные слова величайшей молитвы божественными струями неожиданно пролились в душу новоприбывшей и проникли в неё, охватывая беспредельной любовью каждую частицу нового, эфирного, тела.

– Отче наш, – прошептала Яна, опускаясь рядом с мечтой и наслаждаясь её ласковым васильковым взглядом. – Иже еси на небесех, да святится имя твоё, да придет Царствие Твоё, да будет воля Твоя……

История одной болезни

От автора: к сожалению, иногда мистические истории бывают реальнее реальных.

Заболела Инна неожиданно. Утром, после вчерашнего посещения кладбища, проснулась от сильной боли в правой руке, в той руке, которой убирала чужую могилку. Тогда муж побрёл вглубь квартала мёртвых, чтобы найти место захоронения бабушки, оставив жену одну. Инна покрутила головой по сторонам, увидела пушистого серого кота, деловито обнюхивающего чью-то оградку, летающую стаю орущих ворон, почувствовала пристальный взгляд из ниоткуда, опустила глаза к ногам и вздрогнула – на поржавевшем металлическом памятнике с чёрно-белого фото на неё внимательно смотрела старушка в платочке, а перед старушкой кучей валялся всевозможный кладбищенский мусор. Вот тогда женщина и услышала этот начальственный голос, распорядившийся незамедлительно браться за работу. Он был глухой, будто пробивался из-под земли, и он принадлежал мужчине.

В этот день странности настойчиво преследовали Инну. Во-первых, властный приказ невидимки, во-вторых, гипнотизирующий жертву огромный жирный кот, остановившийся недалеко от неё, в третьих, внезапно выросший до двух метров мраморный памятник папиной мамы, хотя Инна отлично помнила, что он был в два раза ниже. Снимок бабушки тоже поразил, на нём она значительно помолодела, лёгкая улыбка играла на пухлых губках, в серых глазах плясали искринки.

– Что-нибудь понимаешь? – оторопело поинтересовался у жены Вадим.

– Ты про памятник? – поморщилась она. – Заменить его некому, все родственники тут же покоятся.

И тоскливо огляделась по сторонам. Так получилось, что на попечении их семьи оказалось четырнадцать покойников: восемь здесь и шесть в другом городе. Так получилось.

*****

Рука ныла, дёргающая боль пронизывала насквозь, но Инну больше беспокоил вчерашний день с выросшим в два раза памятником папиной мамы. Что это было? Галлюцинация? Колдовство? Вмешательство потусторонних сил?

– Немедленно отправляйся к врачу, – велел муж и отвернулся, чтобы скрыть смущение. Он тоже ничего не понимал.

И началось хождение по мукам. Хирург отослал больную к ортопеду, ортопед предложил вколоть в сустав гормональный препарат, от которого Инна отказалась – ещё мама наставляла её, чтобы не связывалась с гормонами, а мама была терапевтом. Рентгенограмма ничего не выявила, а потому медики выпроводили пациентку, прописав той ядовитые анальгетики и бесполезные обезболивающие мази. К болям присоединилась сильная, валящая с ног слабость, а к ней пристроилась тахикардия, перешедшая в мерцательную аритмию. Казалось, у Инны не осталось ни одного здорового органа, но врачи ничего не находили, и она стала готовиться к смерти.

– Кот, говоришь? Выросший памятник? Постоянно прячущаяся покойница? Значит, именно в этом секторе проживает хозяин кладбища, который заставил взять чью-то болезнь на себя, – как-то высказалась семидесятилетняя соседка Мария Андреевна. – Возможно, пожалел кого-то. Или его подкупили.

– А меня не пожалел, – всхлипнула умирающая.

– Или чёрная магия, – минуя паузу, выдохнула тётя Маша. – Порою колдуньи принуждают загробное ведомство к сотрудничеству. В церковь надо.

Церковь помочь не смогла, в мучениях прошёл год, женщина уже еле ходила, но в одну из суббот настояла на посещении здешнего погоста – надо было проститься с родными захоронениями.

– Осилишь? – удивился муж и прикусил язык, увидев слёзы на щеках любимой.

– Осилю, – мотнула головой она.

И вновь кладбище. И вновь в последнюю очередь они отправляются искать папину маму. Вернее, отправляется Вадим, а Инна, приблизившись к нужному сектору, останавливается, чтобы отдышаться. И снова голос, тот самый, властный и глухой. Голос куда-то приглашает, и от этого приглашения начинает сжиматься сердце. Кот, серый и жирный, подкрадывается к ногам пришелицы из мира живых и прижимается, чтобы потереться о них. Она трусливо отдёргивает ступню и опускает взгляд в поисках могилки, которую убирала когда-то. Её нет. И тогда, не в силах устоять перед искушением, медленно разворачивается на непрекращающийся зов.

Чёрный гранит проявился сразу, будто возник из воздуха. Глаза на граните, как два кинжала, больно проткнули двумя стылыми энергетическими потоками, это были мужские глаза. Они требовали заговорить с их властным владельцем. Растерявшись, Инна зачем-то полезла в сумочку, нащупала там горсть карамелек, вытащила их и опустила на деревянный столик перед оградкой, за ними последовала тысячная купюра.

– Поняла, ты и есть хозяин кладбища, – жалобно произнесла умирающая. – Не отпирайся, пожалуйста. Купи себе водки, а я жить хочу! Понимаешь, я жить хочу! У меня дети, внуки, муж! Отправь чужие хвори назад!

И она заплакала. Сначала тихо, с подвываниями, затем бурные рыдания начали сотрясать худенькое тело несчастной. Казалось, всё вокруг застыло, ошеломлено прислушиваясь к человеческим воплям; метнулось за набежавшую тучу растерявшееся солнце, и фотографии усопших повернули потрясенные лица в сторону намечающейся жертвы. Даже вороны замерли в полёте, и тогда мужские глаза потеплели, в них мелькнуло сожаление, сочувствие, понимание.

– Иди с Богом, – прошелестело где-то рядом. – А деньги мне здесь не нужны.

– Дорогая! – неожиданно раздался обеспокоенный голос мужа. – Я бабушку нашёл. А ты чего плачешь?

– Иду, иду, – вытерев слёзы тыльной стороной ладони, отозвалась Инна и, кинув прощальный взгляд на Хозяина, поспешила на встречу с папиной мамой.

Памятник Клавдии Ивановны за год будто осел, скорбное выражение лица окаменело на чёрно-белом снимке. Возле оградки истуканом высился Вадим, во всём его облике сквозил ужас.

– Я жить хочу, – опустившись на колени, словно заклинание, повторила умирающая и тонко завыла, призывая небеса в свидетели. – Помоги, защити меня!

– Ничего себе! – неожиданно присвистнул Вадим. – У неё слёзы на глазах!

– Девочка моя, – услышала Инна дрогнувший знакомый, родной голос бабули, – девочка моя, я попрошу, обязательно попрошу. А теперь ступай…. Постой! В могиле моего сына, твоего отца, зарыта сожжённая вещь, она когда-то принадлежала тебе. Поезжай, и пока не истлела, выкопай её.

*****

На следующее утро Инна проснулась абсолютно здоровой, захотелось есть. Ничему не удивляясь, она встала, поставила на конфорку чайник, сделала бутерброды с колбасой и, не дожидаясь чая, стала жадно их поглощать. В голове крутились мысли о вчерашнем дне, но лидирующей среди них являлась мысль о сожжённом и закопанном в могилку неизвестном предмете. Кто осквернил захоронение, она догадывалась, но верилось в такую подлость со стороны родственницы с трудом. Тем не менее, факт оставался фактом, и в следующий выходной они с мужем поедут на погост соседнего города.

В изумительном здравии женщина дождалась субботы, а когда после долгой дороги ступила на заросшую репьём кладбищенскую землю, сразу же поспешила к отцу. За ней последовал Вадим. Секция следовала за секцией, но Инниного папы нигде не было.

– Это невероятно, – не уставал повторять мужчина и раздражённо отдирал от одежды липучие колючки, – мистика какая-то.

А однажды, когда муж убежал вперёд, Инна вновь почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Резко обернувшись, она узнала глаза, испытывающе наблюдающие за ней с чёрной гранитной плиты.

«Этого не может быть, – вихрем пронеслось в голове. – Он остался в моём городе».

– Почему не может быть? – удивился усопший и его глухой голос дрогнул. – На неделе вы общались с моим братом-близнецом.

– Вероятно, вы тоже хозяин кладбища? – осторожно осведомилась женщина и прислушалась к себе. Страх улетучился.

– Тоже, – подтвердил незнакомец.

И тогда гостья из мира живых, не раздумывая, воткнула половину принесённого букета в могильный цветник, принадлежащий Хозяину. Казалось, мертвец улыбнулся, но его цепкие зрачки продолжали пронизывать окружающее пространство мёрзлой энергией.

– Помогите, пожалуйста, найти папу, – поёжившись, жалобно попросила Инна и поискала взглядом супруга. Он сновал между рядами заросших репейником захоронений и, раздвигая сорняки, вглядывался в лица покойников. – Меня хотят испортить, а я так хочу жить и быть счастливой.

– Пройди дальше, – наконец, смягчился усопший, и ласковое тепло проникло в душу пришелицы. – Ноги сами приведут тебя к нему.

Через минуту женщина уже звала мужа, а на дочь с щемящей тоской смотрела сброшенная со стелы фотография её любимого отца. В углу оградки валялись полуторалитровые пластиковые бутылки из-под газированной воды, а под ними, из земли, выглядывал лоскут красной материи. Потянув за этот лоскут, Инна выудила из тайника прожжённые местами трусики. По всей вероятности, ритуал чёрной магии был проведён месяца два назад, так как они истлеть не успели.

– Отнесу на помойку, – выхватив трофей из трясущихся пальцев жены, скривился Вадим.

– Отнеси, – заплакала женщина и, наконец, ощутила невероятную лёгкость в душе и теле.

– Скоро та, что заказала тебя, получит обратный удар, пусть готовится, я сам встречу её, – вдруг послышался знакомый глухой голос Хозяина.

Инна оглянулась. На соседней стеле пристроилась крупная чёрная ворона. Кося любопытным глазом, она размеренно подолбила клювом белый мрамор и взмыла вверх. Неожиданно кто-то мягкий и тёплый, громко урча, потерся о ноги, это был огромный серый кот. И тут низкие свинцовые облака внезапно разорвало торжествующее солнце.