Кукловод

ЗАГАДОЧНОЕ ПИСЬМО

«Драгоценный друг!»

Этими словами начиналось адресованное мне письмо, под которым стояла размашистая подпись Вадима Ромоданова, человека, вызывавшего у меня глубочайшую антипатию. Уверен, впрочем, что не только у меня. Не могу представить, кому мог бы понравиться этот желчный господин, на узком холеном лице которого будто раз и навсегда застыла брезгливая гримаса, а в холодных рыбьих глазах читалось полное равнодушие к окружающим. Ходили упорные слухи, что еще несколько лет назад этот тип, ведущий ныне затворнический образ жизни, предавался самому разнузданному разврату, что в его шикарной квартире и на роскошной даче в престижной Жердяевке не прекращались дикие оргии, по сравнению с которыми пиры Калигулы покажутся детскими шалостями. Туманно намекали то на его связи с мафией, то на занятия оккультными науками, благодаря чему он, якобы, умеет навязывать людям свою волю. По другим источникам, еще в молодости ему досталось наследство, должно быть чрезвычайно крупное, ибо, швыряя денежки направо и налево в течение трех десятилетий (исключительно ради удовлетворения своих прихотей), он так и не успел промотать капитал. Наплодив множество врагов, Ромоданов в конце концов поплатился: в него всадили чуть не целую обойму, но каким-то чудом он выжил. Первая его жена погибла при загадочных обстоятельствах, вторая – таинственно исчезла. Смерть, выглядевшая, как правило, нелепой, унесла также многих, кто имел неосторожность тесно общаться с этим дьяволом во плоти.

Не знаю, можно ли принимать на веру все перечисленное, ибо, появившись в нашем городе относительно недавно, я не был очевидцем трагических и прочих событий вокруг Ромоданова, а здесь всего лишь упомянул некоторые толки. Но доля истины в них, несомненно, есть. По крайней мере, умение Ромоданова внушать собеседнику свою волю я однажды испытал на себе. Равно как и его безграничный цинизм. Каким-то невероятным образом он вызвал меня на откровенность, прикинулся сочувствующим, другом, а следом, как говорится, плюнул в душу. Я прекратил всякие отношения с ним.

Как же теперь не изумиться этому обращению – «драгоценный друг»?

Но самое непостижимое – факт присутствия письма

на моем столе. Минуту назад, когда я отлучился на кухню,

чтобы заварить кофе, его не было. Никто посторонний войти в квартиру не мог: входная дверь на засове и це-

почке, окна закрыты, шестой этаж. Не с потолка же упал этот листок!

Впрочем, довольно загадок. Почитаем, что пишет Вадим Ромоданов.

Драгоценный друг!

Задавшись вопросом о том, какое качество наиболее ценимо в людях,мы неизбежно придем к выводу, что имя ему – порядочность. И это так. Ум может оказаться коварным, воображение – извращенным, талант – больным, мужество – безрассудным, сила – тупой, идеалы – надуманными, убеждения – ложными. Надежда не сбудется, друг предаст, возлюбленная обманет. Все – груда фальшивых монет, среди которых сияет единственный золотой – порядочность.Только порядочный человек внушает доверие. Он никогда не изменит слову. Он выполнит свою миссию при любых обстоятельствах, даже если не связан клятвой. Порядочности никогда не бывает «чуть-чуть», «почти» или «с избытком». Либо она есть, либо отсутствует напрочь.

Драгоценный друг! Я остановил свой выбор на Вас именно потому, что, по моим наблюдениям, Вы одарены тем самым качеством, о котором я позволил себе здесь порассуждать – пускай несколько банально, зато искренне, а искренность я ставлю на второе место после порядочности.

Смею надеяться, что Вы возьмете на себя труд исполнить мою последнюю волю.

Не стройте гипотез, каким образом сие послание оказалось на Вашем столе. Немного терпения, и Вам все станет ясно.

В нижнем ящике Вашего письменного стола Вы обнаружите довольно увесистую папку. В ней рукопись. Прочитайте ее. Догадываюсь, что она покажется Вам более чем странной, наверняка – неправдоподобной, а по стилю – неровной.

Вы узнаете о тайне чрезвычайной важности. Не спешите поделиться ею с приятелями, ибо… (далее жирно зачеркнуто). В нашем суматошном мире доверие – самая неконвертируемая валюта. Говорю об этом со знанием предмета. Есть могущественные силы, которые… (снова зачеркнуто две строки). Чудо еще, что мне удалось довести начатое до логического завершения.

Друг мой, отложите в сторону Ваши дела, какими бы срочными они Вам ни представлялись, и уделите внимание исповеди обреченного. Собственно, это еще и предупреждение. Да Вы и сами это поймете.

Далее поступайте так, как подскажет Вам Ваша совесть.

Искренне Ваш – Вадим Ромоданов.

Ничего это письмо не прояснило.

Я выдвинул нижний ящик стола и остолбенело уставился на желтую папку, лежавшую сверху. Ромоданов охарактеризовал ее точно – довольно увесистая. Тесемки едва сходились. Здесь было не менее пятисот страниц машинописного текста. С многочисленными правками и вставками. Встревоженный и вместе с тем заинтригованный, я пошуршал листами.

Однако взяться за чтение незамедлительно я не мог. Через час меня ждали в издательстве. Я водворил нежданный «гостинец» на место, собрал свой «дипломат», оделся и вышел из дому.

КОЕ-ЧТО О ВАДИМЕ РОМОДАНОВЕ

Естественно, что по дороге в издательство мои мысли вращались вокруг личности господина Ромоданова.

Припомнилась наша первая встреча.

Я вообще мало кого знал в этом чужом для меня городе, куда переехал около года назад по причинам, которых здесь не хотел бы касаться.

Мои скромные сбережения подходили к концу, когда нежданно мне улыбнулась удача: в одном из издательств, где я показал свои рисунки на фантастические темы, удалось получить выгодный заказ. Речь шла об иллюстрациях к книге местного литератора Вадима Ромоданова под весьма тривиальным названием «В далеких мирах». Под стать заголовку оказалась и рукопись – очерковый сборник о научных прогнозах в области астрономии и космонавтики, местами написанный весьма живо и экспрессивно, но большей частью в суховатой менторской манере.

Не мешкая, я засел за работу, стараясь вложить в нее всю свою изобретательность.

Я трудился как проклятый, и вскоре эскизы были готовы. Как водится, для их обсуждения в редакцию пригласили автора. Там и произошла моя первая встреча с Ромодановым. Я увидел хмурого, желчного господина зрелого возраста, высокого, жилистого, с коротким прямым носом, выступающими скулами и соломенными бровями. Его дорогой костюм в елочку, светло-голубая рубашка с молниями на накладных карманах и безупречный узел модного галстука, равно как и безукоризненно начищенная кожаная обувь, свидетельствовали об устойчивом достатке, хорошем вкусе и аккуратности.

Авторы – народ капризный. Они нервничают, крякают, кусают губы, выискивая у вас тысячу ошибок и давая понять, что их творения достойны куда лучшего художнического воплощения.

Ромоданов листал мои эскизы с таким видом, словно это были квитанции коммунальных платежей. Причем чужие. Затем он бросил их веером на стол, равнодушно присовокупив, что возражений не имеет, буркнул что-то себе под нос и удалился, странно глянув на меня.

Я провел в редакции еще какое-то время, когда же вышел в коридор, то, к своему удивлению, вновь увидел Ромоданова. Он задумчиво прохаживался взад-вперед, сцепив руки за спиной, но, заметив меня, тут же устремился навстречу.

– Мне понравились ваши рисунки…

Долг вежливости побудил меня сказать несколько приятных слов в адрес его текста.

– Да бросьте вы! – поморщился он и снова смерил

меня странным взглядом. – Не пообедать ли нам?

У меня была с собой кое-какая наличность, по крайней мере, этого хватило бы на пару рюмок коньяка в доступном кафе либо в баре Дома журналистов, где кучковалась местная богема.

Но когда мы вышли из темноватого подъезда на шумный проспект, выяснилось, что Ромоданов приглашает меня к себе домой. Подойдя к дорогой иномарке, он по-хозяйски распахнул дверцу.

Ехали недолго. Ромоданов свернул на одну из тихих престижных улочек и остановился возле импозантной пятиэтажки с богатым декором на фасаде.

Выбравшись на тротуар, мой новый знакомый скупым жестом пригласил меня следовать за ним.

Мы прошли мимо консьержки в светлый подъезд, поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице, устланной ковровой дорожкой и украшенной кашпо и вазонами под антик, и вошли в просторную квартиру, будто сошедшую с рекламного ролика. Всё – самое дорогое, всё – лучшего качества… Однако же чувствовалось, что это жилище холостяка.

– Не возражаете, если мы расположимся на кухне? – на ходу поинтересовался Ромоданов. – Чтобы не таскать туда-сюда тарелки?

Я не возражал.

По своим размерам кухня вполне годилась для проведения банкетов, а выстроившиеся вдоль стен агрегаты избавляли, вероятно, владельца от множества бытовых проблем.

На столе появились холодные закуски, включая красную и черную икру.

– Коньяк, водка, джин?

– Лучше коньяк.

Мы расположились друг против друга на кожаном угловом диване.

Он наполнил крохотные хрустальные рюмочки.

– За знакомство!

– За всё хорошее!

Выпив, я отставил рюмку.

И тут что-то началось.

В глубине бледно-голубых зрачков Ромоданова будто включились мощные лазеры. Я почти физически ощущал, как некий энергетический вампир проникает в моё подсознание, шарит по его полочкам, выискивает нужную информацию. Моя собственная воля была парализована.

Словно из ватного тумана донесся вопрос Ромоданова, похожий на команду:

– Вы работаете на Мамалыгина?

– Не понял, – пробормотал я, полагая, что он имеет в виду некое влиятельное в издательском мире лицо.

– Говорите правду! Откуда вы знаете, как выглядит Би-Ар?

– Би-Ар – это инициалы некоего Мамалыгина? – уточнил я, ощутив внезапно прилив безграничной симпатии к Ромоданову. Мне представилось, какой он славный малый, как он чуток и отзывчив… Захотелось искренне рассказать о собственных злоключениях, поплакаться в жилетку…

Краешком сознания я понимал, что происходит что-то неладное, но контролировать ситуацию уже не мог.

Ромоданов оказался прекрасным слушателем.

Говорил ли он сам? Не знаю. Моя память не сохранила ничего конкретного о его участии в нашей «беседе». Я так и не узнал, кто такой Мамалыгин и что означает таинственное «Би-Ар».Долго ли продолжалось наше застолье? Притрагивался ли я еще к напиткам и закускам? Тоже не знаю.

Когда я мало-мальски пришел в себя, было около двух ночи. Я находился в своей постели, не имея ни малейшего представления о том, как же добрался до нее, хотя о нетрезвом состоянии и речи не могло быть. Несмотря на провал в памяти, сознание работало удивительно ясно. Я радовался тому, что в лице Ромоданова приобрел настоящего друга.

Но наутро, решив сделать ответный ход и позвонив вчерашнему доброжелателю, я услышал от него ледяное:

– Прошу вас никогда больше не набирать этот номер.

Аппарат отключился.

Я не знал, что и подумать.

Некоторое время я страшно переживал по поводу этой загадочной размолвки, пока наконец до меня не дошли слухи о Ромоданове, давно уже, как выяснилось, циркулирующие по городу. Я узнал, что сей высокомерный господин, и впрямь обладающий даром экстрасенса, нередко проводит забавы ради всякого рода психологические эксперименты над доверившимися ему простаками. Противостоять ему бесполезно, ибо тайная власть этого негодяя над чужой психикой безгранична. Лучше держаться от него подальше.

Так я и поступил, дав себе клятву, что лучше отдам руку на отсечение, чем протяну ее когда-либо Вадиму Ромоданову.

И вот он обращается ко мне – «драгоценный друг!» – и просит о помощи…

* * * * *

* * * * *

На сей раз я вернулся домой поздно вечером. Сразу включил телевизор. В соседней республике по-прежнему кипели митинговые страсти. Посмотрев выпуск новостей, я заварил кофе и приготовил скромный ужин – куда мне до Ромоданова с его деликатесами!

Лишь после этого выдвинул нижний ящик стола в тайной надежде, что желтая папка исчезла так же нежданно, как и появилась.

Но она была на месте.

Я развязал тесемки, отхлебнул пару глотков кофе и приступил к чтению.

НАЧАЛО РУКОПИСИ РОМОДАНОВА

Прошу простить за некоторую сумбурность изложения. Время торопит. Успеть бы передать суть.

Итак…

На мою беду, встретился мне в жизни кошмарный человек – благодушный старичок.

Как бы покороче начать…

С детства я бредил фантастикой, читал взахлеб всё, что попадало в руки. Меня ничуть не смущало, что этот жанр ставился в общественном мнении еще ниже детективного, а уж тот и вовсе имел репутацию этаких окололитературных кроссвордов. Плевать.

Я бесконечно верил в блестящее будущее фантастики.

Сие не означает, разумеется, что мне безумно нравилось всё прочитанное. Напротив.

Все эти многостраничные описания космических перелетов, конструкций кораблей, инопланетных пейзажей, как и псевдонаучные толкования загадочных явлений, нагоняли дикую тоску.

Еще большую зевоту вызывали романы, на страницах которых самоотверженные, пытливые и дерзновенные земляне ( вдобавок, по всем признакам, однополые ) посещали отдаленнейшие уголки Вселенной, находя там в лучшем случае полуголых дикарей, кровожадных ящеров либо фиолетовую плесень. Этакие полубоги. Высокая миссия мыслящего Человека…

Я имел свою точку зрения на этот круг вопросов.

Какая, к бесу, миссия! Давайте у себя разберемся, прежде чем лезть с советами хотя бы к той же фиолетовой плесени!

Постепенно у меня проклюнулось желание поведать миру о своем видении космических перспектив. Я стал марать бумагу, пописывать, как говорится…

Согласно китайской мудрости, путь в тысячу ли начинается с первого шага.

Я поступил в инженерно-строительный институт, расположенный в крупном промышленном городе. Осваивать строительную специальность я не собирался. Просто конкурс был здесь пониже, а я нуждался в стартовой площадке. Притом в городе имелись издательства и редакции, и я рассчитывал, что там меня примут с распростертыми объятьями, тут же издадут сборник моих рассказов, а далее – признание, слава, поездки, выступления перед читателями, жизнь свободного и независимого художника…

Но оседлать удачу оказалось не так просто. Редакции журналов и газет, куда я разослал десяток своих рассказов, составлявших весь мой творческий багаж, дружно их отвергли.

Вскоре я узнал, что при клубе железнодорожников работает семинар, который ведет некий литературовед Мамалыгин Аркадий Андреевич. И будто бы он привечает начинающих фантастов.

Мамалыгин оказался любезным розовым старичком неопределенного возраста. Меня он встретил ласковой улыбкой и охотно зачислил в ряды семинаристов. Расспросил о том о сем, обещал прочитать мои рассказы, но просил не торопить.

Я быстро сделался активистом объединения: читал чужие рукописи ( всё то же покорение космических далей, высокая миссия человека, полная победа над фиолетовой плесенью либо же чужаки-агрессоры, война миров, секретное оружие пришельцев ), критиковал, высмеивал, ехидничал. Одну пишущую дамочку я довел до нервных рыданий, зло вышутив ту стряпню, которую она пыталась выдать за фантастическое блюдо под пикантным соусом.

Я горел желанием услышать мнении о собственных вещах, но Мамалыгин не спешил ставить их на обсуждение. Он будто присматривался ко мне, то и дело кивая благообразной головой с пушистым венчиком седоватых волос и улыбаясь как родному внуку.

Никогда не забуду этот день – 16 мая. Только что закончилось очередное занятие. Мамалыгин попросил меня задержаться.

– Вот что, Вадим… – в своей мягкой манере произнес он, когда мы остались одни. – Давно собираюсь серьезно побеседовать с вами…

– Всегда готов! – по-пионерски бодро воскликнул я.

– Нет-нет. – Поморщившись, он сделал плавный жест тонкой с розовыми пальцами рукой.– В другом месте. Вот что… Поедем сейчас ко мне домой. Заодно и поужинаем.

Надежда вспыхнула ослепительно. Если мэтр приглашает ученика к себе домой… Значит, ему понравилось?! В воображении рисовалась глубокомысленная литератур ная беседа за письменным столом, лампа под зеленым абажуром…

Жил Мамалыгин в восемнадцатиэтажной башне на проспекте Космонавтов. (Кстати, благополучно здравствует он там и поныне).

Надо отдать должное: он угощал меня с таким непринужденным радушием, что я не испытывал ни малейшей неловкости.

Разумеется, я сгорал от нетерпения. Но спешка была не в характере хозяина. Оставалось ждать заветной минуты.

Наконец ужин закончился. Мамалыгин разлил по чашечкам кофе, придвинул блюдце с лимоном.

* 

Как я понимаю, вы верите во множество обитаемых

миров? – неожиданно спросил он.

* 

Конечно!

* 

Ну да, – меланхолично кивнул он. – Сейчас мно

гие верят. Во всяком случае, куда больше народу, чем

пару десятилетий назад. Худо-бедно, наука делает свое

дело. Да и хорошая фантастика просвещает дремучие

умы. – Манера разговаривать у него была своеобразной:

обращаясь к собеседнику, он одновременно прислушивался

к чему-то в себе.

* 

Но пока человечеству не грозит контакт с инопла

нетянами, – со значением проговорил я.

* 

Вы уверены?

* 

Мы для них – так, вроде муравьев. Да, муравьев

.

Вот по лесу идет человек. Муравьи могут вообразить, что

он ищет контакт с ними. А на самом деле человек собирает

грибы или ягоды. Муравьям, озабоченным лишь тем, что

происходит в их муравейнике, этого никогда не понять.

* 

Муравьи? – бледно улыбнулся Мамалыгин. – Лю

бопытно… Но ведь есть ученые, которые как раз и изучают

жизнь муравьев.

* 

Но не каждого муравейника!

* 

Однако же ваша аналогия не вполне корректна, —

заметил Мамалыгин. – Люди все-таки не муравьи. Притом

человечество все же развивается, двигает вперед науку,

расширяет сферу знаний…

* 

Но этого мало. Нужно выйти на определенный, бо

лее высокий уровень, – стоял на своем я. – Тогда нами

заинтересуются.

Он забарабанил по столу тонкими розовыми пальцами: – Мне нравится, Вадим, что вы так безоговорочно верите во внеземные цивилизации. Но уж слишком вы строги к бедному человечеству. Разумная жизнь – в любой форме – не может быть неинтересной. И если нас обнаружили, то наверняка изучают.

* 

Зачем?

* 

Смысл в том, – тихо и серьезно ответил он, – что

всякая молодая цивилизация чем-то похожа на ребенка.

А за ребенком, особенно энергичным и беспокойным, ну

жен присмотр.

Что-то неуловимо изменилось в самой атмосфере комнаты. Я вдруг понял, что меня пригласили вовсе не для разбора моих рассказов, что наш вроде бы умозрительный разговор переходит на некие практические рельсы.

* 

Может быть… – пожал я плечами. – Всякие там НЛО,

телеспутники, инфракамеры, замаскированные объективы,

перехват информации…

* 

Разумеется, технических проблем для инопланетян

не существует, – кивнул Мамалыгин. – Они без труда

могут собрать любую информацию. Но сумеют ли по

нять – вот вопрос!

Я не нашелся, что ответить, и Мамалыгин заключил:

– Они слишком далеко ушли вперед, логика наших поступков, наша психология, побудительные мотивы недоступны их восприятию. Они не в состоянии понять, к примеру, почему в критических ситуациях люди часто поступают себе же во вред. А это – ключ. Без него никак нельзя. Даже мы, земляне, попав в другую страну, доверяем гиду, живому толкователю местных обычаев, куда больше, чем самому подробному справочнику, – продолжал Мамалыгин. – Вадим, вам не кажется логичным, что инопланетяне могут быть крайне заинтересованы в том, чтобы иметь на Земле своих «гидов», или проводников, или агентов, – назовите их как угодно? Естественно, из числа землян.

* 

По-моему, это невозможно.

* 

Почему? – удивился он.

* 

Трудно общаться. Разные уровни интеллекта.

* 

Конечно, подобрать агентов нелегко, – согласился

Мамалыгин. – Они должны удовлетворять многим требо

ваниям. И все же такие люди есть. Те, кто понимает сущ

ность проблемы. Это уже немало. Вы, Вадим, по-моему,

подошли бы для подобной роли, – неожиданно заклю

чил он.

Хочу подчеркнуть: у меня и мысли не возникало о нелепости нашего разговора. Напротив – было предчувствие чуда.

А Мамалыгин не сводил с меня глаз – молодых, ярко-синих, проницательных.

* 

Вы имеете в виду…

* 

Да, – с цар

ственным спокойствием кивнул он, —

я предлагаю вам стать доверенным лицом планеты Би-Ар.

* 

Что-о?

* 

Наблюдение за Землей ведет – согласно распределению

функций между Обитаемыми Мирами – планета Би- Ар.

Ее цивилизация старше нашей на шесть тысяч лет.

Возможности Би-Ар безграничны. Говорю со знанием дела – ведь я служу этой планете много веков. Да-да,

Вадим, у меня библейский возраст, и это при том, что я

выгляжу моложаво, не жалуюсь на здоровье, полон сил и

энергии. Би-Ар подарил мне долголетие. Подарит и вам, в числе многих других благ. Естественно, при условии,

что вы не против сотрудничества. Задания, которые вы

будете получать, совершенно необременительны, но возна

граждаются щедро. Вы забудете, что такое бытовые про

блемы. Совесть ваша останется спокойной – ведь, служа Би-Ару,

вы прежде всего служите Земле, родной планете. И, кто знает, может, лет эдак через триста, когда обе расы встретятся, ваше имя будет занесено в золотую книгу че

ловечества…

Я упивался словами Мамалыгина, веря ему радостно и до конца. В сущности, последние годы я жил в предчувствии великого перелома в судьбе. И необыкновенное случилось! Налетело как ураган…

– Я понимаю, что у вас есть основания для сомнений. Однако не торопитесь судить. Вам будут предоставлены исчерпывающие доказательства. Немедленно, прямо сейчас вы сможете отправиться на Би-Ар и увидеть планету собственными глазами. После мы вернемся к нашей беседе.

– Это далеко? – глупо спросил я.

– Сотни световых лет.

– Как же…

– В ваших рассказах высказывается та здравая мысль, что для великих цивилизаций расстояний не существует, – улыбнулся Мамалыгин.

– Но… институт… сессия… Эйнштейн… скорость света… – я плохо соображал, что говорю.

– Забудьте про Эйнштейна! Они овладели не только пространством, но и временем. – Мамалыгин щелкнул по циферблату. – По часам наблюдателя вы вернетесь ровно через секунду. Если только вы не против… Ну? Согласны?

– Да!!!

– Вот и отлично!

Из серванта он достал золотистый обруч:

– Наденьте на голову. Как корону. И не волнуйтесь.

Обруч излучал тепло. В меня вливалась мощная энергия. Я чувствовал, как внутри просыпаются былинные силы.

– Готовы?

– Да!

– Примите удобную позу и закройте глаза.

В тот же миг я бесстрашно шагнул в светящуюся бездну…

Сон, волшебный сон… Описывать его в деталях – значит отнимать время у читателя.

Но я и поныне помню всё до мелочей.

Мне казалось, что я пробыл на Би-Аре целую вечность. Но когда я «вернулся», Мамалыгин сидел в прежней позе, кофе еще дымился.

–Ну? – спросил он. – Может, ваш разум противиться? Говорите прямо, Вадим. Никаких проблем. Я просто сотру из вашей памяти всё произошедшее. Оно никак не повлияет на вашу дальнейшую жизнь.

–Нет! – горячо воскликнул я. – Моя жизнь… Чего мне в ней жалеть?!

Он тонко улыбнулся:

–Значит, вы согласны стать агентом планеты Би-Ар?

–Да!

– Я знал, что вы согласитесь, Вадим. Вы единственный в моем семинаре, у кого светлая голова…

Я был готов молиться на Мамалыгина.

А он смотрел на меня с отеческой любовью.

– Отныне, Вадим, ваши возможности расширяются. В каком-то смысле – безгранично.

Он протянул мне жесткий картонный прямоугольник. Это была визитная карточка. Темно-синяя, с золотым тиснением. Аккуратные буковки складывались в мою фамилию, имя и отчество. Ниже располагались адрес и телефон.

–Во владение квартирой вы можете вступить незамедлительно, – как о чем-то обыденном возвестил Мамалыгин. – Две комнаты, застекленная лоджия, балкон… Престижный район… Думаю, для начала довольно? Во дворе – гаражи. Один из них – ваш. Найдете по табличке на воротах. В гараже – автомобиль, он тоже ваш. Кремовая «Волга». Ключи от машины висят в прихожей. На бронзовом гвоздике рядом с вешалкой. А это ключи от квартиры. Держите!

Сказки Шехерезады! Но я верил каждому слову – окончательно и бесповоротно.

– По поводу всевозможных нудных формальностей не волнуйтесь, – продолжал Мамалыгин, протягивая мне объемистый конверт. – Квартиру, машину, обстановку, а также дачу в Жердяевке оставил вам родной дядя по материнской линии, крупный научный работник, который души в вас не чаял, хотя напряженная научно-общественная деятельность сильно ограничивала его стремление контактировать с вами. Подробности вам знать не обязательно. В конверте копия его завещания, здесь даже ваш паспорт с новой пропиской, водительские права и всё такое прочее. Словом, полный боекомплект. А это сберегательная книжка на предъявителя. Дядя оставил вам весьма крупную сумму. Рекомендую основной капитал не транжирить, а жить на проценты, хотя решать только вам. А здесь кое-какая наличность на текущие карманные расходы, – Мамалыгин придвинул ко мне пухлую пачку.

Из неимущего, скорее, нищего студента я превращался в принца – да кой черт в принца! – в падишаха!

– Вы, разумеется, знаете о том, что обычный человек, рядовой землянин, использует едва ли десять-двенадцать процентов возможностей, заложенных в него матушкой-природой, – ровным тоном продолжал между тем мой наставник. – К примеру, мы донельзя скверно владеем своим биополем. Многие вообще не подозревают о его существовании. А ведь это такое же врожденное чувство, как зрение или осязание… – Тут он выдержал значительную паузу и каким-то особо торжественным тоном, будто посвящая меня в таинство, возвестил: – Отныне, Вадим, вы становитесь полным хозяином своего биополя. Теперь вы почти всемогущи. Попросту говоря, вы можете диктовать любому, кто находится в радиусе двадцати метров, свою волю. Ваш мысленный приказ сохраняет свою силу в течение десяти минут. Но вы должны пользоваться своим новым даром осмотрительно и только в интересах дела.

Признаться, о биополях, экстрасенсорике, ауре и прочем подобном я в ту пору думал мало. Темы эти являлись тогда чуть ли не государственной тайной, и никакие сведения о них, кроме полуанекдотических слухов, хождения в народе не имели. Может, поэтому последний «гостинец» Мамалыгина произвел на меня гораздо меньшее впечатление, чем квартира, машина и сберкнижка.

Но, кажется, настал мой черед задавать вопросы. Да и наставник ждал их от меня.

– Аркадий Андреевич… Я получил так много… Что же взамен?

* 

Для начала привыкайте к своей новой роли. Не

меняйте образ жизни слишком резко. Вы – студент, вот

и продолжайте учебу. Образование вам не повредит. Пишите рассказы. Налаживайте контакты с редакциями и издательствами. За

водите новых друзей, обрастайте связями. Учитесь разби

раться в людях, в истинных мотивах их поступков…

* 

И

это все? – изумился я.

* 

Почему

же? Со временем получите задания.

Для вашего уровня интеллекта

они будут несложными.

* 

Со временем – это когда?

* 

Может, через год. Или через пять лет. Куда вам торопиться? Теперь у вас впереди – очень

долгая жизнь.

* 

От

кого я

буду по

лучать задания? От вас?

* 

Может, от меня, – ответил он в своей манере, —

Или от резидента. Или от специального посланника Би-Ара.

По обстоятельствам…

* 

Значит, я должен ждать?

Мамалыгин улыбнулся затаенной мудрой улыбкой:

* 

Вадим, вы никому и ничего не должны. Агент Би-Ара

и агент-шпион – понятия совершенно разные. Живите

жизнью свободного человека. Раскрепоститесь. Избавьтесь

от комплексов.

– Да, но… – Я совершенно растерялся.

– Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, – проговорил Мамалыгин. – Милости прошу. В любое время. Только позвоните предварительно. Иногда я

бываю в отлучке.

Похоже, инструктаж подходил к концу. Я вдруг подумал о том, что так ничего и не услышал относительно своих рассказов, но самому поднимать эту тему ( после посещения Би-Ара! ) – казалось верхом глупости.

Мы попрощались.

* * *

Еще какой-нибудь час назад предел моих мечтаний был таков: отдельная комната, хотя бы в нашем общежитии, пишущая машинка, стопка чистой бумаги и немного свободного времени. Уж тогда я засел бы за работу и, как Бальзак, сутками не поднимался бы из-за стола. Я создал бы такой вал шедевров, перед которым не устояли бы никакие редакционные бастионы. Я доказал бы всем…

Но теперь, когда я получил во сто крат больше, мое воображение рисовало почему-то совсем другие картины: музыка, женский смех, обнаженные плечи…

Черт побери! За машинку я всегда успею засесть. ( Сначала ее нужно еще купить. ) А покуда надо избавиться от пожиравших меня комплексов, ведь я напичкан ими выше головы, – тогда, кстати, и творчество получит новый импульс. Разве не то же самое советовал мне Мамалыгин?

Я шел по вечерней улице взвинченный, возбужденный, наэлектризованный… Какая там осмотрительность! Мне хотелось петь и смеяться, дурачиться, чудить.

Между тем вдоль проспекта вспыхнули фонари, зажглась реклама. Дул легкий ветерок, воздух был по-весеннему ласков. Встречные девушки казались одна другой краше. Так-так… С чего мне начать?

Путь мой лежал мимо ресторана «Волна». Это заведение считалось лучшим кабаком в городе. Ходили слухи, что простому, смертному сюда не попасть, что именно здесь веселится местная элита. Это был другой мир, в некотором смысле еще более недоступный и далекий, чем Би-Ар.

Я замедлил шаг. Отчего бы не начать новую жизнь с «Волны»?

У входа нервно переминалась небольшая очередь. Табличка, висевшая с обратной стороны стеклянной двери на бронзовой ручке, категорически извещала: «Извените, свободных мест нет». Именно – «ИзвЕните». Эта рестораторы – неважные грамотеи.

Я пристроился к очереди и некоторое время разглядывал плотные зеленые шторы, которыми был задрапирован вестибюль. То, что они скрывали, обещало море удовольствий. Немедленно, сейчас же. Затем тайком ощупал карманы. Денежки не испарились. Вот они, здесь. Правда, одет я весьма непритязательно, но стоит ли брать в голову подобные пустяки?

Возбужденный приятной перспективой, я протоптался в хвосте очереди с четверть часа. За это время дверь так и не открылась ни разу.

Хм!

И тут меня озарило. Ну и осел! Покорно жду, а надо всего-навсего пожелать.

Заприметив в глубине холла вальяжного усатого швейцара, я послал ему мысленный приказ. Он тотчас встрепенулся, торопливо прошагал к дверям, откинул планку-засов и подобострастно обратился ко мне:

– Проходите, пожалста!

Ого! Биополе работало! Да еще как!

Передние заволновались, но швейцар свою обязанность знал:

– Тихо, дамочки! Столик заказан.

И вот я впервые в «Волне». Впрочем, сегодня многое впервые в моей жизни.

Зал поражал кричащей роскошью. Эстрада с белым роялем, светильники под старину, фикусы размером с пальму… Лысые дядьки, веселые толстяки, хмурые усачи, задумчивые донжуаны и – женщины, женщины, женщины… Боже, сколько здесь красавиц! Изнеженных, горячих, не обремененных бытом…

По меньшей мере четверть мест была свободна. Во всяком случае, тех бедолаг, что изнывали сейчас у входа, удалось бы разместить без хлопот. Но, похоже, этот «монастырь» жил по своему уставу.