Read the book: «Омерта»

Font:

Часть первая

В древних санскритских легендах говорится о любви, предопределенной кармой, о существовании связи между душами, которым суждено встретиться, соприкоснуться и найти упоение друг в друге. Согласно легендам, суженую узнаешь мгновенно, потому что твоя любовь к ней сквозит в каждом ее жесте, каждой мысли, каждом движении, каждом звуке и каждом чувстве, светящемся в ее глазах…
Грегори Дэвид Робертс

Пролог

МИЯ

Мафия бессмертна.

Бактерия. Смертельный яд.

Вирус, отравляющий нутро, держащий в стальных оковах весь организм, именуемый «обществом».

Ты можешь ничего не знать о тайных организациях, семейных кланах, преступном синдикате, косвенно контролирующем каждый твой вдох, но это не значит, что cosa nostra не существует.

Ты можешь закрывать глаза на нераскрытые преступления, затихшие резонансные ограбления, вскользь упомянутые в сводке вечерних новостей, от которых волосы на коже встают дыбом, а затылок покрывается инеем.

Ты можешь не сталкиваться с жестоким миром вымогательства и рэкета, контрабанды оружия и наркотиков и игнорировать эту параллельную вселенную подобно тому, как не обращаешь внимания на причудливые тени, что ночами маячат на окнах и стенах и под углом богатого воображения кажутся монстрами, несуществующими призраками и выдуманными чудовищами.

Но, к сожалению, когда «город просыпается», вопреки правилам знаменитой игры «мафия» не «засыпает». Она просто прячется с появлением дневного света.

Ты можешь ничего этого не замечать…

Ведь ты, как и я, – обычная девушка или добропорядочный мужчина. Хотя на самом деле я не из самой стандартной семьи. И за двадцать полных лет жизни перенесла то, чего не пожелала бы никому, даже врагу.

Нет ничего страшнее, чем потеря самых близких людей. Их наличие в жизни зачастую воспринимается как должное, и лишь тот, кто когда-либо переживал подобное горе, способен понять, насколько глубокий шрам оставляет на сердце эта невосполнимая утрата.

Если честно, я всегда знала, что необъяснимая невидимая опасность владеет каждым моим вдохом и выдохом. Крадется по пятам, считая мои шаги. Дышит в спину, щекочет оголенные нервы, дергая за струны души ледяным смехом, который нельзя увидеть, потрогать… лишь услышать, почувствовать его вибрации и едва уловимые полутона.

Ощущение не из приятных, скажу я вам.

Все равно что жить и знать, что прямо сейчас на мне стоит «красная метка» сталкера и в любой момент может произойти непоправимое, необратимое, жуткое.

В любой момент сказки о чудовищах могут стать реальными, осязаемыми, парализующими мою волю и свободу. Интригующая фраза «игры с дьяволом» станет для меня не просто названием любимого парфюма от Kilian, слово omerta обретет вдруг смысл, и я буду вынуждена узнать некоторые из правил этого непреложного и несущего нарушителю жестокую смерть кодекса чести теневых карателей и правителей Нью-Йорка.

Ты можешь, как и я, ничего не знать о мире, где идет бесконечная и кровопролитная борьба за власть, деньги и территорию. Где в погоне за господством они готовы на все, в том числе и на поиск новых, даже самых невероятных и фантастических, рычагов давления.

Поиск инструментов, любой ценой приводящих к результату, к обладанию преимуществом. К секретному козырю в рукаве того или иного клана.

На мою долю выпало то еще счастье – быть неотъемлемой частью, деталькой пазла, указывающей путь к превосходству.

Ты можешь не знать… и едва ли представляешь себе, что однажды ты, обычная девушка, станешь ключевой фигурой на шахматной доске их игры, в которой нет правил, не окропленных алыми каплями.

Ты можешь закрыть нашу с ним историю, прямо сейчас, если не готова гореть в агонии, если хочешь уберечь свое сердце от крови, а сознание – от ментальных падений, обугленных нервов и выворачивания наизнанку. А можешь окунуться в нее с головой и однажды закрыть с благодарностью к своей собственной жизни и больше никогда не воспринимать каждый новый день и мирное небо над своей головой как должное.

Я надеюсь, твое небо именно такое.

Мое небо в один миг обрушило на меня кровавый дождь, к которому я не была готова.

И это были слезы моего сердца, которое, по воле судьбы, было присвоено Кианом Морте – беспощадным, бессердечным, бескомпромиссным мужчиной, который во главу угла всегда будет ставить законы омерты, криминальный бизнес и свою «семью».

Я так думала… пока не узнала его. Пока он сам себя не узнал.

И если бы все было так просто и Киан Морте был банальным и примитивным чудовищем, этой истории никогда бы не было.

У каждого в душе есть секрет, двойное дно, неизведанные и непроявленные ранее грани… и мне не жаль, что я решилась заглянуть в этот омут, в непроглядную бездну духа этого мужчины и нашего, как оказалось, общего смертоносного мира.

Глава 1

Не стоит недооценивать привлекательность темноты, Стефан. Даже самая чистая сердцем тянется к ней.
Из телесериала «Дневники вампира» (The Vampire Diaries)

МИЯ

– Невероятно, здесь столько народу… – задыхаясь от леденящего ужаса, шепчу я, украдкой выглядывая из-за кулис. Мой взгляд скользит по огромному и помпезному залу, где уже собрался высший свет всего города. Спрятав свои лица за венецианскими масками, мужчины ведут светские, сдержанно-лицемерные беседы, а их дамы собираются в кружки по интересам и обсуждают украшения, последние новости и сплетни «тусовки», погоду и спорт.

Все соблюдают правила чертова этикета, которые я знаю наизусть, но ненавижу до оскомины. Инстинктивно морщусь, ощущая во рту кислый вкус лимона.

– Не волнуйся, Мия, – ободряющим голосом успокаивает Майкл, замечая мою тревожность, и протягивает маску, которую я спешу приложить к лицу. – Все будет хорошо. Твой голос, уверен, произведет на всех неизгладимое впечатление. – Он поднимает руки и помогает мне закрепить маску на месте, завязав ленты на затылке.

– Ты мне льстишь. Я не так уж хороша… да и легко могу взять фальшивую ноту, – мямлю я, ощущая, как от одних лишь мыслей об ошибке меня бросает в ледяной пот.

– Мия, ты опять начинаешь? – предостерегающе ворчит Майкл. – Ты поешь как богиня. Я все еще не понимаю, зачем ты получаешь медицинское образование. Когда тебе исполнится двадцать один и твой дядя перестанет держать тебя взаперти, весь мир услышит твой голос. И рядом с тобой буду я. – Майкл Форд сдержанно прикасается к моему плечу в знак поддержки, и мне немного передается его непоколебимая уверенность в себе и своем таланте.

Боже, я никогда в жизни так не волновалась.

Дыхание перехватывает до боли в груди, а желудок, кажется, начал жить своей жизнью и за этот вечер научился делать виртуозное сальто-мортале. Если бы не привычка держать спину ровной, а плечи расправленными, я бы уже давно схватилась за живот вспотевшими ладонями в безуспешной попытке угомонить чувства, бушующие внутри. От тревоги и томительного предвкушения, что я испытывала, мечтая о сегодняшнем вечере и собираясь на него, я совершенно забыла о еде и сне. Надеюсь, я не упаду в голодный обморок прямо на сцене, на глазах у первых лиц города и так называемых «сливок общества».

Делаю глубокий вдох и резко выдыхаю, бросив мимолетный взгляд на Майкла Форда. Он – не только мой партнер по вокалу, но и единственный человек, с которым я общаюсь, не считая членов моей огромной и до тошноты аристократичной семьи. Моей ненастоящей семьи… но об этом немного позже.

Должна признать, что Майклу идет лаконичная бронзовая маска и классический смокинг, явно сшитый для Форда на заказ. А вот его парикмахеру я мысленно ставлю уверенный минус за то, что потратил слишком много лака на мужскую шевелюру и сделал из Майкла рафинированного стилягу, который случайно попал в эпицентр венецианского карнавала. Хотя большинство девушек, естественно, не заметят противоречий в его образе, как только Форд начнет исполнять мужскую партию нашего дуэта. Майкл наделен потрясающим драматическим тенором, поистине магическим образом переплетающимся с моим нежным сопрано. Нам предстоит исполнить две композиции, и от постыдного бегства и потери пульса меня спасает только то, что мое лицо теперь тоже скрыто вычурным аксессуаром.

Нас с Майклом связывает нечто большее, чем совместное творчество. Сложные отношения, полные недосказанности. Поскольку он фактически единственный мужчина в моем пространстве, не являющийся родственником, я часто представляю его в своих романтических фантазиях, но он не спешит воплощать их в жизнь. Наверное, боится моего дядю. А мне так хочется иногда побыть «плохой девочкой», настоящей, выпустить на волю внутренние желания, стать свободной и раскрепоститься. Но я просто не могу себе этого позволить.

Многое для меня находится под строгим запретом.

Я даже не целовалась ни разу, не говоря уже о большем.

Никогда. А так хочется узнать, каково это – быть женщиной, а не маленькой девочкой. Чувствую себя запертым в манеже младенцем, которому не дают познавать мир.

Иногда мысль об этом приводит в дикое отчаяние, я задыхаюсь от одиночества и потребности любить, общаться и самовыражаться свободно. Но некоторые желания приходится постоянно подавлять в себе, потому что я прекрасно знаю, чем мои выходки и побеги из дома могут закончиться.

Страх сцены и публичных выступлений довольно банальный недостаток. Но для меня этот страх – лишь верхушка айсберга из коллекции фобий, которые преследуют меня с того дня, как погибли родители.

Это случилось в одночасье.

Автокатастрофа, в которой спаслась только я.

Мощный удар, оглушительный визг и скрипящий рев скользящих шин… и их больше нет.

Я помню все урывками. И не хочу вспоминать.

Очень сложно сохранять самообладание, когда что-то происходит с тобой впервые в жизни. Этот благотворительный прием, стилизованный под маскарад, где почти все спрятали свои пафосные и чопорные лица под экстравагантными масками, – настоящий глоток свежего воздуха.

Еще бы. Ведь с четырнадцати лет моим постоянным местом проживания является тесная, сдавливающая своими прутьями тюрьма, которая называется «оковы отцовской любви и гиперопеки» имени Доминика Ди Карло. Это даже звучит удушливо, не так ли? Даже сами мысли о деспотичном опекуне всегда застревают занозами в моей голове.

О да! Мой дядя и законный опекун когда-то прочно затянул на моей шее крепкий поводок. Образно, разумеется, но от этого не легче. Посадил на цепь, сделав меня заложницей фамильного особняка Ди Карло. Он находится не так далеко отсюда, тоже на Лонг-Айленде, а если быть точнее, в самом элитном его районе.

Золотой берег – мекка нью-йоркской элиты.

Роскошные виллы и резиденции, утопающие в огнях, эксклюзивные машины, знак «премиум» на каждой вечеринке и приеме, масштабу которых позавидовал бы даже Гэтсби.

Для кого-то жизнь в этой приторной роскоши – это дар небес, привилегия от рождения или недостижимая мечта. Ну а для меня – самая настоящая темница, из которой я бы с удовольствием сбежала в далекие края и страны. Путешествовала дикарем, пела в подземных переходах уютных европейских городов, и каждый раз протягивала руки навстречу легким порывам ветра, гордо раскрыв два больших крыла души. Пока такая тотальная свобода может мне только сниться…

Но сегодня мой день, мой вечер. Я сбежала из фамильной резиденции, заплатив за «шалость» нервными клетками и выбросом адреналина в кровь. Мне несказанно повезло, что мой дядя Доминик Ди Карло на целую неделю уехал из страны, невольно ослабив свой незримый аркан любви и заботы. Не без помощи союзников в доме мне удалось сделать побег идеальным, и я уверена, что никто не заметит моего короткого исчезновения.

Шесть лет взаперти. За это время я никуда не выезжала дальше Золотого берега, не считая регулярных посещений музыкальных уроков, и то с толпой охраны. При этом всем я учусь на врача и параллельно профессионально занимаюсь вокалом, в свободные минуты изучаю итальянский и французский. Я не имею права выходить за пределы дома и сада семьи Ди Карло и давно смирилась с таким положением вещей, и на то есть веские причины.

Я знаю, что дядя многое запрещает мне, потому что заботится и очень сильно любит меня. И я искренне благодарна ему за все, потому что без Доминика я была бы обречена, а моя жизнь – оборвана.

Что ж, не хочу думать о грустном. Самое время насладиться моментом и почувствовать себя принцессой или героиней романа. Здесь, стоя за кулисами, я представляю себя взволнованной Наташей Ростовой, которая точно так же предвкушала свой первый бал, задыхаясь от трепета в тесной и прохладной карете по пути туда. О да, за шесть лет «заключения» я успела хорошо изучить не только американскую, но и иностранную классику.

Книги стали для меня единственным источником эмоций и способом получать разнообразный жизненный опыт.

– Я люблю учиться, Майкл. И хочу помогать людям. – Сердце сжимается, когда я вспоминаю о маме и папе, которых, возможно, могли спасти, если бы скорая приехала раньше. Я не виню врачей и обстоятельства в произошедшем, я понимаю, что их гибель – результат роковой случайности, и все же нахожу истоки своего желания быть врачом именно в потере близких.

Естественно, я нахожусь на домашнем обучении. Дядя купил мне лучших профессионалов своего дела и организовал целую аудиторию для практики. Я бы не отказалась стать великим хирургом, хотя кого я обманываю? Я готова петь за гроши в придорожных барах, но не готова оперировать людей, даже если мне будут платить миллионы.

Хотя, признаться, времени хватает на то, чтобы развиваться во всех направлениях. Я занимаюсь этим двадцать четыре на семь, а моя жизнь состоит из нот, учебников и иностранных слов. У меня нет друзей, социальной жизни, и даже скажу больше: о моем существовании мало кто знает. Доступ в интернет мне ограничен, он включает в себя только познавательные сайты. Я не жалуюсь и радуюсь, когда удается сбежать в такие дни, как сегодня.

Обычно я убегаю туда, где никто меня не найдет. И так, чтобы дядя никогда об этом не узнал. Уж слишком нестабилен и жесток он бывает в гневе.

Я видела.

Панические атаки, удушливый страх, ночные кошмары – неизменные спутники моей жизни. Но это все ерунда, потому что я живу мечтой о долгожданной свободе… и одновременно страшно боюсь этого огромного, неизведанного мира, который может поглотить меня, пережевать и выплюнуть.

– Все, Мия. Пошли. Слышала? Нас объявили. – Майкл подмигивает мне, и под аккомпанемент аплодисментов собравшихся мы выходим из-за кулис. Мысленно пытаясь договориться со своими дрожащими коленками, добираюсь до черного рояля на сцене и аккуратно выдыхаю, отпуская все свои страхи, представляя, что нахожусь наедине со своим преподавателем по вокалу и на меня сейчас не устремлены сотни высокомерных и критичных взглядов.

К своему собственному удивлению, я полностью расслабляюсь и отдаюсь порыву эмоций, что охватывают меня во время исполнения партии Кристины из «Призрака Оперы». Слова, музыка, гармоничная полифония звуков с надрывом – все это переносит меня в Париж, в историю любви девушки и ее возлюбленного, а также таинственного, одержимого Кристиной Призрака, скрывающегося в лабиринтах и подземельях оперного театра.

Прикрываю глаза, ощущая, как по телу бежит табун приятных мурашек, когда я с легкостью беру самые высокие, кульминационные и сложные ноты. В игру вступает Майкл, исполняющий партию Призрака, а мне лишь остается одарить всех гостей загадочной улыбкой. Я почти никого не вижу из-за света, направленного мне прямо в лицо.

А потом сердце вдруг резко пропускает удар. Казалось бы, просто так, без веской причины. Дух захватывает, как перед прыжком в бездну, и я не понимаю, какого черта мои ладони снова предательски потеют. Кожей ощущаю легкий покалывающий ток, концентрирующийся в области моих ключиц.

Мне знакомо это чувство.

Ощущение на себе сильного взгляда.

Острого, как лезвие.

Обжигающего, как раскаленная добела сталь.

Неужели мой дядя здесь? Кто на меня так пристально смотрит, что я это, черт возьми, всем нутром чувствую? Обычно так я воспринимаю его присутствие и тотальный контроль опекуна над моей жизнью.

Я инстинктивно приподнимаю голову вверх и сразу нахожу источник «прицела» на балконе зала. Если бы я сейчас увидела там сталкера с наведенным автоматом, то испугалась бы меньше. Но я увидела его.

Мужчину в маске Призрака. В белой маске Призрака Оперы, той самой, что я видела в фильме и какую представляла, когда читала книгу.

Пол уходит из-под моих ног, когда я встречаюсь взглядом с таинственным незнакомцем, облик которого совершенно четко выделяется среди всех гостей.

Как так вышло? Почему он в таком образе? Совпадение или один из верных псов дяди заметил мой побег и решил так поиздеваться надо мной, запугать меня, прежде чем взять меня и насильно вернуть в дом? Неужели, как только я закончу петь, меня схватят слуги Доминика и мои телохранители? Или они сделают это прямо на сцене, чтобы случившееся стало мне уроком и я никогда не забыла о подобном позоре.

Так. Стоп. К чему эта паника и паранойя? Мия, очнись! Разве этот мужчина не может оказаться просто зрителем и гостем в рандомно выбранной маске, который просто смотрит на тебя так, потому что очарован и увлечен твоим голосом?

Я не должна исключать такой вариант.

И я не могу всего на свете бояться, хотя это сложно, когда ты живешь взаперти и совершенно изолирована от людей большую часть времени.

А может, мне просто кажется? И если я закрою глаза и вновь их открою, то этот мужчина с бешеной энергетикой, которая невидимыми волнами обволакивает меня с головы до ног, исчезнет?

Страх, трепет, предвкушение, интерес. Искры по телу. Любопытство. Жажда узнать, кто он. Лавина противоречивых чувств заворачивает меня в кокон, в котором я теряю способность дышать.

Когда в сердце просыпаются истинные, глубинные и подавленные эмоции, остановить их уже трудно. Крики родителей и самые болезненные кадры из прошлого острыми щупальцами пронзают виски. Мелкая дрожь по телу, кратковременная агония, боль… сдерживаю крик, плотно сжимая губы.

Только бы вовремя начать петь, не ударить в грязь лицом, расслабиться.

Когда я открываю глаза, мужчина все еще стоит на балконе. Нас разделяет пять метров в высоту, совершенно небольшое расстояние. Поскольку света на балконе нет, его я вижу вполне отчетливо, в отличие от остальных. Настолько отчетливо, что могу даже разглядеть, как вздуваются вены на его руках, когда он сжимает парапет из серого камня. Хотя, судя по неподвижности его острых скул, совершенно не скажешь, что он взволнован или очарован моим голосом. На самом деле мужчина больше напоминает статую.

Гранитную, холодную, при этом источающую уверенность, решительность, мужественность.

Власть.

Неизбежность.

Я никогда не чувствовала ничего подобного по отношению к человеку, с которым не обменялась и парой слов.

И что-то мне подсказывает, что дело не только в его образе, в котором он появился на благотворительном приеме. Я ощутила бы все это, будь он в любой другой маске или вовсе без нее, и теперь все, о чем я могу думать, – это как он выглядит и что скрыто под маской.

Господи, как бы собраться. У меня впереди еще одна песня. Куда более легкая и лирическая, но и во время ее исполнения загадочный мужчина не сводит с меня глаз, заставляя умирать от любопытства и волнения. Тем не менее я нахожу в себе силы больше не смотреть в его сторону и отдаться на сцене Майклу… в творческом порыве и нашем отрепетированном дуэте.

Глава 2

Иной раз прекрасные глаза ранят куда больнее, чем свинцовая пуля.
Майн Рид. За сутки до маскарада

КИАН

– На этот раз войны не избежать. Несмотря на заключенное когда-то перемирие, Ди Карло продолжают заходить на нашу территорию и первыми бросают нам вызов, регулярно срывая поставки товара из-за океана. Как вы все уже знаете, в прошлый четверг был убит Оливер Коллинз – начальник порта в Бостоне, с которым наша «семья» сотрудничала много лет, – обвожу взглядом всех присутствующих на регулярном собрании капитанов.

Мы все, так или иначе, члены «семьи» Энтони Морте – неважно, носим мы его фамилию или нет. Босс – прямой потомок самых первых представителей итальянской cosa nostra, эмигрировавших с Сицилии в США в двадцатые годы, в эпоху «сухого закона». Многие преступные «семьи» тогда перекочевали в Америку с целью избежать правосудия на родине. Но я не буду рассказывать вам подробности происхождения нашего клана и искать в череде кровавых и ужасающих событий их первоисточник и момент, когда все началось, врата ада раскрылись и разнузданная криминальная деятельность превратилась в многомиллиардный бизнес.

Многое изменилось с того времени, хотя некоторые традиции клана нерушимы. На сегодняшний день наша «семья» имеет строгую иерархию и омерту – кодекс чести, нарушение которого карается смертью. Есть также ряд правил, которые желательны к соблюдению.

В самом низу иерархической лестницы находятся «соучастники» – пешки и жаждущие получить официальное приглашение в клан, пройти обряд посвящения. Затем идут «солдаты», состоящие в отрядах «капо», или «капитанов», которые возглавляет преемник босса или его заместитель. На вершине этой адской пирамиды восседает босс, каких на Сицилии называли «доном» или «крестным отцом». Многие и сейчас обращаются к Энтони Морте «крестный», но меня лично тошнит от подобного пафоса. Несмотря на итальянскую горячую кровь, я вырос и жил в Америке, поэтому не так часто пользуюсь своим вторым родным языком.

Пять мужчин, которые сидят сейчас по обе стороны от меня в просторном конференц-зале, слушают едва дыша, внимая каждому моему слову. Еще бы. Никто не хочет лишиться еще одной партии товара, а значит, и денег, процента своей прибыли. Со стороны может показаться, что мы являемся членами быстроразвивающейся компании и собрались на совете директоров с целью обсуждения дальнейшей стратегии развития. Можно сказать и так, дресс-код у всех соответствующий.

Черные костюмы, белые рубашки, серые галстуки. Мы выглядим как долбаные «белые воротнички» с Уолл-стрит или политики, многим из которых я не раз жал руку. И почти все из них всегда подавали мне ее под углом «покорного рукопожатия» – сознательно или нет признавая мое превосходство и власть над ними.

– Поскольку Оливер был мертв к моменту принятия груза, мертвы оказались и наши финансовые договоренности с ним, – продолжаю размеренным и деловым тоном вещать я. – И это не первый случай вмешательства Ди Карло в наши дела за несколько месяцев. Грядет внеплановый сбор комиссии¹, но мистер Морте настаивает на агрессивном давлении. Он по горло сыт цивилизованной и медленной информационной войной, которая пришла на смену перестрелкам и кровопролитию. Завтра в особняке одного из членов федерального суда Гидеона О’Коннела, расположенного на Золотом берегу, планируется важное мероприятие. Как по нашему заказу, стилизованное под бал-маскарад. Не исключено присутствие специальных агентов, политиков и представителей профсоюзов, влиятельных бизнесменов. Это будет благотворительный вечер, культурное мероприятие. Ничего особенного – музыканты, песни, танцы, продажа картин и прочего антиквариата… все это для отвода глаз, вы и сами прекрасно знаете цели и задачи таких сборищ. В прессе напишут, что все вырученные деньги с данного мероприятия пойдут на постройку новой больницы в районе Лонг-Айленд. Сомневаюсь, но нас волнуют не деньги и даже не переговоры.

Я смотрю на главного капитана, который будет ответственен за завтрашнюю операцию. Риккардо Сандерс – один из немногих членов «семьи», которому я могу доверять. В нормальной жизни наши отношения можно было бы назвать дружбой, но не думаю, что этот термин уместен, учитывая специфику нашей деятельности.

Я также буду присутствовать на этом вечере, взяв на себя контролирующую функцию.

– Нас интересует «семья» Ди Карло, – прочистив горло, начинает Сандерс, когда я взглядом передаю ему слово.

– Ты собрал необходимую информацию об объекте?

– Она перед вами. – Сандерс открывает черную папку перед собой, и все остальные капитаны синхронно копируют его действие. Я открываю свою последним. Минуту рассматриваю портрет девушки и собранную о ней информацию. Внимательно оцениваю внешний вид, отметив про себя то, что у нее достаточно крупные и выразительные черты лица. Огромные и круглые карие глаза, пухленькие губки и оливкового цвета кожа, говорящая об итальянских корнях.

Красивая девушка, каких вокруг много.

– Самая младшая и любимая дочь Доминика Ди Карло. Аннет. Мы захватим ее для дальнейших переговоров с «семьей» Ди Карло, в которых у нас должно быть преимущество.

– Это очень большой риск. Простите, сэр, но вы уверены, что нам стоит это делать? – Голос подает еще один капитан. Поднимая на него взгляд, читаю в расширенных зрачках страх и неуверенность.

Мягкотелость, расхлябанность, мнительность.

Многие годы мы не вели открытую войну. Похищение дочери Ди Карло приведет к смертям с обеих сторон. Некоторые «семьи» и раньше срывали наши поставки, заходили на территорию Морте, и мы не предпринимали таких действий.

– Почему именно сейчас? – звучит вполне справедливый вопрос, но его стоило бы задать не мне, а боссу.

Когда Энтони Морте щелкает пальцами, а в его безумную голову врезается какая-либо маниакальная идея, – мы все оказываемся на шахматной доске, где не имеем иного выбора, кроме как отыграть свою партию.

– Об этом позже, Карлос, – обращаюсь к капитану. – Похищение Аннет – приказ босса, и он не посвящал меня в подробности и не отвечал на вопрос: «Почему сейчас?». Просто делайте свою работу, парни. К тому же другого шанса не будет. Доминик Ди Карло редко покидает город, а вчера вообще уехал из страны, а значит, в защите его драгоценной девочки можно найти брешь.

– С чего вы вообще взяли, что девушка там будет? И как мы найдем ее, если все гости будут в масках?

– Она встречается с сыном крупного банкира, разумеется, он приглашен, – поясняет Рик. – Она будет рядом с ним и, скорее всего, в окружении охраны под прикрытием.

Следующие полчаса мы обсуждаем детали операции по похищению Аннет. Атмосфера всеобщего хладнокровия угнетает меня, но я не позволяю эмоциям взять власть над разумом. Есть определенная причина, по которой я делаю то, что должен, но, думая о ней, я становлюсь слабее, а собрание капитанов «семьи» не самый подходящий момент для самокопания и сентиментальности, захороненной где-то в самом эпицентре моей истлевшей души.

– Киан, я узнал кое-что еще. Но тебе это не понравится, – задерживает меня Рик после, когда все капитаны расходятся. Кидаю поспешный взгляд на платиновые часы, замечая, как рука, сжатая в кулак, напрягается до побеления костяшек пальцев.

– Выкладывай, – сухо бросаю я, глядя на тревожное выражение лица Рика.

– Ходят слухи, что Аннет Ди Карло – не самая младшая дочь Доминика. Говорят, что есть девушка, которую он круглосуточно держит в четырех стенах и чуть ли не молится на нее, в то время как Аннет ведет относительно свободный образ жизни. К тому же она бунтарка и часто конфликтует с Домиником.

– Ты задержал меня, чтобы поделиться непроверенными сплетнями? – с раздражением спрашиваю я, свысока глядя на Рика. – Прости, брат, но указания Энтони были вполне четкими. Взять Аннет. А об этой затворнице узнай побольше и проверь информацию, которой со мной делишься. Я подумаю, что с ней делать. Договорились?

– Договорились, босс, – ухмыляется Рик. – Просто я рассчитывал на то, что по дружбе ты расскажешь мне обо всех подводных камнях. У меня есть основания полагать, что это не только слухи. Уверен, что за похищением Аннет стоит что-то большее, чем просто обретение преимущества в переговорах и дележке территорий. Мы должны знать об истинных целях, Киан. Должны знать все о том, что нужно Энтони. Иначе будем бороться вслепую. За семью, но… вслепую, – с тяжелым вздохом произносит Рик, нервным жестом поправляя густую шевелюру пшеничных волос.

Я знаю, что Рик прав, но не могу рассказать о том, о чем еще в полной мере не осведомлен сам.

– Придет время, и вы узнаете все детали и цели Энтони. Первая задача – взять дочь врага. Не вредите ей без причины, но если будет сопротивляться – примените силу. Без нанесения увечий, – раздаю бесстрастные указания. – На сегодня все, Рик. Я спешу.

Быстро покидаю конференц-зал, проскальзывая в едва освещенный коридор нашего офисного здания. После полуночи здесь проблемы со светом. Стены имеют зеркальное покрытие, что создает чертовски зловещий и неприятный эффект. Эффект того, что за мной наблюдают. Но куда бы я ни посмотрел, единственный наблюдатель, которого я могу видеть, – это я сам.

Двигаясь вперед, поворачиваю взгляд и вглядываюсь в свое отражение – наспех замечаю такое знакомое и абсолютно бесчеловечное выражение лица Киана Морте. Железная маска, которую я ношу уже очень много лет. Кстати, о масках… надо будет сказать ассистентке, чтобы приготовила лаконичную и простую, без всей этой типичной венецианской вычурности.

Вспомнив о комментарии друга, осознаю, что Риккардо всегда отличался тем, что умел видеть дальше своего носа, за это я его и уважаю.

Но было бы глупо рассказывать Рику детали плана Энтони, учитывая то, что даже сам дон мало осведомлен о веществе, которое ему необходимо.

О веществе, за которое все пять семей могут поубивать друг друга, не оставив на фамильном древе живого места.

Энтони назвал это вещество «цветком бессмертия».

И я еще не знаю, что это, блядь, такое.

Но я узнаю. Узнаю, что так до одержимости нужно нашему, мать его, боссу.

И если он так маниакально в нем нуждается и живет мечтой об обладании «цветком», значит, я должен заполучить его первым. Не для него, а для себя.

Потому что мой единственный шанс на спасение и бегство из этой проклятой «семьи» – это обладание тем, что Энтони Морте дороже жизни.

Прежде, чем я продолжу, вы кое-что должны знать обо мне.

Есть несколько моих личных правил и убеждений, которые лицемерно противоречат кодексу чести «семьи» – омерте и другим многовековым традициям кланов мафии.

Каждый сам за себя.

Выживает сильнейший.

Мы приходим в одиночестве в этот мир и уходим аналогично.

Люди, подобно животным, делятся на хищников и добычу. И это нормально.

Чувства, зависимости, истинные привязанности – это слабости, которые я не могу себе позволить.

Одной ахиллесовой пяты в жизни мне вполне достаточно.

Истинной привязанностью я называю ту, что выходит за рамки клановых и семейных. В «семье» Морте все так или иначе подчиняются одному человеку – боссу клана, Энтони Морте. И, как правило, из страха подохнуть мучительным образом, остаться без денег, власти, ощущения значимости и защиты мафии.

1.Высший орган американской мафии. Занимается мирным урегулированием конфликтов между «семьями». – Здесь и далее прим. автора.