А снизу из села доносилась музыка. Она разливалась по всем окрестностям и пропитывала собою все: дома, деревья, виноградники, облака, речку Цалу, коров, овец, кур, собак, свиней и спящих жителей моей маленькой деревни. Музыка была знакомая, ее часто передавали по нашему радиоприемнику, висящему на стене над столом. Это была народная музыка, и в ней слышалась скорбь, боль , слезы и надежда не одного конкретного народа, а всех людей живущих на моей разноцветной политической карте мира. Она была печальная и радостная одновременно. Почему-то хотелось плакать и молиться самому сильному во всей бескрайней звездной вселенной, чтобы он помог, утешил, и пожалел всех, всех, всех людей на этой потрепанной политической карте мира – старых и молодых, черных, белых и желтых, красивых и некрасивых, богатых и бедных, умных и не очень, послушных и своевольных, здоровых и больных – всех…
Это играл Бори. Он жил со своими очень старыми дедушкой и бабушкой. Отец его не вернулся с войны, а мать умерла вскоре после ее окончания. Лет ему было около двадцати пяти, он был красив и весел и, главное, очень востребован на всех свадьбах и кувдах во всех окрестных селах. Лучшего гармониста в наших краях было не сыскать. В его руках гармошка словно оживала: она плакала, рыдала, смеялась, танцевала, радовалась и даже кокетничала… Со свадеб и кувдов Бори возвращался изрядно навеселе, что очень огорчало его бабушку и дедушку, но запретить ему играть для людей они не могли. Вскоре они умерли в один год, а спустя несколько лет в середине зимы Бори нашли на окраине села в овраге замерзшим, но в обнимку со своей единственной любовью – гармошкой, а на лице его застыла счастливая умиротворенная улыбка. Наутро я проснулась совершенно счастливой. Подушка моя была почему-то вся мокрая.
Первого сентября я пошла в третий класс нашей начальной школы, где все четыре класса размещались в одной большой комнате с печкой- буржуйкой посередине. Раньше два младших класса с тремя учениками занимались в соседней комнате поменьше, но в целях экономии дров решили объединить все восемь учеников вместе. За одной партой со мной оказался второклассник, с которым мы частенько дрались на переменах и, который впоследствии стал президентом республики. Мой прежний сосед по парте, росший без матери , решил завершить свое образование и стал помогать отцу по плотницкому делу. Вместо портфеля я опять носила тряпичную сумку из старого маминого халата, но меня это ничуть не огорчало. Не знаю почему. В начале октября завершился сбор винограда. Взрослые говорили, что вино в этом году получилось как никогда вкусное. Но мне этого было не понять, поэтому я верила им на слово. Однажды в конце октября взрослые показывали друг другу газету « Правда» и радостно поздравляли друг друга, женщины даже плакали. На первой странице газеты была большая фотография. На ней был изображен улыбающийся лысый человек с высоко поднятой над лысиной шляпой с шелковой подкладкой. Его окружали еще много серьёзных и важных мужчин и все они одобрительно и подобострастно смотрели на улыбающегося в центре человека, размахивавшего шляпой с шелковой подкладкой. Прямо над фотографией крупными буквами было написано « Разрешение Карибского кризиса».
– Слава Богу, войны не будет, – сказал отец и погладил меня по голове, будто эта хорошая новость была всецело моей заслугой.
Седьмое ноября праздновали всей деревней. Над нашей школой развевался красный флаг с серпом и молотом, а над балконом красовались два плаката: «Слава КПСС» и «Миру мир». Насчет « славы» я немного сомневалась, а вот с « миром для мира» я была полностью солидарна. Праздник удался на славу: было много пирогов с сыром, картошкой, фасолью и даже капустой с орехами. Взрослые отведали вино нового урожая и остались им очень довольны, в особенности мужчины. Вечером же на площади возле родника молодежь устроила танцы. Звуки гармошки и доули разносились по всей округе до рассвета, но никто не ворчал и не возмущался. А перед самым новым годом перед нашим домом, тарахтя и дребезжа всеми своими частями, остановился знакомый голубовато-зелёный грузовик, из которого выскочил наш усатый шофёр с ослепительной улыбкой под пышными усами и вручил моей маме изумительный коричневато-желтый кожаный портфель с двумя сверкающими металлическими застежками.
Эпилог.
Через год моего знакомого президента с широкой ослепительной улыбкой убили в американском штате Техас. При огромном стечении народа вдоль дороги, по которой медленно двигался автомобиль улыбчивого президента, были прицельно выпущены три пули. Его красавица жена пыталась остановить руками кровь, хлеставшую из ран президента, а потом, не выдержав ужаса, медленно сползла на землю. Пройдет много – много десятилетий, а убийцу моего улыбчивого президента так и не найдут. Никогда не найдут… Говорят, все тайное становится явным, хотя, наверное, бывают исключения из правил. И уже много лет спустя, когда в моей стране уже не было Генеральных секретарей, но появилось множество президентов, я узнала, что в тот далекий август моего беспечного детства мир был в шаге от мировой атомной войны. И что с моей страной собирались воевать не через Атлантический океан , как я предполагала наивно , а прямо с границ соседней Турции. Моя деревня находилась в полудне езды на хорошем грузовике от этой границы. Хорошо, что мы с мамой не знали тогда, что, если бы тогда началась война, нашей семье не понадобились бы ни сахар, ни сухари. Никогда и никому не понадобились бы больше. Но тогда мы этого не знали.
А год спустя после похорон маленькой старушки со слезящимися от старости глазами, ее сын, похожий на американского президента своей ослепительной улыбкой, сыграл свадьбу. Жену он привез на своем громыхающем грузовике из соседней деревни, через которую проезжал автобус из города. Невеста была смуглая и черноглазая. А иссиня-черные ее волосы были собраны на затылке в тяжелый узел. Улыбка у нее была мягкая и застенчивая. На свадьбе гуляло все село. Сельчане были особенно довольны той новостью, что молодая невестка с первого сентября начнет работать учительницей в нашей деревенской школе, так как прежняя наша учительница вышла на заслуженный покой.
Под молитву гармони Бори Земля совершала свой извечный круг и неслась в бескрайнем пространстве, неся на себе всех вместе: взрослых и детей, счастливых и несчастливых, богатых и бедных, умных и глупых, добрых и злых, живых и мертвых… Мимо проносились мириады звезд и таких же, как моя Земля, бесчисленное количество маленьких хрупких планет. Наступал новый день… Но это уже совсем другая история…