Сколько прошло времени – он не знал. Но вот наконец показалось, что боль стала… Слабее?
Начать с малого. Пошевелить рукой.
Больно!..
Но сознание не потерял – уже хорошо. Ещё полежать.
Пройдёт…
Только когда лес погрузился в вечернюю прохладу и синеватые тени, а над неподвижным телом зазвенело целое облако голодных комаров, Илья наконец смог приподняться и сесть. С замиранием сердца глянул на кисти рук – ожогов нет. Значит, всё это просто мерещилось…
Воспоминания будто ударили в солнечное сплетение. Илья закашлялся и снова застонал.
Костя! Так вот как оно было! Бедолага, ему пришлось пройти через такое… Но его память сбежала от него, дезертировала с поля боя. А память Ильи осталась с ним. Ему надо бороться до конца.
Это был Страх. Это точно не Покой. Значит, горит на теле и оставляет ожоги всё-таки именно Покой.
Вот зараза…
Шипя сквозь зубы, Илья поднялся и побрёл к мотоциклу.
Стоп.
Аномалия! Где она?!
Илья, пошатываясь, вернулся к тому месту, где лежал. Каждый шаг давался с таким трудом, будто к ногам были привязаны гири. Организм решительно отказывался двигаться туда, где только что было так плохо.
Осторожно присев на корточки, Илья опустил ладонь к земле.
«Чёрт!»
Аномалия и в самом деле сместилась. И двигалась она не к Ремезово, как можно было предположить ещё утром. Если Илья способен был сейчас хоть как-то ориентироваться на местности, сгусток Страха, расплываясь и прибывая новыми ручейками, двигался в сторону границы с Владимирской областью…
«Ну уж нет, сволочь. Не пущу!»
Догнать движущееся озеро голубого светящегося тумана. Остановиться на самой его границе. Сердце стынет от ужаса.
«Неужели я правда собираюсь это сделать?»
Илья сел на землю и обхватил себя руками. Прислушался к отголоскам боли внутри.
«Неужели мы с тобой не договоримся?»
Боль зашевелилась, зацарапалась в центре солнечного сплетения.
«Огонь. Ты здесь?»
Найти внутри сам источник боли. Призвать её – не просто выпустить, а попросить выплеснуться наружу. Скормить ей себя без остатка.
Илья стиснул зубы, пытаясь не застонать, но всё же не сдержался.
«Ты съел достаточно моей жизни. Поможешь мне теперь?»
«Чёрт, Илюха, ты дурак. Что ты творишь?!»
«А мне уже всё равно…»
Дождь. Раскисшая красная земля. Могилу заслоняет ссутуленная спина Петрова.
«Ты хочешь, чтобы он… вот так же стоял на твоих похоронах?»
Огонь. Колесо мотоцикла, мелькающие руки… Крик. Затухает в ушах, тонет в гулкой тишине.
«Я никому ничего не должен. Это моя жизнь. Я справлюсь».
«Я справлюсь один».
«Не один. Огонь… Ты со мной?»
Илья поднял руки к груди, скрючив пальцы, будто удерживал перед собой раскалённый шар. Между ладонями билось пламя, но жара он не ощущал. Скорее, наоборот: кисти рук словно сковало льдом, так, что пальцы не разогнуть.
«Забирай…»
Он медленно выдохнул, и из горла вместе с воздухом полилось голубое пламя, питая шар между ладонями.
«Всё забирай. Только отстань уже… Дай покоя. Покой. Дай умереть спокойно».
Руки резко опустились, словно с силой вбивая огненный шар в землю.
11. Всплытие
«Ненавижу запах бинтов…»
«Ненавижу запах хлорки».
«Мерзость».
Только что ничего не было – и вот мир вернулся с такими неприятными ощущениями. От едкого запаха свежей стерильной марли хочется чихнуть. Глаза почему-то болят. Да и вообще – во всём теле какое-то странное ощущение…
Илья открыл глаза и сощурился от света, показавшегося неприятно ярким, просто режущим. Моргнул – и понял, что на самом деле в комнате полумрак.
В комнате?
«Где я?»
Последним, что он помнил, были запахи перепревшей листвы, травы и хвои, боль за рёбрами и невозможность вдохнуть полной грудью. А ещё – чувство обречённости и непонятной потери.
Последнее, что он помнил…
Последнее, что он делал. Это должно было быть и в самом деле последним, что он сделал.
Илья помнил, что готовился умереть. Значит, всё-таки не умер.
«Хоть я и живу среди мистики, да и сам-то уже – ходячая мистика, но в загробную жизнь поверить так и не смог…»
«Тогда – где я всё-таки?»
Над головой – белёный потолок в сетке тонких трещин. Ровный. Значит, не деревенская изба. Больница? Это самое вероятное. Но как он тут оказался? Кто его сюда привёз?
Оглядеться бы… Но повернуть голову не удалось. Затылок будто приклеился к подушке.
Грудь затопило горячей волной. Илья вспомнил свой полубред-полукошмар в тисках боли.
«Белый потолок – твоя вечность. Белый потолок – весь твой мир»
«Ну уж нет!»
Собрав все силы, всю злость и всё упрямство, страхоборец дёрнул головой – и едва не потерял сознание, но не от боли, а от перенапряжения. Будто не голову повернул, а «Ниву» поднял за бампер.
Но голова-то повернулась! И Илья с облегчением увидел что-то ещё, кроме потолка. И с горьким вздохом узнал палату, в которой лежал Винский. Или точно такую же, в той же больнице.
Окно было точно так же приоткрыто, и с улицы так же доносились детский смех и запах свежескошенной травы.
«А я не умер…»
«Каким-то чудом».
«Почему?.. Почему такое чувство, что лучше бы…»
Щёку щекочет муха. Нет, не муха. Это что – слеза?
«Я всё сделал неправильно. Я всё испортил. Я не справился…»
«Зачем!..»
Илья рванулся…
Темнота.
«Опять не умер».
Темно. И с закрытыми глазами, и с открытыми. Тёплый ветер колышет занавеску на окне, пахнет ночными фиалками. Ночь. Которая по счёту?..
«Выпустите меня!..»
Рванулся. Темнота.
Утро. Зелёный свет. Солнце. Запах огурцов и цветущей сурепки.
Лето. Яркое лето.
«Не для меня».
– Зачем ты так?.. – чей-то голос. Мерещится? Знакомый. Почти родной.
«Аня?.. Нет, конечно. Забудь. Аня – её больше нет. Нет».
– Тебя же просили – не лезь… А если бы Ира тебя не увидела? А если бы мы не успели?..
«Кто здесь? Плачет… Плачет обо мне? Не надо. Я ведь не умер… Нет, плачьте. Я ведь не умер. Всё верно. Плачьте».
«Кто здесь? Покажитесь…»
Рванулся – повернуть голову, посмотреть…
Темнота.
Оранжевый свет. Пахнет лесной клубникой. Не ягодами, а листьями. Вкусно. Чаю бы сейчас…
Илья с трудом сглатывает. Тут же рядом появляется тёмный силуэт, заслоняющий окно. К губам прикасается что-то прохладное, мокрое…
Ложка. Чай. Холодный чай. С листьями клубники.
«Спасибо… А кто это? Я так и не разглядел…»
День. Ночь. День. Ночь. Утро.
Наконец голова поворачивается набок, двигаясь медленно, как стрела башенного крана.
Вот кто рядом… Илья узнаёт и не узнаёт. Лицо бледное, нечёткое, как карандашный эскиз. Глаза в тёмных провалах, взгляд колючий и горький. Так выглядит…
Целитель, отдавший всю силу. Не только подаренную стихией, но и свою собственную.
– Простите… – шепчет Илья, понимая, что даже губами пошевелить не в состоянии, не то что произнести хоть звук. И понимает, что Юлия всё-таки слышит его. Карандашный набросок лица расплывается, будто забытый на скамейке под дождём.
– Как нашли?.. Ваша Ирина – ясновидящая, как мне объяснили. Она увидела тебя и поняла, что ты… вытворяешь. Подняла всех на уши. Место она не смогла точно определить. Тут уж Слава помог – догадался, что ты пошёл героически запечатывать тот разрыв. Ну а дальше… Павел – Стэн – я. И какой-то полицейский из райцентра, который первые два дня тут, под дверью палаты, вообще почти безвылазно сидел.
– Два… дня? – глазами спросил Илья.
– Ну да, ты четыре дня был без сознания, потом очнулся, и вот ещё четыре дня прошло. Надо было бы тебя в город везти, но главврач запретил. Одного, говорит, мы уже так отправили… Да и я сразу же сделала всё, что надо было. Поправишься. Только вот…
«Не молчите, пожалуйста…»
– Что от твоего дара осталось – сложно сказать. Да, разрыв ты запечатал. Но ты скормил Огню лет пятнадцать жизни, а то и больше. Не страшно вроде бы, ну подумаешь, прожить не восемьдесят лет, а шестьдесят пять… Но не разом же такого куска жизни лишиться! Это очень сильно бьёт по человеку. И то, что ты при этом не умер, означает, что Огонь взял в уплату что-то ещё, кроме времени. Пока непонятно, что именно… Но следов дара я в тебе больше не вижу.
«Ну и чёрт с ним…»
– Понимаю, о чём ты сейчас думаешь. – Юлия грустно улыбнулась и вдруг погладила Илью по голове, как маленького. – Но память-то при тебе останется. Недостаточно просто потерять дар…
«Да. Вы правы. Косте повезло больше. Теперь я это понимаю».
– Зато у тебя ещё есть шанс принести пользу. Мы с вашими ребятами изучили материалы, которые прислали шведы. Там есть кое-какие интересные вещи касательно страхоборцев и стихийников в одном флаконе… Но я тебе сейчас не буду это рассказывать, и не таращись на меня таким диким взглядом! – Колдунья усмехнулась. – Сам потом почитаешь. Там много спецтерминов, я их не воспроизведу. Ира тебе поможет разобраться. Там ещё такой шведский английский, что плакать хочется… Ну ладно, тебе сейчас укол придут ставить, а я полежу немного. – Юлия устало разогнула спину и поднялась на ноги, держась за поясницу.
«Погодите! А Аня?.. Нашли её?»
– Ох! – Колдунья, заметив, как Илья дёрнулся и даже немного приподнял голову над подушкой, вздохнула и, покачав головой, снова уселась на табурет у кровати. – Про Аню хочешь спросить. Не хотела я тебе говорить, не хотела расстраивать… – Она стиснула руки и зажала между коленями. – Аню так и не нашли. Мать её не видела, дома она не появлялась, во всяком случае, соседи говорят, что никто в квартиру не заходил. Павел и друг твой полицейский организовали поиски. Но пока ничего…
«Нет, нет… Нет!..»
«Забери меня, огонь! Я так не хочу!»
– Илюш… Ты чего?.. Эй, эй! Стой, не уходи… Я тебя не вытащу, у меня у самой… Кто-нибудь! Сестра! Помогите!..
«Опять не умер».
Утро. Или день? Или вечер? Серый свет, запахи дождя и малины. Шорох, журчание, перестук капель.
В палате никого. Пусто. Сам Илья не считается.
Юлия ушла. Оставила его с этой пустотой и дождём.
Или не ушла, а… Её унесли? Она ведь и так была без сил. Выпита, высушена до дна. Зачем она спасала его? Зачем?..
Она не могла иначе. Она – целитель. Это её долг. Настоятельное требование дара – быть применённым, если это необходимо.
А ему теперь с этим жить.
С памятью о том, что его никчёмную жизнь спас прекрасный человек – ценой своего здоровья. И хорошо если…
«Ну нет, такого просто не может, не должно быть!»
«Вставай. Теперь ты должен, просто обязан быстро восстановиться. Шевелись, мерзкая субстанция!»
Ненависть и презрение к себе – оказывается, неплохие такие мотиваторы. Уже через пару часов Илья смог сесть на кровати. Голова кружилась, сердце колотилось так, что, казалось, удары сливаются в сплошной гул. Больничная рубашка промокла насквозь. Комната плыла и раскачивалась. Но больше Илья не собирался валяться бесполезной колодой.
«Аня найдётся. Я сам её найду…»
Прошло ещё два дня. Силы возвращались, но медленно: самыми заметными из побед пока оставались возвращение речи и способность ненадолго сесть в постели и самостоятельно поесть. Юлия вернулась на следующий день после того разговора, ещё сильнее исхудавшая, бледная до синевы и с устрашающими тёмными кругами вокруг глаз. Заглянула ненадолго, принесла бутылочку с травяным настоем. Помолчала, на вопрос об Ане только отрицательно покачала головой. И ушла.
Илья был ей за это даже благодарен. Ему хотелось не меньше тысячи раз сказать измученной колдунье «Спасибо», но он видел по её глазам: сейчас не время. Не трогай. Не лезь. Дай ране зажить.
Рана была глубокой и болезненной, Илья понял это сразу. Юлия лишилась всех сил – и не могла лечить людей. Сейчас она вынуждена была просить у Земли энергию на собственное восстановление. А целительский дар требовал не брать, а отдавать. А если и брать, то не для себя.
Пытка…
И виноват в этом кто?..
Правильно, один юный идиот. Спаситель человечества, «герой – штаны с дырой».
Ох… Чья это фразочка? Анина…
«Ничего. Я скоро встану на ноги. И тогда…»
«Ага, ага, и наломаешь ещё больше дров. Илюха, ты поумнеешь когда-нибудь или нет?»
«Я буду слушаться…»
«Ха, а кого? Петрова слушаться – ты уже понял? – далеко не всегда разумно. Мягко говоря».
«Ну как кого… Юлию».
«А она тебе не командир».
Однако, когда Юлия через пять дней появилась в больнице снова – уже чуть меньше похожая на привидение – ситуация приняла неожиданный оборот.
– Петров ушёл в отставку, – с порога заявила колдунья, проходя в палату и ставя возле тумбочки объёмистый шуршащий пакет. – И вообще хотел уехать из Питера куда-нибудь в глушь. Ну откуда вы берётесь, такие балбесы… – Она устало опустилась на табурет.
– Что-о? – Илья от неожиданности резко сел в кровати и поморщился – закружилась голова. – Как это – в отставку?
– Вот так это, – вздохнула колдунья. – Заявил, что он настолько никудышный командир, что отделение без него будет работать уж точно не хуже, чем при нём. Я орала на него минут пятнадцать.
– Но он всё-таки ушёл… Не отговорили.
– Ну да. – Юлия исподлобья глянула на Илью. – Мы все уже понимаем, что старикану сейчас эта должность не по силам и не по здоровью. Поэтому, если мы не хотим в ближайшее время встретиться по случаю его похорон – надо отпустить с миром.
– А зачем вы тогда на него…
– Зачем орала? Ну, просто потому, что я Стэна очень уважаю. Люблю я его, не побоюсь этого слова. И вот представь: командир с двадцатилетним стажем заявляет: «Я никудышный командир, я ухожу, вам без меня будет лучше». А коллеги и подчинённые такие: «Да, ага, ну ладно, пока…» Понимаешь?
– Хм, ну да… Нехорошо.
– А так я дала ему понять, что он всё-таки важен для нас. А то совсем расклеился дед. Стал в самом деле на деда похож. Увидишь – испугаешься.
– А он… восстановится?
– Надеюсь. Особенно когда восстановлюсь я – и начну его активно латать.
– Я теперь вам жизнью обязан, – прошептал Илья, опуская взгляд. – Вы меня спасли – а сами…
– Работа у меня такая, – усмехнулась Юлия. – Не бери в голову. Ни один целитель не в состоянии сделать больше, чем ему позволяет стихия. А стихии, знаешь ли, очень не любят лишаться «передатчиков». Кстати, думаю, именно поэтому ты и не помер, герой… Ну вот, стало быть, довести себя до полного истощения и смерти я всё равно не смогла бы. Хотя дать тебе по башке мне иногда сильно хочется. Потому что, если бы ты не полез в ту аномалию – мне не пришлось бы так выкладываться. На Стэна бы силы остались.
– Да, а с аномалией-то что? Неужели всё было бессмысленно?
– Ну что, что с аномалией… Аномалию ты ликвидировал. Прореху в поле Покоя залатал. Ребята говорили – похоже на грубый сварной шов. Но, поскольку ты сам не понимаешь, как ты это сделал, особой пользы для исследования феномена Покоя с этого подвига нет. Что касается пользы практической – ну, тут, пожалуй, надо признать твои заслуги и сказать: скорее всего, несколько жизней ты спас. Потому что, если сгусток и вправду двигался в сторону границы с Владимирской областью, он бы пересёк достаточно много потенциально опасных мест, где часто гуляют и местные, и дачники. Кто-нибудь точно попался бы.
– Ну, и то хорошо…
– А что касается собственно Владимира, – продолжила Юлия, – то Ирина вместе со своими шведами начали собирать по всему миру данные об опасности Страха именно в условиях городских поселений. Пока предварительные выводы такие: в городах Страх в небольших концентрациях не опасен. Тут уж скорее надо бояться той штуковины, которая заставляет людей терять память или нападать на других. Но это не Страх. Точно не Страх! Шведы и сами предельно озадачились. Субстанция выглядит и действует как Страх, но это не он! Сейчас прорабатывают две гипотезы. Ждут тебя на помощь.
– А какие гипотезы-то?
– Ну, одна – что это модифицированный Покой. Может же он как-то развиваться, приспосабливаться. А вторая – что это какое-то новое, ещё не изученное поле. Но тут вопрос: почему его видят страхоборцы?
– А почему бы, собственно, страхоборцам не видеть несколько полей? Если вот я, например, ещё и маг Огня… А Ирина – ясновидящая. Мало ли какие вообще у людей есть способности. Просто раньше не было случаев им проявиться.
– Может, и так. Но в любом случае на этом фоне работа российского отделения ордена выглядит странновато, согласен? Поэтому решение Стэна правильное – и из личных соображений, и из, скажем так, политических.
– А кто теперь будет командовать отделением? – спросил Илья. И тут у него просто отвисла челюсть. Юлия, привстав на табурете, церемонно поклонилась, указывая на себя. – Вы-ы?..
– Да, я. – Колдунья хмыкнула, явно потешаясь над остолбеневшим парнем. – С согласия нашей организации буду совмещать должности. Вот так-то!
– Ого! – Илья покрутил головой. – Но разве так можно? Вы же не страхоборец!
– А думаешь, есть разница, страхоборец или не страхоборец занимается у вас административными вопросами? Главное – чтобы человек вообще в курсе дела был. Да и других подходящих кандидатов всё равно нет. И Стэна я всё-таки уговорила остаться в учебке на должности наставника. После отдыха и лечения, само собой. Без шефа нам в любом случае не обойтись.
– Глупо как-то это всё… – прошептал Илья. – Глупо и неправдоподобно. Ну почему раньше никому до этого дела не было? Почему всё начало раскручиваться только из-за… Вот таких случайностей? Почему сначала кто-то должен умереть, чтобы… – Он стиснул зубы, откинулся на подушку и замолчал, яростно уставившись в ненавистный белый потолок с сеткой трещин.
Юлия вздохнула.
– Слышал такое: правила техники безопасности пишутся кровью? – сказала она горько. – Вот и тут так же. Как можно что-то искать, когда даже не знаешь, зачем тебе надо вообще что-то искать? Пока всё было мирно, пока таких жутких вещей не происходило – кто ж знал, что всё не то, чем кажется?..
– Китайцы знали, – перебил её Илья, стиснув зубы. – Как минимум – подозревали. И искали.
– А это уже другой вопрос. – Голос Юлии стал низким и глухим. – Я Стэна и не оправдываю. Наломал он дров с этим своим… «Я справлюсь один». А китайцы, да и другие отделения сколько раз ведь ему помощь предлагали! Это я уже потом узнала. И от наших в том числе. Некоторые конференции были общими для страхоборцев и магов. И проблема взаимодействия стихий обсуждалась на международном уровне, только вот Стэн как-то это всё игнорировать ухитрялся. Да у него ведь даже толковых заместителей нет! Ты думаешь – почему мне пришлось взять на себя командование вашим отделением? Потому что больше некому! Вот так Петров берёг своих подчинённых, а сам и не соображал, что этим их подставляет под удар.
– Странно… Он же не глупый человек. Не мог не понимать…
– Не глупый. Но логика у него какая-то своя. И даже такое дикое стечение обстоятельств само по себе эту логику не сломало бы. Но тут уж мы все вместе навалились. И я – на правах старой приятельницы. И вы – молодые, энергичные. И даже баба Оля – вот уж молодец так молодец! Не ожидала от неё. Она, оказывается, все свои «экспрекменты» документировала, описывала условия, время проведения, приложенные силы – уж как могла оценить – и результаты. Золотая бабуля! Китайцы в неё просто влюбились, все наповал, – Юлия улыбнулась. – У них Храбрых называют Хранителями Покоя. И исследования почти такие же велись. И даже результаты схожи. А в чём-то Ольга Серафимовна их даже обскакала. Теперь глава международной ассоциации Хранителей посылает к бабе Оле делегацию. С переводчиком.
– Ничего себе! Но как же так вышло-то… У нас ведь есть исследовательские центры, чем тогда они занимаются?
– Понятия не имею. – Юлия пожала плечами. – Насколько мне известно, просто пытаются на фундаментальном уровне понять природу полей Страха и Покоя. А потом уже, когда что-то поймут, надеются начать применять теории на практике. Когда-нибудь…
– Ну что ж такое… – простонал Илья. – Почему мы так отстали-то…
– Ну-ну, не расстраивайся! Не во всём мы отстали. Полевые техники управления Страхом у нас – просто образцовые. Все эти ваши рассеивания и формирования сгустков. Этому те же китайцы могут у вас поучиться. Похоже, всё дело в том, что Стэн, а до этого его учитель были нацелены на воспитание из страхоборцев одиноких бойцов, странствующих рыцарей эдаких… Учитывая, что вы все по натуре одиночки, Стэн просто обучал вас соответствующим образом.
– Чтобы каждый мог справиться один, – выдохнул Илья.
– Именно так. И в этом он, считаю, весьма преуспел. Вырастил из вас воинов, которые умеют выживать в полудиких условиях, обходятся без людей и вообще без помощи. Это весьма полезное умение. Вот ещё взаимодействовать с людьми вас бы кто-то научил.
– Пока жизнь это не сделала путём набивания шишек, – улыбнулся Илья.
– Ну, шишки – не самая высокая плата за опыт, верно ведь? Голова-то цела, – усмехнулась Юлия. – Ты только не злись на Стэна. Он не плохой человек, это уж точно. И хотел как лучше. Просто он… Человек, на которого обрушилось намного больше власти и ответственности, чем он был готов принять. И деваться было некуда – не откажешься. Других кандидатов на должность главы отделения тогда просто не было. Вот и делал он что мог… И как мог. А теперь все эти двадцать лет таким грузом ему на плечи давят… – Колдунья вздохнула.
– Мне бы и в голову не пришло на него злиться, – прошептал Илья. – Я просто… Я за него боюсь. Как он с этим всем…
– Да, тяжело ему. Но на самом деле Стэн – мужик крепкий. Выкарабкается. И мы ему поможем. И наплевать, что он не умеет принимать помощь. Будем помогать насильно! – Юлия улыбнулась. – А вот командира вашего очень жаль. – Она снова помрачнела. – Ему помочь не успели. Попал под колесо событий, можно сказать. Оказался той самой причиной, которая заставила Стэна задуматься о правильности его подхода. Хотя по сути Винский тут вообще был ни при чём.
– В каком смысле? – Илья снова приподнялся на локтях, скривившись от напряжения.
– В таком, что он-то как раз помощи просить не стеснялся, насколько я поняла. Да и вообще… Он был уникальным страхоборцем. Достаточно открытым, общительным. В селе его знали и любили. Хотя на похороны мало народу пришло, но через несколько дней вся могила была цветами покрыта. Винский мог бы стать отличным главой отделения, если бы изначально не работал в этой системе всеобщей изоляции. Кстати, а ты ведь на него чем-то похож. Баба Оля говорит, что ты с соседями легко сошёлся. Не без её помощи, конечно, но всё-таки…
– Ну вот только не говорите, что мне когда-нибудь придётся стать главой отделения! – Илья поморщился.
Юлия ехидно усмехнулась.
– Да уж, страшная участь – сидеть в кабинете и подписывать от имени учреждения договоры на закупку картошки для столовой! А вот мне придётся в это вникать на старости лет. Хотя, честно говоря, я планирую просто администратора нанять. Из людей без дара. Нормального менеджера…
– А откуда, кстати, у ордена финансирование? – Илью давно интересовал этот вопрос, но он всё стеснялся спросить.
– В основном пожертвования. Несколько состоятельных людей в курсе ваших… Наших дел. А ещё у ордена есть туристические объекты. Зря, что ли, в Ленинградской области обосновались?
– Хм, не знал. Ну да ладно, неважно. А вы не знаете, сколько мне ещё тут лежать? И что со мной дальше будет?
– Лежать? – Юлия потёрла лоб. – Ну, может, с неделю ещё. А потом поедешь в Питер. Делать загранпаспорт и готовиться к командировке в Китай.
– Вот так сразу?.. – Илья почему-то испугался, хотя давно уже знал, что его ожидает эта поездка.
– Ну не то чтобы прямо сразу. – Юлия усмехнулась. – Загранпаспорт не так уж быстро делается. Да и язык тебе подучить надо. Скорее всего, в конце осени – начале зимы поедешь. А пока поможешь мне в резиденции ордена.
– Аня бы ещё нашлась… – еле слышно проговорил Илья.
– Найдётся, куда денется, – мягко сказала Юлия. – Просто… Ну, ты меня понимаешь. Надо быть готовым к тому… – Она замолчала.
– Что она меня не узнает. Да. Понимаю.
Больно, горько, тяжело об этом думать. Но ведь и правда – это очень, очень вероятно…
***
Выписали Илью только через десять дней. За это время несколько раз заходил Чистяков и один раз – Слава. Визиту напарника Илья удивился: тот проделал неблизкий путь из своего района специально, чтобы навестить Илью. Привёз одну из своих поделок: забавного чёртика из причудливо изогнутого корня. Неожиданно… Приятно. Выходит, два самых нелюдимых страхоборца могли бы… Подружиться?
Мотоцикл снова «расквартировался» в гараже отделения полиции, но Чистяков категорически отказался выдавать его Илье. «Ещё не хватало в твоём состоянии за руль! Не справиться с управлением и убиться о берёзу, да-да…» Полицейский сам приехал забрать страхоборца из больницы.
– Привет, герой, – сказал он, крепко пожимая Илье руку. – С выпиской. И постарайся уж обратно не загреметь. Хотя бы в ближайшее время.
– Я скоро уеду, – сказал Илья. Чистяков кивнул.
– Слышал. Ну что ж, надеюсь, эта чертовщина в городе от тебя отвяжется.
– Главное – чтобы она у вас тут после меня не разбушевалась. Кажется, мы её изрядно взбесили.
– Аня так и не нашлась, – помрачнев, заметил полицейский. – Я так понял, что это буйство Страха с ней связано. Так что теперь он буйствует где-то в другом месте. И мы не знаем – где.
– Вот именно, – вздохнул Илья. – Хотели как лучше, а вышло…
– Ну, кто ж знал. – Чистяков развёл руками. – Будем жить как жили. В конце концов, Страх был всегда, а страхоборцы только сто лет работают, насколько я понял.
– А может, от этого он и мутировал, – задумчиво произнёс Илья. – Может, мы ему мешаем, и он просто адаптируется…
– Ты о чём? – Полицейский встревоженно покосился на Илью.
– Сам не знаю. Неважно. Будем проверять. Теперь будем действовать по-другому. И сообща. Не справиться тут поодиночке…
***
Петербург никак не хотел оправдывать свою репутацию сумрачного и дождливого города. Илья уже неделю жил в крошечной квартире на двадцать пятом этаже в одном из районов новой застройки, и всё это время солнце после полудня нагревало комнатушку, как духовку. Днём страхоборец сидел за учебниками и видеокурсами по китайскому и изучал присланные шведами материалы по Страху и Покою, а вечерами, после того как плотный поток возвращающихся с работы петербуржцев выплёскивался из дверей станций метро, растекался полноводными реками по тротуарам, разделялся на ручейки и вливался в подъезды («Парадные!»), можно было немного отдохнуть. Погулять, подышать ветрами с Невы и Фонтанки, пошуршать подошвами по красной каменной крошке на Марсовом поле, покормить толстых флегматичных уток в Юсуповском саду.
Город не казался мрачным или пугающим. Даже по ночам. Но Илья знал, что не зря именно здесь в конце позапрошлого века зародилась сама идея защиты людей от Страха: впервые в здешнем дворе некто смог увидеть растекающееся под поверхностью земли голубое сияние, заставлявшее жителей доходного дома терзаться мрачными предчувствиями, тоской и приступами беспричинного ужаса. Впрочем, времена тогда были такие, что тоска и мрачные предчувствия и безо всяких мистических причин были постоянными спутниками тех, кто жил в этих тесно сгрудившихся домах, глядящих пустыми глазницами окон на узкие улочки без единого деревца и в собственные дворы-колодцы, где в сырых тенях прятались бедность, чахотка и отчаяние.
Илья часами, едва ли не до закрытия станций метро, гулял по старому центру, заглядывал в подворотни, по привычке прослушивая фон Страха. Дар страхоборца вернулся, но теперь обращение к нему вызывало в глубине подсознания некий неявный, но отчётливо ощущаемый протест, словно организм пытался защитить своего непутёвого хозяина от новых неприятностей. Илья и не пытался геройствовать: осаживал себя, усилием воли заставляя не сосредотачиваться на голубоватом сиянии и на потеплении рук. Впрочем, серьёзных сгустков ему и не попадалось; он предположил, что при виде какой-то крупной аномалии рассудок просто попросит верещащее от возмущения подсознание «подвинуться и не мешать».
Отделение ордена сняло для Ильи квартиру на верхнем этаже нового дома, недавно сданного и ещё не полностью заселённого. Юлия сказала, что не видит препятствий для того, чтобы он жил в резиденции ордена в пригороде, но – почему бы не совместить приятное с полезным и с ещё одним полезным? Приятное – это, безусловно, прогулки по Питеру. А два полезных – изучение китайского в спокойной обстановке и заодно наблюдение за фоном Страха под домом, то есть проверка гипотезы о том, что Страх не чует страхоборцев, живущих так высоко над землёй.
Пока и с китайским, и с проверкой гипотезы дела обстояли неплохо. Погода радовала, Питер был прекрасен; и только две мысли давили на нервы неопределённостью.
Первая. Станислав Аркадьевич. Он всё-таки уехал – неизвестно куда, зачем и на сколько. Юлия на вопросы о нём только морщилась и отмахивалась. «Вернётся, когда перебесится. Чего ты хочешь от него? Может, ему пара месяцев нужна, чтобы в себя прийти».
Вторая. Аня. Аню так и не нашли…
И орден страхоборцев, и Чистяков по своим каналам буквально поставили на уши всю владимирскую полицию. Поиски велись и в Варакинском районе, но так же безуспешно. Никаких следов. Аня как сквозь землю провалилась.
Илья думал, что его снова начнут одолевать кошмары, давить недобрые предчувствия и тоска… А вместо этого навалилось какое-то отупение-оцепенение, сквозь которое тревожные мысли об Ане пробивались с трудом, как вода через забитый фильтр. Будто что-то блокировало его… Страх?
«Нет. Что-то тут не то. Совсем не то».
Илья каждый вечер созванивался с Чистяковым и Павлом. Никаких новостей. Вообще никаких. В районе тишина и спокойствие, все здоровы. Как будто ничего и не было.
Уехал Илья. Исчезла Аня. И всё… Закончилось?
А что же дальше?
Что будет с ними?
Бесцельно блуждая вечера напролёт по городу, вместе с каналами, мостами и площадями погружаясь в тёплые летние сумерки, ненадолго окунаясь в оранжевый свет фонарей и снова ныряя в полумрак на безлюдных, «нетуристических» улочках, Илья словно бы пытался отыскать кого-то или что-то – если не Аню, то себя. Если не себя, то любую опору для своего нынешнего существования. Он чувствовал, что не просто плывёт по течению – скорее, он уже утонул, и теперь течение волочёт его бездыханное тело по дну, ударяя о камни и коряги. В таком состоянии было очень тяжело сосредоточиться на изучении китайского – задача предсказуемо оказалась сложной, и для её успешного выполнения требовалась прямо-таки железная мотивация. А вот как раз с мотивацией дела обстояли, мягко говоря, неважно.
«Вот что значит – привык полагаться только на себя, потом вдруг внезапно оброс какими-то социальными связями – и тут же снова их лишился. Неуютно…»
Илья скучал по Ане, по Ольге Серафимовне, по Юлии. Продолжал с горечью вспоминать Романа Алексеевича. И жутко переживал за Петрова. Едва ли не до слёз – когда вспоминал сгорбленную спину командира у могилы Винского, потерянный взгляд, которым Станислав Аркадьевич обвёл осиротевшую команду тогда, на базе колдунов. Казалось, ещё одна потеря или просто неудача окончательно сломают шефа, казавшегося несгибаемым. И вот…