Малыши в подарок

– Слушаю.

– Привет, Красная Шапочка. Смотрю, посылку тебе передали.

Захар. Голос тут же обволакивает и лишает воли. Приходится вдохнуть, чтобы вернуть себе самообладание.

– Привет. Спасибо, что вернул телефон.

На том конце удивленно присвистывают, и я морщусь.

– Ух ты, знаешь слово «спасибо»?

Скриплю зубами, но приказываю себе не опускаться до оскорблений и ругани.

– Знаю, и очень активно им пользуюсь.

Захар что-то мычит.

– А у меня, между прочим, до сих пор щека гудит от твоего удара, и губа опухла.

Фыркаю.

– Я должна тебя пожалеть? – смотрю в сторону детей.

Надежда их чем-то настолько увлекла, что они чуть ли не носами уткнулись в нее и что-то рассматривают.

– Я бы не отказался, Красная Шапочка, – голос Захара снижается и прокатывается по телу приятной дрожью.

– Карину попроси.

Захар цокает.

– Ещё слово про Карину, и я решу, что ты меня ревнуешь, – и голос такой довольный, что мне хочется удариться лбом о стол.

– И с чего бы мне ревновать, Захар?

– Вот и я думаю, – становится серьезным, – с чего бы?

– Мне пора, – сворачиваю разговор, – ещё раз спасибо за телефон.

Скидываю, и в груди сердце разгоняется. Прислоняю к лицу прохладные руки, прикрываю глаза.

– Юлечка, все в норме? – прорывается сквозь шум в ушах взволнованный голос Надежды.

Распахиваю глаза и киваю.

– Да, все хорошо. Телефон вернули, вот и радуюсь.

Трясу мобильным и подхожу к ним.

– Вот видишь, как замечательно. Мир не без добрых людей.

Неопределенно угукаю. Вот уж точно Захара не отнесешь к добрым людям. Во всем только выгода.

Скорее, он вернул мне телефон, чтобы лишний раз вышибить из колеи и напомнить о себе. Только вот зачем ему это?

У него же есть такая удобная Карина.

– Юль, – стучит по лбу Надежда, – я что к тебе пришла-то.

Смеется так заразительно. Мои малыши тоже начинают улыбаться. Ева, держась за плечо Надежды, поднимается и делает несколько шагов.

– О, Ева делает успехи. – Надежда придерживает мою бусинку и снова переводит на меня внимание: – Так вот, хочу тебя попросить ещё беседку нам с Ильдаром оформить. Вот недавно поставили, и она теперь как плевок во всей нашей красоте.

Складывает руки на груди и смотрит умоляюще.

– Пожалуйста, Юль. Выручай.

– Ох, – переплетаю пальцы, – нужно посмотреть, что там по объему. Мне через несколько дней везти Егора на обследование, могу просто не успеть.

Надежда испуганно охает.

– Что-то серьезное?

– Нет, нужно показать его ортопеду, выяснить, почему он до сих пор не ходит. Ева же вон уже почти сама, а Егор только несколько шагов за ручку.

– Это правильно. Затягивать нельзя. У меня мальчишки тоже поздно пошли. Так что тут у каждого свой случай, но показать специалисту не помешает.

Угукаю.

– Ты знаешь, мне не горит. Я не тороплю тебя, приезжай – посмотри, что там можно вообще сделать, и как появится возможность, то буду очень рада, если ты согласишься.

– Конечно, я с удовольствием займусь, если не срочно. Не знаю, сколько пробуду в городе и что мне скажут, поэтому лучше не буду ничего обещать.

Надежда встает и подходит ко мне, кладет руку на мое плечо.

– Не срочно. Мне важнее, чтобы сделала именно ты, потому что только ты знаешь, что там у нас и как.

– Тогда я могу вечером зайти, после рабочего дня. Малышню оставлю тете Любе и приду.

– Отлично, будем ждать тебя. Хорошего дня, малыши, – Надежда машет рукой и выходит из оранжереи.

Глава 6

– Ма, я быстро схожу по делам. Меня позвали, может, заказ взять смогу, если с Егором в городе надолго не застряну, – переплетаю волосы и привожу в порядок внешний вид, после трудового дня.

Малышня уже сопит в кроватках, а тетя Люба что-то готовит. Подхожу к ней и обнимаю за талию. Как же мне с ней повезло. Она такая уютная, своя и родная. Чуть ниже меня ростом, хрупкая, с волосами, тронутыми сединой, и добрым голубым взглядом.

Моя мама совсем другая. Колючая, нелюдимая…

Зажмуриваюсь. До сих пор больно вспоминать наш последний разговор. Как будто я никто ей, как будто вычеркнута из жизни.

– Спасибо тебе, ма, – кладу подбородок на плечо и вдыхаю запах борща, – м-м-м-м-м, борщик. Приду поем.

– За что спасибо, доча?

– За то, что ты у меня такая есть и не даешь мне отчаиваться. Смотрю на тебя, и хочется идти только вперед.

Крестная смеется, поворачивается ко мне и прижимает к себе.

– Вот уж, я сейчас расплачусь, – шмыгает носом, – ну вот… уже.

– Нет, правда. Я без тебя бы пропала.

– Когда в город, Юль? Нашла кого-то в теплицу, пока вас не будет?

Вздыхаю. Это самый сложный и больной вопрос сейчас.

– Завтра придут две девочки, буду смотреть.

– Я же тебе предлагаю, давай я буду утром и вечером ходить.

Цокаю.

– Вот ещё, я и так на тебя много повесила, ещё и теплицу. Да и права ты, мне нужна помощница, чтобы вот в таких случаях я могла на кого-то положиться.

– И то правда, – одобрительно бормочет крестная.

– Все, помчалась. Я недолго… постараюсь.

– Не торопись, малышня все равно ещё пару часов будет спать, потом поиграем с ними. Найдем чем заняться.

Ещё раз сжимаю крестную в объятиях, и она вскрикивает:

– Раздавишь, Юлька. Ох и подлиза ты моя.

Громко чмокаю в щеку и выскакиваю из дома, прихватив сумку с блокнотом.

До дома Надежды и её мужа минут десять пешком, а погода такая, что хочется гулять и гулять. Дышать воздухом этим чистым. Ни машин, ни гула, ни выхлопных газов.

Нет, машины тут, конечно же, есть, но не в таком количестве, как в городе, откуда я сбежала из-за беременности. И я ни разу не пожалела, что приехала именно сюда.

Подхожу к кованому забору и нажимаю кнопку звонка. Постукиваю ногой по плитке, жду, пока мне откроют.

– О, Юлечка, ты пришла? – радостный голос Надежды, и калитка отщелкивает от замка.

Захожу в просторный двор и окидываю его взглядом. Это один из любимых дизайнов, хоть у меня их пока не так много. Но с Надеждой я работала с наслаждением.

Хозяйка выбегает из дома и торопливо идет ко мне.

– Проходи, Юлечка. Чай? Сок?

– Нет, спасибо. Я ненадолго, пока Ева с Егором спят, вот прибежала.

– Поняла, пойдем тогда сразу тебе покажу, что мы тут успели натворить, – и снова её добрый смех, от которого настроение поднимается.

– Не думаю, что там совсем все плохо.

Обходим с Надеждой большой дом и оказываемся на заднем дворе. Кустарники, гамак, ручей, фонтан и… беседка.

Хлопаю глазами, чтобы сильно бурно не выразить свои эмоции. Потому что Надежда была права и беседка немного не вписалась в ландшафт, который я сделала.

– Ну вот, я же говорила, – вскидывает руки и смущенно сжимает губы, – хотела как лучше, и чтоб поуютнее, а получилось только все испортить.

– Ничего страшного, Надежда, все можно подправить и исправить.

– Ой, Юль, я уж надеюсь на тебя.

В блокноте делаю набросок, по ходу обсуждаем с Надеждой детали и все обговариваем.

– Ну вроде все? – ещё раз просматриваю заметки. – Ничего не забыли? Но, ещё раз уточняю, только после того, как с Егором в город скатаюсь, да?

– Да, да, я тебя дождусь, Юлечка. Сын ещё сегодня обещал заехать, что-то нет.

Надежда провожает меня до выхода. А я в этот момент почему-то думаю про Захара. Давно его не видела…

Глава 7

Пока болтали с Надеждой и обсуждали фронт работ, на улице начало смеркаться, и теперь приходится вглядываться под ноги, чтоб не споткнуться и не угодить в какую-нибудь яму.

Минус поселков – отсутствие хороших дорог. И вечерами это проблема. Поэтому я и стараюсь вечерами никуда не выходить, особенно не заходить далеко от дома. Максимум в магазин за молоком.

Набираю крестную, чтобы узнать, все ли у них нормально. А тетя словно ждет звонка.

– Доча, а ты где? Поздно уже, темно, я волнуюсь.

– Ма, все хорошо, немного задержалась, но пока все обсудили, сама понимаешь, каково с этими клиентами. Я уже иду, не волнуйся.

От тропинки, по которой я иду, меня отвлекает тоненький писк, раздающийся со стороны поселковой дороги.

– Давай, малышня тут разыгралась, и, чувствую, уложим мы их не скоро.

– Подожди, – прислушиваюсь и убеждаюсь, что отчетливо слышу мяуканье котенка. Но оно до того жалобное, что внутри сердце сжимает тисками, – ох…

– Что там, Юль?

– Ма, не теряй, в общем. Я уже на пути домой.

Притормаживаю. Пытаюсь рассмотреть в полутьме, что же происходит и откуда звук. Лезу в сумку и достаю телефон, чтобы подсветить фонариком. И вдруг тишину улицы пронзает рев мотора, а из-за поворота выныривает огромный внедорожник, который едет с приличной скоростью.

В свете фар я выцепляю силуэт крошечного котенка, и этот малыш сидит прямо на пути у машины. Сердце ухает, словно я со скалы сиганула в обрыв.

Мозг в этот момент отключается, и на полную мощность включается инстинкт спасти жизнь животному. Выскакиваю на дорогу, подхватываю малыша и прижимаю к груди.

Визг тормозов. В меня летят камни и пыль, пока я стою на дороге и жмурюсь от страха.

– Ты больная? – рев, похожий на звериный, пронзает улицу. – Ты какого хрена на дорогу выскакиваешь, идиотка?

Ко мне подлетают и встряхивают за плечи, а я боюсь глаза открыть и посмотреть в лицо мужчине.

Хотя я сразу узнаю его по голосу.

– Я тебя спрашиваю, ты идиотка? Жить надоело? – ревет Захар, продолжая меня трясти как тряпичную куклу. – Какого?

Захлебывается словами, а у меня самой ступор. Не могу найти силы для ответа. Открываю глаза и вижу лицо Волкова. Побледневшее. Злое. С заостренными чертами. И глаза горят, до нутра продирают.

– Шапка, твою мать, что ж ты творишь? А если б я не успел затормозить? Я же тебя бы раскатал! Дурная…

– Ко-котенок, – пищу я, сжимая в руках малыша.

– Какой на хрен котенок, Юля? Я чуть тебя в дорогу не закатал!

Он в бешенстве. Его колотит так, что я вместе с ним дрожу.

– Я котенка спасала, – на глаза наворачиваются слезы.

До меня начинает доходить, что могло случиться и из-за чего Захар сейчас в таком бешенстве.

Он опускает растерянный взгляд и смотрит в район груди, где я прижимаю котенка.

– Ты ради котенка решила с жизнью расстаться?

– Я, – облизываю пересохшие губы, – я думала, я успею.

Голос дрожит. Захар шумно выдыхает и вытирает с моих щек слезы.

– Дурная, блин. Какая ж ты дурная, Шапка, – подталкивает меня к машине, – иди, садись.

– Куда? – ноги не слушаются, и я пару раз спотыкаюсь, но меня подхватывает крепкая рука Захара.

– В машину, блин! Хрен я тебя одну сейчас оставлю.

Доходим с ним до автомобиля, и Волков открывает пассажирскую дверь, подхватывает меня под бедра и усаживает в салон. Сам застывает в двери, нависает надо мной.

Смотрит на котенка, которого я все ещё сжимаю, и качает головой.

– Котенок, блин… котенок.

– Прости, – выдавливаю, хоть мне до сих пор сложно говорить.

Захар выгибает бровь и смотрит удивленно мне в глаза.

– За что?

– За то, что не подумала…

Захар усмехается.

– А, ну да, я заметил, что ты и «подумать» иногда несочетаемое.

Эта фраза быстро перебивает все мое чувство вины, и я скриплю зубами. И только все ещё опухшая губа Захара тормозит меня от очередной пощечины.

– Ну вот, хоть рыдать перестала. Куда тебя?

Хлопаю глазами. Поражает его способность переключаться с одного на другое.

– Везти куда?

– Никуда, я сама дойду.

Захар закатывает глаза.

– Чтоб опять под колеса бросилась?

Запихивает мои ноги в салон и захлопывает дверь. Блокирует замки, видимо, чтобы не сбежала.

Усаживается за руль.

– Дорогу покажешь? – поворачивается ко мне.

А я начинаю соображать. Ну не могу же я его сама привезти к своему дому, там малыши. А я не хочу, чтобы он заподозрил, что у меня есть дети.

Мало ли что ему взбредет в голову. Не просто же так мы постоянно с ним сталкиваемся, когда я этого не жду.

– В оранжерею меня довези, пожалуйста, – попытка не пытка, вдруг сработает.

Захар фыркает.

– Не дури, а. Дом твой где?

– Мне надо ещё дела поделать.

Захар рычит:

– Юля, мать твою, я дико устал и хочу поскорее рухнуть на кровать и вырубиться. Так что говори быстрее, куда тебя везти.

И его тон заставляет вжать голову в плечи. Он весьма убедителен, и даже спорить не хватает смелости.

– Через две улицы направо, второй дом.

Говорю адрес соседки, но оттуда без труда перебегу к себе. Надеюсь, Захар не будет караулить, пока я войду в дом.

– Погнали.

Трогаемся с места. Котенок затих и мирно посапывает у меня на груди, пока я задумчиво глажу его по шерстке.

И кто посмел выбросить этого малыша? Видно, что породистый. Красивый такой, мягкий. Цвета «шоколад».

Мы почти уже подъезжаем к дому, который я ему обозначила.

– Вот скажи мне, Юлька-пулька, – начинает разговор Волков, – какого черта ты бросаешься под колеса машин? Это какая-то схема?

– Какая ещё схема?

Пожимает плечами, обтянутыми светлой футболкой.

– Ну мало ли, может, женихов так ищешь состоятельных? – и ржет, скотина.

Пока я захлебываюсь от возмущения.

– Ты идиот? – выкрикиваю в его наглое лицо. – Это ты какого черта опять тут забыл? Нет чтобы со своей силиконовой долиной по клубешникам модным тусоваться, шляешься по всяким деревням…

Между нами снова искры. Все по щелчку пальцев вспыхивает. Серые глаза впиваются в мое лицо.

– Я тебе говорил про Карину?

– Что ты мне говорил? Ты настолько до фига говоришь, что я уже забыла половину. Просто катись к своей Ка…

Я не успеваю договорить её имя. Не успеваю. Меня просто сгребают в охапку и затыкают рот… поцелуем.

Жарким. Как в первый раз. Головокружительным. Которому я не могу сопротивляться.

Сжимает в кулак мои волосы, углубляя ласку. Проникая между губ языком. Заставляет ответить.

А я слабею под его напором.

Полтора года. Боже… это целая вечность.

Между нами начинает ерзать котенок, и это приводит меня в чувства. Отталкиваю Волкова и стараюсь не дышать как марафонец после дистанции, хотя сердце готово выскочить от эмоций.

Смотрю в наглый, довольный взгляд.

– Ну ты и засра-а-а-а-а-анец.

Захар усмехается.

– Ну тебе же именно это во мне и нравится.

Наклоняюсь к нему.

– С чего ты взял, что мне что-то в тебе нравится? Если только в твоих влажных мечтах.

Дергаю ручку и вываливаюсь на улицу, показывая Захару средний палец.

Он запрокидывает голову и начинает громко ржать.

– Зубастик мой. Прям р-р-р-р-р, так бы и сожрал, реально. Ты ещё горячее стала.

– Пошел к черту, – рычу сквозь зубы, хотя его слова вызывают дрожь во всем теле.

Хлопаю дверью и, не оборачиваясь, иду к дому. Внутри все кипит. Сжимаю одну руку в кулак. Ноги с трудом остаются твердыми, а сердце словно взбесилось.

Вот же наха-а-а-а-ал! Гад! Бабник!

– Юлька-пулька, а если я брошу Карину?

От этого вопроса у меня глаза лезут из орбит. Поворачиваюсь и прищуриваюсь.

– С чего бы? Мы все давно решили, Захар! Я не стану спать с тобой за деньги.

– А если не за деньги?

– Нет…

Захар хмыкает. Медленно крадется на своем внедорожнике и равняется со мной.

– Посмотрим, посмотрим, Красная Шапочка.

И эти слова пропитаны таким обещанием, что все внутри съеживается.

Глава 8

Захар

Ну что за девчонка? Огонь! Нет… ПОЖАР!!

С последними фразами я, конечно, дал жару, но понимаю, что именно это я бы и сделал с Шапкой. Сожрал и утащил в кровать. Точнее наоборот.

Но мы же гордые, мы нос воротим. Котенка спасаем… КОТЕНКА!! Не свой зад, а какого-то непонятного котенка…

Телефон дребезжит на панели и бесит своим жужжанием. Карина… Карина. Да в жопу эту Карину.

– Силиконовая долина, – повторяю слова Юли и начинаю ржать во всю глотку.

И вообще, пора решать с ней что-то. Не то пальто.

Смотрю на дом, где скрылась Юля, и внутри разгорается адово пламя. Она меня такими темпами в персональный котел затащит. Коза.

Рву с места, и, пока еду до дома родителей, кажется, что на сиденье что-то бликует. Но пока переключаюсь на вид за окном. Плюс этого богом забытого места, что тут нет пробок. Но отсутствие дорог все убивает в хлам. Если бы у меня не было такого вездехода, хрен бы я сюда сунулся.

Да я и сам не могу додуматься, что меня сюда так тянет. Когда родители сказали, где дом купили как подарок от нас с Назаром на годовщину, я чуть со смеху не сдох. Мама с папой, привыкшие к городу-миллионнику, и вдруг решают перебраться в поселок, где живет от силы тысячи три человек.

И вдруг я… меня как магнитом сюда тащит. И не пойму, на хера? Почему?

Ну не из-за мамы и Юльки же. Да и маразма в тридцать пять нет у меня.

Загоняю тачку в гараж, ставлю рядом с батиным джипом и наклоняюсь, чтобы посмотреть, что там на сидении.

Помада. Вот же растеряша. Хмыкаю и сжимаю флакон в руке.

– Значит, есть повод увидеться.

Выхожу из тачки и разминаю плечи. За целый день что-то успел подзадолбаться. Захожу в дом через дверь в гараже и натыкаюсь на радостную маму.

– Неужели, думала, уже передумал, – мама, как маленькая девчонка, повисает у меня на шее и чмокает в щеку, – голодный?

– Очень, – бреду за мамой в кухню, а тут и папа рисуется, – чем кормить будешь?

– Рыбный пирог есть, есть отбивные с ризотто.

– Ага, пойдет.

Мама шуршит в холодильнике, пока мы с батей обмениваемся рукопожатием. Передо мной появляются тарелки, только и успеваю слюну хлебать. Мама садится напротив и подпирает рукой подбородок.

– А что это ты так поздно? Вроде давно уже позвонил, что выезжаешь? – и хитро так щурится.

– А с каких пор ты меня контролируешь? Не пацан вроде уже.

Мама пожимает плечами.

– Ну мало ли, думала, встретил, может, кого-то.

Замираю с вилкой, занесенной над блюдом с мясом.

– Ма…

– Когда ты у меня уже прошлое отпустишь, Захар? – с болью в голосе.

И знает же, что рвет мне душу вот таким голосом. Рвет все, что я собирал пять лет.

– Когда прошлое сдохнет в муках, – рыкаю и швыряю вилку.

– Захар.

– Спасибо, наелся, – остервенело вытираю рот, швыряю салфетку на пол и выхожу из кухни.

На воздух. Иначе сейчас начнется паническая атака. Кажется, коридор стал намного уже, и в ушах звенит лязг металла. Авария. Отключка и суд.

Ненавижу прошлое… ненавижу, когда меня в него окунают с головой.

Твою ж…

– Надежда, – строгий голос отца, но я уже вырываюсь на свободу и делаю глубокий вдох.

Щека в месте шрама тут же начинает ныть, приходится тереть, как психу, чтобы успокоить. Вырываю из джинсов телефон, листаю контакты.

Карина – мимо… Назар – туда же… сестренка – тем более.

Юлька-пулька. И все как-то моментально успокаивается.

«Шапочка, есть чего пожрать?» – отправляю.

Тишина.

«Шапка!»

Опять гребаная тишина.

Маринует она меня, что ли? Да и я… мальчик Захар, тридцать пять годиков.

«Я же сейчас прикачу!»

«Да что тебе? Я сплю уже!»

Набираю номер. Переписки – вот совсем не мое.

– Что? – шипит змеюкой, кровь в венах подогревая. – Время видел?

– Детское ж ещё, блин. Ты чего?

Вздох и какой-то недовольный бубнеж, который внезапно веселит.

– Мне на работу завтра.

– Так и мне тоже, – отстреливаюсь.

Слышу, как на заднем плане хныкает ребенок, и внутри все морозом покрывается.

– У тебя там ребенок, что ли? – голос на двадцать градусов понижается.

– Ка-какой ребенок? – испуганно. – У тебя глюки, что ли?

– Плакал кто-то.

Шапка кашляет.

– «Спокойной ночи, малыши!» смотрела.

Меня отпускает. Всего лишь телек…

– Серьезно?

Не могу сдержаться и начинаю ржать на весь двор, ерошу волосы.

– Такая большая девочка, а до сих пор смотришь мультики.

– Ты что звонишь?

Достаю её помаду из переднего кармана и бездумно начинаю крутить между пальцами.

– Я ж написал. Есть что пожрать?

Она затихает. Только дыхание её слышу, и вслушиваюсь, как голодающий в пустыне.

– А тебя что, не накормили?

– Не-а.

– Давай завтра, я тебе покажу хорошую столовую.

Хрюкаю от очередного приступа смеха. Да я вообще с ней весельчак какой-то.

– Столовая? Реально? Я попал в прошлый век?

Юлька цокает.

– Не будь заносчивой задницей, – бурчит так мило, – не нравится – уматывай в свой город и питайся там в ВИПах со своими… – затыкается.

– Со своими силиконовыми долинами? – подсказываю.

Но скорее, чтобы продлить разговор.

Неуверенно угукает.

– Ну давай завтра. Заеду утром, и покажешь свою столовку.

– Ага, пока. Спокойной ночи.

И отрубается.

Бесит! Зараза! Будоражит всего от этой вертихвостки.

Дверь за спиной открывается, освещая меня ненадолго светом. Убираю помаду в карман как раз одновременно с тем, когда рядом на ступеньки садится мама.

– Захар, – обхватывает меня за руку и кладет голову на плечо, – я хочу, чтобы ты был счастлив.

Хмыкаю.

– Ма, я счастлив, у меня есть бабло. Много.

Она морщится.

– Не в этом же счастье.

Округляю глаза.

– Ты что, совсем с ума сошел, а в чем же еще? – пародирую голос Карлсона.

Мама хмыкает.

– Ох и артист.

А у меня мысли почему-то улетают к Шапке. Как откусывалась от меня!

– Мать, отстань от ребенка, – нашу компанию разбавляет батя, – а ты на меня так не смотри, ты для нас всегда ребенок. Хоть в пять, хоть в тридцать пять.

– Вот, видишь, я ребенок, – произношу с торжеством.

Мама только тяжело вздыхает.

– Пойдем ужинать, а то умчался голодный.

– Ага, только давай без лекций.

Делает вид, что зашивает рот, и возвращаемся в дом.

– Ты же останешься?

Угукаю, уплетая пирог и запивая чаем такой температуры, что на глазах слезы выступают.

– Куда я уже попрусь в такое время.

– Ну и здорово, – гладит по плечу и поднимается на второй этаж, – я постелю тебе.

– Ты уж не злись на мать. Волнуется. Назар с семьей, Ксенька с семьей, а ты…

– Бать, ну ты куда?

Хмыкает.

– Молчу, заткнулся.

– Я сам знаю, когда, как и что мне делать.

Поднимаюсь в гостевую, где всегда остаюсь, и падаю на кровать, даже не утруждаясь, чтобы раздеться. Достаю телефон, открываю сообщения.

Юлька-пулька. Отрава в кровь… Дождаться б утра.

Набираю текст сообщения и отправляю. Надеюсь, она меня не прикончит за это…