Пробуждение

© Ксения Блажиевская, 2022

ISBN 978-5-4490-8194-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Вода и камень, лед и пламень, инь и ян, мужское и женское, хоккей и танец – об этом первый роман молодой писательницы Ксении Блажиевской.

Ксения родилась в Усть-Каменогорске, маленьком городе на востоке Казахстана, известном хоккейной командой «Торпедо» и олимпийским чемпионом Борисом Александровым, а в шесть лет благодаря своей бабушке Инне попала в студию танцев и занималась там вплоть до совершеннолетия, выступая в основном составе группы. Так хоккей и танец прочно вошли в жизнь Ксении, которая сейчас живет в Новосибирске, где окончила НГТУ с красным дипломом, а затем начала работать в журналистике – на радио и ТВ.

Другим увлечением писательницы, пронесенным через всю ее жизнь, является английский язык, на котором она говорит с четырехлетнего возраста. Отсюда обилие англицизмов в ее романе, да и место действия – Канада – выбрано отнюдь не случайно. Канада с ее двуязычием как нельзя лучше подходит, чтобы выразить и передать всю красоту классического танца с его обилием французских терминов, к тому же это прекрасный способ, обращаясь к тексту, «изменить монотонную каждодневность» и, отвлекшись от поднадоевших российских реалий, «показать… привычные вещи по-новому, разбудить… вот так – целиком, шлепком – от пяток до губ»…

Пробуждение чувств и их растворение в четырех временах года, помноженное на четыре встречи, за которыми следует необъяснимая и неизбежная развязка на фоне соединения и расставания двух людей, двух судеб, двух жизней, двух огромных миров, испепеляющих страстей, бушующих стихий, – для такого пробуждения трудно, пожалуй, придумать что-то лучшее, чем одноименный роман Ксении Блажиевской.

Сюжет и герои являются плодом авторской фантазии.

Любое совпадение случайно.

Моим любимым родителям Игорю и Татьяне,

любимой бабушке Инне и деду Олегу,

малютке Шарлотте

Пролог

Она проснулась. Откинула одеяло. Села, опираясь локтями о колени. Опустила голову, расплескав волну длинных светло-русых волос. Ссутулилась: лицо в ладонях, заострились лопатки.

Голые пятки на голом полу.

Это тело… Кто способен его разбудить?

Встала. Потянулась ― по-кошачьи мягко, неслышно, на цыпочках, вошла в ванную. Остановилась, задумавшись. На лице вдруг мелькнула улыбка.

Где ты? Тот, кто способен меня оценить?!

Нагнулась. Провела рукой по бедрам и чуть выше. У нее упругие ягодицы. Звонко шлепнула себя, как капризного ребенка. Ритмично покачала бедрами, переступая босыми ступнями, пританцовывая под музыку, слышимую ей одной. А потом, слегка покраснев ― словно устыдившись, снова нахмурилась. Выпрямилась как пружина.

Так кто ты, способный изменить монотонную каждодневность?! Показать мне привычные вещи по-новому?! Разбудить меня вот так ― целиком, шлепком ― от пяток до губ?!

Последний год в школе. Мысли и танцы. Тренировки и дом.

– Неужели так будет продолжаться вечно?

Резинка. Черная и жесткая, в три оборота заматывающая волосы на затылок в шишку.

Наклон! ― Ледяная вода обжигает лицо.

Подъем! ― Отражение в зеркале.

Раз-два-три… Оп!

У нее зелено-голубые глаза, придирчиво изучающие себя. Все на месте ― и как будто чего-то не хватает.

Я знаю, чего не хватает: того, кто заставит меня почувствовать всю подвижность, изменчивость мира и насладиться мимолетным ― будь то упавший с дерева осенний лист или первый снег, накрывший холмиком веточку аронии…¹

Я знаю: ты придешь, ты найдешь меня, ты сделаешь это. А потом ― поднимешь высоко-высоко, до самых звезд. И унесешь, унесешь, унесешь… Унесешь отсюда навсегда.

Май
Château-des-Arts²

Наспех собрав вещи в спортивную сумку, Ксантия повесила ее на плечо и сбежала со ступенек дома.

Ее бедра обтягивали голубые джинсы скинни, наверху – белый хлопковый кроп-топ, оставлявший открытым предмет ее особенной гордости: плоский живот с глубоким, рельефным, вытянутым вверх овалом пупка. Джинсы же великолепно и ровно подчеркивали выступающие округлости ягодиц.

Сквозь легкий топ, скользивший при ходьбе по ее телу, такому упругому и подтянутому, едва можно было разглядеть легкий лифчик из белой сетки. Единственное, что ее немного смущало, так это то, что ее грудь в последнее время как будто стала на размер больше. У нее даже появилась навязчивая идея, что все прохожие, а особенно мужчины, когда смотрят на нее, обращают внимание только на ее тугие полусферы. Поэтому она очень надеялась, что в сегодняшнем кроп-топе, который как раз здесь сидел достаточно свободно, эта часть тела станет чуть менее заметной для окружающих. Впрочем, что-то все же и утешало. Дело в том, что порой на улице попадались с виду степенные взрослые дамы, однако раскованные настолько, что за их полупрозрачными кофточками легко различались решительно все анатомические подробности тела. И притом не всегда идеального. «Неужели им совсем не стыдно!» – пугалась Ксантия и немедленно забывала о своей идее фикс, к тому же это была такая мелочь, которая, нужно признать, выглядела вполне соблазнительно, особенно в откровенных сценических костюмах…

Оказавшись на улице, она тем не менее незаметно пощупала грудь и, убедившись, что нигде ничего не топорщится, двинулась более спокойным шагом, все же немного торопясь и волнуясь. Ее нежно обволакивал теплый воздух, и в своих новых джинсовых сандалиях в тон джинсам – с причудливыми пайетками по корпусу, на платформе – она не шла, а словно летела, расправив крылья, по своему родному городку, затерявшемуся где-то в Британской Колумбии – среди лесов и в окружении озер, в которых величественно отражались вершины гор.

Ксантия любила его – и не только за леса, озера и горы, но и за береговой мягкий климат, когда ласковое, приветливое солнечное лето сменяется золотой осенью, приятно окутывающей остывающим теплом, ей на смену приходит снежная и подчас даже суровая зима с пронизывающим ветром, но потом и она заканчивается торжественными раскатами ранних весенних гроз… Любила она и тот характер, что чаще всего проявлялся у местных жителей. Простой и чувственный, приветливый и открытый, он позволял ей освобождаться от каких бы то ни было рамок, стенок и преград, так стеснявших ее дома, но немедленно как будто куда-то исчезавших, стоило ей выйти на улицу. И ее совершенно не смущали ни женщины в полупрозрачных кофточках, ни подмигивавшие им улыбчивые канадские мужчины, ни дети, то и дело пролетающие мимо на роликах.

Еще ее радовало то, что здесь, в этом городе, все было близко – можно сказать, в шаговой доступности. Вот ты стоишь на светофоре, идешь на остановку пешком… И что особенно ценно, здесь можно было запросто встретить знакомого, друга утром, поздороваться, а потом тут же зайти в гости. Вот и сейчас Ксантия увидела на противоположной стороне дороги свою соседку тетю Хелен, бодро крикнувшую ей:

– Ксантия, привет, мама дома? Хотела занести вам попробовать торт безе, вчера готовила!

Весь этот круговорот жизни заставлял Ксантию расцветать и пританцовывать на ходу, импровизируя под немыслимые мелодии ее собственного сочинения и даже не думая проверять, начал или нет топорщиться топ на груди. Наверняка начал, но она уже вбежала, перешагивая через две ступени, в Château-des-Arts. Уже на входе здесь чувствовалось дыхание прекрасного… Конечно, пятиэтажное здание Дворца мало походило на творения Антонио Гауди, волшебника из Барселоны. Но все же здесь была и текучесть форм, и подражание природным формам растений. С внешней стороны между окнами каждого этажа висели фонари-светильники кубической формы на элегантных кронштейнах.

По обеим сторонам от входа во Дворец на постаментах – копии Родена: «Вечная весна» и «Поцелуй».

Какие чувства они во мне пробуждают? О чем я думаю, когда смотрю на них?

Ксантия не раз задавала себе этот вопрос. Обе скульптуры, без сомнения, были настоящим гимном любви. Неудержимая страсть влюбленных «Вечной весны» оживала в камне: сила их желания как будто заставляла сам камень дышать, а в учащенном стуке их сердец чувствовался такой напряженный порыв плоти! В «Поцелуе» была другая любовь – трепетная и осторожная, влюбленные с нежностью едва прикасались друг к другу.

На входе Ксантия, как обычно, поздоровалась с консьержкой – сегодня была ее любимая, интеллигентная приветливая женщина в очках, миссис Уэйт. Она всегда улыбалась и была довольно уступчива, если речь шла о том, чтобы дать ключ от раздевалки и зала, если Мари задерживалась (Мари совмещала роль педагога группы с учебой в хореографическом колледже. Поэтому бывало, что она опаздывала минут на двадцать, а ключи от залов и раздевалки обычно давали только ей как во всех смыслах старшей: ей было двадцать три года). Ксантия никогда не позволяла себе не то что опоздать на тренировку, но всегда приходила минимум минут за тридцать, чтобы спокойно переодеться, а заодно и разогреть тело разминкой.

Внешний вид Château скрывал за собой не менее примечательный интерьер. Внутри он воплощал более рациональный подход в модернизме: и красиво, и функционально. Минув просторный холл из камня с высокими потолками и конторку миссис Уэйт, Ксантия вбежала наверх по гранитной центральной лестнице в Большой зал, самый парадный зал Château. Здесь очень много света – за счет французских окон, прямоугольных и арочных. Они расширяли границы зала, а огромная люстра по центру, повторяющая линии цветка, волн и изгибов женского тела и окруженная живописной колоннадой, раскрывала его пространство в высоту. Сверху по всему периметру зала тянулся балкон с деревянными перилами. Внизу арочные двери в большом зале вели в другие залы Дворца, в одном из которых и пройдет их сегодняшняя тренировка.

Ксантия танцевала в группе уже три года и была в свои семнадцать самой младшей. В основном составе, помимо нее, была еще только одна школьница – восемнадцатилетняя Кира, с которой они не сразу, но сдружились, и еще восемь «старичков» – ярких девушек двадцати – двадцати трех лет, среди которых, конечно, выделялась прекрасная Мари и которыми руководила красавица-брюнетка Ноэми, пользовавшаяся заслуженным обожанием танцовщиц в том числе и потому, что когда-то также начинала вместе с ними, но затем быстро улетела вверх по карьерной лестнице, так что сейчас группа была для нее лишь одним из многих успешных бизнес-проектов.

А группа и в самом деле привлекала нешуточное внимание горожан, выступая на самых престижных и звездных по местным меркам вечеринках и ивентах. Завистники, коих всегда хватало, утверждали, что секрет подобного успеха скрыт у Ноэми где-то чуть пониже соблазнительных белоснежных плеч и изящных ключиц. «Секрет», при виде которого мужчины-промоутеры якобы тут же млеют и распахивают перед ней все двери. Этот самый «секрет» иногда показывался или пробивался, а может, приоткрывал завесу тайны из-под V-образного выреза ее полупрозрачного топа-сетки. Такое чувство, что ему – этому самому секрету – было там просто тесно! Особенно когда она глубоко и часто дышала после показанного танцорам куска или очередного прогона. Идейная и материальная вдохновительница группы предпочитала такую одежду, которая выгодно скрывала и одновременно тонко выделяла то, чем были все основания гордиться. Например, обтягивающие джинсы подчеркивали ее без преувеличения массивные ягодицы, свитшоты и облегающие топы-сетки с длинными рукавами выгодно оттеняли большую грудь и переходили в изящную узкую талию, а затем опять в аппетитные бедра. Короче говоря, у нее был исключительно женственный силуэт. Нужно еще отметить, что при всей своей яркости Ноэми была абсолютно без «тюнинга». Красивые пухлые губы она не красила, а обводила нюдовым карандашом, а черным слегка выделяла уголки глаз или же рисовала едва заметные и ничуть не агрессивные стрелки – как, впрочем, и все старички в составе – и еще чуть красила ресницы. Короткие кожаные шорты в сочетании с плотными черными или иногда полупрозрачными колготками, безусловно, оказывали влияние на мужчин. На ногах же она носила в основном грубую брутальную кожаную качественную обувь на платформе. Вместе с тем любая девушка из состава, не исключая и Ксантию, прекрасно знала, что никакая протекция одними нарядами и телом не получилась бы без упорных каждодневных тренировок в сочетании с занятиями по акробатике и хореографии. Кроме того, Ноэми сумела привлечь к делу именитых педагогов, разбиравшихся, помимо обязательного и незыблемого, как земная твердь, классического танца, и в таких популярных стилях, как контемпорари³, джаз-фанк⁴ и вог⁵. Так или иначе, но в результате получился великолепный состав участниц, с которыми Ксантии вскоре предстояло слиться в танце на тренировке.

Раздевалка представляла собой вытянутое помещение с расставленными вдоль стен скамейками и большим зеркалом у противоположной стены. Сейчас она оказалась открыта (Мари проводила занятие у средней студии, где когда-то танцевала и Ксантия), и, едва затворив дверь, Ксантия тут же при входе – благо в комнате никого не было – скинула сандалии, а за ними и одежду, пробежалась к зеркалу, грациозно вставая перед ним в различные позировки, а затем вволю крутя ногами педали всевозможных pas emboîtés⁶ – и на месте, и кругом, а если потом добавить руки… Обнаженность захватывала и будоражила, позволяя чувствовать тело предельно точно: раз-два-три… оп!

Ксантия так увлеклась, что опять не заметила, когда в раздевалке появилась Сандра в своих обычных рваных джинсах и мужской рубашке навыпуск. Она действительно была грубовата. «Может, это из-за ее увлечения акробатикой?» – пронеслось в голове у Ксантии. Сама фигура у Сандры была мальчишеская, прямая, практически без изгибов и с почти незаметной талией. Неизменной в ее облике оставалась и эта челка – как у школьницы… Ксантии казались несколько странными такие вот «мужские наряды» Сандры, хотя ей и льстило, что та как будто нарочно приходит раньше всех, чтобы увидеть ее «разогревающий» танец. Сандра всегда входила очень тихо, усаживалась на скамейку поближе к зеркалу и задумчиво смотрела за тем, как Ксантия выписывает свои пируэты. Более того – иногда Сандра… даже закуривала, хотя это было строжайше запрещено! Видя такое внимание к себе, Ксантия порой намеренно старалась показать особенно сложную «фигуру пилотажа» наподобие fouetté⁷, чтобы оставить единственному зрителю этого спектакля впечатление на всю жизнь!

Но в этот раз Сандра сидела вдалеке на левом ряду, с озабоченным видом копалась в своем смартфоне и практически не смотрела на Ксантию, поэтому та, внезапно прервав танец, подошла к ней и поздоровалась. Однако Сандра, молча кивнув в ответ, вновь обратилась к телефону, продолжая сидеть в своем нелепом наряде, словно пришла не на тренировку, а на тусовку с друзьями. Еще раз незаметно окинув взглядом Сандру, Ксантия направилась к своей сумке.

Она натянула принятое в основном составе группы боди телесного цвета, с удовлетворением чувствуя его равномерно плотный контакт с телом. В таком наряде Ксантия ощущала себя почти так же уверенно и свободно, как только что во время разминки, понимая в этот момент, почему «боди» и «тело» обозначается одним и тем же словом: оно и впрямь являлось как бы продолжением ее самой. За боди-телом последовали черный топ и того же цвета ее любимые обтягивающие легинсы, надевая которые Ксантия подумала о том, как же замечательно, что мама успела все это постирать. Ведь чистые вещи так очаровательно пахнут стиральным порошком и кондиционером, контрастируя с унылым запахом пота и наполняя, конечно же, ощущением свежести и ту, что их носит!

А здесь восхитительно ароматная ткань одежды как нельзя лучше сочеталась с душистой натуральной кожей новеньких джазовок, которые Ксантия, прежде чем натянуть на ноги, не удержалась и, смущенно оглянувшись на Сандру (та по-прежнему была вся в своем телефоне), с наслаждением понюхала, как уже делала дома, перед тем как поставить их на ночь совсем рядом с кроватью, чтобы, засыпая, можно было протянуть руку и погладить эти ровные, стройные и сильные очертания.

Ногам в джазовках было невероятно легко, к тому же, хотя они были и не на платформе, за счет толстой подошвы Ксантия казалась себе в них выше, что как будто повышало и ее самооценку. Такая обувь вообще-то стоила очень прилично, и обычно ей не покупали столь дорогие вещи, но на днях все же удалось выпросить их у папы. И теперь она никак не могла на них налюбоваться, к тому же эти липучки и шнурки – они смотрелись просто восхитительно! Именно такая обувь, по ее мнению, должна быть у всякого уважающего себя танцора, ведь в них так удобно работать ступней, и даже, как в чешках, удается натягивать носок!

Тут Сандра наконец оторвалась от телефона, цокнула языком и заметила, что такие джазовки сейчас в тренде, заставив Ксантию немного покраснеть от удовольствия.

– Вау, Ксанти! Ну ты даешь, дорогая! Вот это совсем другое дело! – раздался над ухом зычный, чуть хрипловатый голос Киры, сразу заметившей перемену в обуви своей лучшей подруги.

– Правда ничего?! – Повернувшись к вошедшей, Ксантия встала, на ходу раскрывая Кире объятия. Расцеловав возбужденную Ксантию, та немного отстранилась, а затем присела, не стесняясь нескромно выступивших из-под мини красных трусиков, и пощупала Ксантины джазовки руками, после чего выразительно подняла вверх большой палец:

– Во! Да это самая сумасшедшая обувь из всех, что я видела!

Уж кто-кто, а Кира, происходившая из обеспеченной семьи и учившаяся в частной школе, в которой ученики за свои деньги могли позволить себе любой каприз, точно была в курсе всех последних тенденций в одежде, и ее похвала была чем-то гораздо большим, чем просто комплиментом близкой подруги. Ксантия даже не ожидала такого счастья… Значит, эти джазовки и впрямь замечательные!

Она внезапно почувствовала тяжесть внизу, чуть ниже живота. «О нет! Только не это!» – подумала она, чуть приходя в себя от радости, и поспешно устремилась в туалет. Это было похоже на то, что она недавно испытала во сне. Тогда ощущение было таким, что ей вдруг захотелось близко-близко и сильно свести ноги, но оно не проходило и все ныло и ныло, как ей показалось, вечность, но на самом деле секунд семь, – а потом прошло, оставив шлейф удовлетворенности, какой-то тяжести, но и вместе с тем расслабления. Когда она окончательно проснулась, то так и не поняла, что это было. Вот и сейчас… Туалет располагался по соседству с раздевалкой, так что идти пришлось недолго. Там никого не было, поэтому Ксантия, войдя, сразу же приспустила легинсы, расстегнула боди… Может, это просто от переживаний?.. В конечном счете Ксантии и правда захотелось по-маленькому, так что ее визит в туалет оказался отнюдь не напрасным.

Когда она вернулась в раздевалку, то застала в ней пополнение в виде сразу трех танцовщиц из группы: Софи, Валери и Реджины. Софи стояла перед Сандрой, потрясая своими блондинистыми вьющимися волосами до плеч, одетая в сверхлегкомысленное мини, фигурные колготки, а сверху на ней было что-то вроде дождевика, по крайней мере в плане прозрачности, так что складывалось впечатление, что на ней просто открытый лифчик. Ксантия знала, что Сандра не приветствует такие наряды подруги, из-за чего Софи обычно старалась одеваться скромнее. Но сейчас, очевидно, это не сработало, и между подругами происходили бурные объяснения на французском, в которых отчетливо слышались восклицания Софи: «Оh!»⁸, «Аh!»⁹, «Мa chère amie»¹⁰, «Рardonne-moi»¹¹ – и все в таком духе, остальное было не разобрать. Потом Сандра и вовсе стремительно встала и вышла из раздевалки, увлекая Софи за собой, так что Ксантии пришлось посторониться.

Валери явилась в одном из своих «традиционных нарядов» – так называла Ксантия ее кожаные шорты с черными полупрозрачными колготками и полупрозрачным свитером крупной вязки бирюзового цвета. Валери вообще любила все кожаное и лакированное, короткие сарафаны и юбки, дополняя это ботфортами на плоской подошве. Она умела одеться недорого, зато со вкусом. «Интересно, если бы я так одевалась, я бы тоже могла так легко всех соблазнять?» – подумала Ксантия, но ее отвлек смех Реджины, которая в своей обычной манере подкалывала Валери, передразнивая ее очередного кавалера. Сегодня высокая Реджина в брючном костюме и волосами до плеч, которые она как раз стягивала в традиционный танцевальный пучок, была похожа скорее на пажа, чем на девушку.

Что же касается Киры, то она, пока Ксантия была в туалете, уже успела переодеться в точно такую же форму, как у Ксантии, и теперь, вытянув ноги, сидела на скамейке справа, невозмутимо играя во что-то на своем айфоне. Поиграть она любила и делала это при всяком удобном случае. Заглянув Кире через плечо и убедившись, что это очередная логическая шарада, до которых Кира была большая охотница, Ксантия решила не отвлекать ее от движения мыслей и, повернувшись в сторону зеркала, принялась от нечего делать наблюдать за переодевающейся Реджиной. Та делала это с характерной для нее комичной медлительностью, то и дело при этом воровато озираясь. Тому были, конечно, свои причины: бывало, что, когда она снимала рубашку и оставалась в маленьком лифчике-ленточке, кто-нибудь, улучив момент, когда Валери отвлекалась, облачаясь в тренировочный костюм и ее любимые винтажные балетные джазовки, как бы невзначай подходил сзади к Реджине и быстро развязывал ленточку – после чего ленточка опадала, вызывая громовой хохот присутствующих.

Ксантия понимала, что смеяться тут не над чем, но и в этот раз ничего не могла с собой поделать: стоило Кире проскользнуть мимо нее, поставив игру на паузу и включившись в другую игру, состоявшую в подкрадывании к Реджине и развязывании ленточки, как зрелище обескураженной Реджины вновь вызвало у Ксантии неудержимый пароксизм смеха. Кира же, сделав свое «черное дело» и лишь слегка усмехнувшись, взмахнула руками как птичка и упорхнула легкими sissons fermées¹² на свое место, где вновь деловито вернулась в игру в телефоне.

Отсмеявшись, Ксантия услышала, что кто-то, напротив, начал всхлипывать. И это была не Реджина, поспешно нахлобучившая на себя футболку и штаны, составлявшие ее танцевальный костюм. Она, конечно, была обижена, но все-таки не настолько. Вот Валери – та умела всплакнуть по любому поводу, но именно сейчас она любовалась собой в зеркале, стоя на полупальцах в одном из самых сложных и одновременно изящных положений классического танца – attitude¹³, и ловко сгибала колено поднятой назад стройной ножки.

Нет-нет, фонтан слез находился не здесь, а где-то за спиной – у входа. Ну конечно же! Обернувшись, Ксантия обнаружила рыдающую Лею, которую вели под руки Сандра и Софи. Сандра, держа в руках ring bag Леи с ручками в виде колец из металла, раздраженно что-то высказывала вполголоса. Софи же лишь сочувственно гладила Лею по голове. Лея была их подругой и ярко выраженной блондинкой, очень эффектной, про умственные способности которой Сандра нередко в сердцах признавалась, будто та «мыслит грудями» (заодно отдавая должное размеру бюста подруги, который по этому параметру был сравним с грудью самой Ноэми и даже превосходил ее по белоснежной пышности, мягкой упругости и безукоризненно правильной округлости форм). Ксантия находила выражение «мыслить грудями» неприличным и, очевидно, почерпнутым от хоккеистов, с которыми Сандра частенько общалась. Нужно сказать, что и Сандру, и Лею связывал именно хоккей. У Леи вся семья, по сути, представляла собой хоккейную династию: ее отец работал вторым тренером в юношеской сборной, а старший брат Мейсон играл в Ванкувере в НХЛ¹⁴. Все увивавшиеся за Леей воздыхатели играли в хоккей и боготворили ее. Будучи ко всем равнодушной, она тем не менее не хотела никого обижать и предпочитала со всеми сохранять хорошие дружеские отношения. А так как Сандра и Лея были очень дружны, то и у Сандры, ясное дело, все кандидаты в воздыхатели были сплошь хоккеисты. Иными словами, при ее специфической внешности ее всегда окружали мужчины, то есть в поклонниках у нее уж точно не было недостатка. Вообще многие недоумевали, как такое возможно. Вот, к примеру, была у них танцовщица Ханна, которая встречалась всего лишь с одним, да и то, когда она сказала, что хочет замуж, ее кавалер, испугавшись ответственности, взял да и укатил в Израиль. Так, по крайней мере, про них рассказывали. Сама-то Ханна предпочитала помалкивать на этот предмет.

Прислушавшись к голосам вошедших (на сей раз они говорили по-английски), Ксантия явственно расслышала слова «подлец» и «деньги». Не очень понимая связь между этими словами, Ксантия, во всяком случае, могла догадываться или предполагать, что это может значить. Все свидетельствовало в пользу того, что Лея вновь попала в одну из своих традиционных историй, когда ее чрезмерная доброта и уступчивость сыграли с ней злую шутку. У ее брата скоро намечалась свадьба, и Лея готовила ему какой-то грандиозный и вместе с тем дорогой сюрприз. И теперь что-то пошло не так.

Элегантное маленькое черное коктейльное шелковое платье с небольшим рукавом и глубоким вырезом, в которое была одета Лея, позволяло любоваться идущим почти от шеи за счет сильно поднятой груди «секретом» à la Noémie. Ее чуть полноватые, хотя, нельзя не признать, довольно стройные голые ноги в черных кожаных туфлях-лодочках на тонких высоких шпильках в сочетании с ее не очень характерными для группы широкими бедрами казались Ксантии тем не менее очень сексуальными.

Впрочем, столь элегантный стиль одежды был для Леи вполне типичным. Она, будучи натуральной блондинкой с шикарным каре, выглядела очень ярко и при этом сдержанно.

Сандра и Софи между тем подвели Лею к скамейкам напротив Ксантии, продолжая каждая на свой манер упрекать ее (Сандра) или утешать (Софи), в то время как Лея все еще всхлипывала, закрыв лицо руками:

– Девочки, я же откладывала эти деньги на подарок Дэниелу!

Несмотря на то что тени и подводка немного размазались, было видно, что у девушки выдержанный дорогой мейк, оттеняющий ее красивые глаза, а руки, которыми она закрывала лицо, выглядели очень ухоженными из-за качественного глянцевого маникюра благородного баклажанного цвета.

Не переставая разговаривать с Леей, подруги начали раздевать ее. Теперь Ксантия лучше слышала их слова, да и Кира вновь отвлеклась от своей игры ума, уставившись на уморительную троицу, в то время как Реджина у зеркала довольно умело, как показалось Ксантии, вводила Валери в медленный valse à trois temps¹⁵.

– Дорогая, все будет хорошо… – низким грудным голосом убеждала Софи, продолжая одной рукой гладить ее по голове, а другой расстегивая сзади на ней платье.

– Лей, ну что ж ты такая добрая душа-то, а?! – сокрушалась Сандра, обнимая поочередно руками колени, чтобы стащить с нее лодочки, после чего взору Ксантии предстали длинные пальцы Леиных ног с педикюром такого же цвета, как и на руках. – Ну и что, что он парень твоей близкой подруги?! Как он мог попросить взаймы, а главное – взять у девушки?

– Не плачь, ma chère¹⁶, все обойдется, – продолжала Софи, берясь снизу за платье Леи и стаскивая его через ее голову, в то время как Сандра со словами «Эх, как можно быть такой наивной…» снимала Леины руки с лица и поднимала их кверху.

Теперь на Лее оставались лишь нюдовые трусики и того же цвета вместительный лифчик.

– Ma petite Léa¹⁷, не трать на него свои нервы, – советовала Софи. – Бегать от девушки из-за «сложного графика»? График у него, видите ли… У нас тоже! – продолжала она. – Может, подкараулить его где-нибудь?

«Что же произошло?» – недоумевала Ксантия. Она хотела выяснить, что думает по этому поводу Кира, но подругу Лея, похоже, не интересовала: она снова была поглощена игрой. «Логика!» – с уважением подумала Ксантия, пристраиваясь рядом на скамейке и наблюдая то за переживаниями Леи, то за игрой Киры, то за влекущими pas de deux¹⁸ Реджины и Валери.

Тем временем раздражение Сандры вроде бы улеглось, и она начала переодеваться сама, пока Лея неспешно и рассеянно затягивала свой бюст в тренировочное боди. Сандра же переодевалась быстро и деловито, как солдат. Всегда немного неожиданно было видеть у нее грудь, которую Сандра обычно утягивала в лифчик, из-за чего можно было подумать, что груди почти что и нет, но вообще-то она была – не такая пышная, как у Леи, но упругая и довольно красивой формы. Сандра не любила, когда кто-то рассматривал ее грудь, поэтому, сняв лифчик, тут же спешила спрятать грудь за спортивным нарядом. В боди грудь становилась живой, колыхалась и придавала облику Сандры приятные округлости, делая его гораздо более женственным. Тело Сандры, надо сказать, было без излишеств. Ни тебе жирка, ни широких бедер, хороший тренированный живот с кольцом на пупке – в общем, все ровно так, как и должно быть у человека с хорошей физикой. Недаром Сандра была своего рода «тайным оружием» группы по части акробатики, особенно же ей удавались рондат¹⁹, фляки²⁰ и такой воплощенный ballon²¹, когда не веришь, что танцор вообще когда-нибудь достигнет земли, – все это было про нее!

– Mes grandes dames²², сегодня у нас очередная лексика для программы в новом клубе Sport-X! – Мари вошла в раздевалку, одновременно разговаривая по телефону и натягивая на ходу джазовки. На ней, руководившей группой на время отсутствия Ноэми (то есть почти всегда), был черный асимметричный хлопковый свитшот свободного кроя с кнопками по краям и длинная юбка из такого же материала с вырезом до бедра, прекрасно облегавшая длинные ноги и узкие, но объемные бедра. Весь ее вид, как всегда, внушал уважение и уверенность в завтрашнем дне. Во всяком случае, так казалось Ксантии, всегда чувствовавшей себя в присутствии Мари не больше чем школьницей (хотя она таковой и являлась), не вполне твердо выучившей урок (что иногда почти расстраивало, если учесть, что Ксантия в учебе была без трех предметов отличницей).

Завидев руководство, состав отвлекся от своих занятий и радостно устремился навстречу. Ксантия с Кирой тоже влились в этот поток девушек, из-за схожей одежды казавшихся теперь единым многоголовым, многоруким и многоногим организмом. А Мари, надо признать, обладала редкой способностью прекрасно с этим организмом справляться.

– Послушай, ну я не знаю, где они могут быть! – между тем раздраженно высказывала она кому-то, держа свой айфон последней модели на некотором расстоянии от уха. – Не пробовал посмотреть под кроватью? А босиком ты никак не можешь, что ли?..

Ее собственные изящные сапожки несла Ханна – брюнетка с широким, немного лопатообразным лицом, бойфренд которой уехал в Израиль, и теперь она, как могла, старалась компенсировать образовавшийся недостаток любви служением танцу вообще и Мари в частности. Ксантия только сейчас ее заметила, хотя, скорее всего, та вошла вместе с Мари. Но Мари, Мари… Мари была слишком ослепительна, чтобы вот так сразу разглядеть кого-то на ее фоне. Но нужно отдать должное Ханне. Несмотря на довольно непримечательную внешность: полные щеки, проблемную кожу и брови-ниточки, что дополнялось отсутствием талии, груди, – и в целом несколько массивную фигуру для человека, уже не первый год занимающегося танцами, танцевала она четко и ярко, едва ли не лучше всех остальных. Она дружила с Ингрид и старалась во всем копировать ее и ее вкусы. Конечно, она не одевалась так дорого, но, во всяком случае, очень старалась соответствовать. Она не стеснялась даже носить мини, что при ее комплекции было довольно рискованно. Впрочем, сегодня на ней были яркие штаны с блестками и разводами, в которых, как и во всем остальном, вполне прослеживалась «нить Ингрид».