Никки
– Эй! ― крикнула, когда внушительная мужская туша пихнула меня, и я едва не распласталась на полу международного аэропорта Торонто. ― Мог бы и извиниться, козел!
Но мой крик шарахнулся о стенки его не очень большого мозга и отскочил обратно, словно долбаный мячик ― неандерталец в светло-бежевых бермудах продолжил нестись дальше. Хоть бы средний палец показал что ли ― какая-никакая, но всё-таки реакция.
– Да где же эта лента?
Я оглядывалась по сторонам, жалея, что выбилась из прилетевшей вместе со мной толпы и зашла в чертов дьюти-фри. Да ещё и застряла там на сорок минут.
Боже, я ведь и понятия не имела, что это на самом деле дьявольская бездна, и что, если попадешься в её цепкие лапки ― пиши пропало.
Вот я и пропала. По незнанию.
Устало выдохнула, поняла, что жутко проголодалась и хотела в душ, а затем подумала, что вроде бы уже видела все эти дурацкие указатели.
Блин, я что, по кругу бродила или они тут просто все одинаковые?
Фак.
Фак.
Фа-а-а-ак!
Нужно было заранее изучить схему аэропорта, чтобы не выглядеть глупой коровой.
Но я не изучила.
Потому что неорганизованность была моей ахиллесовой пятой.
– Вам помочь?
Резко повернулась и едва не сшибла кого-то своим огромным рюкзаком.
– Простите! Простите, ради Бога!
И неуклюжесть постоянно терлась где-то рядом.
Подняла глаза и облегченно выдохнула, увидев знакомую униформу.
– Да! Боже, спасибо! Я заблудилась. Вы не подскажете, в какой стороне зал выдачи багажа?
– Вон в той, ― охранник указал совершенно в противоположную, и я поняла, что, кажется, действительно, бродила по кругу, ― первый поворот направо и по коридору до конца. Лента выдачи будет отмечена электронным экраном с номером вашего рейса. Если возникнут трудности, там рядом есть справочная.
– Огромное вам спасибо! ― я даже улыбнулась. Хотя с того самого момента, как мне в паспорт обрушили печать только и делала, что тряслась и думала о смерти.
Это был мой первый полет.
Поэтому за несколько часов в воздухе я умудрилась испытать целый калейдоскоп эмоций ― от суеты и паники при взлете до предсмертной эйфории при приземлении. А ещё пришла к выводу, что больше никогда и ни за что не взойду на борт самолета.
Не без помощи охранника я всё-таки сумела добраться до зала выдачи багажа.
Аллилуйя!
Пробежалась глазами по экранам, пытаясь найти свой рейс, а затем направилась к транспортерной ленте и стала внимательно наблюдать за чемоданами. Найти свой новенький труда не составило ― большой, кислотно-зеленый ― он просто просился ко мне в руки. Поэтому я вновь облегченно выдохнула и сняла его с карусели.
Аэропорт Торонто Пирсон был огромным и оказался на удивление интересным. В терминале-1 можно было посетить выставку скульптур, дисплеи с динозаврами и меняющейся выставкой искусств ― кстати, искусство я любила. А в терминале-3 ― посмотреть фильм, созданный на международном кинофестивале.
Помимо всего прочего, здесь располагалась куча бутиков и салонов красоты, не говоря уже о ресторанах, в которых хотелось остаться ночевать и, возможно, жить.
Однако, я пронеслась мимо, как чикагский торнадо и, кусая губы, покатила к выходу.
И всё потому, что в кармане осталась всего пара сотен, а мою карту утром заблокировали. Так что я была без денег, без работы и без крыши над головой.
И с этими дарами судьбы собиралась начать новую жизнь.
Оставался лишь один вопрос ― как?
Машину напрокат брать не стала. Решила обойтись такси.
В справочной поинтересовалась, какой здесь более или менее приличный и в то же время дешёвый отель. Сначала мне предложили отель с фитнес-клубом, бассейном, массажным кабинетом и спа-центром за 100 долларов в сутки. Я выпучила глаза, особенно, когда узнала, что вай-фай в цену не включен. Затем ― за 70 долларов с бесплатным вай-фаем, но уже без спа. А после ― за 35 долларов с крытым бассейном, бесплатной парковкой и вай-фаем, и это оказалось ближе всего к истине.
По крайней мере, моё «более или менее дешевый», наконец, обретало смысл.
С остальным решила разобраться после горячей ванной и сытного обеда.
Собиралась попросить контакты отеля, но застыла, как вкопанная, когда взгляд переместился за спину девушки на двух мужчин в знакомой мне униформе. И они не только смотрели точно на меня, но и направлялись точно ко мне.
Блин. Не успела даже ступить на землю Торонто, а уже огребла в нём проблем.
– Николь Монро?
– Да―а―а, ― осторожно протянула я, моргая, ― что-то случилось?
– Можно взглянуть на ваш чемодан?
Я застыла и, раскрыв рот, тупо вытаращилась на офицеров.
– Зачем? Я что-то сделала?
– Дело в том, что…
– Я только что прилетела в Торонто, ― пролепетала, встряхивая кудрями, ― мой рейс задержали, а затем я чуть не опоздала на новый, уснув за столом старбакса. Я устала, хочу в душ и очень голодна. К тому же, утром я лишилась любимой работы и не менее любимой квартиры. А ещё какой-то придурок выбросил огромный телевизор из своего окна прямо на капот моей машины. В моём кармане всего 200 американских долларов, а кредитки заблокированы банком. Я стою в аэропорту незнакомого мне города среди незнакомых мне людей, у меня нет ни работы, ни жилья, ни плана. А вы подходите и просите взглянуть на мой чемодан, будто я бриллиантовая Дорис1?!
Вот вроде бы не считала себя невменяемой неврастеничкой. Но ситуация с нелепой подменой, по видимости, стала последней каплей в череде моих сегодняшних неудач.
– Мисс Монро, другой пассажир сообщил, что по ошибке взял ваш чемодан с транспортерной ленты. Мы хотели проверить бирку.
– О, ― сконфузилась я, почувствовав, как меня окатила душная волна стыда.
Чисто теоретически, такой расклад был возможен, потому что за то время, что я бродила по аэропорту ― по ту его сторону уже могли объявить о падении метеорита и эвакуировать половину планеты, не то что обнаружить, что ты взял чужой багаж.
Я подкатила чемодан чуть ближе, но решительно мотнула головой.
– Уверена, это какая-то ошибка. Это мой чемодан.
– Вы проверяли бирку перед тем, как забрать его с ленты? ― спросил один из офицеров, опускаясь перед моим кислотно-зеленым монстром на корточки.
Э―эм…
– Нет, но это мой чемодан. Я купила его на eBay, ― гордо заявила, будто бы это был Хэнк2 со встроенным аккумулятором.
– Ваше имя Маккейн?
Я хлопнула глазами, улавливая в его голосе сарказм.
– Вы ведь знаете, что нет.
– Тогда это не ваш чемодан, ― заявил он, поворачивая ко мне наклейку, данные на которой расходились с моим посадочным талоном.
На кислотно-зеленом чемодане, который я всё это время считала своим, было написано: Чикаго-Торонто. Т. Маккейн.
Что ж, видимо, при рождении не только меня наградили клеймом «и-пусть-теперь-с-тобой-постоянно-что-то-случается-ухаха».
Кем бы ни был этот Маккейн, он был таким же «баловнем судьбы» как и я.
Никки
Этот самый «другой пассажир» жил в роскошном трехэтажном доме (трех, Карл!) где-то за основной чертой города. И он любезно предложил предоставить мне машину.
Я хлопнула дверцей белого авто и присвистнула, оглядывая внушительные размеры канадского гиганта. Удивительное сочетание простоты, современности, красоты и легкости. Спокойные, неброские оттенки, отсутствие строгих прямых линий, большие панорамные окна и японский ландшафт вокруг ― всё здесь определенно дышало модерном. И мне даже показалось, что я попала в дурацкие Сумерки3.
У этого Маккейна-таки был вкус.
Водитель помог мне вытащить из машины чемодан и поднять его по лестнице.
Хотела бы и я иметь такую просторную веранду. И такой до охренительности охренительный дом. Но знала, что мне не светит ни то, ни другое. По крайней мере до тех пор, пока я не найду работу. И, судя по запросам в моей голове ― высокооплачиваемую.
Поблагодарила водителя, встретившего меня в аэропорту, и нажала на звонок.
Ожидала увидеть кого-то из мужчин семейства Каллен4, но дверь открыла невысокая девушка в облегающем ярко-лимонном платье и светлыми волосами чуть выше плеч.
Она приветливо улыбнулась, а затем я услышала:
– Привет. Ты, должно быть, Николь?
Я кивнула, и девушка улыбнулась шире.
– Заходи.
А затем она подвинулась, и я шагнула через порог.
Внутри дом оказался не менее восхитительным, чем снаружи. Всё тот же головокружительный модерн ― ничем незаменимое ощущение тепла и чувство, что с тобой говорит сама природа. Я внезапно поймала себя на мысли, что хотела бы жить здесь.
– Прости пожалуйста, что так получилось. Я немного рассеянная ― это мой крест. ― она забавно хохотнула, а затем представилась. ― Кстати, я Тейлор. Тейлор Маккейн.
Т. Маккейн.
Так значит, эта девушка и была хозяйкой чемодана.
Хах, а я уж было размечталась.
Вернись с небес на землю, Никки. Это жизнь, а не Дисней.
– Ничего, ― ответила я, пододвигая к ней своего-её кислотно-зеленого монстра, ― я просто не думала, что кому-то ещё, кроме меня, приглянется это репоголовое5 чудище.
– Репоголовое?
Я подняла на недоумевающую Тейлор взгляд.
– Охотников за привидениями смотрела?
Она как-то неопределенно мотнула головой.
– Забудь, ― я натянула глупую улыбку, опустив подробности о том, что назвала свою дорожную сумку Лизуном, ― а мой чемодан? Он здесь?
– Ах да! ― она завернула куда-то за угол, а затем я услышала знакомый треск катящихся по ламинату колёсиков. ― Прости ещё раз, что так вышло. Мне очень неловко. У тебя, наверное, своих дел по горло, а вместо этого пришлось ехать ко мне и терять время.
Полно, ага ― зашиваюсь.
– Всё нормально.
Тейлор снова улыбнулась, и я подумала, что, скорее всего, у этой девушки нет отбоя от парней. Она была молода ― моложе меня, лет двадцати. Красива ― даже очень. Хрупкая, милая, с выраженным чувством стиля, образованная (это было видно сразу), а её характер по-видимому не напоминал тропический шторм. Мечта красавчиков ― не иначе.
Не то, что я. Высокая худощавая вобла с довольно буйным нравом, несуразной рыжей шевелюрой, бледной кожей и ― как говорила мама ― «солнцем зацелованной мордашкой». Хотя, как по мне, это больше походило на чью-то неудавшуюся шутку.
Проклятые веснушки.
Я так люто ненавидела их, что готова была удушить.
И удушила бы. Если бы могла.
– Спасибо, Николь.
– Никки, ― поправила я Тейлор, ― просто Никки.
Она улыбнулась, собираясь что―то сказать, а затем вдруг ее глаза расширились, и она захлопала ими.
– Никки? Никки Монро? Та самая «слепая» художница из Техаса?
Черт. Боб был прав: популярность бежала впереди меня. И даже тот факт, что я терпеть не могла фотографироваться и общаться с журналистами, не спас меня от раздражающей узнаваемости.
– Боже, поверить не могу! Как же я сразу тебя не узнала! ― Тейлор так резко прыгнула ко мне, что я отшатнулась и едва на опрокинула вазу позади себя, которая, вероятно, стоила кучу денег. ― Ты такая талантливая! Я обожаю твои работы!
Нуууу…
– Это очень приятно, но…
– Ты не могла бы расписать несколько комнат в этом доме?
Что? Теперь пришла моя очередь хлопать глазами, как корова.
– Э―эм…
– Я, конечно же, заплачу. Только назови цену.
И я снова заморгала. Расписать насколько комнат? Серьезно? Вот так просто? Будто я Линда Вайлдер6 ― не меньше. А я совсем не Линда. Даже близко.
– Я… не уверена, что смогу.
– Почему? ― Тейлор явно моему отказу не обрадовалась. ― Твой агент не согласится? Я слышала, что ты занята до конца года, но подумала, что, возможно, мне повезёт. К тому же, как удобно, что мы встретились здесь! И прямо в моём доме! Что это, если не судьба?
На самом деле, причина была вовсе не в моём агенте, которого у меня больше не было. И не во всех этих фешенебельных заказах, от которых я отказалась, когда ушла от Боба. А в том, что я никогда не работала сама на себя. И просто не знала, смогу ли.
Мне нужно было время. Поэтому я и уехала ― чтобы подумать, как быть дальше.
– Послушайте, миссис Маккейн…
– Тейлор, ― поправила она, и я кивнула.
– Тейлор. Я планировала немного отдохнуть от работы, поэтому и приехала в Торонто. Мне бы не хотелось сейчас брать новые заказы.
Тейлор поникла. Она кивнула, а затем выдохнула и слабо улыбнулась:
– Понимаю. Ты много работаешь. Вполне нормально, что в свой отпуск тебе не хочется вновь размешивать краски.
Нет, не нормально. По крайней мере, для меня. Я рисовала, сколько себя помню, как только научилась держать в руках кисть. И рисовала постоянно ― всегда ― в любом состоянии: когда расстраивалась, злилась, радовалась или думала. И не могла представить ни одной причины в этом мире, которая отвернула бы меня от того, чем я дышала и жила.
Я знала, что сейчас откажу Тейлор, а затем сниму какую―нибудь захудалую комнатку в простеньком пригородном мотеле, достану свой альбом, краски и снова буду рисовать. Потому что в ином случае Я была бы уже не Я.
– На всякий случай, ― сморгнув свои мысли, я опустила глаза на визитку, которую протягивала мне Тейлор, ― если вдруг передумаешь.
Взяла её (понятия не имею, зачем), схватила свой чемодан, попрощалась, а затем направилась к двери. Тейлор попросила своего водителя отвезти меня, куда я захочу.
Вся фигня была в том, что я даже адреса этого «захочу» не знала.
Харви ― приятный молодой парень за рулем ― заметил моё замешательство и каким―то образом понял, что ехать мне некуда. Мы немного поговорили, а затем он отвёз меня в самый недорогой отель, который знал. Я сняла самую простую комнату без всяких наворотов, приняла душ, перекусила, а затем достала краски и альбом.
Уселась в кресло, завязала на глазах желтую повязку и опустив кисть в краску, сделала первый мазок.
Для меня это был целый мир ― огромный и уникальный. Где океан мог быть и мелководным и бездонным одновременно. Где небо плакало и смеялось. Где тьма граничила со светом. А любовь ― с болью. Где не было, нет и не будет какого―то единого восприятия. Где всё вокруг ― жизнь. И ты сама и есть жизнь.
Пальцы дрогнули, и я ощутила, как капли краски попали на ладонь.
Я дура? Наверное, дура. Причём законченная, раз отказываюсь от возможности заработать денег и, быть может, встать, наконец, на собственный путь. Без Боба.
Да. Я дура. И мне страшно.
С другой стороны ― что мешает мне попробовать?
Я уехала из Техаса, чтобы очистить голову и все начать сначала. Уехала, не думая о том, вернулись ли. Но сейчас понимала ― я не хочу обратно. Не хочу к прежней жизни.
Но для того, чтобы начать новую ― нужно это новое пробовать, верно?
Прикусила губу и потянулась к тумбочке за мобильным.
Не снимая повязки, набрала номер с визитки ― запомнила его ещё в машине, потому что не переставая пялилась на цифры и сомневалась. А затем стала слушать гудки.
Через двадцать минут после нашего с Тейлор разговора я стояла на крыльце её дома, готовясь сделать свой первый в жизни самостоятельный шаг.
Мак
Мы терпели фиаско с поразительно позорным счетом.
Стервятники, на старте разгромившие Котов, а во втором туре сенсационно проигравшие команде Дельфинов, вышли на поле предельно разозлёнными. Мы с самого начала допустили ошибку, выбив мяч в аут и тем самым дали ублюдкам преимущество.
Теперь мы пожинали плоды своего дебильства, а наши соперники ликовали.
– Отдал мяч ― сбавь скорость, чувствуй ритм, не забегай вперед мяча! ― Орал Роб свой рабочий девиз, а я же был полностью сосредоточен на тактике.
Девятый полузащитник Стервятников сориентировался во время первой же атаки своей команды, и после его передачи их фулбэк7 разорвал нашу линию защиты и занёс первую попытку8, а потом набрал ещё два очка реализацией9.
Началось месиво.
Первый тайм опустошил нас.
Но второй ― дал надежду.
Фантастическим пасом я отправил к воротам Стервятников одного из наших столбов10, которому не составило труда положить мяч в абсолютно пустую зону. После этого мы реализовали ещё несколько попыток.
На последних минутах второго тайма нашего хукера11 Вудби захватили и опрокинули на землю, когда тот пытался забить попытку. Парни тут же навалились сверху, прикрывая его от соперников и открывая доступ нашему скрам―хаву12 и моему лучшему другу ― Техасу. Он ловко забрал мяч, выбрал новое направление атаки и отдал пас.
Мы свирепо держали защиту и делали захваты, не подпуская Стервятников к нашей зоне. Буквально на последних секундах Хасслер ― наш восьмой13 ― пробиваясь через линию защиты соперника погнал мяч к зачётному14 полю. И смог забить попытку. А затем мы добили этот матч фееричным дроп―голом15.
Канадские Бобры вернулись после разгромного поражения. Вернулись сильнее, агрессивнее и крепче, чем прежде.
Регби ― моя жизнь.
Звучит пафосно, но это так.
Как только я впервые взял в руки овальный четырехдольный мяч и погнал его по полю, то понял, что подсел. И подсел конкретно. Сложная, резкая, мощная игра; жесткий спорт для тех, кто к этому готов. А, если ты не обладаешь концентрацией, самоконтролем, дисциплиной, скоростью и лидерством ― то ты не готов.
Падать, вставать, терпеть и идти до конца ― вот наш девиз.
Мой девиз.
– Молодцы! Молодцы, парни! ― Роб встретил нас, подняв вверх свои сжатые от гордости кулаки. ― Если так пойдет и дальше, у нас появятся спонсоры и регби вновь войдет в рейтинг самых коммерчески успешных проектов. И мы поедем на чемпионат!
– Ты веришь в это? ― услышал я насмешку Сейджа, когда скидывал форму в сумку. ― Что мы махнем на чемпионат?
– А ты ― нет?
– Не знаю, ― улыбнулся Техас, ― мой папа железно за это платить не станет. Итак вечно брюзжит, что этот клуб обходится ему в миллионы.
Он захлопнул дверцу шкафчика, а затем мы направились к стоянке.
– Точно не поедешь с нами?
– Дела, я ведь говорил.
– У этих твоих «дел» есть имя? ― насмешливо спросил Сейдж, расплываясь в своей фирменной немного придурковатой улыбке.
– Ага. Лори.
На лицо моего друга, как я и предполагал, обрушился мгновенный торнадо.
– Лори вернулась в город? Когда? Надолго?
– Не знаю. ― скрипнул зубами я. ― Она написала мне всего полчаса назад, хотя прилетела ещё утренним рейсом. Сказала, что остановится в отеле, но я задницей чувствую, что она дома, Сейдж.
Техас сунул руки в карманы спортивок, задумался на пару секунд, а затем кивнул.
– Держи меня в курсе.
После этого я пожал другу руку, сел в свой мустанг и завёл двигатель.
До дома домчался как раз, когда в баке закончилось топливо. Запасное я выложил из багажника вчера, потому что Техасу приспичило перевезти своё старьё от бывшей ― кажется, уже шестой за последний год ― обратно домой.
Так что на данный момент я был уставший, голодный, злой и без бензина в баке.
Хлопнул дверцей машины и нажал на брелок. Сразу понял, что Лори в доме.
Попытался повернуть ключ, но замок не поддался. Замер на какое-то время, затем повторил попытку. Тщетно. Лишь после этого стиснул зубы и отжал ручку.
– Твою мать, Лори, ― прошипел я, готовясь придушить эту девчонку за то, что она забыла запереть дверь.
Как только переступил порог дома, сверху на мои уши моментально опрокинулась какая―то песня в стиле соул16. Что―то про птичек, их сладкие речи и прочую херню.
Прислушался и сморгнул.
Это что, Боб Марли17?
С каких пор Лори начала слушать регги?
Качнул головой, а затем взбежал по лестнице наверх. Бросил спортивную сумку на пол в своей комнате и двинулся на звуки.
Пока шел по коридору ― готовил громкую, подкрепленную разумными аргументами речь, которая должна была заставить эту взбалмошную девчонку, наконец, думать головой. А если не выйдет ― решил, что буду действовать радикальнее. Заблокирую все её кредитки к чертям собачьим и запру в комнате до тех пор, пока не поумнеет.
Когда подошел к гостевой комнате, песня уже сменилась. Теперь это было что-то из американского рока. Качнув головой, поднял взгляд и, как придурок застыл в дверях.
У противоположной стены спиной ко мне стояла девушка ― и это, черт подери, явно была не Лори. В рваных джинсовых шортах, едва прикрывающих её округлую задницу, и короткой белой полупрозрачной рубашке, завязанной на талии, она скакала вдоль стены, что―то небрежно на ней малюя.
Стоп, это что, на хрен такое, краска?
Хотел было спросить, какого дьявола эта девица забыла в моём доме и как вообще в него попала, а лучше ― какого дьявола делала ― но рыжее недоразумение внезапно запело.
– Это не в моих слова-а-а-ах, они здесь и та-а-ам! Но всё, что причинило бо-о-оль, научило расти-и-и! Это не в моей коже-е-е, не в моих шрам-а-а-ах! Потому что мой ог-о-о-онь ― он внутри-и-и-и!
Что за…
Её рыжие кудряшки забавно подпрыгивали, и я не сразу заметил, что у неё на глазах повязка. Да что за хрень здесь, мать вашу, творится?
Хотел задать этот долбанный вопрос вслух, но не успел.
Недоразумение вновь заголосило:
– Я чувствую это в моих костя-я-ях! Я чувствую это в своей душе-е-е! Я чувствую это в себе-е-е! ― затем развернулась, взмахнув кистью, начала быстро петь. ― Я не сломаюсь, я заставлю тебя задуматься, скатываясь в бездну… ― она трясла своим телом, оставляя на моей стене капли краски.
На моей стене.
Скрипнул зубами, а затем подошел к её айфону, лежащему на стуле ― кстати, тоже забрызганному чертовой краской ― и ткнул в значок паузы.
Недоразумение тут же прекратило свои ритуальные пляски и остановилось.
– Да ладно, малыш, неужели ты сел? Сейчас? ― услышал я, а затем увидел, как она отложила кисть в сторону, вытерла руки тряпкой ― и всё это с завязанными глазами ― а затем уверенно двинулась в мою сторону.
Я скрестил на груди руки, не понимая ― забавляет меня всё это или злит.
Но наблюдал.
Она подошла к стулу, взяла в пальцы свой айфон, а затем замерла.
Возможно, услышала моё дыхание или уловила запах парфюма, но определенно поняла, что что-то в этой комнате изменилось.
– Тейлор?
Я усмехнулся, начиная хоть что-то понимать.
По всей видимости, моя драгоценная сестренка притащила из своего Чикаго подружку. Да ещё и позволила ей портить мои стены. Я захотел удушить её сильнее.
Вероятно, гостья поняла, что в комнате находилась совсем не Тейлор, поэтому в следующую же секунду её пальцы потянулись к ярко-желтой повязке. Она стянула её вниз и открыла глаза.
Мне хватило секунды, чтобы понять ― девчонка в ужасе.
– Ну, привет, ― ухмыльнулся я прежде, чем она завизжала.
Никки
Я сидела на высоком барном табурете в кухне и стучала пальцами по мрамору.
После того, как я чуть не избила придурка стулом, чувствовала себя немного неловко. С другой стороны, какой нормальный человек в адекватном состоянии будет так пугать людей? Неужели нельзя было предупредить? Подать голос? Не знаю… сразу всё объяснить?
Зачем нужно было изображать из себя шизоидного психопата с ухмылкой теперь-ты-моя-крошка и хрипеть своё маньячное «привет»?
Совсем он что ли с головой не дружит?
– Ты в своём уме, Лори? Какого хрена?
– А в чём проблема?
– В чём проблема? Ты привела в наш дом сумасшедшую художницу, позволила ей портить стены моего дома, да ещё и оставила жить в нём!
– Нашего дома, Мак! Это и мой дом тоже! ― злилась Тейлор. ― И Никки ― не сумасшедшая! Она очень талантливая, и я рада, что она согласилась на эту работу!
А вот я уже рада не была.
– Я не заплачу ей ни гроша!
– У меня достаточно своих денег!
– Все твои деньги принадлежат мне, Лори! Все до цента! И это рыжее недоразумение их не получит!
Стоп, что? Рыжее недоразумение?
Я услышала, как Тейлор зарычала:
– Ты не можешь! Папа оставил мне наследство!
– Которое ты получишь при определенном условии, помнишь? И, если перестанешь при каждой нашей ссоре как подросток сбегать в Чикаго!
Тейлор снова зарычала. Оказывается, она была не такой уж и паинькой.
– Прекрати быть таким дерьмом, Мак! Никки нужна мне, а ей нужна эта работа!
– Я не занимаюсь благотворительностью, ― прошипел он уже спокойнее.
Благотворительностью?
Нет, это уже перебор.
Я спрыгнула со стула, взяла свой чемодан, который ещё не успела распаковать, но который уже полчаса как стоял внизу ― я спустила его, как и велел мне придурок, когда перестала лупить его стулом ― а затем зашлепала к двери.
Ругань Тейлор и Мака тут же стихла.
Плевать. Найду другую работу.
– Никки, не уходи.
– Лори…
– Всё в порядке, мистер Маккейн, как вы верно подметили, я не нуждаюсь в благотворительности. ― вскинула голову, встречая его ледяной взгляд. ― Но вам следует лучше понимать термины, которыми вы форсите.
– Неужели? ― стальная бровь изогнулась. Не знаю, дерзил ли ему кто-нибудь раньше, кроме Тейлор, но я была не из тех, кто «глотал» обиды. ― И чего же я не понял?
– Благотворительность, мистер Маккейн ― это оказание безвозмездной помощи тем, кто в ней нуждается. Безвозмездной. А я собиралась брать за свою работу деньги.
– Брать деньги за то, чтобы малевать стены? ― он усмехнулся, а меня будто жаром обдало от такой наглости.
– Не считаете художников работящими?
– Работящими? ― вновь смешок. ― Художники ― это чертовы интеллигенты, закопавшиеся в своей славе и не знающие, что такое тяжелый труд. Они гребут деньги лопатами, малюя свои дурацкие картины, пока другие горбатятся на трех работах, пытаясь заработать на кусок хлеба. Так что нет, мисс Монро, я не считаю художников работящими.
Было больно, обидно, внутри разрастался гнев. Я хотела сказать всё, что думаю о нём, о его мнении, и куда он может его засунуть, но сдержалась.
– Как долго вы горбатились на этот дом?
– Простите? ― не понял он.
– Этот дом, ― повторила я, ― сколько вы работали, чтобы его купить?
Скулы Мака напряглись.
– Этот дом принадлежал нашим родителям.
– И они горбатились ― как вы выразились ― на трех работах?
Это очко явно вылетело в мою пользу. Глаза придурка налились ещё большей яростью. Я рисковала, но мне было плевать. Если и начинать новую жизнь, то, наконец, учиться давать людям отпор.
– Мой отец трудился. Всю свою жизнь. Как и моя мать.
– Так же, как трудитесь вы? ― спросила я, а затем склонила голову набок. ― А, кстати, чем вы зарабатываете?
И снова между нами залетали искры.
Тейлор испуганно вертела головой, молча открывала рот и кусала губы.
Наша перепалка напоминала игру в пинг-понг ― и финал обещал быть жарким.
– Тебя это не касается.
– Ты спортсмен, верно? ― я видела кубки и медали, принадлежавшие какому-то Майклу Маккейну, но не сразу сложила два и два. Думала, что это отец Тейлор или, возможно, её парень. Собиралась расспросить её об этом, но не успела. А ещё я упустила момент, когда мы перешли на «ты». ― Играешь в регби? Если не ошибаюсь, это спорт, в котором тупые качки бегают по полю с дурацким мячом?
Комбо.
– Ты ничего обо мне не знаешь, ― он сделал резкий шаг, и от неожиданности я отступила на два.
– Мак, прошу тебя…
Тейлор предприняла попытку остановить его, но та с треском провалилась.
– Не смей рассуждать о том, чего не знаешь. Больше никогда.
Сердце отстукнуло, но я всё же приблизилась и гордо вскинула голову.
– Бесит, да? ― прошептала, улавливая знакомый древесно-пряный аромат.
Глаза Мака отчего-то переместились на мои губы. Я ощутила странную дрожь по телу, но приняла её за ярость ― не более.
– Тебе не следует играть со мной, Никки, ― услышала я, когда он вновь вернулся взглядом к моим глазам, ― это моя территория. И на ней ас ― я.
Затем он грубо вручил мне мою джинсовку, которую я оставила днем в холле.
– Когда будешь уходить, убедись, что взяла все свои вещи.
Наверное, он ждал от меня каких-то слов ― хоть каких-то. Или думал, что я начну умолять его на коленях, просить дать мне эту работу и давить на жалость. Но ошибся.
Николь Монро никогда и ни за что не станет так унижаться.
Больше ― нет.
Тейлор собиралась что-то сказать, но Мак просто развернулся и ушел, оставив нас одних в пустом коридоре.
– Никки… мне так жаль…
– Всё в порядке, ― я смягчилась и даже попыталась улыбнуться, потому что, если говорить откровенно, Тейлор мне очень понравилась.
– Я поговорю с Маком. Не уезжай.
– Не нужно, ― завертела головой я, ― тебе не стоит ссориться с братом. Ты ведь слышала, он не хочет меня здесь видеть.
– Но почему? ― стонала Тейлор. ― Он ведь совсем тебя не знает.
Даже несмотря на всего четырехлетнюю разницу между нами, сейчас она казалась мне капризным подростком. Но всё таким же милым.
Я потянулась к своей сумке и, достав оттуда небольшой блокнотик и ручку нацарапала номер.
– Вот, ― я оторвала листочек и протянула его Тейлор, ― мой мобильный. Если захочешь поговорить или встретиться ― звони. Я буду рада.
Её лицо так и просияло.
Она обещала звонить мне, а затем не без долгих уговоров, но всё-таки отпустила.
Я добралась до отеля уже к ночи. Пришлось снова платить за номер, но я успокоила себя мыслью, что скоро моя жизнь начнет меняться.
Завтра же утром приступлю к поиску работы. Любой, даже самой дешевой ― плевать, нужно же было с чего-то начинать, правда?
Стараясь не думать о придурке Маккейне, которого возненавидела, приняла душ, смывая с себя остатки краски, а затем упала на кровать. Не такую мягкую, как дома, но всё же кровать. А кровать ― любая кровать ― была лучше, чем её отсутствие.
Услышала звук пришедшего на телефон сообщения, но глаза слипались, а мозг отключался, поэтому я решила, что посмотрю утром. Решила ― сделала. Уснула.
Проснулась от мерзкого и настойчивого стука в дверь. Накрылась одеялом с головой, мысленно мечтая, чтобы идиот, стучащий в соседний номер, прекратил. Но он не прекратил. Наоборот ― стал стучать громче.
До меня не сразу дошло, что стучали именно в мою дверь. А когда дошло, я застонала и вот такая, как есть ― заспанная и растрепанная ― поплелась к двери.
Стук стал почти невыносимым. А мне захотелось убивать.
– Да слышу я, слышу! ― проворчала, закатывая глаза и на ходу завязывая волосы.
Обслуживание здесь, конечно…
Раздраженно распахнула дверь и замерла, как столб. Моргающий столб.
Мысли тут же разбежались тараканами по углам.
Я открыла рот и удивленно бросила:
– Ты?
Мак
– Что ты забыл у моего номера?
Я не знал.
Не знал, что забыл у её номера, но знал, что, если бы не слезы сестры ― ни за что бы так не унизился.
Никки стояла передо мной в шелковой пижаме, состоящей из короткого белого топа и темно-синих шортиков с изображением пингвинов в снежинках. Её растрепанные после сна рыжие волосы были собраны в высокий пышный хвост.
Без макияжа она выглядела ещё привлекательнее.
И кажется, это замечал не только я.
Сглотнул и мысленно приказал своему дружку не выпячиваться из штанов.
Этого мне только не хватало.
– Вход в Ад в другом конце коридора. ― съязвила она, собираясь захлопнуть перед моим носом дверь. Я вовремя выставил руку.
– Я до этой дыры три часа ехал.
– Это не мои проблемы, Маккейн. Как ты вообще меня нашел?
– Ты не очень―то и пряталась, ― распахнув дверь шире, я вошел в номер и оглядел его. Простенько и безвкусно ― даже очень.
– В следующий раз учту, ― услышал её ворчание за спиной и вдруг представил, как она закатила глаза. Почему я вообще это представил?
– Я думал, ты снимешь какой-нибудь супер вычурный лофт или особняк.