– Всего пять минут назад ты обвиняла меня в том, что я не умею строить диалог по-взрослому. А сама ведешь себя, как капризный обиженный ребенок.
Сморгнула, понимая, что очарование улетучилось также, как и нагрянуло ― быстро.
К слову ― ну очень быстро.
– Прости? Это «Я-то» веду себя, как ребенок?
– Ты, Никки. Потому что собираешь шмотки и бежишь вместо того, чтобы всё обсудить.
– А что здесь обсуждать, Мак? Как ты в очередной раз ткнул меня в то, что чхать хотел на меня и моё мнение?
– Это не так…
– Отпусти, ― перебила придурка, понимая, что снова его ненавижу, ― или я звоню в полицию.
Его брови удивленно взметнулись вверх.
– В полицию?
– Именно, Маккейн, в полицию! А, если на моём запястье останутся синяки, то я заявлю…
Он так резко дернул меня на себя, что я запнулась. А затем ощутила его губы на своих. Это было неожиданно, странно и… приятно. Хотя приятно вообще было быть не должно. Я ненавидела этого психа с замашками маньяка. Ненавидела! И сейчас должна была всеми правдами и неправдами это доказывать. Но вместо этого… сдалась.
Мак припер меня к стене, и я тут же почувствовала прокатившийся по телу жар. Услышала хриплый, низкий стон ― свой, черт возьми, стон ― а затем позволила ему окончательно отключить мой мозг.
Язык Мака, прорвавший мою оборону, его руки, очерчивающие мои изгибы, наши переплетенные запахи, возбужденные запахи ― всё это было безумием. Но это безумие так захватило меня, что я не понимала, как остановиться.
Должна была ― как единственный здравомыслящий здесь человек, который не продал свою душу демону похоти ― но не могла. Разум кричал, а я упрямо его заглушала. Потому что сходила с ума от его запаха, прикосновений и мужественности. И дело было вовсе не в том, что у меня давно не было секса ― нет.
Скорее всего, я просто в конец ополоумела.
Не соображая, что делаю, пробралась под его футболку и коснулась ладонями пылающей груди. Мак резко втянул в легкие воздух, углубив поцелуй ― сделав его настойчивее, неистовее, опаснее. И мы оба осознавали, к чему он приведет.
Мак ― осознавал и хотел.
А я ― осознавала и боялась.
Мои ладони сильнее уперлись ему в грудь, а затем, когда до мозга, наконец, дошел тревожный сигнал, толкнула его, что было сил.
Мак пошатнулся, отлетев на пару шагов назад, а я смогла сделать глубокий вдох.
– Уходи, ― тело дрожало от нехватки кислорода и, наверное, голос предательски выдавал, но мне было плевать. То, что случилось, не должно было повториться. Никогда.
– Никки…
– Господи, Мак, просто уйди!
Я закрыла глаза, оставаясь стоять у стены.
Понимая, что просто не способна сейчас что-то обсуждать.
Меня колотило ― от обиды и злости на саму себя, а, возможно, и понимания, что я проявила слабость. И что эта слабость меня подчинила.
Мак ничего не ответил.
Молча выполнил мою просьбу и, уходя, с грохотом захлопнул за собой дверь.
Мак
Я целовал Никки.
Целовал её вместо того, чтобы держаться от неё подальше.
Понимал, что ей будет лучше не здесь и не с нами. Поэтому перестал сопротивляться и дал ей время, чтобы всё разложить по полочкам. Позвонил Техасу, и мы завались в бар почти на всю ночь.
Знал, что, когда вернусь, Никки уже не будет. Убеждал себя, что так правильно. И глоток за глотком придумывал, как не сорваться и не рвануть за ней.
Но вернувшись и поднявшись наверх, застал её в кровати спящую, а рядом с ней ― на полу ― её полуразобранный чемодан.
Прикрыл дверь, чтобы не разбудить её своими шорохами, а затем снова спустился вниз. Открыл холодильник, взял бутылку светлого и, зацепив крышку о металлический край стола, резко дернул её вниз. Та со звуком отлетела на пол, а я опрокинул горлышко, залпом выпив почти половину.
Я не признался Техасу в истинной причине нашей ночной вылазки. Сказал, что меня в очередной раз довела Тейлор и что мне нужно расслабиться, чтобы её не придушить. Не знаю, поверил он или нет, но допрашивать не стал.
Хотя и сказал, чтобы я хорошенько всё обдумал.
А что тут было думать?
Я хотел Никки. Так сильно хотел, что у меня крышу сносило. Я не знал, куда девать эти дурацкие феромоны, которыми пропитались и этот дом, и моя теперешняя жизнь.
Но понимал, что всё это было неправильно.
Слишком неправильно.
– Мак? ― Я ощутил её запах ещё до того, как она вошла. Но повернуться не решился. ― Всё в порядке?
– Почему ты не ушла?
Знал, что игнорирую её вопрос, но решил, что будет лучше сразу расставить все точки над «i». Так, кажется, говорят?
– Мак, слушай, то, что случилось между нами…
– Ошибка, ― закончил я за неё, ― ага, знаю. Так почему ты не ушла?
Никки молчала. Я не слышал даже, как она дышит. Либо слух меня подводил, либо она просто сбежала, а я, идиот, этого не заметил.
Повернулся. И сразу же встретился с её дьявольскими дымчато-зелеными глазами, которые до сих пор пытались затащить меня в Ад.
– Мне нужны деньги, ― выдохнула она, отводя в сторону взгляд, ― это звучит жалко, но я отдала тебе всё до цента. Если ты захочешь, чтобы я ушла ― я пойму и уйду. Но если ты дашь мне хотя бы пару дней, чтобы найти другую работу…
– Оставайся, сколько нужно.
От неожиданности она резко подняла на меня глаза.
– Правда?
– Никки, я не монстр. И не стану выгонять тебя на улицу. ― немного помолчал, а затем выдал единственное разумное решение. ― Тебе незачем искать другую работу, она есть у тебя здесь. ― Никки попыталась что-то сказать, но я её опередил. ― Я съеду утром. Так тебе будет комфортнее?
Она немного замялась, а я решил, что это и есть очевидное «да».
Так зачем ждать?
Поставил бутылку на стол, а затем направился к лестнице:
– Отлично.
Тренировка выдалась зверской.
Роб гонял нас, как адских псов, но, зная, что стояло на кону, я его понимал.
Через пять недель должна была состояться наша последняя в этом сезоне игра. Каждый клуб должен был выложиться по полной, потому что для каждого клуба на этой игре решалась его судьба.
Спонсоры предлагали три места в национальной сборной трем лучшим игрокам.
Три места. И возможность через полтора года представлять свой дом на Чемпионате.
Для Роба это была мечта ― признание, слава, деньги. Для меня же ― вся жизнь.
Я не представлял себя в чем―то другом. Никогда.
Флай-хав. Большой спорт. Лига. Чемпионат. Это была моя дорога, и я по ней шел.
До тех пор, пока в моей жизни не появилась Никки.
До тех пор, пока я не понял, что она слишком прочно засела в моей голове.
– Эй, ― я ощутил, как мне в черепушку прилетело полотенце, а когда повернулся, увидел нашего довольно ухмыляющегося хукера, ― проснись, красавица, и пой.
– Вудби, отвали, не до тебя.
Встал со скамьи, чтобы не выглядеть ещё большим придурком, чем выглядел, без эмоционально пялясь в раскрытый шкафчик. Вручил гогочущему блондину его полотенце, а затем поплелся в душ. Не знаю, сколько простоял под ледяными струями, но план «не выглядеть придурком» однозначно с треском провалил.
Когда вышел, раздевалка уже опустела.
Переоделся, закинул шмотки в сумку, закрыл шкафчик и, уходя, выключил свет.
– До завтра, Стенли.
Наш уборщик улыбнулся и помахал мне рукой:
– До завтра, сынок.
Добравшись до полуопустевшей стоянки, отключил сигналку, забросил сумку в багажник, а затем двинул в ближайший спорт―бар. Заказал виски, к которому так и не притронулся, и всё время, что сидел в баре, пялился в телек и слушал пьяные визги болельщиков. Понятия не имел, почему не поехал в отель ― просто не поехал.
Достал мобильник и пробежался по входящим эсемескам от Никки, на которые так и не ответил. Она писала, чтобы я не дурил и возвращался. Потому что всё―таки это был мой дом, и это она в нём гостила, а не наоборот.
А ещё она писала, что мы сможем ужиться вместе, потому что, цитирую ― мы взрослые и адекватные люди. В Никки я на этот счет не сомневался. А вот в себе ― да.
Мобильник в руках завибрировал, а затем на экранчике высветилось: Тейлор.
Седьмой раз за прошедшие несколько часов.
Первый раз она попросила меня приехать, потому что на кухне прорвало кран, на что я (по голосу понимая, что врет) посоветовал ей вызвать сантехника. Второй раз ― десятью минутами позднее ― она заявила, что в зоне отдыха отрубился телевизор, и что она не может включить его сама. Я ответил, что это подождет несколько дней и отключился. Третий и все последующие разы она продолжала придумывать причины одну нелепее другой. И каждый раз я должен был приехать, потому что, по её словам ― без меня она НИКАК не справится. Хотя всю свою жизнь твердила, что ей нахрен не сдалась моя опека.
На этот раз я даже не сомневался, что цирк повторится.
– Да?
– Мак. ― Пауза. Тишина. ― Я не могу дозвониться до Никки.
Откинулся на спинку стула и повертел в руках стакан с бурбоном.
– И? Причем здесь я?
– Она уехала в город за покупками. Её мобильник не отвечает, и я не знаю, что думать. Ты должен приехать, Мак. Вдруг что-то случилось.
– Не драматизируй. В прошлый раз они Сейджем таскались по супермаркету минут сорок. Скоро приедет.
– Её нет уже почти три часа. Она совершенно одна в незнакомом городе, и я волнуюсь. Я бы поехала за ней сама, но в такое время с тобой мне будет куда спокойнее…
В последний раз омыл янтарной жидкостью стекло и замер. Вспомнил сумасшедшую рыжую девчонку ― строптивую, невыносимую ― к которой неприятности летели, как пчелы на мед. И я мог бы успокоить сестру, сказав, что не отвечать на звонки ― излюбленное занятие Никки Монро, и что она просто потеряла счет времени, но что-то внутри―таки дернуло за ниточки.
Часы показывали почти одиннадцать, а этой девчонки до сих пор не было дома.
– Мак…
– Куда она поехала?
– В Уолмарт.
Встал из-за столика и бросил на него несколько купюр.
– Сиди дома и не высовывайся, поняла? Я съезжу сам.
– Но Мак…
– Дома, Тейлор. ― Перебил её я. ― Я не собираюсь искать вас по очереди.
Затем забрался на переднее и, бросив мобильник на панель, вдавил педаль газа.
Никки
К вечеру я закончила с первой комнатой и сразу же приступила ко второй. Работа помогала отвлечься, но как только я сняла повязку, то моментально вернулась в реальность.
Без Мака дом опустел.
Произошедшее между нами не было таким серьезным, чтобы принимать настолько кардинальные меры ― нет. Я пришла в себя и оценила ситуацию, посмотрев на неё под совершенно другим углом. Вероятно, Мак тоже.
Мы вполне могли бы всё обсудить и попробовать сосуществовать рядом, как взрослые разумные люди. Это было не так уж и сложно ― оставаться добрыми соседями и не переступать определенную грань. Верно же?
Поэтому я попросила Тейлор позвонить брату и уговорить его вернуться (на мои звонки и сообщения придурок не отвечал).
Ну и ещё потому, что платить деньги за отель и тренажерный зал, когда у тебя есть огромный дом со всеми удобствами и без лишних затрат ― то ещё удовольствие, в котором я чувствовала свою вину.
А чувствовать свою вину я не хотела.
– Хорошо, ― выдохнула Тейлор, ― я тебя поняла.
Она посмотрела на меня и отрицательно качнула головой, а затем завершила звонок.
– Если я позвоню Маку в седьмой раз, он меня убьет. Что между вами стряслось?
– С чего ты взяла, что между нами что-то стряслось?
– Наверное, потому что прекрасно знаю своего брата. И, о, верно, ― сыронизировала она ― он внезапно съехал с этого дома, ничего мне не объяснив.
Я направилась в прихожую, понимая, что обманывать Тейлор вряд ли правильно. И ещё ― что у меня вряд ли есть на это право. Но я совсем не представляла, что сказать и какие слова подобрать.
Мы с твоим братом целовались? Между нами будто что-то проскочило?
Нелепость. Одна большая, ужасная нелепость.
Сняла с крючка куртку и потянулась к тумбочке за ключами.
– Ты куда?
И правда, куда?
– Э―эм… у нас закончилось молоко. И ещё нет яиц и хлеба. Я съезжу в Уолмарт.
– Разве не проще заказать доставку?
– Я быстрее сгоняю сама. Тут недалеко.
И прежде, чем Тейлор сообразила, что к чему, вынеслась наружу и захлопнула за собой дверь.
Вечер выдался довольно прохладным и, судя по небу, должен был вот-вот начаться страшный ливень. Но я понимала, что, если останусь, расспросы младшей Маккейн сведут меня с ума. Поэтому из двух зол выбрала меньшее.
Надела куртку и до горла застегнула молнию, а затем, пройдя немного пешком, вызвала такси.
Наверное, нужно было знать меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что без приключений моё маленькое путешествие не обошлось. Уже набрав целую тележку продуктов я поняла, что отдала таксисту последнюю наличку. Собиралась позвонить Тейлор и попросить её приехать, но обнаружила, что потеряла телефон.
Потеряла. Телефон.
Где? Когда? Как? ― понятия не имела.
Пока выкладывала все продукты обратно на полки, потратила ещё кучу времени (бросать полную тележку посреди зала было не в моём характере). Параллельно думала, как быть. Так как мысль идти почти десять миль22 пешком совсем меня не радовала.
Когда в голову закралась здравая мысль попросить кого-нибудь вызвать мне такси (я бы оставила водителя подождать и сбегала бы домой за деньгами), прошло, наверное, ещё минут сорок. И всё это время я сидела в большом мягком кресле в отделе мебели, делая вид, что выбираю похожее для дома.
Очень долго выбираю, да. И что? Может, я перфекционистка.
Собственно, вот в таком нелепом положении придурок меня и застал.
Я сидела, подперев лицо согнутыми в локтях руками и как неуравновешенная дрыгала ногами.
– Никки?
Замерла и, подняв голову, хлопнула глазами.
– Мак? Что ты здесь делаешь?
– Хотел спросить тебя о том же, ― отчеканил, складывая руки на груди.
Он злился? Почему он злился?
– Тейлор не может до тебя дозвониться. Думала, с тобой что-то случилась, попросила тебя поискать.
Ну теперь всё вставало на свои места.
– Я потеряла телефон.
– Отлично, и почему же не одолжить его у кого-нибудь?
– И кому мне звонить? Думаешь, я ваши номера наизусть знаю?
– Такси, Никки. Ты могла бы вызвать такси или попросить кого-нибудь сделать это для тебя. А если бы я не приехал? Ты бы всю ночь здесь сидела?
Чувствуя, как внутри нарастает раздражение, я резко вскочила с кресла и прошипела:
– Возможно, и сидела бы, тебе какое дело?
– Мне есть дело до тех пор, пока ты живешь в моем доме.
– Ах, в том самом, из которого ты сбежал при первой же трудности?
– Я не сбегал, ― услышала за спиной, понимая, что добилась своего и тоже разозлила придурка, ― лишь уехал, чтобы тебе жилось комфортнее.
– Нет, Мак, ты сбежал! А затем словно психически неуравновешенный подросток два дня не отвечал на мои звонки!
– Для тебя это было так важно?
– Да, так важно, ясно! ― выпалила я, резко останавливаясь и разворачиваясь.
Тут же об этом пожалела. Но сказанного, как говорится, не воротишь.
Было бы куда проще, если бы в голову не ударил резкий запах стойкого мужского парфюма ― его любимого парфюма ― который совершенно лишал самоконтроля.
А ещё ― если бы он не оказался так близко.
И я бы не забыла, что всё ещё злюсь.
– Почему?
Почему? Он всерьез полагал, что я стану с ним это обсуждать?
– Не важно. Я хотела сказать ― не важно. ― соврала, сильнее запахивая полы куртки. ― А теперь отвези меня домой, я очень устала.
К моему удивлению, настаивать на продолжении разговора Мак не стал.
Он снял мустанг с сигнализации, и я забралась на заднее сидение, понимая, что лучшее для нас обоих сейчас ― это расстояние. Мак едва заметно дернул бровями, но опять же, нужно отдать ему должное ― в остальном отреагировал на мою выходку достойным безразличием.
– Где твои сумки?
Я подняла голову, сталкиваясь с его взглядом в зеркале.
– Какие сумки?
– С продуктами. Ты ведь за ними сюда приезжала.
Э―эм… ну―у―у…
– Я не взяла деньги, и мне пришлось всё вернуть.
Отвела взгляд, делая вид, что заинтересованно смотрю в окно.
– То есть ты умудрилась не только потерять телефон, но и приехать за продуктами без денег? ― Мак нервно усмехнулся и выкрутил руль. ― Даже моя безответственная сестра в сто раз ответственнее, чем ты.
Я не ответила на его очередную обидную колкость. Но, признаюсь, это стоило мне не дюжих усилий. Наверное, именно поэтому всю дорогу мы не разговаривали.
Когда мустанг Мака остановился возле дома, я также молча вышла из машины и, хлопнув дверью, зашагала к крыльцу. Услышала, как следом хлопнула вторая.
– Могла бы и поблагодарить! Я твою задницу вообще-то спас!
– Спасибо, ― бросила в ответ, себе под нос добавив, ― придурок.
Распахнувшая в тот момент дверь Тейлор только рот успела открыть.
– Больше никогда не впутывай в мою жизнь своего брата. Никогда.
– Эй, ― она оставила дверь и направилась за мной, ― ты где была? Я места себе не находила. Что случилось?
– Эта сумасшедшая каким-то невероятным образом умудрилась выйти из дома без денег и потерять свой мобильник. ― я метнула в вошедшего в дом Мака гневный взгляд. ― А после ещё и разозлиться из-за того, что я нашел её и привез домой.
– Я разозлилась не из-за этого. А из-за того, что ты в очередной раз меня оскорбил.
– Ты оскорбил Никки? ― сморгнула Тейлор, переводя взгляд на брата.
– Нет. Я не оскорблял Никки. Всего лишь сказал, что она безответственная.
– А перед этим несколько раз намекнул, что ума у меня как у ракушки, ― добавила я, обрисовывая ВСЮ картину целиком.
– Ни на что я не намекал. Ты сама это придумала.
– Ну, конечно, ― я закатила глаза и сложила руки на груди.
– Стойте, вы двое что, переспали? ― спросила Тейлор, и мы оба в ступоре застыли.
Первой очухалась я.
– Что? С чего ты взяла?
Всего лишь целовались, ― чуть не вылетело у меня.
Хорошо ― не вылетело.
– Ну вы так эмоционально спорите, что…
– Так бывает, когда люди друг друга не выносят. К тому же, твой брат совершенно не привлекает меня, как мужчина.
Мака мои слова определенно задели. Я знала, видела, чувствовала. И ― чего греха таить ― была этим довольна.
– Ладно… ― продолжила Тейлор, чтобы хоть как-то разрядить накалившийся между нами воздух, ― а что начет твоего телефона? Не знаешь, где могла его оставить?
– Не знаю. ― Перевести тему было лучшим её решением. Но я понимала, что присутствие Мака продолжает меня выводить. И, даже, если разговор продолжится в совершенно другом русле, он всё равно ничем хорошим не закончится. ― Извини, Тейлор, я очень устала, поговорим об этом завтра, ладно?
Она только и смогла, что кивнуть.
Когда я проходила мимо придурка, в его глазах что-то блеснуло, тело будто разгорелось от внезапно появившегося в нем напряжения. Сексуального напряжения.
Я решила, что мне показалось.
Но очень скоро поняла, как крупно просчиталась.
Мак
Слова Никки никак не выходили из головы.
Я пробовал убивать себя на тренировке, подключил тяжелые силовые ― тщетно.
Шестеренки мозга продолжали прокручивать одну и ту же фразу, словно долбанный кинофильм. Тот самый, от которого на двадцать шестой раз просмотра начинает тошнить.
– Эй, ты ведь останешься? Уже поздно, на дорогах ничего не видно.
Я положил штангу обратно на стойку и выдохнул:
– Не знаю.
Тейлор запрыгнула на стол рядом со мной и спустя пару секунд молчания спросила:
– Может хотя бы ты расскажешь, что между вами двоими происходит?
Я молчал. Во-первых, рассказывать не хотелось. Тем более Тейлор. Во-вторых, я и сам до конца ни в чем не разобрался. Понимал только, что с ума схожу по этой девчонке и что забыть её никак не получается.
– Что бы между нами не происходило, это не для твоих ушей, ясно?
– Мак, я уже не ребенок. Мне двадцать.
– Звучит так, словно на десяток больше.
– Я встречаюсь с парнями с семнадцати лет, ты ведь в курсе, верно?
Я был в курсе, да. Но почему-то зубами всё равно скрипнул.
Сколько бы лет не было Лори, она оставалась для меня младшей сестренкой, которую мне хотелось оберегать и воспитывать. Учеба ― дом ― шопинг с подружками. И недо-мачо со своими животными потребностями в эту схему абсолютно не вписывались.
– Тейлор, я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь.
– Значит, между вами всё-таки что-то есть. Иначе бы ты сказал, что Никки тебя не интересует.
– Может быть, я просто не хочу это с тобой обсуждать? ― предположил я, намекая на то, что всего несколько секунд назад именно об этом и сказал.
В ответ получил самую очаровательную на свете улыбку, за которую готов был убить. Очаровательную и хитрую одновременно.
– Может быть, и не хочешь. Но я твоя сестра и знаю, что, когда тебе не нравится девушка, ты заявляешь об этом напрямую. Так было с Анной, с Глорией, с Синди…
– Тейлор.
– Всё-всё, ― ретировалась она, давая понять, что на этом тормозит. Спрыгнула со столика, а затем привстала на носочки и чмокнула меня в щеку. ― Просто не обижай Никки, ладно? Она удивительная.
Как бы странно ни было это признавать, Тейлор была права.
Никки была удивительной.
И именно поэтому меня к ней так влекло.
Я уперся ладонями в тренажер и бросил взгляд на зеркало. Всегда уравновешенный, спокойный и рассудительный, что, мать твою, с тобой происходило, Маккейн? В кого ты превратился? Что эта рыжая девчонка с тобой сделала?
Сжал зубы, задержал взгляд на своём отражении ещё на секунду, а затем резко оттолкнулся от тренажера и вышел из зала. Не знаю, чем думал и думал ли вообще ― быстро преодолел гостиную и холл, взбежал по лестнице, а затем надавил на ручку и открыл нужную дверь. Не глядя потянулся к стене и щелкнул выключателем, зажигая свет.
Никки вздрогнула и повернулась, а, когда её глаза привыкли к освещению, привстала и удивленно произнесла:
– Мак? Что ты здесь делаешь?
– Нам нужно поговорить.
Громче, чем нужно, захлопнул комнатную дверь. Никки несколько раз сморгнула, а затем посмотрела на прикроватные часы.
– Сейчас три часа ночи. Это не может подождать до утра?
– Нет.
– В доме пожар? Трубы прорвало? Кому-то угрожает опасность?
– Нет.
– Тогда, извини, но это может подождать до утра.
Никки снова плюхнулась на подушки и щелкнула выключатель со своей стороны.
Я снова долбанул по кнопкам, вынуждая невыносимую девчонку вскочить.
– Какого…
– Я же сказал, нам нужно поговорить.
Не знаю, как я при этом выглядел, мне казалось, что довольно устрашающе. Но Никки была бы не Никки, если бы её это испугало.
– А я сказала, что это подождет до утра. Выметайся.
– Заставь меня.
Ей потребовалась всего секунда, чтобы принять вызов. Никки отбросила одеяло и встала, позволяя мне лучше её рассмотреть. На этот раз на ней был однотонный белый атласный комплект ― коротенькие шортики и кружевная полупрозрачная маечка ― выгодно подчеркивающий все её достоинства.
Член тут же отреагировал, а, когда она приблизилась, я понял, что на этот раз сдерживаться будет в тысячу раз труднее.
Она обогнула меня, и запах клубники моментально ударил в голову. Новый запах, который я ещё никогда на ней не ощущал, но который всего с одной секунды окончательно снес мне крышу.
Я перехватил её пальцы, тянувшиеся к ручке, и резко развернул, прижимая всем телом к двери. А затем прервал её возражения поцелуем. Никки протестующе застонала, уперлась ладонями мне в грудь, пытаясь оттолкнуть, но я не позволял. Лишь сильнее сокращал расстояние, сходя с ума от мягкости её губ.
Сопротивление сменилось желанием. Я понял это, когда Никки обмякла в моих руках и тихо застонала. Её губы становились горячее. Тело накалялось. А каждый последующий стон медленно и мучительно разносил все преграды между нами в щепки.
Пальцы мягко скользнули по атласу на бедрах, очертили сексуальные изгибы, а затем коснулись опаленной кожи.
Нас обоих мгновенно прошибло электричеством.
Никки снова застонала и инстинктивно выгнулась, желая ― требуя ― большего.
А мне не приходилось повторять дважды.
Взяв её за бедра, резко развернул, грубо впечатав в дерево. Она издала тихий стон ― самый сексуальный в мире звук ― и я мог бы поклясться, закусила губу.
Коснулся губами кожи на её плече, пальцами осторожно приспустив лямки. Стон стал глубже, а тело задрожало, полностью раскрывая её абсурдную ложь.
Она хотела меня. И хотела так же сильно, как я хотел её.
В голове мелькнуло, что то, что я задумал ― неправильно, аморально, и что мне следует остановиться, но все мысли провалились в пропасть, когда я услышал её очередной глухой стон.
А я ведь уже говорил ― мне не приходилось повторять дважды.
Губы добрались до ключицы, и Никки удовлетворенно выгнула спину. Ладони мягко скользнули вниз, а затем пробрались под тоненькую ткань. Одной рукой я взял её спереди за горло, а другой забрался в шорты. Никки дернулась, сильнее откидываясь на моё плечо, и её аромат ещё больше окутал мой итак едва дышащий мозг.
– Тебе нравится? ― прошептал, чувствуя, как она сглатывает. ― Никки?
– Ммм…
Я усмехнулся, принимая её мычание за ответ, а затем коснулся тонкой полосочки на животе. Секунда, вторая ― пальцы оттянули резинку и скользнули внутрь, туда, где было сосредоточение всей существующей греховной похоти.
– Ты такая горячая, ― продолжал дразнить её, понимая, что Никки уже не сможет меня оттолкнуть. Просто не захочет.
Я ощущал, как откликалось её тело. Как сбивалось дыхание. И кружилась голова. Пока я лавировал на грани между удовольствием и болью, она двигала бедрами и стонала, покачиваясь на ватных ногах.
– Мак…
– Да, Никки?
– Не останавливайся…
Вновь усмехнулся, а затем наклонился к её уху:
– Ни за что.
Я резко ввел в её разгоряченную плоть два пальца, вынудив Никки задохнуться. Она застонала громче, отчаяннее, бестыднее, неосознанно царапнув ногтями дверь. Выгнулась, отставив свою попку, чуть раздвинув ноги, давая мне больше свободы. И я её забрал. Всю.
Я беспощадно трахал её пальцами, то ускоряясь, то, наоборот ― замедляясь. Дразня её, мучая и одновременно с этим, унося прочь от реальности. Я чувствовал её, понимал, угадывал. Зная, что никогда и ни с кем не испытывал даже в половину подобного.
Никки шла мне навстречу.
Она верила мне.
А я собирался её проучить.
Хотел подчинить себе, подвести к краю и оставить. Доказать, что она бесстыдно лгала. Но не смог.
Слетел с катушек, понимая, что должен дать ей кончить.
– Иисусе… Мак…
Я чувствовал, что Никки на грани. Чувствовал, как сжимаются её мышцы, как напрягаются нервы и растет давление. Она стонала, почти кричала, сдерживаясь из последних сил. Возможно, осознавая, что всё это неправильно. Я сжал её сильнее, вошел глубже, задвигался быстрее, а когда она с силой толкнулась назад и задрожала, ощутил на пальцах её влажность.
Прижал к себе и был с ней, пока она содрогалась.
А, когда её тело окончательно расслабилось, убрал руку.
Отстранился всего на дюйм ― что бы дать ей выдохнуть. А затем уперся ладонью в стену и наклонился к её уху.
– Я ведь предупреждал, Никки, не играй со мной. Ты совсем не умеешь лгать. ― прошептал, понимая, что рушу всё, что только что между нами было. Я не видел её глаз, но чувствовал, что, загоревшись смятением, они начинают наливаться пониманием. ― В следующий раз, когда захочешь что-то доказать мне, учти это.
Сжав пальцы в кулак, оттолкнулся от стены и, открыв дверь, покинул комнату.
Никки
С тех пор, как Майкл Маккейн ― что б его черти взяли ― подарил мне удовлетворение, а бонусом, в придачу, ещё и опустошение, прошло два дня. За это время я перебрала в голове кучу мыслей, придумала такую же кучу вариантов и поняла, что выход у меня только один ― продолжать работу и как можно меньше контактировать с придурком.
Я не преувеличивала, когда говорила, что мне нужны были деньги. Чтобы начать всё сначала, а возможно, и уехать. Если честно, с каждым днем последнее казалось мне всё привлекательнее. Поэтому… и во мне говорит вовсе не жадность, нет ― деньги были в этой схеме важным звеном, при отсутствии которого мой план рухнет, как карточный домик.
А я хотела, чтобы этот домик выстоял.
Поэтому сделала всё, чтобы забыть мистера не-играй-со-мной-Никки и с головой погрузилась в работу. Спасибо, он упростил мне задачу, решив не появляться ни в моей жизни, ни в своём доме. Как однажды обмолвилась Тейлор ― потому что без перерыва тренировался перед важным матчем.
И отлично. Оно мне было только на руку.
В конце концов, я всё ещё ненавидела его за случившееся.
– Эй, есть кто дома?
Я узнала голос и, улыбнувшись, крикнула:
– Да! Я наверху!
Услышала быстрые тяжелые шаги по лестнице, а затем на пороге появился громила, улыбающийся во все свои тридцать два зуба, по которому за эти дни я безумно соскучилась.
– Здравствуй, тыковка, ― он заключил меня в свои медвежьи объятия и приподнял, будто пушинку. Я ощутила себя мелкой букашкой, беспомощно дрыгающей ногами.
– Сейдж, ― рассмеялась, вдыхая сладкий ягодный аромат, ― осторожнее, в краске измажешься. Это ведь моя рабочая одежда.
В ответ раздался знакомый и любимый мною гогот, а затем он вернул меня на землю обетованную. Я снова улыбнулась, а затем вытерла запястьем краску с щеки.
– Прости, тыковка, просто соскучился.
– Я тоже. Ты давно не заходил.
– Ну… мы сейчас вовсю к матчу готовимся. Совсем времени нет.
– Кофе?
– Не откажусь. И ещё я бы что-нибудь съел. Скажи, что ты фантастически готовишь, ― улыбнулся он, и я рассмеялась.
– Окей, могу погреть тебе мясную запеканку. Как раз утром сделала.
– Если бы моё сердце было свободно, тыковка, я бы на тебе женился.
Я рассмеялась снова, а затем мы вместе направились на кухню. Решила не портить момент неуместными вопросами, хотя было страсть как интересно побольше узнать про «не свободное сердце» Сейджа. Но я решила оставить это на потом.
Пока отмывала руки и лицо от краски, громила под моим чутким руководством доставал из холодильника керамическую форму. Сам положил кусок запеканки на тарелку и поставил её в микроволновку, а затем довольно плюхнулся на стул.
– Как проходит подготовка? ― я выключила краник и вытерла руки полотенцем.
– Роб гоняет нас, как котят, ― усмехнулся Сейдж, ― ничего нового. А ты как?
– Хорошо.
Не очень хотелось делиться переживаниями, но лишь потому, что не хотелось портить себе прекрасное настроение. А оно стало прекрасным, когда пришел Сейдж.
– Тыковка, я ведь вижу, что ты недоговариваешь.
– В каком смысле? ― пропищала микроволновка, и я пошла доставать запеканку.
Собралась с силами, закрыла крышку, а затем поставила перед парнем тарелку.
– В глаза мне почему не смотришь?
Потому что ты сразу всё в них увидишь, Сейдж.
– Я смотрю.
– Да?
– Да. Просто ты не видишь.
Он усмехнулся.
– Такого аргумента мне ещё никто не приводил.
Я улыбнулась, и в этот момент хлопнула входная дверь.
Взглянула на часы ― почему Тейлор вернулась так рано?
Но знаете, как забавно порой бывает ― когда, наконец, у тебя начинает что-то получаться, жизнь внезапно берет и вываливает на тебя огромный ушат грязи. Прямо сверху. Именно так случилось и у меня ― я только начала забывать о существовании придурка, как он тут же появился на пороге чертовой кухни.
– Привет, ― во весь рот улыбнулся Сейдж, жуя большущий кусок запеканки.
– Ты чего опять в мой дом завалился? ― недовольно спросил Мак, и я прямо-таки почувствовала, как от растущего в воздухе напряжения закололо пальцы. ― Своего нет?