Не молчи

Пролог

«При первом же случае Адам всю ответственность свалил на женщину».

(Нэнси Астор, первая женщина, избранная в британский парламент)

Глава 1

Нина.

Противный стук нервирует и вызывает во мне волну праведного гнева на оборзевших соседей, затеявших чертов ремонт. Я, конечно, все понимаю, но сегодня же воскресенье. Неужели, так трудно не планировать шумные работы хотя бы на выходные? Тем более, это просто незаконно! Мало того, что бесконечное сверление стен продолжается весь день, так еще и вечером нет покоя! Днем – еще ладно, особенно в будни, когда я на работе. Но, блин, в воскресенье!

Вот уже час я брожу из угла в угол, стараясь успокоиться. Но душераздирающий визг какого-то нового инструмента, от которого задрожала стена, заставляет меня броситься к двери и выскочить на лестничную площадку в одном халате и тапках.

Подскакиваю к соседской двери и тарабаню по ней, что есть силы. Мне уже плевать на приличия, и на свой внешний вид тоже пофиг. Я просто хочу хоть пару часов тишины!

– Что надо? – с вызовом спрашивает здоровенный верзила, распахнув двери.

Он на две головы меня выше, и я сразу тушуюсь, ощущая от него угрозу. Но потом вспоминаю, зачем пожаловала, и выпрямляю плечи.

– Пожалуйста, – говорю, стараясь, чтобы звучало вежливо, но это не особенно удается, – прекратите шуметь.

– Вопросы не ко мне. Мне приказано, я делаю, – говорит этот здоровяк нагловатым тоном.

Еще и смотрит на меня, как на блоху надоевшую.

А ведь, я культурно попросила!

– Сегодня воскресенье! – повышаю голос, почти переходя на визг. Нервы уже на пределе, следующий шаг – рукопашная, – вы не можете проводить шумные работы!

Здоровяк в потной майке нагло улыбнулся, глядя на меня.

– А кто мне запретит? – и наглец улыбнулся. Только улыбка эта больше похожа на оскал. – Ты, что ли?

И этот мужик сально усмехнулся, глядя в вырез в, запахнутом наспех, халате.

Будь у меня хоть капля чувства самосохранения, я бы давно ретировалась в свою квартиру, заперлась на два замка и сидела бы мышкой. Но сие полезное качество покинуло меня аккурат перед разводом. В тот миг, когда я увидела, как бывший муж трахает какую-то бабу в нашей постели. А ведь, накануне он дал мне оплеуху только за то, что я улыбнулась знакомому в ответ на его комплимент. С тех пор, как я выволокла обидчицу за волосы из спальни на лестничную площадку и почувствовала вкус мести, чувство самосохранения и уснуло.

– Ах ты, кусок мяса! – заорала на здоровяка так, что тот от неожиданности подпрыгнул на месте. – Заканчивай сверлить, мурло!

То, что полилось из моего рта дальше, цензура в нашей стране запрещает. Я же, помня о том, что сын гостит у бабушки, и точно не может все это услышать, разошлась не на шутку, подбирая эпитеты, за которые даже приятелям моего отца в гараже стало бы стыдно.

– Ты чё?! – взревел мужик, хватая меня за локоть и больно сжимая его.

– Пусти! – размахиваюсь и бью его в грудь кулаком.

Эх, не хотела я драки. Но тут как-то само понеслось. А, ведь, надо было сразу вызывать полицию.

– Да я тебя…, – рычит мужик мне в лицо.

Он замахивается для удара, а я зажмуриваю глаза, понимая, что конец близко. И вот кто меня за язык тянул? Зачем набрасываться на того, кто заведомо сильнее? Один удар этого мужлана, и мой позвоночник высыплется в трусы.

Ведь, могла же просто куда-то уйти в свой выходной и вернуться поздно ночью. Для этого бы идеально подошло свидание с мужчиной. Вот только я перестала воспринимать всерьез сильную половину человечества в тот самый день, когда выгнала мужа из квартиры. А ведь, терпела его столько лет! Все его выходки, грубость, пошлые шутки и оплеухи, на которые тот был весьма щедр.

И что теперь? Разве меня жизнь научила не нарываться? Куда там! Я тут же нашла еще одного представителя отнюдь не прекрасной половины человечества, готового поднять на женщину кулаки.

– Что тут происходит? – раздался властный мужской голос у меня за спиной.

Мужик, который все еще сжимал меня своей лапищей, резко ослабил хватку. И я смогла вырвать локоть из его захвата.

– Добрый вечер, Владислав Андреевич, – отрапортовал мой обидчик бодренько, глядя куда-то, мне за спину, – да вот, соседка пришла, требует прекратить ремонтные работы.

От мужчины за спиной исходит давящая аура. Настолько сильная, что мне страшно повернуться и заговорить с ним. Но я вспоминаю, через что прошла, сколько побоев вытерпела от бывшего, и поворачиваюсь к нему лицом.

Только вот, взгляд сразу не решилась поднять. Поэтому, первое, что увидела – до блеска начищенные туфли из черной кожи. Слишком тонкая, не по погоде, подошва, говорит о том, что мужчина не привык передвигаться пешком. Черные брюки с ровными стрелками. Руки в черных кожаных перчатках, черная рубашка с идеально отглаженным воротом и серое пальто. Одежда выглядит очень дорого, совсем не так, как то, что я привыкла видеть в магазинах, куда обычно хожу. И от этой непривычной роскоши хочется втянуть голову в плечи. Я еще не знаю, кто он, но уже понимаю, что ему не ровня.

Поднимаю глаза. Небольшая бородка, чуть виднеющийся из-под нее шрам на щеке и голубые глаза, которые напугали меня намного сильнее, чем все угрозы здоровяка только что.

И его взгляд.

Он не жалит, не обжигает, не изучает. Он пустой. Будто внутри этого властного человека ничего нет. Хочется бежать от его пугающей бездны. Мне почти больно смотреть в нее, не находя там никакого отклика. Нет неприязни, отвращения, обиды, недовольства или интереса. Там ничего нет.

Упрямо поднимаю подбородок, мысленно приказав себе стоять на своем. Не хочу показывать ему страх, который прокатился под кожей и осел комом в горле.

– Вы не имеете права шуметь в выходной, – заявляю я гордо. Или не совсем гордо? Старалась, как могла.

Мужчина никак не отреагировал на мою реплику, ни один мускул не дрогнул, он даже не моргнул. Только сфокусировал на мне пустоту своих глаз.

– Вас больше не потревожат, – сообщает он спокойно. Таким тоном, что нужно быть полным идиотом, чтобы начать перечить. У меня даже холодок вдоль позвоночника пробежал. Хоть я и добилась своего, и угрозы никакой не прозвучало, но мне страшно.

– Но мы не успеем тогда уложиться в срок, – затараторил здоровяк, все еще стоящий в дверях соседской квартиры.

Эта реплика прозвучала невнятным фоном. Стоя напротив мужчины, который явно ощущался хозяином положения, я старалась подавить в себе странное желание укусить его, чтобы увидеть хоть какую-то эмоцию. Руки и ноги, словно, онемели, я не могла ими пошевелить. А все потому, что властная пустота напротив смерила меня взглядом, пробежав по мне глазами с головы до пяток и обратно, как по статуе бесчувственной. Мужчины часто рассматривают меня, оценивая. И теперь меня волновал один вопрос: нравлюсь? И еще один: мне нужно бояться?

Но мужчина поднял взгляд, сосредоточив свою пустую бездну на моем лице. И по лицу его ничего невозможно понять. Там, за этим взглядом, нет никаких эмоций, вообще ничего нет. От зыбкого чувства страха, смешанного с холодным сквозняком подъезда, меня начинает немного потряхивать.

– Идите домой, я разберусь, – вот и все, что выдал его, правильной формы, рот, четко и холодно. Будто ведро воды со льдом на голову вылил. Таким тоном, которому невозможно перечить.

Замираю, даже вдохнуть боюсь. Я всегда была бойкой, иногда даже слишком. Но сейчас меня окутывает холодной аурой, от которой хочется бежать. Не моргая, киваю мужчине и, с трудом заставив себя разорвать зрительный контакт и повернуться, быстро прячусь в своей квартире, закрываясь сразу на оба замка.

Сердце гулко стучит в груди.

Этот взгляд. Холодный и пустой. От которого хочется бежать, но в то же время, ты не можешь пошевелиться. А что, если бы он не сказал мне идти? Смогла бы тогда найти в себе силы, чтобы сбежать?

Глава 2

Влад.

Шесть тридцать утра. Глаза открываются без будильника, каждое утро в одно и то же время. Шесть тридцать, ни минутой раньше, ни минутой позже. Будто кто-то будит строго в это время. Но это не так. В пустой огромной постели, кроме меня, никого нет. Будильником я давно не пользуюсь. Зачем? Если мне некуда спешить.

Когда-то у меня был плотный график, заполненный пациентами и операциями. Но теперь я не практикую. И осталась лишь клиника, которую когда-то сам же и создал. Она приносит хороший доход. А я – словно калека, не способный делать то, для чего предназначен.

Когда я создавал эту клинику, все было иначе.

Выдыхаю, отгоняя от себя воспоминания. То были счастливые дни, которые давно в прошлом. И их уже ничто, и никто не может мне вернуть.

В клинике работа давно налажена. Мне не нужно спешить туда. Но я встаю в шесть тридцать. Иду в душ, одеваюсь и, выпив горький кофе, выхожу из дома. Сажусь за руль и еду в клинику.

Иду в свой кабинет. Просматриваю почту, потом выписки со счетов, состояние расчетов клиентов. А потом, будто ритуал какой-то, заглядываю в план-лист операций. Я знаю, что путь в операционную мне заказан, но все равно, как мазохист, просматриваю график. Как владельца, меня должно радовать количество операций. А, как бывший хирург, я чувствую себя инвалидом, понимая, что практически все из этого списка мог бы сделать сам.

Раньше.

Так было когда-то.

Теперь только счета.

Заканчиваю работу в шесть вечера. Сегодня пятница, и я еду в клуб.

Паркую машину, на которой нет ни пятнышка, несмотря на капризную весеннюю погоду. Терпеть не могу грязь, поэтому каждый день специально нанятый человек отгоняет ее на мойку.

В клуб вход только по пригласительным, но меня пропускают без проблем. Я давно оплатил входной билет в это заведение, и золотая пластиковая карта с названием этого притона служит доказательством.

К входу ведет лестница вниз. Раньше тут было подвальное помещение. Но новый владелец решил иначе.

Приглушенный свет, темные стены и обстановка в стиле готического замка. Кто-то другой сказал бы, что атмосфера тут давящая. Но мне так комфортно. Да и стиль этот выбран в интерьере не спроста.

Едва попадая сюда, каждый член клуба включается в игру, строго прописанную в правилах заведения. Роли четко обозначены и, оплачивая входной абонемент, ты автоматически соглашаешься с согласованными правилами. Отступать нельзя, нарушение карается исключением из клуба. Но тут редко случаются такие происшествия, ведь случайной публики здесь просто нет. Каждый твердо понимает, за чем приходит.

Правила. Люблю, когда все идет по правилам. Так спокойнее. Ненавижу сюрпризы.

Помещение поделено на зоны. В центре небольшая сцена, где по субботам проводят мастер-классы. Публичная порка, способная доставить удовольствие только тому, кто добровольно соглашается на это. Пару раз я присутствовал на подобных мероприятиях. Из профессионального интереса. Чтобы наблюдать пределы человеческого тела со стороны.

Дальше идет барная стойка, а вдоль стен стоят кожаные диваны, на которых расположились парочки. По правилам клуба нельзя вмешиваться, чтобы ты не увидел. Да и меня не праздное любопытство привело сюда.

Прохожу к бару и сажусь на высокий стул. Бармен тут же предлагает мне виски. Киваю, соглашаясь, и передо мной появляется стакан с порцией спиртного. Ровно на три больших глотка, чтобы снять напряжение после долгого дня.

Потягиваю виски, смакуя вкус. Я так привык анализировать любые анатомические процессы в человеческом теле, что даже теперь мысленно прослеживаю путь жидкости. Она прокатилась по языку, обожгла горло, просочилась в пищевод и скользнула в желудок, оседая там горячим теплом. Все это проносится в голове машинально, будто по учебнику, словно мои знания еще кому-то нужны.

Рядом с барной стойкой появляется стройная брюнетка в обтягивающем кожаном платье-мини. Край чулка призывно выглядывает из-под слишком короткой юбки. На шее черный кожаный ошейник, означающий принадлежность хозяину.

Марина. Моя нижняя.

– Мастер позволит? – спрашивает она, кивая на стул рядом со мной.

Красивая женщина, согласная сделать все, что я прикажу. В обычной жизни она работает помощником прокурора. У нее есть муж и двое детей. Но тут она принадлежит мне и моей фантазии.

– Можно, – отвечаю, не глядя на нее. Только вдыхаю аромат цветочных духов, который приятно щекочет ноздри.

Женщина опускается на стул и, как прилежная школьница, кладет ладони на колени. Спина прямая, взгляд опущен в пол. Поза покорности. Именно так, как оговорено в правилах.

Я могу делать с ней все, что хочу. Могу трахнуть прямо здесь, за барной стойкой. Опустить на колени и засунуть ей член в рот. Она подчинится любой моей прихоти. Я это отлично понимаю. Но прихожу сюда не ради секса. Да и такие формы унижения меня не вдохновляют.

Мне нужно полное подчинение, но не при всех. Предпочитаю приват. То, что происходит между мужчиной и женщиной, не должно становиться достоянием публики. Даже, если женщина хочет, чтобы ее унижали. А, если хочет публичной порки, то ей нужно к другому мастеру.

Даю знак бармену повторить выпивку. И почти тут же передо мной появляется второй стакан с виски.

– Выпей, – двигаю стакан к Марине.

Мне нужно ее расслабить и настроить на нужную волну. Несмотря на все писанные правила, я слишком хорошо знаю, что такое напряжение в конце трудовой недели. И у Марины эта неделя была не менее трудной, чем у меня.

Она подчиняется, покорно выпивает все до капли. Потому, что, однажды согласившись на роль моей нижней, дала согласие слушаться и выполнять все, что ей велю. Для нее эта роль – вторая ипостась. Только так она расслабляется. А для меня – просто игра, в которой я чувствую себя нужным.

Марина однажды призналась мне, что только мне может себя доверить. Она знает, что в прошлом я был врачом, и считает, что смогу доставить ей наивысшее удовольствие, не оставляя следов на теле. И правильно считает. Женщина замужем уже десять лет, но так и не решилась сознаться мужу в своих пристрастиях. Ей необходимы такие встречи, а мне нужно чем-то заполнить пятничный вечер. Можно сказать, мы нашли друг друга.

Она отставляет от себя стакан. Встаю и достаю из кармана длинную цепочку. Цепляю карабин за небольшое кольцо на ошейнике женщины. Это тоже часть ритуала, который призван показать готовность нижней во всем подчиняться своему мастеру. Я бы легко обошелся без всего этого антуража, но таковы правила клуба.

Тяну за цепочку, и Марина вынужденно идет за мной. Веду ее по длинному коридору, вдоль которого расположено несколько дверей. Каждая из них – вход в приватную комнату. Толкаю дверь самой дальней, которую забронировал на сегодняшний вечер заранее. Темная, приглушенная обстановка клуба мгновенно сменяется полностью белой комнатой.

Тут есть все для любых видов пыток, на которые снизойдет мастер. Но я люблю эстетику и психологическое давление. Люблю пытать не болью, а удовольствием. И Марина отлично это знает. Именно поэтому она покорно раздевается, повинуясь одному моему жесту, и опускается на колени.

Ее волосы собраны в хвост, а руки лежат на коленях ладонями вверх. Глаза опущены в пол. Цепочка, пристегнутая к ошейнику, небрежно болтается, сползая по груди, к животу и оседая между ног. Прекрасная картина, хоть портрет пиши. И я бы обязательно это сделал, если бы умел.

Подхожу к столику у стены. На нем уже разложены игрушки, часть из которых мне сегодня понадобится. Я точно знаю, что персонал клуба тщательно обрабатывает каждый из этих предметов, прежде, чем выдать ключ заказчику. Но все равно, тянусь к пачке дезинфицирующих салфеток, чтобы все протереть.

– Сегодня наша последняя сессия, – говорю женщине, снимая запонки и бросая их на стол усталым жестом. Подкатываю рукава рубашки.

– Мастер больше не хочет меня? – спрашивает женщина, в ее голосе разочарование смешано с испугом.

Дело не в этом, детка. Дело вообще не в тебе.

На прошлой неделе я случайно столкнулся с Мариной на одной из выставок. По правилам клуба мы не афишируем наше близкое знакомство. В стенах заведения мы играем свои роли, но, едва выйдя за порог, каждый идет в свою сторону, старательно делая вид, что не видел своего партнера ни разу в жизни. Это позволяет отделить все, здесь происходящее, от реальной жизни и не смешивать одно с другим. Нижний может обратиться с просьбой к Мастеру в реале, но только в исключительных обстоятельствах и строго их разговор должен состояться наедине.

Тогда же, на выставке, женщина была с мужем, при одном взгляде на которого стало понятно, что этот человек никогда не поймет «темы». Вот для чего Марине нужен я. Тогда мы сделали вид, что не знаем друг друга, синхронно вспомнив правила.

Нет, я не ревновал, мне не стало обидно. Не могу сказать, что мне было больно от этого. Просто в тот момент пришло ясное понимание, что как-то не так должно быть. И, быть может, я слишком эгоистичен для человека, не способного испытывать эмоции, но мне хочется, чтобы женщина принадлежала мне безраздельно. Она никогда не получит моей любви, потому, что любить я давно разучился. Но, наверняка, найдется то, что можно предложить вместо романтической шелухи.

Сказать ей об этом? Ни за что! Да и ни к чему ей это знать. Мои тараканы – это только мои проблемы. К «теме» все это отношения не имеет.

– Дело не в этом, – говорю глухим голосом. – Мне нужна перезагрузка.

Это она поймет обязательно, так, как надо. В этом клубе все прекрасно знают, что привязка к партнеру никому не нужна. Начинаешь чувствовать – отойди в сторону. Мы как тени, которые встречаются только тогда, когда в этих свиданиях есть необходимость. Такие отношения не для реальной жизни. Это все – просто мишура, позволяющая реализовать тайные фантазии. Так проще, потому, что каждый здесь – незнакомец.

Подхожу к женщине, провожу рукой по волосам. Она вздрагивает, но покорно ждет моего следующего шага. Я подхватываю со стола кляп для рта и одеваю на женщину. Не могу слышать ее стонов, поэтому кляп – обязательная предосторожность. Но это и дополнительная ответственность. Ведь я должен четко улавливать пределы желаний партнерши, потому как с кляпом во рту она не может использовать стоп-слово.

Сжимаю ее волосы в кулак, с силой тяну голову назад. Веду носом по тонкой шее с пульсирующей венкой. Марина включается мгновенно. Обхватываю второй рукой ее горло, нащупываю пульсирующую вену и немного сжимаю. Считаю удары, прикидывая, насколько ускорился пульс. Забавно. Я еще ничего не сделал, а она уже боится.

– Ты сегодня ночуешь у подруги? – спрашиваю.

Стандартная предосторожность, учитывая нашу договоренность о том, что муж не должен видеть следов порки. Иногда она после сессии отправляется ночевать в гостиницу, а мужу говорит, что поедет к подруге. Это нужно, чтобы прийти в себя и дождаться, пока сойдут следы ударов от плетки.

Марина закрывает глаза, а потом открывает. Это значит «да».

Хорошо. Значит, сегодня я могу позволить себе намного больше, чем в прошлый раз.