– Ага. Много. И все какие-то бедняки.
– Ну вот нашёлся богатый!
– Но он старый и некрасивый!
– А какого ты хочешь?!
– Ну я хочу богатого, красивого, умного, высокого, уважающего меня, любящего меня, не гулящего, читающего, не пьющего, не курящего, с красивым и здоровым цветом лица, с белыми хорошими зубами, умеющего что-либо построить, щедрого, чтобы дарил мне много подарков, с красивыми напомаженными волосами, ухоженного, чтобы любил охоту…
– Хватит! – леди Марта Митридж схватилась за голову. – Господи! Господи! А что ты можешь предложить? Что ты сама умеешь? Красивая? Да над тобой смеются девушки всей округи, потому что ты всё ешь и ешь! Умная? Когда ты в последний раз держала в руках книгу? Ты даже своё имя пишешь с ошибками! Тебя может любой дурак на рынке обвести вокруг пальца! А когда ты начинаешь говорить, то леди открывают веера, чтобы спрятать за ним улыбку от твоих глупых речей! А когда ты что-нибудь штопала, зашивала или готовила?
– Ты моя мать, а так ненавидишь! Почему ты меня так оскорбляешь?
– В том– то и дело, что я твоя мать! Я говорю правду! Я хочу счастливого брака для тебя, но мне страшно за то, что тебя ждёт в будущем с такими требованиями, глупостью и упрямством.
– Как всегда. – поцокала языком леди Митридж.
Мать лишь тяжело вздохнула и, обреченно опустив голову, ушла в другую комнату, ожидая скорейшего возвращения мужа с поездки. Леди Митридж допила свой кофе. Обида сидела в груди и давила тяжким грузом, что-то в глубине души подсказывало, что мать права, но принимать свою неправоту было нечто невероятным.
Как же жесток мир! Здесь нельзя наслаждаться простой жизнью! Даже для замужества надо чему-то учиться! Какое дрянное время! Надо быть красивой, чтобы тобой любовались! Надо быть умной, чтобы над тобой не смеялись! Надо что-то уметь делать, чтобы заставлять потом тебя работать! А когда отдыхать? Когда наслаждаться жизнью? Когда заниматься тем, чего действительно хочешь? Даже родители настроены против неё! Особенно мать! Вечно ищет каких– то старых, бедных, некрасивых женихов! А эти дамочки? Им лишь бы хихикать! Повезло им родиться с миленькой мордашкой! Уверенна, у этих самовлюблённых сплетниц есть немало скелетов в шкафу! Может Доктор Аарон Гаулз о них расскажет?
Немедля леди Митридж послала одного из прислужников за билетом на представление…
Собрание перед представлением
Никто из них не подумал об аморальности предлагаемого им шоу. Никто не подумал о бедных калеках – актёрах, которые будут исполнять свои номера. Никто не подумал об аморальности своих поступков. Никто.
За день до ожидаемого представления, весь состав клуба благочестивых дам собрался в доме мадам Брёндани. Женщина, как и обещала, выслала всем в красивых конвертах приглашение посетить её дом с целью очередного совещания клуба. В приглашении оговаривалось, что атмосфера будет домашней, уютной и сладкой, потому гостьи обязаны принести с собой какой-нибудь десерт.
Прислуги подали глинтвейн с ежевичными пирожными. Женщины налетели на предлагаемое лакомство, будто не ели с самого утра. Леди Митридж ухитрилась взять пирожное и съесть незаметно для всех. Леди Баркинтон принесла в качестве угощения имбирную коврижку, леди Митридж – запечёные яблоки, которые демонстративно ела их только она, леди Мауэр – клюквенный пудинг, госпожа Морт – привезённый из недавней очередной поездки брата мужа рахат– лукум.
Несмотря на оживлённую беседу, между женщинами нависало эмоциональное напряжение. Беседа заключалась в сплетнях о других леди, которые не состояли в их прекрасном клубе. Отсутствие других дам в этом доме – уже была достаточно веской причиной считать эту женщину неблагородной и испорченной. Легкое злорадное хихикание сопровождало разговор. Осмеивалось всё: от сплетен по поводу личной жизни до цвета и количества чулок в комоде. Однако каждая сидевшая женщина думала об одном «А если бы меня тут не было, они бы тоже так надо мной смеялись?»
Обсуждалась новая жертва насмешек – мадам Портупи. Леди Мауэр сказала, что на следующий день после того, как мальчишка купил ей билет (она сослалась на головную боль, чтобы не возникли подозрения, почему не она лично покупала билет), он ей рассказал, что мадам Портупи покупала билет на представление Доктора Аарона Гаулза ровно в тот же момент, когда мальчишка подошёл к кассе. Имя «Доктор Аарон Гаулз» произнеслось как эхо, и мадам Брёндани чуть не обличила себя, ибо на этом самом моменте её руки дёрнулись и весь глинтвейн пролился на скатерть из японского шелка:
– Мадам Брёндани, что с вами? – поинтересовалась леди Баркинтон.
– Я ужаснулась от того, что мадам Портупи способна на такое. Кошмар! Никогда бы не подумала. Она пойдёт на это гнусное представление!
– А я не удивлена! Если уж она любит каждый вечер в тайне от мужа выпивать на ночь грушевый бренди, то что ей мешает пойти и на этот шаг? – возразила Жоанна Морт.
– Правда? Действительно выпивает? – оживилась леди Мауэр.
– О да. Я тоже об этом слышала. – утвердительно кивнула леди Митридж.
И беседа вновь возвратилась к привычному руслу, а скользкая тема «Доктор Аарон Гаулз» больше не появлялась в этот вечер.
Правда
Поскольку леди Мауэр открыто призналась в намерении посмотреть представление, то могла спокойно пойти туда, не скрывая своего лица. Однако страх обличия в представлении подсказал ей пустить слух о внезапном недомогании, в результате чего бедняжка не может пойти, а на деле навестить представление инкогнито в полупрозрачной черной вуали, скрывающее лицо.
Многие жители городка, осмелившиеся купить билеты, но не смеющие показать своё лицо, словно по инстинкту, поступили точно так же, как и Леди Мауэр.
Народ толпился у входа в зал. Особо нервные люди, боящиеся попасться на глаза какому-нибудь знакомому, просили быстрее проверять подлинность билетов. Проверяющий же, как назло, подозревал, что таким образом мошенники хотят его ввести в заблуждение, потому билеты особо торопливых и требовательных людей он проверял медленнее и придирчивее.
Кучка мальчишек-безбилетников намеревалась незаметно протиснуться через толпу и попасть на представление, однако наблюдатели вовремя ловили сорванцов за их дранные пиджаки с заплатами.
Люди приходили за час до предполагаемого события, в надежде увидеть хотя бы подготовку актёров, поглумиться над их недугами, а может быть похитить какие-нибудь интересные реквизиты. К большому разочарованию пришедших, сцена была завешена огромной, плотной, бархатной шторой бордового цвета. В зале было практически темно. У сцены стояли надзиратели и не давали особо любопытным протиснуться на сцену и посмотреть, что же там происходит за шторой.
Быстро зал наполнился посетителями, лишь пара десятков мест ещё пустовала. Люди были в предвкушении чего-то грандиозного, потому гул был настолько силён, что создавалось впечатление, будто всё помещение было наполнено пчёлами.
Леди Мауэр прибыла самой первой на представление и пожалела об этом – от большого количества людей, женщина почувствовала дурноту. Она временно покинула своё место, чтобы выйти на улицу на свежий воздух. Как только женщина вышла из театра, она тут же встретилась лицом к лицу с четой Брёндани. Мадам Брёндани о чём-то оживлённо болтала с мужем, а две дочки плелись сзади, обреченно понурив голову. Несмотря на новые платья и ленты в волосах, выглядели они уставшими и грустными. Как только Брёндани увидела леди Мауэр, женщина лишь испуганно содрогнулась. Леди Мауэр ехидно улыбнулась: «Что ж вы не говорили, что вы тоже собираетесь идти?»
Мадам Брёндани не знала что ответить, в итоге выкрутилась, солгав о том, что её вытащил на премьеру муж, а сама она того не хотела. Франциск удивлённо посмотрел на жену, но вовремя сообразил подыграть своей супруге, однако леди Мауэр не поверила, но сделала должный вид, будто её смогли обмануть.
Спустя время прибыла чета Баркинтонов. Муж и жена шли вместе, но всё же немного отдалённо. Леди Баркинтон спокойно рассказала о неожиданном подарке мужа. Леди Мауэр прыснула, думая, что и эта посетительница клуба врёт.
Неожиданно Франциск и Альфред завели беседу, из-за чего женщины вынуждены были ещё стоять на улице. Девушки Брёндани начали мёрзнуть. Леди Мауэр не покидала место в надежде обнаружить остальных дам на представлении, и скоро ожидания её оправдались. Почти одновременно прибыли леди Митридж и госпожа Жоанна Морт. Последняя вышла из кареты с вуалью, однако её узнали по талии, причёске, походке и корсету. Леди Митридж только собиралась накинуть вуаль, но узнать её и с вуалью не составляло трудности. Леди Мауэр испытала злорадное ощущение удовлетворения, обнаружив и «госпожу Благочестивость». В то же время, она была испугана тем, что если вся правда о ней раскроется, то свидетельницами её позора станут те люди, которые разнесут эту новость по всему миру, приукрасив и исказив.
Увидев друг друга, женщины покраснели. Если сказать ложь, то одна поверит, но вместе…вряд ли. Никто не пытался как-то оправдать себя. «Дамы, идёмте же! Нам стоит поторапливаться! Представление вот-вот начнётся» – улыбалась леди Мауэр. Все смущенно поплелись в театр.
В зале резко стало тихо после того, как на сцену вышел пухловатый мужчина низкого роста в удлинённом жакете и белых лосинах. Это был тот самый Доктор Аарон Гаулз. Он успокоил зал, попросив вести себя должным образом, не торопиться и не издавать малейших звуков, а лучше даже не шевелиться, поскольку актёры иногда забывают свои реплики. И человек быстро и неожиданно ушёл, как и появился. «И это и есть он? Я его представляла иначе.» – разочарованно произнесла леди Брёндани.
Штора начало медленно двигаться в сторону. Перед зрителями предстали сидящие люди в слабом освещении. Увидеть их было трудно. Люди начали ёрзать и нервничать. Кто-то «шикал», чтобы нетерпеливые особы не создавали шум. Актёры продолжали дальше сидеть перед зрителями: