– А в том-то все и дело, что сошли с ума они уже давно и, скорее всего, в разное время. Но именно инцидент с тревогой и слухи о заразном сумасшествии спровоцировали такую бурную реакцию.

– Интересно. Вы сказали, что последнее звено цепи установить пока не удалось? А предпоследнее?

– Уильям Эвансон – начальник отдела информации Титана-2. Тот самый, который…

– Да, я помню. Но получается, что он косвенно виновен во всем произошедшем. Его допросили?

– Еще нет – он в медсанчасти. И к тому же…

– Почему в медсанчасти? Что с ним?

– Это… это долгая история, я изложу это в письменном виде. Я хотел сказать, что Эвансон, возможно, имеет к случившемуся не косвенное, а прямое отношение.

– Вот как? Интересно. Ладно, капрал, не буду больше Вас задерживать. Жду Вас позже с полным отчетом по этому делу.

* * *

Первым, что он понял, было то, что раньше он точно находился не здесь. Это был не коридор, а какое-то незнакомое помещение в бордовых тонах, да еще и умело декорированное. То, что помещение не было белым, как все другие помещения этой колонии, уже говорило о многом.

Виктор напряг память, и из ее глубины выползли смутные воспоминания. Где-то он читал, а может, кто-то рассказывал, что на Титане-2 есть небольшой отдел культуры и искусства. Вернее, это был просто отдел искусства, так как культуры на рудодобывающей планете никогда не было и быть не могло. Поэтому Виктор и пришел к умозаключению, что находится где-то рядом с этим отделом или даже внутри него.

Он медленно поднялся, потирая затекшую шею, и осмотрелся. Это было нежилое помещение. Бутафорский камин и неумело выполненные копии картин занимали одну из стен, другие стены были украшены пластмассовыми виноградными лозами. И все-таки это был коридор. Еще один.

Виктор сделал шаг вперед, и в глазах потемнело. Он оперся одной рукой о камин, а другой прикрыл глаза. Из памяти вынырнула картина – вот он, мастер-техник, сидит за своим рабочим столом. Ноги затекли, спина ноет, хочется встать и поразмяться. Калайнис входит и сообщает о поломке как раз в отделе культуры и искусства. Виктор встает, улыбаясь, и потягивается, предвкушая возможность поработать, наконец, руками. Заместитель, тоже улыбаясь, но как-то ехидно, как бы промежду прочим сообщает, что до этого отдела идти далековато. Виктор осматривает карту колонии и обнаруживает, что отдел культуры и искусства находится в самом дальнем – северном – конце колонии. Вот оно!

Если этот отдел находится на отшибе, значит, очень далеко от тира, столовой и посадочного отсека. Так как же я сюда попал?

Ход мыслей прервал громкий и резкий звук. Это был микрофон – кто-то проверял, работает ли он, постукивая по нему пальцем. Виктор стал озираться, стараясь отыскать динамики, и обнаружил информационный монитор, расположенный над камином. Судя по всему, именно его интегрированные звуковые системы и передавали этот звук. Кроме того, на мониторе появилось изображение, поэтому Виктор решил подойти к камину.

– Это сообщение адресуется всем, кто может его услышать, – звучал оттуда женский голос, сопровождаемый гудением. – Я нахожусь в медицинском отсеке. Здесь есть все, что необходимо для того, чтобы продержаться сколько-нибудь времени. Оружие, еда, медикаменты…

Виктор встал напротив экрана и с удивлением обнаружил, что на той стороне говорит Кристина. Его Кристина! Та самая, ради которой он оказался здесь. Он слушал ее слова молча, хотя из груди все норовил вырваться крик одновременно радости и отчаяния. Радости от того, что она все еще жива, да и он сам жив, и они могут встретиться. Отчаяния – от понимания, что встреча может и не состояться, ведь до медицинского отсека путь хоть и близкий, но наводненный крикунами, безумцами и Бог лишь только знает, чем еще.

– Отсек находится в северо-западной части колонии, – продолжала Кристина. – Если по какой-то причине Вам не довелось бывать здесь – добраться сюда можно, следуя по третьему основному коридору или по коридору, ведущему из отсека управления к техническому отделу. Самое главное – ни при каких обстоятельствах н е п р и б л и ж а й т е с ь к солдатам! Судя по всему, они работают на тех людей, которые виновны во всем происходящем! Это сообщение проходит по всем аудио– и видеоканалам колонии каждые двенадцать минут. Конец связи!

Монитор погас. Виктор стоял в нерешительности: с одной стороны это сообщение является доказательством, что Кристи жива, с другой – это была запись, а значит, нельзя быть уверенным, что она все еще в медицинском отсеке… хотя, если подумать, это не совсем доказывает и то, что с ней все в порядке.

Виктор запомнил, как она выглядела – одежда изодрана, лицо перепачкано кровью и грязью, на лбу – глубокая рана, не перебинтованная и даже не прикрытая. Видимо, сообщение было записано, как только сама Кристи добралась до отсека – у нее не было времени на мелочи – она желала в первую очередь сообщить выжившим о том, куда им идти.

Мастер огляделся вокруг еще раз и обнаружил неподалеку свой разводной ключ.

– Странно, – тихо сказал он сам себе и удивился звуку своего голоса – настолько он был низким и прерывистым.

Медицинский отсек находился не очень далеко, он знал это. Но дорога не была прямой – необходимо было многократно сворачивать. Это создавало проблемы, так как нельзя было оставаться уверенным, что за следующим поворотом не окажешься лицом к лицу со сворой крикунов.

Декорированных коридоров оказалось всего несколько. Последний из них вел в небольшую белую комнату, неизвестно для чего предназначенную, в которой совсем ничего не было, кроме двери, ведущей из отдела культуры и искусства, и двери, ведущей к открытой площади перед отсеком управления. На этой самой площади творилось такое, что даже в страшном сне не предвиделось бы. Около сорока крикунов сражались с огромной толпой безумцев, чувствуя свое сомнительное, но все же преимущество в физическом плане. Совсем недавно здесь была и третья противоборствующая сторона – Виктор понял это по окровавленным и обезображенным телам. Это были наименее удачливые выжившие – они были хорошо вооружены, но по стечению обстоятельств оказались зажатыми между двумя стаями диких людей. Теперь все они были мертвы, и Виктор прикидывал, как ему пройти мимо этой маленькой войны, не пополнив сплоченные ряды мертвецов.

Он не хотел смотреть на то, что происходит, – все это было бесполезно. Он уже не чувствовал скорби, не испытывал страха и уже привык к виду такого количества крови. Любой нормальный человек никогда бы не смог к этому привыкнуть, но Виктор был уже не в силах понимать и рассуждать – ему казалось, что он спит, ибо разум его был затуманен.

Он попытался наметить план дальнейших действий, потому что полагаться на удачу было слишком опасным занятием. Обойти эту свору и остаться незамеченным было бы все равно, что протащить, не привлекая внимания, сопротивляющегося слона через стекольную лавку. Поэтому единственным разумным выходом из данной ситуации являлся путь к двери, расположенной метрах в ста от той, через которую Виктор вышел к площади. Она находилась на той же стороне, и дорога к ней была свободна, смущало мастера лишь то, что он не знал, куда она ведет.

При том шуме, который производила сражающаяся орава, можно было кричать, топать ногами, стучать кулаками по стенам и вообще вести себя, как упомянутый выше слон в упомянутой там же ситуации, и никто бы даже не заметил этого. В то же время достаточно было попасть в поле зрения хотя бы одного крикуна, чтобы распрощаться с жизнью. Но Виктор решил все-таки двигаться тихо, медленно, прижавшись к стене и согнувшись, превращая таким образом себя в едва заметное пятно на белой стене. В его памяти было слишком свежо воспоминание о подобной ситуации, в которую его угораздило попасть вместе с Натаном. В прошлый раз все закончилось очень трагично, на этот раз он решил не рисковать.

Добравшись до двери, он влетел внутрь и торопливо захлопнул ее за собой. Гул стоял чудовищный – и в прямом, и в переносном смысле – но Виктор все-таки опасался, что хлопнул слишком громко. Он прислушивался примерно минуту, не слышны ли с той стороны шаги, затем перевел дыхание и стал осматривать помещение, в которое попал.

Больше всего это напоминало простенький зал заседаний или неплохую университетскую аудиторию. На стене справа от входа висела большая черная доска – она напомнила Виктору об учебных годах – перед ней была установлена обыкновенная трибуна, наподобие тех, с которых вещали лжеученые и сомнительного вида кандидаты наук в рекламах зубной пасты и прочей бытовой химии. Рядом с трибуной стоял длинный деревянный стол. Возле стола, как и положено, были расположены четыре кожаных кресла. За столом такой длины могли бы поместиться и пятеро, но либо выступавших было именно четверо, либо, ввиду своей профессии, выступавшие не могли занимать собою меньше пространства. Хотя, если подумать, эти две причины не исключают друг друга. Лица сидящих за столом непременно должны были быть обращены к залу, так как смотреть на доску в таком положении было невозможным. Это заставляло Виктора быть более склонным к версии с университетом, и он все перебирал в памяти все разговоры на тему образования на Титане-2. Ничего ни о каком университете он не слышал, да и что это за учреждение с одним только залом? А с другой стороны, где же тогда обучаются дети? Хотя… Стоп! Откуда здесь дети? Это ведь рудодобывающая колония. То есть, на этой планете добывают руду – за пределами колонии – а внутри нее эти рабочие живут. Вот именно – живут! У многих есть жены, и они тоже работают здесь. Вот, например, у Калайниса жена работает в отделе питания… эх, бедняга Калайнис… А если есть жены, значит, и дети должны быть… Должны ли? Что делать детям на этой никуда не годной планете, где нет ни одной небелой стены? Ну, кроме отдела культуры и искусства, конечно. На такой планете при устройстве на работу нужно было бы ввести графу «Страдаете ли психическими расстройствами?»… Нет, такая графа там была… Тогда единственными удовлетворительными ответами на этот вопрос должны быть либо «Да», либо «Нет, но очень хотелось бы попробовать». И вообще, почему такие острые социальные вопросы никогда раньше не приходили в голову?

Пока Виктор отвлекался от своей не великой, но все-таки цели, шум на площади стих. Он совершенно не обратил на это внимания и продолжал стоять в раздумьях, когда за дверью послышались быстро приближающиеся шаги. Внезапно мастер очнулся, и его, естественно, охватила паника, ведь он понимал, как ничтожно мала вероятность того, что сюда идет почтальон.

Виктор тихо побежал вперед, решая, как поступить. Впереди была еще одна дверь, а справа – плотные ряды пластиковых сидений, вмонтированных в пол. Дверь была еще далеко, а кресла – на расстоянии вытянутой руки. За дверью ждала очередная неизвестность, а крикуны – Виктор был уверен, что это именно они – уже были в опасной близости от входа, поэтому решение пришло само собой. Он успел пробраться почти до середины комнаты между тесными рядами сидений, когда дверь распахнулась. Умудрившись опустить голову ниже спинок пластмассовых кресел, он затаил дыхание и стал прислушиваться. Теперь ему совершенно ничего не было видно, зато превосходная акустика помещения позволяла точно определить местонахождение противников. Они шли медленно, словно учуяли жертву, но не могут понять, откуда от нее так несет. Шаги раздавались все ближе и ближе к тому ряду, где притаился Виктор, надеявшийся, что его не заметят. На всякий случай он перехватил разводной ключ так, чтобы им можно было нанести хороший удар наотмашь, не приближаясь для этого слишком близко к противнику.

Наконец, они оказались у того ряда, где спрятался мастер. Они остановились, перебрасываясь короткими выкриками, похожими на птичьи. Виктор почувствовал неладное и, причудливо изогнув шею, посмотрел в их сторону. Это были крикуны – этому Виктор не удивлялся – они мотали головами, поглядывая то в сторону одной двери, то в сторону другой, и негромко перекрикивались. То, как они озирались, выглядело забавным, ведь чудовищно отвисшие челюсти не давали им свободно вертеть головой. Они и не думали смотреть в сторону кресел, поэтому в сердце Виктора закралась слабая надежда.

Постояв еще немного, крикуны двинулись в сторону второй двери и скрылись из вида. Виктор не спешил покидать укрытие сразу по нескольким причинам. Во-первых, уроды не покидали помещения – из дальнего конца комнаты доносился звук их шагов, да и дверь они так и не открыли – во-вторых, его нога застряла между двумя сиденьями, и он боялся, что создаст шум, если попробует освободиться. Что вообще делали здесь крикуны, и что они делают прямо сейчас, оставалось загадкой. Как они своими длиннющими пальцами открывали двери – тоже.

Из дальних рядов зала послышались странные звуки – словно кто-то начал по ним аккуратно и ритмично стучать. Звук приблизился, и до Виктора дошло, что крикуны забрались на кресла и движутся к нему по верху. Вернее, не прямо к нему, а просто вперед, прочесывая таким образом ряды сидений. Мастер попытался освободить зажатую ногу, потому что знал, что теперь точно не останется незамеченным, но ничего не выходило. Проблема, вообще-то, была незначительной – все сиденья были подняты, а Виктор, когда располагался между ними, случайно опустил одно – то, на котором в данный момент находилась большая часть самого мастера. Он просто-напросто сидел на своей ноге. Достаточно было просто привстать, чтобы освободиться, но Виктор продолжал дергать сиденье вверх, пытаясь приподнять его. В этой глупой по любым меркам ситуации была виновата паника – мастер думал о том, как бороться с крикунами, и даже не задумывался над тем, что он делает, хотя не мог не видеть всей абсурдности своих стараний.

Крикуны были уже близко. Три-четыре ряда, не больше. Виктор набрал полные легкие воздуха и поднялся в полный рост, рванув на себя несчастное сиденье.

– Ну, что, твари, достали-таки? – заорал он во все горло. Виктор ожидал ожесточенного сопротивления со стороны кресла, поэтому чуть не отлетел назад, когда оно, не находясь больше под давлением его тела, с легкостью поддалось.

Крикуны, казалось, даже испугались взъерошенного человека с безумными глазами. Они подпрыгнули от неожиданности, когда тот закричал – видимо, они действительно не догадывались, что здесь кто-то есть – и теперь стояли в нерешительности. Виктор вдруг понял всю полноту глупости своего поступка, хотя его все равно нашли бы, пускай и случайно. Уроды переглядывались и снова смотрели на мастера расширенными от удивления глазами. И совсем они не были страшными, скорее смешными. Да и вздрогнули они по-настоящему, когда он вскочил. И Виктор даже не удивился бы, если бы сейчас эти двое засмеялись и позвали его пить кофе. Но оцепенение быстро прошло, и крикуны, не забыв издать свои истошные вопли, бросились в атаку.

Место для боя было на редкость паршивое – сложно было бы найти что-то более неподходящее для этого. Тем не менее, Виктор заранее отвел руку для удара, так как помнил, что крикуны все-таки сумасшедшие и идут в атаку, не обращая внимания даже на очевидные ловушки. Крикун, приблизившийся первым, мгновенно был отправлен в нокаут размашистым ударом тяжелого разводного ключа и больше не подавал признаков жизни. Второй подоспел еще до того, как Виктор снова смог как следует размахнуться, поэтому удар получился скользящим и не нанес тому ни одного серьезного повреждения. Урод недовольно каркнул и отвесил Виктору такую оплеуху, что тот с огромным трудом удержался на ногах. Вместо того, чтобы добить противника, крикун развел свои руки с уродливыми пальцами-щупальцами в стороны и, подняв голову вверх, издал победный клич. Это стало его первой и последней роковой ошибкой. Поднимаясь из полусогнутого положения, Виктор предавал своей руке двойное ускорение, и удар, пришедшийся на отвисшую челюсть урода, оказался настолько мощным, что крикун провернулся на месте и упал, приняв совершенно неестественную позу.

В ушибленной голове гудело, в глазах двоилось. Виктор перелез через кресла на задний ряд и направился к выходу из этого пластмассового лабиринта, постоянно спотыкаясь и даже не понимая, что себе под ноги вообще-то можно смотреть. Он невольно бросил взгляд в сторону второго поверженного противника и ему стало противно – и без того безобразный вечно разинутый рот был разорван, нижняя челюсть была выломана и покоилась теперь на плече, а грудь и нижняя часть лица были полностью залиты кровью.

Со стороны площади слышался топот – новая партия крикунов торопилась на помощь своим товарищам. Виктор не был уверен, кто спровоцировал их – он сам или второй крикун, который, может быть, догадался, что не справится в одиночку с вооруженным противником, и вызвал подкрепление. Это, впрочем, было не так уж и важно. Виктор подбежал ко второй двери, которая хоть куда-нибудь, но вела, и повернул ручку. Из его горла вырвался хриплый стон отчаяния – это была кладовая. Здесь хранились какие-то наглядные пособия – карты, папки с бумагами и прочая дребедень. Дверь у него за спиной распахнулась, и мастер повернулся, твердо решив, что будет биться до конца, хотя и понимал, что этот самый конец наступит очень скоро. Их было пятеро. То есть, это внутри их теперь было пятеро, а то, сколько их еще поджидало снаружи, было неизвестно.

Крикун, который первым вошел в зал, закричал, остальные подхватили. Визг сразу нескольких уродов оказался таким громким и высоким, что у Виктора поплыло перед глазами, он ничего не слышал, но чувствовал, как сильно вибрирует у него в ушах. Он невольно упал на колени и склонился к полу, в голове начались полномасштабные боевые действия – тяжелая артиллерия давала залп за залпом по его мозгу. Внезапно все исчезло, и мастер незамедлительно поднял взгляд на агрессоров. Крикуны были в смятении. Они испуганно переглядывались и что-то тихо каркали друг другу. Потоптавшись неуклюже на месте, они словно с цепи сорвались – пулей вылетели из зала. Виктор слышал их удаляющиеся шаги, но не чувствовал особой радости. Ведь если нашлось что-то, что испугало этих психов, то выводы из этого следуют неприятные. Они не боялись вооруженных людей, а более страшных людей не бывает, значит, поговорить с этим чем-то вряд ли удастся. Еще один гигант?

Виктор поднялся на ноги и поспешно вышел из зала. Площадь предстала перед ним в еще более ужасающем виде. Верх одержали немногочисленные крикуны, поэтому она была просто усеяна трупами безумцев. Мастер глянул в тот конец коридора, куда удалились уроды, но решил не следовать за ними, ведь рано или поздно он бы нарвался на них. К тому же, насколько он помнил, медицинский отсек находился в другой стороне – в той самой, где находилось ужасающее «что-то». Это наводило на размышления, но не заставило Виктора изменить своего решения.

Вокруг было тихо. Так тихо, что становилось жутко. Впрочем, жутко было и тогда, когда не было тихо, но сейчас было как-то особенно неприятно. Виктор шел торопливо и внимательно рассматривал каждый поворот, стараясь определить по каким-нибудь признакам, который из них приведет в нужное место. Коридор был довольно узок и напоминал Виктору коридоры госпиталя, где он так часто бывал с момента отказа от наркотиков. Вдалеке виднелась стена – это был либо тупик, либо поворот, значит, нужно было решать, где лучше свернуть, а сделать это можно было только наугад. Внезапно в конце коридора замелькали тени. Они приближались, об этом говорило увеличение их в размерах. Мастер занялся тем, чему лучше всего научился за последние два дня, – запаниковал. Нужно было или пробежать вперед к следующему повороту, либо вернуться.

– Иди сюда, живо! – услышал он откуда-то слева, и чья-то рука потащила его в ту же сторону. Его посадили на пол, он услышал, как защелкнулся дверной замок. Перед ним возникло лицо Кристины, которая присела напротив него на корточки. Она была такой же взъерошенной, как и он сам, и такой же перепачканной, как на записи. Только голова ее была аккуратно перебинтована.

– Ты цел? – спросила она, глядя ему в глаза, и положила ладони на его небритые щеки. Казалось, она совершенно не удивлена такой неожиданной встрече.

– Что? – удивился Виктор. Он, само собой, никак не мог понять, что происходит. – Да, да. Я в порядке… Кристи! Это же ты! Ты жива!

Он не смог сдержаться, подался вперед и поцеловал ее. Она не была против, но и удовольствия это ей явно не приносило. Словно приняла микстуру.

– Тише, тише! – воззвала она, легонько оттолкнув его и положив палец ему на губы. – Они тебя не видели?

– Кто? – тихо спросил он.

– Тени, – она сделала большие глаза, пытаясь, видимо, донести до Виктора, насколько все серьезно. – Призраки, духи. Не знаю, как назвать… Не видели?

– Не имею представления, – признался Виктор. Он и такому повороту событий не был уже удивлен. – Кто они?

– Да черт их знает, – Кристина скривила гримасу и отвернулась. – Какие-то штуки… нематериальные. Пуля их не берет, нож проходит сквозь них. Все эти психи – это так, знаешь, мелкие неприятности.

Виктор сглотнул. Если крикуны – это мелкие неприятности по сравнению с этими духами, то…

– Я не знаю, что они могут, и зачем они гоняются за людьми, – продолжила Кристи. Виктор заметил, что губы ее дрожат, а левый глаз подрагивает. – Но они ужасны! Словно иссиня-черный плащ летает сам собой, а под капюшоном… Под капюшоном глаза с белыми зрачками и здоровенные клыки… и все!

Виктор решил, что она сейчас заплачет, но плакать она даже и не собиралась. Она была намного более крепким орешком, чем казалась. И выглядела теперь совсем по-другому. Более статная осанка, легкое напряжение в теле, резкие движения, ни намека на недавнюю неторопливую грацию – словно это была и она, и не она.

– Послушай, – она снова поглядела Виктору в глаза. – Чтобы ты все понял и помог мне, мне придется рассказать тебе кое-что. Я не работник отдела статистики. То есть, не просто работник. Я – военный корреспондент. Меня направили сюда вскоре после того, как развалилась Империя Чай Ни.

Виктор запрокинул голову назад и изо всех сил прижался затылком к стене так, чтобы стало больно. Он ведь догадывался все это время, но отгонял эти мысли прочь, а теперь… Если подумать, то именно т е п е р ь это не кажется чем-то плохим, а вселяет хоть какую-то надежду.

– Я уже говорила тебе, что Империя развалилась не сама собой, – продолжала Кристина. – Оппозиция готовит компромат на нынешние правительства нескольких крупных планет, в том числе и Земли. Империя подрывала их авторитет, лишала их абсолютной власти. Сейчас не так важно то, как они заставили императора уйти, важно то, ч т о они собираются делать и делают уже сейчас для упрочнения своих позиций. Я полагаю, что вся эта чертовщина – их рук дело.

Виктор посмотрел на нее и нахмурился.

– Ты думаешь, что крикуны, другие психи и эти злобные духи созданы правительством Земли? – спросил он. – Меня сейчас сложно удивить, но все же. Ты действительно так считаешь?

– Я не уверена, что все так просто, – ответила Кристи, опустив глаза. – Но в одном я не сомневаюсь – правительство имеет к этому отношение. Я видела солдат. Они расстреляли одну девушку у меня на глазах.

Виктор вспомнил про Натана и с сожалением кивнул.

– Так вот, – Кристи опустилась на пол рядом с Виктором. – Я пришла к следующему умозаключению – раз солдаты стреляют в гражданских, значит, гражданские – ненужные свидетели. В таком случае свидетелями чего они могут быть? Исходя из того, что мы видим вокруг, можно предположить, что именно этого кошмара. А о чем это говорит? О том, что наши высокопоставленные враги проводят здесь какие-то опыты. Прямо на нас. Связи с другими планетами у нас нет, транспорт на нашей планете – редкость. Чем не военная лаборатория? Мы подозревали, что все обстоит именно так, но даже предположить себе не могли, что все жители – подопытные кролики. Мы думали, что вся промышленность планеты – мишура, прикрытие для чего-то нехорошего. Все, что происходило до этого ужаса – наша мнимая размеренная жизнь, постоянная, хорошо оплачиваемая работа – все это было подготовкой к эксперименту. А затем настал час-икс, и понеслось.

Кристи перевела дыхание и поправила перевязку – бинт сползал ей на глаза.

– Ладно, – подытожила она. – Все это я рассказала тебе для того, чтобы ты не задавал лишних вопросов и ничему не удивлялся.

– Да я и так уже давно ничему не удивляюсь, я же сказал, – протянул Виктор и взял Кристи за руку. – Я вернулся за тобой и сделаю все, чтобы мы никогда больше не расстались.

Кристи устало улыбнулась и положила голову ему на плечо.

– Так это получается, ты включила тогда тревогу? – спросил он. Девушка молча кивнула. – Значит, ты специально посеяла панику, растрезвонила о вирусе. И сеть внутренней связи взломала, чтобы свое сообщение до всех донести.

– Плевала я на всех, – тихо прошептала она и потерлась ухом о его плечо. – Я только тебя хотела найти. Только тебя ждала.

Затем она резко вскочила и протянула руку Виктору. Он покорно взялся за ее запястье, и она помогла ему встать.

– Мы должны выбраться отсюда, – решительным тоном сказала она. – Я смогу вызвать своих на помощь. Нас не оставят в беде. Пойдем.

Кристина показала головой в сторону выхода – только сейчас Виктор понял, что они сидели в архиве, куда он часто заходил во время работы, чтобы уточнить некоторые детали, и приоткрыла дверь. Раньше не казалось, что архив расположен так далеко от его рабочего кабинета. Она выглянула в коридор, затем вышла. Мастер поспешил за ней.

– Сейчас я должна вернуться в медицинский отсек, – говорила она, торопливо шагая вперед. – Я нашла кое-какие записи персонала, в них упоминаются некие «сумрачные шпионы». Мне кажется, что речь идет именно об этих самых черных духах. В документации имеется формула вакцины от «сумеречного синдрома».

– Чушь какая-то, – сказал Виктор, нахмурившись. – Какие-то шпионы, да еще и сумеречные. Как будто нам обычных не хватает! И что за вакцина?

– Не уверена, – уклончиво ответила Кристи. – Но я видела, как один такой дух вошел в человека. Этот парень мгновенно изменился. И стал пытаться нас убить.

– Кого нас? – спросил Виктор. По коже его пошли мурашки, и хотел он спросить совсем другое, но боялся услышать ответ.

– Нас было трое – я, потом парень, в которого залез призрак, и девушка, которую расстреляли солдаты, – хмуро ответила Кристи. Они уже шли по третьему основному коридору, вокруг было тихо, как в столовой через час после обеда. – Они подошли в медицинский отсек, когда увидели мое сообщение. Ладно, не будем об этом. Эти духи забираются в людей и контролируют их. Возможно, эта вакцина поможет нам, если в одного из нас залезет такая тварь.

Они свернули за угол – здесь и был нужный отсек – и остановились в изумлении. В нескольких десятках шагов от них стоял человек, сложив руки на груди, и довольно смеялся. По обе стороны от него висели в воздухе непроглядно черные тени, контуры которых напоминали человека, укутанного в плащ или халат. Из-под капюшона, как и говорила Кристи, виднелись белые, с едва заметными зрачками, глаза, и белые же жуткого вида клыки. Много клыков. Виктор знал этого человека и, впрочем, даже ожидал встретить его в подобной компании.

– А мы тут вас уже заждались, – весело сообщил Эвансон. – «Ищите меня в медицинском отсеке, ищите меня в медицинском отсеке»… а их все нет и нет!

– Бежим! – коротко бросила Кристина и, резко повернувшись, бросилась назад.

Она добежала до поворота налево и свернула, не сбавляя темпа. Виктор старался не отставать. Поворачивая, он успел заметить краем глаза, что две тени бросились в погоню.

Кристи бежала очень быстро и сохраняла при этом дыхание спокойным и ритмичным, что совершенно не удавалось Виктору. Это было неудивительным, если она и вправду была тем, за кого себя выдавала. Они снова свернули налево.

– Там! – воскликнула Кристи, указывая куда-то вперед. – Смотри!

Виктор сначала не понял, что она имеет в виду, затем смекнул, что речь идет о входе в медицинский отсек – их тоже было два, и если первый перегородил Эвансон, то придется воспользоваться этим. Двери были раздвижными, автоматическими, поэтому им не пришлось тратить время на то, чтобы открыть их. Как только они оказались внутри, и двери благополучно закрылись, Кристина бросилась к столику, на котором были разложены какие-то реагенты, инструменты и блокноты.

– Я успела приготовить все ингредиенты, но не успела их смешать, – пояснила она и принялась чем-то цокать, лязгать и шуршать.

– Ты что, совсем спятила? – возмущенно прикрикнул Виктор, оглядываясь кругом – он умудрился где-то выронить свое оружие и пытался найти что-нибудь подходящее для самозащиты. – Эти штуки будут здесь в любую секунду!

– Успокойся! – хмуро бросила Кристи, рассматривая что-то в микроскоп, который тоже был на столе. Много же она успела туда натаскать. – Ты, кажется, забыл, что эти штуки эфемерные.

Виктор от возмущения даже раскрыл рот.

– И что? – взвизгнул он. – Этим ты меня хотела успокоить?

– Болван! – крикнула она, бросив на собеседника суровый взгляд. – Они нематериальные, понимаешь? Двери реагируют только на твердых людей – плотных и тяжелых! Так что здесь мы в полнейшей безопасности.

Виктор глупо уставился на Кристину, но она отвернулась и продолжила создавать свою вакцину. Он не видел, что она делала, и ему на самом деле это было совершенно не интересно. Он все еще искал то, что могло стать достойной заменой потерянному разводному ключу. Мысль о том, что невесомых духов могла задержать дверь, не укладывалась в голове.

– Что ты ищешь? – удивленно спросила Кристи.

– Точно не знаю, – ответил Виктор, почесав в затылке. – Что-нибудь тяжеленькое.

– Значит, ты хочешь побить привидение? – сардонически добавила она и вернулась к своим склянкам.

Неожиданно двери начали открываться, и Виктор бросился к панели на стене, которая контролирует работу автоматики. Он сорвал верхнюю пластину, взялся рукой сразу за все провода – благо, он так и не снял резиновых перчаток и сапог – и вырвал их. Двери мгновенно захлопнулись, замигала красная лампочка где-то наверху, сообщая о неполадках в системе.

– Сейчас у меня в кабинете, на панели, загорелась такая же, – усмехнулся Виктор, поглядев на потолок, обнаружив лампочку и указав не нее пальцем. – Только вот я сомневаюсь, что смогу выслать ремонтную бригаду.