Хижина

Глава 1. Чертово Бездонье

Их всех вывели через черный провал входа бетонного бункера, рассчитанного на сохранение человеческих жизней при самых суровых катаклизмах. И они, привыкшие к желтому свету тридцати шести ваттных ламп, почти не уловили разницы с дневным светом поверхности. Здесь так же, как и у них, под землей, царил полусумрак. Всему виной лохматые, тяжелые снеговые тучи, отекшие от ядерной зимы и готовые лопнуть в любой момент ядовитой жижой. Солнца давно нет, и они, рожденные в новом мире, не знали, как оно выглядит. Да и не хотели знать – старики поговаривали, что оно стало злым, обжигающим. А еще чаще способным выжечь глаза, навеки ослепить. Говорили, что оно стало таким в отместку людям, за их проступки.

Всего было около двадцати человек. Пятеро в плащах, шесть седых стариков, остальные разношерстные – малые, средние и пожилые. Шесть стариков заговорили, остальные прислушались. Но частый, порывистый ветер проглатывал слова, стирал их смысл. Но все играли свои роли – пятеро торжественно стояли и слушали шестерых, остальные в такт своим мыслям кивали. Он могли не слушать слов – их все знали наизусть: о долге, чести, храбрости и вечности для идущих. И снова о долге.

После глухих помещений, в которых редко что менялось, и даже не было достаточного движения воздуха, наверху ветер рвал на них видавшую виды одежду, полуистлевшую, передаваемую из поколения в поколение. А порой, просто снятой со случайного трупа, проходившего мимо их бункера отчаявшегося бедолаги.

Шестеро резко контрастировали с окружающим миром. Все они с седыми волосами и бородами, в ритуальных цветных одеждах воздевали руки к небу, которого не было. Там, где оно раньше было, нависали серые тучи, заслоняя своей вечностью закаты, рассветы, день и ночь. И заменили своим постоянством сезоны, отменяя зиму, лето весу и осень. Вокруг них все было покрыто серым пологом, словно эта была картина нарисованная карандашом.

Вокруг входа, черными сгоревшими венами в небо, в черно-серые тучи, врастали грифельные стволы сожженного леса. Раньше, как говорили старики, лес называли Татарским, из-за деревень, окружающих его. А теперь, когда не осталось ни деревень, ни тех людей, что жили в них, лес переименовали. Теперь его звали Чертовым Бездоньем. Бездоньем, в котором пропало все живое, и даже, казалось, что тонуло само время. И то единственное, что оставалось жившим тут, отметить уходящее время – смотреть на дряхлеющих стариков, но не тех, шестерых. Они чудесным образом избегали влияния времени, избегали привычного порядка. Но это не удавалось остальным, которые умирали, пропадали, или просто не рождались.

Чертово Бездонье и этот лес старались обходить стороной, а тот, кто не знал их проклятий, пропадал тут самой жуткой участью. Жители бункера часто находили их остатки – они напоминали бесформенные, сваленные кучи тряпья, измазанные кровью и испражнениями. И хотя не существовало тут хищников, но было нечто такое, что являло собой первобытный страх и ужас. Это можно было почувствовать при приближении к черному лесу, ну а тот, кто все же по своей глупости и неразумению, так и не приспособившись к жизни на поверхности, проникал в его глубь, погибал в муках.

Иногда до них докатывалась волна злобы и ненависти с поверхности, и тогда они, как и сейчас, снаряжали отряд смельчаков в Великую Пустошь, к странному месту, называемому среди жителей бункера Хижиной. Проведя в ней три дня, смельчаки возвращались, но еще никогда в полном составе. А бывало так, что и вовсе не возвращались, пропадая без вести. Но именно тогда Чертово Бездонье отпускало, не грозило жизням и относительному благополучию подземным обывателям.

В прошлый раз из пятерых, ушедших в Великую Пустошь, вернулся один. Израненный, в оборванной одежде, бешено вращал глазами, ничего не отвечая, забился к себе в каморку, и только выл. Так продолжалось почти неделю, а после он умер. Старики тогда грустно покивали головами, но на собрании объявили, что Бездонье приняло жертву. Это было год назад.

Неделю назад, с поверхности стал проникать странный шум, показавшийся им знакомым, но не узнанный. Но уже на следующий день, они поняли, что это был безумный смех сумасшедшего. Послали разведчиков, но те не нашли человека или людей, и следов никаких не нашли. Но зато обнаружили разорванные тушки диких животных. И тогда старики поняли, что пришло время снова посылать людей к Хижине.

Долго не выбирали, хоть и не было желающих – старики утвердительно ткнули корявыми пальцами в ближайших к ним молодых парней, определив их дальнейшую участь. После устроили ритуальные проводы, на которых женщины лили слезы, а остающиеся под защитой бетона благодарно жали им руки, называя своими братьями. А на следующий день, они поднялись на поверхность, чтобы выполнить предначертанное. Скорее всего, оставшиеся не рассчитывали увидеть их снова, ведь именно пропав там, на пределах Пустоши, они дадут целый год спокойного существования остальным.

Попрощались. Скупо кивали головами, делая расставание легким, развернулись и пошли каждый к своей цели: пятеро из мертвого леса, навстречу ветрам оголенной мертвой пустыни, другие обратно, под землю.