Read the book: «Раздвигая границы»

Katie McGarry

PUSHING THE LIMITS

Печатается с разрешения издательства Harlequin Books S.A. и литературного агентства Prava I Prevodi International Literary Agency

Оформление серии Екатерины Климовой

Copyright © 2012 by Katie McGarry

© А. Харченко, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Глава 1
Эхо

«Мой отец – деспот, которому непременно нужно всех контролировать, мой брат – мертв, мачеху я ненавижу, а мама… ну, у нее свои проблемы. И вы еще спрашиваете, как у меня дела?»

Так бы я хотела ответить миссис Коллинз. К сожалению, видимость благополучия нашей семьи всегда стояла для отца на первом месте, поэтому я лишь моргнула три раза и сказала:

– Хорошо.

Миссис Коллинз – новый клинический психолог школы Иствик, – сделала вид, что я ничего не говорила. Отодвинула стопку папок на край стола, на котором не было даже намека на порядок, и принялась перебирать бумаги. Вытащив мою папку сантиметров восемь толщиной, женщина, негромко кашлянув, вознаградила себя глотком коричневого напитка, оставляя на чашке след от ярко-красной помады. В кабинете пахло дешевым кофе и свежезаточенными карандашами.

Справа от меня, постоянно посматривая на часы, сидел отец, а слева – Злая Ведьма Запада, которая беспрерывно ерзала в кресле. Я пропустила первый урок по вычислительной математике, папа – какую-то очень важную встречу, а моя мачеха из страны Оз? Я уверена, что она пропустила раздачу мозгов.

– Разве не прелестный месяц – январь? – задала новый вопрос миссис Коллинз, открывая мою папку. – Новый год, новый месяц, возможность начать все с чистого листа. – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Вам нравятся занавески? Я сама их сшила.

Мы с отцом и мачехой синхронно повернули головы в сторону розовых занавесок в горошек, которые закрывали окна на парковку. Занавески были в стиле сериала «Маленький домик в прериях»¹, а их цвет, с моей точки зрения, был свидетельством дурного вкуса. Но это только мое мнение. Мы все трое промолчали, от чего в комнате воцарилась неловкая тишина.

В этот момент завибрировал «блэкберри» моего отца. Словно нехотя, он вытащил телефон из кармана и пролистал оповещения. Эшли забарабанила пальцами по своему раздутому животу, а я уставилась на рукописные таблички на стене, чтобы на чем-либо сосредоточиться и не смотреть на нее.

НЕУДАЧА – НАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ ВРАГ.

ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ ВВЕРХ – НИКОГДА НЕ СМОТРЕТЬ ВНИЗ.

МЫ УСПЕШНЫ, ПОТОМУ ЧТО ВЕРИМ.

ДОБРЫ БОБРЫ ИДУТ В БОРЫ, А ДРОВОКОЛОРУБЫ РУБИЛИ ДУБЫ².

Л-а-а-дно, последнее предложение было полнейшей бессмыслицей, но меня развеселило.

Светлыми волосами и навязчивым дружелюбием миссис Коллинз напоминала лабрадора-переростка.

– Результаты Эхо по АСТ и SAT³ просто невероятны! Вы, должно быть, очень гордитесь своей дочерью. – Она искренне улыбнулась мне, обнажив все зубы.

Затикал таймер. Мой сеанс терапии официально начался. Пару лет тому назад, после того происшествия, Служба по защите детей «настоятельно рекомендовала» мне пройти терапию, а папа быстро сообразил, что лучше согласиться на все, что «настоятельно рекомендовано». Раньше мои сеансы проходили как у всех нормальных людей – в специальном кабинете за пределами школьной территории. Но благодаря щедрому финансированию от штата Кентукки и психологу-энтузиасту я стала частью экспериментальной программы. А деятельность миссис Коллинз заключалась только в том, чтобы разбираться с проблемами некоторых ребят из моей школы. Я просто счастливица.

Папа выпрямился:

– Результаты по математике были низкими. Я хочу, чтобы она пересдала тесты.

– А где здесь туалет? – перебила его Эшли. – Малыш любит прыгать по мамочкиному мочевому пузырю.

Скорее, Эшли любит быть в центре внимания. Миссис Коллинз натянуто улыбнулась и показала на дверь.

– Выйдите в основной коридор и поверните направо.

Мачеха с таким усилием поднималась с кресла, будто носила в себе 500-килограммовый свинцовый шар, а не крошечного ребенка. Я с отвращением покачала головой и заработала ледяной взгляд от отца.

– Мистер Эмерсон, – продолжила миссис Коллинз, как только мачеха вышла из комнаты, – оценки Эхо значительно выше среднего показателя по стране и, если верить тому, что я вижу в ее личном деле, девочка уже подала документы в те колледжи, которые она выбрала.

– В некоторых бизнес-школах удлиненные сроки приема, и я хотел бы, чтобы она подала документы и туда. Кроме того, наша семья не приемлет уровень «выше среднего». Моя дочь превзойдет все показатели.

Слова отца прозвучали c неуместным пафосом. Он бы еще добавил: «Так пусть это будет записано. Так пусть это свершится»⁴.

Я облокотилась на ручку кресла и прикрыла лицо рукой.

– Вижу, вы всерьез этим обеспокоены, мистер Эмерсон, – сказала психолог раздражающе спокойным голосом. – Но результаты Эхо по английскому близки к идеальным…

Тут-то я и перестала следить за этим диалогом. Папа и прошлый консультант по профориентации уже дискутировали на эту тему, когда я писала PSAT⁵. А потом опять, когда я впервые проходила тесты по SAT и ACT. В конце концов консультант понял, что мой отец всегда выигрывает, и сдался после первого раунда.

Результаты тестов волновали меня меньше всего. Найти деньги на починку машины Эйриса – вот что было главным. После смерти брата папа твердо стоял на своем: автомобиль нужно продать.

– Эхо, ты довольна своими результатами? – спросила миссис Коллинз.

Я взглянула на нее сквозь завесу рыжих вьющихся волос, упавших мне на глаза. Предыдущий терапевт понимал, кто главный в нашей семье, и разговаривал исключительно с папой.

– Простите?

– Ты довольна своими результатами по ACT и SAT? Или хочешь переписать тесты? – Женщина сложила руки на моей папке. – Хочешь подавать документы в другие университеты?

Я встретилась взглядом с папой – его серые глаза устало смотрели на меня. Выбор не велик: если я соглашусь переписать тесты, отец будет доставать меня каждую свободную секунду, заставляя учиться. Значит, каждую субботу я буду рано вставать, все утро мучиться, пока у меня не вскипит мозг, а потом неделями беспокоиться о результатах. Что касается подачи документов в другие университеты… Я лучше перепишу тесты.

– Не особо.

От разочарования его беспокойные морщинки вокруг глаз и губ проявились еще больше. Я тут же исправилась:

– Папа прав. Я должна переписать тесты.

Миссис Коллинз тут же что-то застрочила в моем личном деле. Предыдущий терапевт был хорошо осведомлен о моих проблемах с уверенностью в себе. К чему записывать одно и то же.

Эшли вразвалку зашла в комнату и плюхнулась в кресло рядом со мной.

– Что я пропустила?

Я уж и забыла о ее существовании. Ах, если бы и папа тоже.

– Ничего, – ответил он.

Миссис Коллинз наконец-то отложила ручку.

– Перед тем как вернуться на занятия, уточни с миссис Маркос дату следующего тестирования. И пока я твой психолог, мне хотелось бы обсудить с тобой расписание на зимний семестр. Ты записалась на все выборочные курсы по бизнесу. Меня интересует почему.

Честный ответ – «потому что так сказал папа» – наверняка разозлил бы некоторых в этой комнате, поэтому я начала импровизировать:

– Это поможет мне подготовиться к колледжу.

Ну да! С таким же энтузиазмом дети говорят, что не боятся прививки от гриппа. Плохой выбор. Отец заерзал в кресле и вздохнул. Я стала придумывать другой вариант ответа, но поняла, что любой прозвучит не к месту.

Миссис Коллинз перелистывала мои бумаги.

– Ты продемонстрировала невероятные способности в гуманитарных науках, особенно в рисовании. Я не предлагаю тебе отказаться от всех курсов по бизнесу, но ты могла бы поменять один из них на занятия по изобразительному искусству.

– Нет! – рявкнул папа. Он так сильно наклонился вперед, что почти встал на носки. – Эхо не будет ходить ни на какие занятия по изобразительному искусству, вам ясно?

Мой отец являл собой странную комбинацию инструктора по строевой подготовке и белого кролика⁶ из известной сказки: он всегда спешил на какие-то важные встречи и любил всеми командовать.

Надо отдать должное миссис Коллинз: она даже не дрогнула, хотя и отступила.

– Предельно.

– Ну, раз уж мы во всем разобрались… – Эшли подвинулась на край кресла, намереваясь встать. – Я случайно перепутала даты и записалась сегодня на УЗИ. Мы сможем узнать пол ребенка.

– Миссис Эмерсон, расписание Эхо – не причина сегодняшней встречи, но я пойму, если вам нужно уйти.

Психолог достала из верхнего ящичка бланк документа, а Эшли, смутившись и покраснев, откинулась на спинку кресла. За прошедшие два года мне уже не раз доводилось видеть такие бумаги – Службе по защите детей нравилось уничтожать леса.

Миссис Коллинз читала письмо, а я втайне мечтала неожиданно воспламениться. Мы с папой сгорбились каждый в своем кресле. Ничто так не доставляет удовольствие, как групповая терапия!

Ожидая, пока терапевт закончит изучать бумагу, я принялась разглядывать то, что было наставлено и навалено поверх ее стола. Вот фотография миссис Коллинз с каким-то мужчиной, возможно, ее мужем, возле компьютера устроилась мягкая игрушечная лягушка, а в углу стола свернулась голубая лента наподобие тех, что получают за победу в конкурсе. И я почему-то заволновалась. Гм… странно.

Миссис Коллинз пробила документ дыроколом и подшила в мою и без того толстую папку.

– Ну вот. Теперь я официально твой терапевт.

Когда она замолчала, я оторвала взгляд от ленты и посмотрела на женщину. Психолог внимательно следила за мной.

– Милая ленточка, не так ли, Эхо?

Папа кашлянул и одарил миссис Коллинз убийственным взглядом. Ладно, это была странная реакция. С другой стороны, его раздражал уже сам факт того, что приходится торчать здесь. Я опять покосилась на ленту. Почему она кажется такой знакомой?

– Наверное.

Взгляд психолога остановился на цепочке с армейским жетоном у меня на шее, которую я машинально теребила.

– Сочувствую вашей утрате. В каких войсках он служил?

Ну, супер! У папы будет гребаный сердечный приступ. Он всего лишь семьдесят пять раз сказал, что армейские жетоны Эйриса должны оставаться в коробке под моей кроватью, но сегодня они были мне нужны: новый терапевт, годовщина смерти брата (прошло два года) и мой первый день последнего семестра в школе.

Меня затошнило. Избегая папиного хмурого и недовольного взгляда, я сосредоточилась на том, чтобы обнаружить секущиеся кончики в своих прядях.

– В морском флоте, – сухо ответил он. – Послушайте, у меня встреча с очень перспективными клиентами, и я пообещал Эшли пойти с ней к врачу, а Эхо пропускает занятия. Когда мы уже закончим?

– Когда я скажу. Если вы будете усложнять наши сеансы, мистер Эмерсон, я буду иметь удовольствие позвонить социальному работнику Эхо.

Я старательно пыталась спрятать улыбку, расползающуюся на моих губах. Миссис Коллинз держала нас в ежовых рукавицах. Папа отступил, но тут влезла моя мачеха…

– Я не понимаю. Эхо скоро исполнится восемнадцать. Почему она все еще находится под опекой государства?

– Потому что наше государство, ее социальный работник и лично я считаем, что это в ее же интересах. – Миссис Коллинз закрыла мою папку. – Эхо будет ходить ко мне на терапию до окончания школы, то есть до весны. Потом штат Кентукки оставит вас в покое. – Женщина подождала, пока Эшли не кивнула, молча соглашаясь со сложившейся ситуацией, и заговорила снова: – Как ты поживаешь, Эхо?

Шикарно. Просто фантастика. Хуже не бывает.

– Хорошо.

– Правда? – Она постучала пальцем по подбородку. – Однако годовщина смерти твоего брата, как я полагаю, могла вызвать печальные эмоции.

Миссис Коллинз внимательно следила за моей реакцией, а я тупо пялилась на нее в ответ. Отец и Эшли наблюдали за этим неловким моментом. Меня грызло чувство вины. Фактически это не был вопрос, так что отвечать на него совсем не обязательно. Однако желание угодить психологу накрыло меня, как приливная волна. С чего бы это? Она просто очередной терапевт из череды уже не раз сменившихся психоаналитиков. Одни и те же вопросы, обещания помочь. Потом специалист исчезал, а я оставалась все в том же состоянии, как и в первый день нашей встречи – сломленном и разбитом.

– Она постоянно плачет, – нарушил тишину писклявый голос Эшли. Вид у нее был при этом такой, словно мачехе не терпелось поделиться каким-то особо жареным фактом из жизни закрытого загородного клуба. – Эхо очень скучает по Эйрису.

И отец, и я повернулись, чтобы посмотреть на эту блондинку. Я хотела, чтобы она не останавливалась, в то время как отец наверняка мечтал, чтобы она заткнулась. Хоть однажды Бог да услышал мои молитвы, потому что Эшли продолжала:

– Мы все скучаем по нему. Так грустно, что мой ребеночек никогда с ним не познакомится.

И вот опять: добро пожаловать на шоу Эшли, спонсор программы – Эшли и деньги моего отца. Миссис Коллинз быстро записывала каждое неосторожное слово мачехи в мою папку, а папа тихо простонал.

– Эхо, ты хотела бы поговорить об Эйрисе на сегодняшнем сеансе? – спросила миссис Коллинз.

– Нет. – Похоже, это был самый честный ответ из тех, что прозвучал за сегодняшнее утро.

– Все нормально, – кивнула она. – Мы оставим это на следующий раз. Как насчет твоей мамы? Общалась ли ты с ней?

– Нет, – в унисон ответили папа с Эшли, в то время как я выпалила: – Что-то вроде того!

Когда они оба уставились на меня, я почувствовала себя начинкой сэндвича. Не знаю, что подтолкнуло меня сказать правду.

– Я пыталась дозвониться ей на каникулах.

Когда мама не ответила, я продолжала сутками сидеть у телефона, надеясь и молясь, что мама вспомнит о том, как два года назад мой брат – ее сын – умер.

Отец провел рукой по лицу.

– Ты же знаешь, что тебе запрещено общаться со своей матерью! – В его голосе звенела злость – он не мог поверить, что я рассказала терапевту о своем проступке, в который та теперь обязательно вцепится. Так и вижу, как социальные работники радостно выплясывают джигу в папиной голове. – Судебным решением! Скажи мне, Эхо, это был стационарный или мобильный телефон?

– Стационарный, – выдохнула я. – Но мы не разговаривали. Клянусь.

Он провел пальцем по своему «блэкберри», и на экране появился номер адвоката. Я сжала армейский жетон с такой силой, что имя Эйриса и серийный номер отпечатались на моей ладони.

– Прошу тебя, папочка, не делай этого, – прошептала я.

Он замешкался, и мое сердце заколотилось в груди. А затем, слава богу, опустил телефон на колени.

– Теперь нам придется сменить номер.

Я кивнула. Плохо, что мама никогда не сможет позвонить мне домой, но я приму этот удар… ради нее. Не хватало ей еще угодить из-за меня в тюрьму.

– С тех пор ты с ней больше не связывалась? – Миссис Коллинз утратила все свое дружелюбие.

– Нет. – Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Все внутри меня отдавалось болью. У меня больше не было сил делать вид, что все хорошо. От череды вопросов мои душевные раны, которые только-только начали затягиваться, снова открылись.

– Просто чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга: ты осознаешь, что, пока действует судебный запрет, контакты между тобой с мамой невозможны, даже если инициатор – ты? Это неприемлемо.

– Да. – Я снова сделала глубокий вдох. Ком в моем горле отказывался пропускать драгоценный кислород. Я скучала по Эйрису и по маме, а у Эшли скоро будет ребенок, и папа постоянно давит на меня, и… Мне нужно что-нибудь. Что угодно.

Невзирая на доводы рассудка, я позволила словам сорваться с моего языка:

– Я хочу починить машину Эйриса.

Быть может, а вдруг это окажется правдой: если я починю то, что когда-то принадлежало моему брату, это заставит боль уйти.

– Ох, опять ты за свое, – пробормотал отец.

– Подождите. Вы о чем? Эхо, о чем ты говоришь? – спросила миссис Коллинз.

Я уставилась на перчатки на своих руках.

– Эйрис нашел на свалке «Корветт»⁷ 1965 года. Все свободное время он проводил за его починкой, и, когда брат он отправился в Афганистан, машина была почти готова. Я хочу завершить начатое. Ради Эйриса.

Ради себя. После смерти брата у меня от него ничего не осталось – только эта машина.

– Звучит как вполне здоровый способ оплакать его. Что вы об этом думаете, мистер Эмерсон? – Миссис Коллинз уставилась на отца большими щенячьими глазами – мне такому еще учиться и учиться.

Папа снова провел пальцами по своему «блэкберри». Физически он присутствовал в этой комнате, но мыслями уже находился в офисе.

– Это дорого стоит, и я не вижу смысла чинить сломанную машину, когда у нее есть другая в рабочем состоянии.

– Тогда разреши мне зарабатывать самой! – выпалила я. – И мы сможем продать мою машину, как только я приведу в порядок «Корветт» Эйриса.

Теперь взгляды всех присутствующих были направлены на отца, а его – на меня. Сама того не желая, я загнала отца в угол. Он хотел сказать «нет», но это рассердило бы нового терапевта. В конце концов, во время сеансов мы должны выглядеть идеальной семьей. И не дай бог вынести из них что-то полезное и обсудить реальные проблемы.

– Прекрасно, но Эхо должна сама оплачивать починку машины. Мои правила неизменны: гибкий график, а еще работа не должна мешать учебе: посещать курсы, о которых мы договаривались, или повлиять на оценки. Теперь мы закончили?

Миссис Коллинз посмотрела на часы.

– Не совсем. Эхо, твой социальный работник продлил терапию до окончания школы, потому что на этом настаивали учителя. Все заметили, что ты держишься на отдалении от своих сверстников и не участвуешь в жизни класса. – Добрые глаза женщины вглядывались в мои. – Мы желаем тебе только счастья, Эхо, и я бы хотела, чтобы ты дала мне возможность помочь тебе.

Я подняла бровь. Будто у меня был выбор. А что касается моего счастья – что же, желаю вам удачи!

– Конечно.

Меня перебил веселый голос Эшли:

– У нее есть партнер на вечер в честь Дня святого Валентина.

Теперь настала наша с папой очередь одновременно воскликнуть:

– Есть?

Взгляд Эшли нервно заметался между мной и отцом.

– Ну да, помнишь, Эхо? Вчера мы с тобой обсуждали нового парня, который тебе приглянулся, и я сказала, что не стоит забывать о друзьях, даже если ты сходишь с ума по какому-то мальчику.

Я задумалась, что сейчас беспокоит меня больше: воображаемый парень или то, что мачеха утверждает, будто мы с ней общаемся.

Пока я решала, что хуже, папа поднялся и надел пальто.

– Видите, миссис Коллинз, с Эхо все нормально. Просто она немного помешана на своем романе. Мне чрезвычайно нравится ваша терапия, но у Эшли через двадцать минут встреча с доктором. Кроме того, я не хочу, чтобы Эхо пропустила остальные занятия.

– Эхо, ты действительно хочешь заработать денег на починку машины? – спросила миссис Коллинз, вставая, чтобы проводить папу и мачеху.

Я натянула повыше перчатки, чтобы скрыть оголенные участки кожи.

– Больше, чем вы можете себе представить.

Женщина улыбнулась мне, прежде чем выйти в коридор.

– Тогда у меня есть для тебя работа. Подожди здесь, и мы обсудим детали.

Все трое остановились в дальнем конце холла и о чем-то зашептались. Папа положил руку на талию Эшли, а та прильнула к нему. Оба согласно кивали в ответ на тихие слова миссис Коллинз.

Знакомое чувство ревности и злости снова взорвало меня изнутри. Как отец мог любить ее, когда она столько всего разрушила?

Глава 2
Ной

Запах свежей краски и гипсокартона всегда напоминал мне об отце, а не о школе. Но именно этот «аромат» ударил мне в нос, когда я зашел в недавно отремонтированный главный офис. Зажав в руке учебники, я побрел к стойке администратора.

– Как дела, миссис Маркос?

– Ной, мучачо⁸, ты почему так поздно? – спросила она, сшивая документы.

Часы на стене показывали девять часов утра.

– Да ведь сейчас чертовски рано!

Миссис Маркос вышла из-за своего нового стола из вишневого дерева и подошла к стойке. Когда я опаздывал, она всегда отчитывала меня, но я все равно считал эту женщину классной. Она напоминала мне мою мать, только ее латиноамериканскую версию – длинные волосы миссис Маркос были темно-каштановыми.

– Ты пропустил встречу с миссис Коллинз. Не самое лучшее начало второго семестра, – прошептала она, выписывая мне наказание за опоздание. Миссис Маркос бросила взгляд в сторону троих взрослых, которые тесной группкой стояли в углу комнаты. Судя по всему, та блондинка средних лет, что шепталась с зажиточного вида парочкой, и есть новый психолог.

Я пожал плечами и криво улыбнулся.

– Вот незадача.

Женщина передала мне бумажку и окинула своим коронным суровым взглядом: кроме нее все в школе считали, что мне и моему будущему – крышка.

И тут меня и окликнула та самая блондинка:

– Мистер Хатчинс, я безумно счастлива, что вы помните о нашей встрече, хоть и опоздали на нее. Уверена, что вы не против подождать здесь, пока я закончу со своими делами.

Она улыбнулась мне как старому другу, и голос ее звучал так мило, что я едва не улыбнулся в ответ. Но я ограничился кивком, плюхаясь на один из стульев для посетителей, которые выстроились вдоль стенки.

Миссис Маркос рассмеялась.

– Что?

– Она не будет мириться с твоим наплевательским отношением. Возможно, миссис Коллинз даже удастся заставить тебя воспринимать школу всерьез.

Я прислонил голову к стене и закрыл глаза, отчаянно нуждаясь в еще паре часов сна. Из ресторана, который работал до последнего посетителя, я смог уйти только в полночь, а потом мне не давали спать Исайя и Бет.

– Миссис Маркос? – зазвучал рядом со мной ангельский голосок. – Не могли бы вы, пожалуйста, назвать даты следующего ACT и SAT?

В этот момент зазвонил телефон, и женщина, попросив девушку подождать, ушла. Вскоре телефон умолк.

В соседнем ряду подвинули стул, и я чуть не захлебнулся от слюноотделения, почувствовав аромат горячих булочек с корицей. Приоткрыв глаза и скосившись в сторону, я заметил рыжие вьющиеся шелковистые волосы. Эту девушку я знал. Эхо Эмерсон.

В ее внешности не было ничего от булочки с корицей, но черт меня побери, если она ими не пахнет. По некоторым предметам у нас совпадали расписания, а в прошлом семестре мы еще и начали вместе ходить на факультативное занятие. Я мало что о ней знал: только то, что она умная, рыжеволосая и у нее большая грудь. Сегодня на девушке была мешковатая рубашка, которая оголяла плечи, и обтягивающая майка под ней, открывавшая достаточно, чтобы дать волю фантазиям.

Как обычно, Эхо смотрела прямо перед собой, будто меня не существовало. Черт, скорее всего, в ее мире места для меня действительно не было. Такие люди, как Эхо Эмерсон, чертовски меня бесили.

– У тебя отстойное имя, – пробормотал я. Не знаю, почему мне так хотелось вывести ее из себя, но желание оказалось непреодолимым.

– Разве ты не должен сейчас ширяться в уборной?

Значит, она меня все-таки знает.

– В ней установили камеры видеонаблюдения. Теперь мы ширяемся на парковке.

– Прости, ошиблась. – Ее нога лихорадочно закачалась взад-вперед.

Отлично, я преуспел в том, чтобы пробраться под эту скорлупу идеальности.

– Эхо… эхо… эхо…

Нога замерла, а рыжие кудри резко взметнулись вверх, когда девушка повернула ко мне голову.

– До чего оригинально, никогда не слышала этой шутки.

Она подхватила сумку и вышла из офиса. И пока Эхо шла по коридору к двери, ее упругая попка покачивалась из стороны в сторону. М-да, и близко не так весело, как мне казалось. Я даже почувствовал себя придурком.

– Ной? – позвала меня в свой кабинет миссис Коллинз.

У моего прошлого психолога у самого были большие проблемы с ОКР⁹. В его офисе царил идеальный порядок. Я имел обыкновение переставлять предметы у него на столе, просто чтобы вывести мужика из себя. С миссис Коллинз так не повеселишься. На ее столе царил полнейший хаос. Я мог бы закопать там труп, и его бы никогда не нашли.

Заняв место напротив, я приготовился к тому, что мне будут фигурально надирать зад.

– Как прошли рождественские каникулы? – На лице женщины вновь появилось это трогательно-щенячье выражение.

– Хорошо.

Если, конечно, считать признаком хорошего Рождества то, что приемные родители начинают орать друг на друга и кидать подарки в камин. Всегда мечтал провести этот праздник в гребаном подвале, наблюдая, как оттягиваются мои друзья.

– Замечательно. Значит, дела в новой приемной семье идут хорошо.

Прозвучало как утверждение, но на деле – это был вопрос.

– Ага.

Если сравнивать их с предыдущими тремя семьями, то они чертова «Семейка Брэди»¹⁰. На этот раз меня поселили вместе еще с одним пареньком. Либо у системы опеки не хватало домов, либо они наконец-то поверили, что я не представляю угрозу для общества. Таким, как я, запрещалось проживать с другими несовершеннолетними.

– Слушайте, у меня уже есть соцработник, и она та еще заноза в заднице. Одной достаточно. Скажите начальству, что не хотите тратить на меня свое время.

– Я не соцработник. Я клинический психолог.

– То же самое.

– Вообще-то нет. Я училась гораздо дольше.

– Рад за вас.

– И это значит, что я могу предоставить тебе другой уровень помощи.

– Штат платит вам за это?

– Да.

– Тогда мне не нужна ваша помощь.

Ее губы дернулись, будто женщина хотела улыбнуться, и я даже подумал, что она не так уж плоха в своем деле.

– Как насчет того, чтобы говорить начистоту? Судя по твоему личному делу, тебя обвиняли в насилии.

Я уставился на миссис Коллинз. Она – на меня. В этой папке была куча дерьма, но я давным-давно понял, что слово подростка ничего не значит против слова взрослого человека.

– Мне кажется, что в этой папке, Ной, – миссис Коллинз трижды постучала по ней пальцем, – далеко не вся информация. Я общалась с твоими учителями из Хайлэнда. Их описание не имеет ничего общего с молодым человеком, который сидит передо мной.

Я так сильно впился в металлическую спираль своего блокнота, что у меня заболела ладонь. Черт возьми, кем себя возомнила эта дамочка, чтобы копаться в моем прошлом?!

Она пролистала бумаги моего дела.

– За последние два с половиной года ты сменил не одну приемную семью. С момента смерти родителей это уже четвертая твоя школа. Что меня заинтересовало, так это то, что полтора года назад ты постоянно числился среди отличников, делал успехи как спортсмен. Эти качества редко сочетаются с дисциплинарным проступком.

– Может, вам нужно копнуть глубже. – Я хотел, чтоб эта женщина исчезла из моей жизни, а лучший способ добиться желаемого – запугать ее. – Если бы вы это сделали, то знали бы, что я избил своего первого приемного отца.

На самом деле я врезал ему, когда тот лупил своего биологического сына. Забавно, что, когда приехали копы, никто в той семье не встал на мою защиту. Даже мальчишка, за которого я заступился.

Миссис Коллинз замолчала, словно ждала, что я расскажу свою версию этой истории, но она глубоко ошибалась. После смерти родителей я успел усвоить, что в службе опеки на тебя глубоко наплевать. Окажешься в их лапах, считай, пропал.

– Твой бывший психолог из Хайлэнда отзывался о тебе с уважением. Ты попал в школьную баскетбольную команду, хорошо успевал, участвовал в нескольких мероприятиях, стал популярным среди сверстников. – Женщина внимательно смотрела на меня. – Думаю, мне бы понравился этот парень.

Мне бы тоже… Но такова наша отстойная жизнь.

– Немного поздновато пробоваться в баскетбольную команду – середина сезона и все такое. Думаете, тренер не будет против моих татушек?

– Я не заинтересована в том, чтобы вернуть тебя в твое прошлое, но, думаю, вместе мы сможем построить что-то новое. Это даст шанс на более светлое будущее, чем то, которое тебя ждет, если все останется как есть сейчас.

Казалось, она говорила от души, не лукавила. Мне чертовски хотелось ей поверить, но тяжелое прошлое научило меня никому не доверять. Я продолжал молчать, сохраняя безразличную мину на лице.

Женщина первая нарушила зрительный контакт и покачала головой.

– У тебя была несладкая жизнь, но возможностей еще немало. Результаты твоих тестов феноменальны, учителя заметили твой потенциал. Но над средним баллом нужно поработать, как и над твоей посещаемостью. Одно зависит от другого. У меня есть идея: помимо наших встреч раз в неделю, ты будешь ходить на дополнительные занятия, пока твой средний балл не будет соответствовать результатам тестов.

Я встал. Первый урок давно прошел. Эта маленькая забавная встреча заняла весь второй. Но поскольку я уже оторвал задницу от кровати, то намеревался все-таки попасть на занятия.

– У меня нет на это времени.

Ее голос стал строже:

– Ты хочешь, чтобы я позвонила твоему соцработнику?

Я повернулся к выходу.

– Давайте. Что она сделает? Запретит встречаться с семьей? Отдаст на попечение приемным родителям? Продолжайте копать и увидите, что для меня уже слишком поздно.

– Ной, когда ты последний раз виделся с братьями?

Моя рука замерла на дверной ручке.

– Что, если я предложу тебе посещения под строгим контролем?

Я отпустил ручку и снова уселся на стул.