Музыка моего сердца

10

Вся эта история с Финном и всеобщим сексуальным голоданием втянула меня в долгие, глубокие мысли. Я сидела у себя в комнате днями, говорила всем, что плохо себя чувствую. На самом деле просто не хотела ни с кем разговаривать, хотела подумать и разобраться в себе. Это надо было сделать уже давно, задолго до эпидемии.

Я очень боялась мужчин, боялась доверять им, вообще людям доверять. Но с мужчинами была отдельная история. Если я сближалась с женщиной, могла даже назвать ее подругой, и она предавала мое доверие, это было не так больно. Я даже относилась к этому с пониманием, никто никому ничего не должен. Но если это был мужчина, то он был мне должен, просто потому, что он мужчина.

Все мужики хотят залезть тебе в душу. Сколько бы ему не было лет, он самоутверждается. Ему постоянно нужно быть лучше других, сильнее, умнее, смешнее, интереснее, и подтверждения всему этому он ждет от женщины. Это подсознательное чувство соперничества живет где-то на уровне инстинкта, он должен быть вожаком, а значит быть лучшим.

Если мужчине понравилась определенная женщина, и он решил получить ее, у него открываются просто какие-то сверхспособности. Он из кожи вон лезет, чтобы добиться ее, добиться, не в смысле переспать с ней, а добиться того, чтобы она признала его лучшим, царем и богом. Как только это случается она перестает быть для него интересна, и он уходит покорять новые высоты.

Я всегда была очень недоверчивой, и мужчины чаще уходили от того, что не добивались нужного им признания. Для меня, доверие к мужчине было близостью, перед близким человеком я могла раздеться, снять с себя не одежду, а снять с себя кожу, открыть чувства, показать себя всю. Мы часто отворачиваемся от каких-то своих качеств или подлинных чувств, они кажутся нам гадкими и неприемлемыми, но они есть в нас, и часто мы отворачиваемся от этого, вместо того чтобы принять. Близость – это та нагота, когда ты не боишься показать человеку свою темную сторону, потому что знаешь, что он примет и это, даже то, что ты и сам не в состоянии в себе принять.

Несколько раз в жизни я снимала с себя кожу перед мужчинами, и потом было бесконечно больно отращивать ее заново. С каждым разом новый слой кожи вырастал все толще. Любая мелкая обида – плюс микрон к толщине. Сейчас у меня была очень толстая кожа, мне даже казалось, что она стала панцирем. Я с легкостью общалась с мужчинами, флиртовала и занималась сексом, но близости уже очень давно ни с кем не было, и я давно решила, что больше и не будет.

Но то, что происходило сейчас внутри меня, повергало в шок мое сознание. Финн растворял микрон за микроном мою броню. Он не вился вокруг меня, не пытался чего-то добиться или получить, он вообще ничего не делал. Но внутри него было то, о чем я знала, как и мифе, в нем была уверенность в себе. Это приходит к мужчине, когда он состоялся, когда он честно смотрел на себя, знал себя досконально и принял себя со всеми плюсами и минусами. Он знал себе цену, и ему ничего уже никому не надо было доказывать, все теоремы в своей жизни он уже доказал. Это ломало вообще все мое понимание и знание жизни и взаимоотношений.

Каждая женщина ждет принца на белом коне, но они даже не представляют, что же будут делать с этим принцем, если он вдруг появится. Я продумывала разные варианты событий, но больше всего меня пугал неблагоприятный исход. Я была уверена, что снова отрастить новую кожу я уже не смогу и просто истеку кровью и умру. Все возможные варианты событий приводили меня к этом концу. Кто ищет, тот всегда найдет, и я находила выход к смерти.

Я укрылась у себя в комнате, потому что не знала, что мне делать. Мне как будто дали то, чего я даже не смела просить, окончательно запутавшись, я лежала в кровати, накрывшись с головой одеялом. Послышался стук в дверь.

– Я ничего не хочу, у меня болит голова, – выкрикнула я из-под одеяла.

Дверь все же открылась.

– Это я, – послышался голос Финна, – я хотел, чтобы ты посмотрела на мою рану, она какого-то странного цвета.

Я вынырнула из-под одеяла. Мне стало стыдно, Финн был, можно сказать моим пациентом, а я его бросила.

– Давай посмотрим.

Финн спустил штаны и сел рядом со мной на кровать. Я отклеила повязку, рана немного загноилась и покраснела.

– Ты мажешь мазью?

– Да, мажу и накладываю новую повязку.

Я аккуратно нажала пальцами на отек вокруг раны, уплотнений не было, выделений из раны тоже.

– Все нормально, ране просто нужно дать подышать, сегодня на ночь не накладывай повязку. В аптечке в кладовке есть Димексид, такая жидкость, разводишь 1:1… ладно, я сейчас принесу.

Я спустилась вниз. Нашла Димексид в кладовке, взяла марлевый тампон, столовую ложку, пустую чашку, в другую налила воды и поднялась в комнату. Финн лежал поперек кровати со спущенными штанами. Увидев меня, он сел в кровати.

– Берем бутылку, воду и разводим 1:1.

Я налила две столовые ложки воды в пустую чашку и две ложки Димексида. Размешала ложкой, пропитала получившимся раствором марлевый тампон и приложила на рану.

– Посидишь так полчаса, смывать потом не надо, и на ночь сделаешь примочку, повязку накладывать не надо, пусть рана подсохнет.

– Хорошо, спасибо. Можно я посижу эти полчаса с тобой?

Можно, конечно можно, ты можешь даже полежать со мной эти полчаса, и вообще можешь делать все, что угодно, кричал ангелок за моим левым плечом. Еще чего?! Гони его в шею, он обязательно предаст тебя, кричал чертик за правым плечом. Что б вы оба провалились, подумала я и забралась под одеяло.

– Оставайся, сказала я, и накрылась с головой одеялом.

Я почувствовала сквозь одеяло, как Финн положил руку мне на колено.

– Я обидел тебя?

– Нет, да и чем ты мог меня обидеть?

– Своим недостойным отношением к тебе.

– Ты про историю со стояком?

– Да, – улыбнулся Финн, – мне нравится твоя прямолинейность. Я выбираю слова, боюсь ляпнуть лишнего и обидеть тебя.

– Да успокойся, уж от тебя-то я точно не жду чего-то некорректного, – сказала я, высовывая голову из-под одеяла и садясь в кровати.

– Ты ведь не просто так тут прячешься, с тобой что-то происходит.

– Послушай, апокалипсис на дворе, со всеми что-то происходит, и, я же говорю, я плохо себя чувствую, я метеозависимый человек, циклон наверно идет, вон снега сколько навалило, у меня давление и все такое.

Финн молчал и гладил мое колено.

– Я не от тебя прячусь, а от себя, – спустя какое-то время сказала я. – Да, со мной кое-что произошло, со мной, внутри меня, ты здесь ни при чем, и вообще никто ни при чем. Ты меня не оскорбил и не обидел, и тебе не за что извиняться, все это нормальная реакция. Забудь, правда, не о чем переживать.

Финн погладил меня по голове своей большой рукой и поцеловал в лоб.

– Нам тебя не хватает, и мы тебя ждем, – сказал он, натянул штаны и вышел из комнаты.

Я опять накрылась одеялом с головой, мне хотелось умереть. Я замучила себя своими мыслями так, что уже ничего не соображала. В итоге я решила, что виной всему сексуальный голод, и закрыла эту тему. Я больше не буду об этом вспоминать.

Был пятый час вечера и я решила приготовить что-нибудь. Я очень любила печь. Спустившись на кухню, я заглянула в холодильник, в нем было почти пусто. Ну вот, стоило мне четыре дня просидеть в комнате, подумала я, и начала готовить. На кухню зашел Никита, увидел меня и накинулся с обнимашками.

– Ура! Мы не умрем с голоду!

– Такое чувство, что я только для этого и нужна.

– Ну что ты такое говоришь? – обиделся Никита. – Если честно, я просто не знаю что сказать, чтобы тебе стало лучше. Мы все заметили, что с тобой что-то не так.

Я обняла Никиту и поцеловала в щеку.

– Ладно, что готовить?

Вместе с Никитой мы сварили суп. На кухню пришли Оля с Димой, потом пришел Андрей, следом за ним и Финн подтянулся. Мы все вместе готовили, болтали, пили пиво и слушали музыку. Помимо супа я приготовила гречку с подливой из печенки и грибов, сделала яйца по-шотландски, витаминный салат, испекла хлеб и булочки из картофельного теста, засолила селедку на завтра, запекла последние кабачки с куриным филе и чесноком, пока не сгнили окончательно.

– Ну вот, у нас то густо, то пусто, – сказала Оля смеясь.

Был такой хороший вечер, такая теплая обстановка, я соскучилась по всем. После основательного ужина мы пошли снимать Финну швы.

– Ты можешь и сам их снять, это не сложно.

– Нет, лучше ты, у меня руки не из того места выросли для такой ювелирной работы.

– Ну и мне до ювелира далеко! – смеялась я.

Я разрезала один шов, взяла пинцетом край нити и приготовилась вынимать.

– Будет больно, – предупредила я

– Переживу, – сказал он с улыбкой.

Я аккуратно начала вытаскивать нить. Лицо Финна было спокойным, но я заметила, как сжался его кулак. Мне стало его так жалко. Я сняла только один шов, оставалось семь. Я сняла еще четыре, оставалось снять три. Кулак его уже побелел, так сильно он его сжимал.

– Может, сделаем перерыв?

– Не надо, давай лучше побыстрее закончим.

– Тебе больно, я не могу тебя больше мучить.

– Я переживу, бывало и хуже.

Он спустил ниже штанину на другой ноге. Почти через всю голень проходил длинный шрам со следами от швов.

В молодости я любил гонять на мотоциклах, и догонялся, попал в аварию, на ноге был открытый перелом обоих костей, швов было гораздо больше. И снимал мне их жирный усатый врач, а не симпатичная девушка, и он уж точно со мной так не церемонился.

– Ну это не значит, что так должно быть. Когда я работала в травмпункте, я всегда старалась делать все очень аккуратно и как можно менее болезненно.

– Повезло твоим пациентам, и мне сейчас повезло. Нам всем вообще повезло, что у нас есть врач.

– Я не врач. Рану зашить любой сможет, особого ума не надо.

– Ты зря так говоришь, ты много знаешь по медицине, и мы знаем, что ты всегда нам поможешь.

– Дай бог, чтобы ни с кем из нас не случилось ничего серьезного.

Я собралась и сняла последние швы.

– Все, слава богу, не хочу больше этим никогда заниматься.

– Как же ты в травмпункте работала? – удивлялся Финн.

– Все они были чужие люди, я конечно ко всем относилась с участием, но их было много, я уже отвыкла. Не люблю делать людям больно.

30 декабря 2022 года

Завтра новый год, и мы к нему усиленно готовились. Я не любила новый год, считала это всеобщим сумасшествием. Люди тратили две зарплаты ради праздника. Покупали бесконечное количество продуктов по безумным ценам, скупали подарки, тратились на наряды и новогодний антураж и украшения, одна только елка чего стоила! Десять дней беспробудного пьянства и обжорства, а потом еще два месяца сидели, затянув пояса.

Я не понимала ради чего все это. Но сейчас тратить нам ничего не приходилось, мир без денег имел свою прелесть. Ребята еще неделю назад украсили дом гирляндами и шарами, я расписала окна новогодними персонажами и снежинками. Финн с Андреем срубили большую, красивую ель, Оля наряжала ее. Получилось очень красиво и празднично. Я делала заготовки к праздничному столу, когда ко мне пришла Оля.

– У меня к тебе просьба, – начала она, – тут такое дело, мы пока никому не говорили, так что пусть это останется между нами.

– Конечно, что за секрет?

– Мы с Димой хотим переехать в соседний дом, нам хочется жить отдельно. У нас все очень хорошо, любовь и гармония. Если бы у нас был судья, мы бы даже поженились.

– Ух ты! Поздравляю! Это важное решение, рада за вас. А что за просьба?

– Научи меня готовить. А то будет как-то несерьезно, если мы будем жить отдельно, а есть приходить сюда.

– Хорошо, почему бы и нет.

– Отлично, тогда я буду тебе помогать, если ты не против, начнем прямо сейчас.

Оля совсем не умела готовить, но очень хотела научиться, а когда человек хочет, у него все получается. Мы наделали кучу заготовок, сварили холодец, порезали салаты и начали делать торт.

– Выпечка, это для меня что-то за гранью возможностей, а тем более торт, – призналась Оля.

– Да ничего сложного, это только так кажется.

Приходил Финн с предложением помощи, но Оля его выгнала, сказала, что у меня уже есть помощник, и если он будет нужен, то мы позовем.

– Что это с тобой? – спросил Финн, – откуда вдруг проснулся энтузиазм к готовке?

– Просто проснулся и все, я же девочка, а девочки любят готовить. Иди лучше помоги Никитке с его недохамоном.

С Никитой и хамоном была отдельная история. Он очень расстроился, когда узнал, что хамон делается в течение года, и решил хотя бы просто забить одну свинью к новому году. «Ну не зря же я носился с ними и их диетой», расстроено говорил он. Свинью решено было забить сегодня утром, но никто ни разу этого не делала, и даже понятия не имел, как это делать. Начитавшись в книгах о дедовских способах забоя скотины, у всех отпало желание делать это.

– Послушайте, все равно рано или поздно нам придется начинать. Мы съели уже половину нашей мегаморозилки.

– Могу стрельнуть в нее из ружья, – предложил Финн.

Предложение было принято. Рано утром я проснулась от звука выстрела, свинья даже не визгнула. Ребята разделали ее в одном из летних домиков. На территории базы также была небольшая коптильня. Никита начитался рецептов «быстрого» хамона, и, не отступая от своего, пытался вялить ногу.

Вечером все были уставшие и сидели в гостиной в ожидании шашлыка. Финн изъявил желание угостить нас финским шашлыком. За несколько дней до этого, он ездил в Москву и привез какую-то новомодную установку гриль. Она была многофункциональная, в ней был вертел, и на новогодний стол мы решили запечь свиную ногу на вертеле. Полдня они провозились с Димой во дворе, устанавливая эту чудо-печь.

Сегодня была репетиция и тест-драйв агрегата. Финн зашел в дом с большим подносом шашлыков. Мясо оказалось очень вкусным. Никита экспериментировал со свиньями, и мясо получилось можно сказать мраморным. На вкус было очень нежным с интересным ароматом.

Мы еще долго сидели в гостиной и болтали. Ребята постепенно разошлись по комнатам, а мне не хотелось уходить. Я осталась в гостиной одна, горел камин, я постелила перед ним покрывало из лисьего меха собственного пошива, и легла с бокалом вина. В гостиную вошел Финн.

– А где все? Разошлись уже?

– Ага.

– А ты что, не хочешь еще спать?

– Хочу, даже очень, но мне так хочется побыть здесь. Я так редко бываю одна в гостиной, а сейчас здесь так красиво, пахнет елкой и камин.

– Тогда я пойду, не буду тебе мешать.

– Ты мне не мешаешь, если хочешь, оставайся.

– Тяжело тебе в компании такого количества людей постоянно находиться? – спросил Финн, ложась рядом со мной.

– Да, я много лет прожила одна, мне не хватает личного пространства. Как только спрячусь в комнате надолго сразу начинается допрос, не заболела ли я, не случилось ли чего, может, я хочу поговорить и так далее. Это конечно приятно, но мне просто хочется побыть одной. Одной посидеть на улице, одной готовить, одной просто посидеть в гостиной, и просто полежать тут, возле камина. Я люблю наслаждаться миром вокруг меня, слиться с ним, закрыть глаза и вдохнуть его аромат, а люди своими разговорами не дают мне этого.

– Может мне все-таки уйти?

– Нет, ты мне не мешаешь, ты видишь, что мне нужно, можешь просто лежать рядом, и также наслаждаться всем, не обязательно о чем-то разговаривать.

– Да, понимаю, я тоже люблю побыть один, потому и ухожу часто в лес. Жена тоже не давала мне покоя, она была болтушкой, и ей не нужно было личное пространство. Я всегда удивлялся этому.

– Ну, если ты говоришь, что она была твоей тенью, то и ее личным пространством был тоже ты.

Мы лежали, молча смотря на огонь. Он вырисовывал разные рисунки и фигуры, которые появлялись и в ту же секунду исчезали, менялись из одной фигуры в другую. Я допила вино. Финн молча встал, и принес еще одну бутылку. Я села задом к камину, он сидел напротив меня. Я смотрела в его лицо, на нем было зарево от огня, и, казалось, в его глазах плясали бесята.

– Какой же хитрющий у тебя взгляд, загадочный.

Он молча улыбался, от него исходило тепло. Я развернулась и легла головой к нему на колени. Казалось, мне никогда в жизни еще не было так хорошо и спокойно.

Я проснулась от тог, что Финн взял меня на руки. Я не сопротивляясь уткнулась лицом к нему в грудь, от него пахло костром. Он прижимал меня к себе как что-то очень дорогое и хрупкое. Я чувствовала его дыхание и губы на своих волосах. Он аккуратно уложил меня в постель, поцеловал в лоб и сказал что-то, очень тихо, я не расслышала, мне уже снился сон.

Проснулась я уже за полдень, внизу слышались голоса. Я спустилась в гостиную.

– Глядите, кто наконец-то проснулся, – сказал Андрей, – я хотел тебя разбудить, но Финн мне не дал.

Я улыбнулась, с благодарностью глядя на Финна.

Мы отправились с Олей на кухню, доделывать салаты и закуски.

– Вы с Финном сдружилась, – зашла Оля издалека.

– Да, мы хорошо общаемся.

– Думаешь, ему нужно только общение?

– Насколько я вижу, да. А с чего вдруг такой вопрос?

– Он спрашивал о твоей жизни, о бывшем муже. Мне показалось странным то, что он спрашивает об этом меня, а не тебя.

– Да, мы действительно никогда об этом не говорили.

– Он решил, раз мы были знакомы до апокалипсиса, то я должна тебя знать.

– Ты рассказала ему, как все было на самом деле?

– Нет, ведь никто не знает, я решила пусть эта история останется между нами троими.

– Надеюсь, нам с тобой больше не придется в жизни ничего делить, – с улыбкой сказала я.

– Да уж, хватило и Андрюши, – так же с улыбкой отвечала она.

Сейчас казалось все это далеко в прошлом, и вообще, как будто это было не с нами. Тогда, это все принесло много неприятных моментов и разочарований, сейчас все это казалось пустяком.

– Ну что, приступим к самому страшному для тебя? – спросила я, доставая остывшие коржи для торта.

– Да, давай!

– Сколько энтузиазма, – улыбалась я. – Впрочем, самое страшное мы уже сделали, шифоновый бисквит сделать нелегко, но получился он замечательный. Крем тоже вчера сварили, тоже все вышло отлично, так что сейчас мы просто соберем и украсим торт.

Я поставила на стол тортницу, намазала на поверхность немного крема, положила сверху первый корж. Все сопровождалось комментариями для Оли, что, как и зачем я делаю. Она все внимательно слушала.

– Так с чего вдруг ты решила учиться готовить? – спросил подкравшийся сзади Финн. Он макнул палец в крем и отправил его в рот. – Ммм, вкуснятина.

– Вечером узнаешь, – сказала Оля.

Финн сузил в ухмылке глаза, и взгляд его стал еще хитрее, чем обычно. Он набрал на палец еще крема.

– Черт, как же вкусно! Ну, я догадываюсь, мы, старики, все сразу видим, да, Ань?

– Это ты сейчас меня старой назвал? – возмущенно спросила я, надвигаясь на Финна, угрожающе держа ложку в руке.

– Нет, нет, конечно, ты не старая, ты выглядишь лет на двадцать семь, не больше, и вообще очень хорошо выглядишь, – отмазывался Финн, отступая назад, – ну мы же с тобой здесь старше всех, поэтому так сказал, не бей! – он улыбался и искрил своими хитрющими глазами.

– Если что, это ты тут старше всех, – сказала я, показывая ему язык.

– Да, да, конечно, я дряхлый старик, и старик уходит помогать Никите, пока не получил ложкой по лбу. Надо в новый год войти красивым, а не с шишкой на лбу.

– Да тебя и шишка не испортит! – крикнула я ему в след.

Улыбаясь, я вернулась к столу и торту, Оля смотрела на меня загадочно.

– Теперь у тебя хитрющие глаза?

– Нет, просто для меня все окончательно стало ясно.

– Что ясно?

– Между тобой Финном что-то есть.

– Да ничего нет, мы и с Никитой постоянно прикалываемся, что, и с ним у меня что-то есть?

– Нет, с Никитой вы точно друзья, хотя он не против забраться к тебе в постель, и не как обычно, поспать. А с Финном, у вас какая-то энергия другая.

– Нет. У нас с Финном ничего нет, и не будет. И ни с кем у меня ничего не будет, – уже вполне серьезно сказала я.

– Почему? – удивилась Оля.

– Просто не будет, я давно так решила.

– Ладно, ну ты чего потемнела? Все, закрыли тему. Сегодня новый год, не будем о плохом, – сказала Оля и обняла меня.

Когда все приготовления были закончены, мы решили, как в том фильме, сходить в баню. Мы сидели с Димой в предбаннике, из парной вышел Финн с вениками в обеих руках и зловещим взглядом. За ним вышла краснющая Оля с блаженным лицом.

– Кто следующий? – страшно-заговорщицким тоном спросил Финн.

– Я! – решительно сказала я и двинулась вперед.

Финн был отличным банщиком, и любил стегать всех вениками. Я легла на деревянную полку, Финн подлил воды с эвкалиптовым маслом на камни и разлился приятный запах. Финн от души хлестал меня вениками, мне казалось, что из меня выходят все болезни.

– Намажь ее маслом, – сказала Оля, заглянувшая в дверь, – классная штука, они привезли какое-то новое масло.

Оля вышла, Финн взял бутылочку, отлил из нее немного на ладонь, растер в руках и начал медленно и нежно мазать меня им. Масло пахло какими-то цветами, розой, жасмином, сиренью, еще чем-то, не знаю чем, но аромат был одурманивающий. Руки Финна, боже, какие руки, еще и после веников кожа была распаренная и еще более восприимчивая. У меня на какое-то время отключился мозг, возбуждение накатывало волнами все больше и больше. Тут на какое-то мгновение я пришла в себя. В этот момент рука Финна была на моем плече. Я резко взяла его за руку и встала, сказала, что мне вдруг стало дурно, и вышла. Я надела халат и выбежала на улицу. Оля вышла за мной.

– Ты чего? – спросила она, – тебе плохо?

У меня по щекам ручьем лились слезы, я не могла говорить, только мотала головой из стороны в сторону, мол, нет, все хорошо. Я слышала, как открылась дверь в баню, и оттуда вышел Финн, видела, как Оля подала ему жест, уходить. Она прижимала меня к себе, а я не могла сказать не слова, не могла выдать ни звука, у меня внутри взорвалась бомба, которую я прятала глубже и глубже в себя. Я не смогла ее удержать. Бах, и случился взрыв. Немного успокоившись, я хотела идти в дом.

– Скажи Финну, что все нормально, просто от жары плохо стало, ладно?

– Ладно. А что на самом деле случилось? Он что-то сделал?

– Нет, просто я больше не могу.

Я ушла в дом, поднялась в комнату и встала под горячий душ. Я хотела смыть с себя масло, вместе с его прикосновениями. Раз я решила, что ничего у меня ни с кем тут не будет, значит надо и вести себя соответствующе, а не ходить по лезвию ножа. Я решила несколько отдалиться от Финна.

Я думаю, он догадывался, в чем было дело, и сам немного отдалился от меня. За столом мы всегда сидели рядом, сегодня вечером он пересел под видом того, что так всем будет лучше видно телевизор. Он ничего не сказал, вел себя как всегда заботливо и учтиво, но не так как раньше. Я была очень благодарна ему за это.

Дима скачал прошлогоднее обращение президента и бой курантов, чтобы не изменять традициям. Мы засекли время, и включили видео. Начался бой курантов, я закрыла глаза и загадала желание. Мне так хотелось покоя, и еще, чтобы меня больше никогда не предавали.

Мы чокнулись бокалами, шумно поздравили друг друга, зажгли бенгальские огни и вышли на улицу. Никита с Андреем навезли фейерверков, и теперь запускали их. Был почти настоящий салют, очень красиво. Мы веселились, пили, ели, танцевали. Все гадали, каким же будет наступающий год. Каким бы он ни был, мы все возлагали на него большие надежды, будущий год покажет, как мы сможем выжить вне цивилизации.

Дима постучал ножом по бокалу.

– Всегда хотел так сделать, – улыбался он. – Друзья, у нас с Олей есть объявление. Мы очень любим друг друга, и считаем себя семьей, а семьи должны иметь свой дом. В общем, мы решили переехать.

Все зашумели, начали аплодировать и поздравлять. Я смотрела на Олю, она вся цвела. Господи, думала я, пусть у них все будет хорошо, хоть кто-то нашел свое счастье в такое время.

– Раз у вас все так серьезно, может, мы вас поженим? – предложил Финн.

– Каким образом? – спросил Дима.

– А что, – начала я, – мир теперь в наших руках, так почему бы нам не начать писать новые правила? – с улыбкой продолжала я.

– И правда, кто нам теперь что скажет? – согласилась Оля.

Дима попросил минуту и выбежал из-за стола. Вернувшись, он стал перед Олей на одно колено, все загудели и засвистели, когда мы наконец заткнулись, Дима начал говорить.

– Оль, ты самое лучшее, что случалось со мной в жизни. С тобой я стал лучше и начал думать о будущем. Мы, конечно, все ненавидим апокалипсис, но он подарил мне тебя. Сколько бы нам не осталось жить, и в какой бы мир мы не вступали, я хочу пройти это все с тобой, и прожить всю жизнь с тобой. Оля, ты выйдешь за меня замуж? – Дима держал в руке красивое кольцо

– Ну, я даже не знаю, – нарочно театрально отвечала Оля, – мне нужно подумать… да, да, конечно да!

– Горько! Горько! Горько! – кричал Никита, Андрей подхватил его, а потом и мы с Финном.

Дима поднялся с колена, и поцеловал Олю. Они были счастливы, на них было так радостно смотреть. Опять начались танцы и веселье.

Спустя какое-то время я вышла на улицу, достала сигарету, взяла ее в рот, и начала шарить по карманам в поисках зажигалки, найти ее не могла.

– Держи, – сказал Финн, протягивая мне зажигалку.

– Ты меня испугал, спрятался тут в уголке.

Я закурила и отдала ему зажигалку. Финн был в одной футболке, а на улице было достаточно холодно, градусов семь мороза.

– А ты чего раздетый вышел? Заболеть хочешь?

– Я хотел немного промерзнуть и протрезветь.

Он затушил окурок об урну. Я думала, что он пойдет в дом, но он стоял, засунув руки в карманы джинс, закрыл глаза и втягивал ноздрями морозный воздух.

– Ты точно заболеешь, иди в дом, или оденься.

Финн молча пошел в дом. Через минуту вышел одетый. Он сказал, что хочет протрезветь, но я не заметила, чтобы он был пьян. По нему вообще никогда не было видно, в какой он кондиции.

Я смотрела на небо, оно было таким чистым и звездным, казалось, что звезды можно достать рукой.

– Ты действительно рада за Олю с Димой? – спросил Финн.

– Да, а почему бы и не порадоваться?

– Не все браки заканчиваются хорошо.

– Так было раньше, когда был выбор, теперь им придется решать проблемы, а не уходить от них.

– Почему вы развелись с мужем? – неожиданно для меня спросил Финн.

Я не знала что ответить. Обычно я говорила, что это личное, и тема закрывалась. Хотя на самом деле я думала, что меня бы просто не поняли.

– Это сложно, – почему-то ответила я.

– Ладно, не буду приставать с расспросами на эту тему. Но ты бы еще вышла замуж?

Он опять застал меня врасплох этим вопросом, ответы действительно были очень личными, и, скорее всего, остались бы непонятыми, а я не стремилась к тому, чтобы меня поняли другие, мне было куда важней самой понимать, что у меня внутри происходит. Но, почему-то мне казалось, что Финн может понять, и я решила ответить.

– Думаю, нет.

– Нахлебалась?

– Нет. Это другое. Это очень большая ответственность. Мы развелись с мужем, потому что я изменилась. Когда мы поженились, я была одной, и нам было хорошо вместе, мы подходили друг другу. Но, человек постоянно течет, меняется. Меняются его взгляды на жизнь и на мир, и вместе с ними меняются потребности. По сути, я его бросила, потому что он перестал меня устраивать. Но в нем ничего не поменялось, поменялось во мне. Я умерла внутри, и родилась заново, я стала совершенно другим человеком. И в один прекрасный момент я поняла, что это не моя жизнь, и человек со мной рядом не мой. Он не мог понять, что происходит, что он сделал не так, а он ничего не сделал, просто мой мир перевернулся, и он уже в него не вписывался. Сейчас я не понимаю, как можно обещать любить и уважать друг друга до конца жизни, что там еще в американских фильмах говорят? В горе и радости, болезни и здравии, ну это единственное, с чем я согласна. Но остальное, как я могу обещать человеку, что завтра буду чувствовать то же, что и сегодня? А я должна пообещать, и выполнить обещание. А я могу отвечать только за сегодня и сейчас, я не знаю, что будет завтра, и все эти клятвы кажутся мне крайне инфантильными и глупыми, детскими, несерьезными и безответственными. Поэтому, нет.

– Нда, мало кто это сознает. Поэтому и женятся по молодости. А я бы еще раз женился, я парень рисковый.

– Пошли в дом, рисковый парень, а то мы точно рискуем заболеть.