Эйвели. Часть вторая

Звенье сто двадцать третье. Ильнуб и её львята. Ильнуб и Исиан

Смотри! Смотри – рассвета пламенный цветок

Едва расцвёл, но дышит для тебя!

Цветами высшими, чья красота непостижима,

Хочу я выстлать путь Любви,

Хочу, чтоб знала ты, что всё на свете,

Что названо Творцом – моя к тебе Любовь! (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 173:6}

В благоденствии и под защитой своей Любви пребывают Эрда и Арми, им же кланяемся мы ныне!

Так была ночь, когда вышли любящие почтить звезду Измаиль в день Измаиля. И держались они за руки, и соединили голоса свои в песне (2). Тогда же родился Свет между ладонями их и осветил ночь. И так был ребёнок у Арми от вернейшего Эрды её, и в срок положенный и светлый родила она дочь. Тогда призвал Эрда Финиара, и нарёк Всеспрашиваемый дочь его Ильнýб [Il`núb]. Так была рождена Ильнуб от Эрды Медвежья арфа, сына Луаны, сына Иллиат, дочери Эливиена Путешественника, сына Финиара, и от Арми – возлюбленной жены Эрды, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, во времена, что именуются эулиен Сумеречными.

^{(2) так бывает, что в ясные ночи, когда видна звезда Измаиль, выходят эулиен поприветствовать её в песне, но только мужу и жене дозволено петь для Измаиль, а также тому, кто помечен золотой пыльцой в ожидании амевиль. Так поют эулиен всю ночь, пока сияет им Измаиль с небес.}

Взяла Ильнуб красоту и верность от родителей своих, ими же взращена была она в Любви светлейшей и радости. Любовь торжествует в детях любящих, и полным и прекрасным было её торжество в Ильнуб. В Оленьем роду и роду Золотое дерево нашла она наставников себе и ещё прежде знания своего снискала любовь и уважение среди львят Луаны, одним из которых стала, едва сердце повелело ей. Много наук постигла Ильнуб, и ожидали её служения как учителя или учёного, но лишь коснулось знание сердца эу, взяла она коня своего (3) и отправилась к людям, где трудом её стали защита слабых и обездоленных, сооружение заезжих домов, постоялых дворов, гостиниц для путников и оставшихся без крова, а также покровительство им. Всюду, где слышался плач или вой ветра над путником, которому негде было укрыться, – там была Ильнуб. Велика была щедрость сердца её, как и Любовь её, и забота о человеке. Полюбили люди Ильнуб за скромность её и улыбку, за безотказную помощь и доброе сердце, они же искали её и просили её заступления. И в сердце своё всещедрое принимала эу каждого, кто обращался к ней, никто же не уходил от неё без утешения своих скорбей и печалей. Не боялась эу ни сурового труда, ни злобы людской, ибо следовала за Надеждой, ведущей её, её же, госпожу эулиен, дарила она щедро всем, кто нуждался в ней или погибал без неё.

^{(3) так был у Ильнуб конь её, друг её именем Мáйльтерлен [Máyl`terlen] – Млечный путь – серый в белых звёздах и с белой пушистой гривой, подобной молочной пене. Он же всегда и всюду был с Ильнуб с самого детства её, ибо был поручен ей матерью её в день вручения ей именного клинка её.}

И был день, когда держала свой путь Ильнуб в край, разорённый войной, где было много обездоленных и сирот, но увидела по пути, что собрались арели во плоти и судят своего собрата. И толпой схватили его и обвинили его, не дав оправдаться. И готовили его в жертву древнему демону, чтобы откупиться кровью его. Не знала Ильнуб этого арели, и учили наставники её стеречься народа их, но видела она, что некому заступиться за воплощённого арели, и что поник он, лишённый Надежды. Страшно вдруг сделалась эу, что погибнет вот-вот душа неповинная, ради которой и не старался никто, которая не знала Надежды и не видела её никогда, всю вечность свою от самого сотворения арели. Тогда повернула эу коня своего и вмешалась в суд арели, и встала перед несчастным, кого определили в жертву, и предложила себя вместо него. И возликовали арели, получив столь ценную и чистую жертву, и привели Ильнуб, и положили её на алтарный камень и уже клинок занесли над ней, но выхватил вдруг меч осуждённый их и набросился на собратьев. Он же не знал пощады и сомнения и всех одолел скоро и яростно, и тем спас Ильнуб от смерти. И приблизилась эу к тому арели и поклонилась ему. Она же спросила, как имя его, и ответил арели: Аллáрда [Allárda]. И просила эу руки его, дабы поцеловать её за спасение своё, но выставил меч Алларда против Ильнуб и отогнал её. Напрасно пыталась эу заговорить с ним и помочь ему – не слушал её Алларда, и в глазах его было великое недоверие. Прогнал Алларда отважную эу и не стал слушать её, но бросил меч свой и исчез, отринув узы смертной плоти, что сковывали его и ослабляли. Тогда села Ильнуб на коня и продолжила путь свой, однако никак не могла забыть золотистых глаз Алларды, ибо в миг, когда выхватил он меч против сородичей своих, видела она в глазах его проблеск Надежды, и он поразил её, ибо на единый миг из янтаря и расплавленного жёлтого золота сделались глаза арели сияющими, как тягучий мёд.

Много трудов достойных и благих дел в людях совершила всеславная Ильнуб, отчего Эрда и Арми гордились ею, и Финиар рассказывал маленьким эулиен о трудах её, и львята пересказывали её деяния друг другу. Тогда же решили многие из них последовать примеру Ильнуб, и собрались, и отправились вослед ей, и вскорости нашли её и разделили с ней труд её. Так стало их всего двенадцать, и Ильнуб среди них. Не скрываясь и не таясь, странствовали эулиен Светлого Дома вместе и поддерживали друг друга. Были среди них и юные эулиен, и те, что прежде уже возвращались в Светлый Дом от трудов своих, и юноши, и девушки – разные львята были с Ильнуб, они же всецело отдали себя человеку и по примеру дочери Эрды и Арми трудились для смертных. Высоко оценил Луана подвиг львят своих, и следил за трудами их, и в письмах наставлял их советом и добрым словом. Так минуло много лет, и не одна жизнь человеческая началась и закончилась за то время, но имена Ильнуб и львят её переходили из уст в уста с благодарностью и Надеждой.

И был день, и узнала Ильнуб о резне, что устроили арели в селении смертных, и вместе с львятами своими отправилась туда. Там же трудились эулиен, ибо много смертных погибло, и много было обездолено и ввергнуто в скорбь и плач. Воинство же арели ушло недалеко, и с высокого холма видели они пришедших эулиен и донесли Владыке. Тогда послал он одного из военачальников своих вернуться и схватить эулиен, и убить их. И вернулись арели, спустившись в ночь с холма, и перебили людей, что остались, и схватили эулиен и привели их в лагерь свой, там же поставили их на колени, и вышел командир их с огромным мечом и обезглавил эулиен одного за другим, когда же занёс он меч над головой Ильнуб – остановилась рука его. И подняла эу голову свою и взглянула в лицо палачу своему, тогда же узнала она его по золотистому цвету глаз и назвала его: Алларда. И закричали арели, чтобы скорее убил он эту эу, и снова занёс Алларда меч над Ильнуб, но видела она, как вновь на миг сделались глаза его оттенка мёда, и выронил арели меч свой и сам дел рук своих устыдился. И обвёл Алларда взглядом своим всё вокруг, и ужас сошёл на него. Тогда схватил он Ильнуб на руки и побежал с ней, а арели во всеоружии – за ними вслед. И принёс Алларда Ильнуб к коню её, и посадил на него, тогда же ударил он коня, чтобы бежал он, но удержала эу Майльтерлена и руку Алларде протянула свою. Так сели они вдвоём на быстроногого коня её, и помчался он во всю прыть, так что арели не догнали их. Долго скакал Майльтерлен, пока доставало ему сил, и так пока не иссякли они, тогда же упал он замертво. И видел Алларда, как горевала эу о друге своём, как слёзы скорби в глазах её стали морями. И видел Алларда, как обессилела эу в печали своей, когда погребла и проводила друга своего по обычаю эулиен как равного им. Она же тотчас обратилась в соследование и песнь, дабы проводить погибших друзей своих до врат Эйдена, и стоял Алларда, поражённый, и не смел приблизиться к эу. Но вот упала и Ильнуб без сил, и поймал он её и уложил на траву. И смотрели арели и эу друг на друга, и великое недоверие было между ними, ибо не могли они понять друг друга, и учили их не доверять друг другу. И не могла эу понять Алларду в жестокости и милости его, и не мог арели поверить Надежде, что, промелькнув во тьме бытия его, снова поманила его за собой и снова одолела его, заставив совершить безумство. И спросил Алларда эу: – Как я могу доверять тебе? И спросила эу его: – Как мне не бояться тебя и верить тебе? И молчали они, и не знали, что сказать. Но сотворил Алларда свечу и зажёг её, тогда же поставил он её на холм Майльтерлена, и поклялись арели и эу над свечой (4) доверять и верить друг другу. И уже высох воск на ладонях их, и боль оставила их, но не спешили Алларда и Ильнуб разжимать рук своих, ибо был заворожён арели духом эу, что открылся ему, и эу не могла отвести своих глаз от взгляда арели, где впервые за всю вечность проснулась Надежда.

^{(4) так есть клятва над свечой, она же тéйлен и́льрелэ [téylen íl`relē] – клятва свечи, или тéйлен э́лигэ [téylen éligē] – клятва пламени – одна из особых клятв эулиен, когда двое скрепляют руки свои в рукопожатии над горящей свечой и тем тушат пламя той свечи, и оно погибает в их ладонях, оставляя на них след – печать произнесённой над огнём клятвы.}

Всё сотворено Творцом и названо им в свой час. Всё друг другу родственно и соприродно, даже то, что, кажется, противостоит друг другу, хотя создано вместе и не может без другого. Ни человек, ни арели, ни эулиен – не есть враги, но братья, ибо единоназваны Создателем, задумавшим их. Но в подзаконном мире, суровейшем из всех соназванных миров – каждый ищет не соединения, но разделения, и не хочет быть со всеми, но сам по себе, лучше других. Потому дух стоит над плотью, и он свободен, но лишён права, ибо лишён правил. И потому арели-э-Данаэ стоят над рани и удунаи. И потому так презирают человека и так очарованы им, ибо дух человека выше духа арели, но облечён законами плоти и мира, довлеющего над ним. И потому арели так люто ненавидят эулиен, ибо в них явлено то, чего лишены арели от начала своего, их же боятся арели и ненавидят за то, на что обрекла народ их всесветлая Эликлем, дав им печальное право в мире подзаконном и принудив их к вечной тоске о нём. Каждый народ учит детей своих не верить другому, каждый стращает сказками о злобе и коварстве другого народа, хоть одни и те же истории рассказывают друг другу и одним и тем же пугают друг друга. Оттого арели не верят эулиен, а эулиен не доверяют людям, и люди страшатся эулиен и ненавидят их. Дух каждого тянется ввысь, ожидая соединиться с изначальным Светом, от которого сам он есть, но мы в невежестве своём, как умеем, следуем за ним и выбираем каждый свой инструмент по разумению своему: науку ли, войну ли, магию ли, молитву ли. Но лишь Надежда – общий путь, которым может прийти дух всякого к Любви, ибо Надежда – один из знаков Любви. Самый широкий путь и самый щедрый.

Долго учились Алларда и Ильнуб верить друг другу, много обличий сменил арели, не зная, как подступиться к эу, пока не утвердился в одном из них, в котором пребывал при первой их встрече. Тогда же принял Алларда плоть и отринул естество арели, поверив эу и следуя за ней. И научилась эу верить Алларде, следя за переменой настроения его, и успокаивая его, и охраняя от гнева и всякой печали. Так избыл Алларда изменчивость арели и приучился к верности, хотя по-прежнему бывал печален и вспыльчив, но слушал сердце, что билось в нём, а не следовал за стихией мимолётной страсти, что первобытным чувством врывается в грудь всякого арели, чтобы промелькнуть и исчезнуть, оставив за собой мучительную пустоту и отчаянье всякой преджизни.

Отдохни, о путник многих печалей!

Пусть ветер разгуляется в груди.

Где бы ты ни был – сияют звёзды,

Где бы ты ни был – возможен Свет!

Когда же открыл для себя Алларда сокровище улыбки эу и так же ответил ей, решила Ильнуб, что пора им с арели вернуться в Светлый Дом.

Тот, кто открыт Надежде – не безнадёжен. (5)

^{(5) L. I. I. V. E. 18:38}

Так пришли Ильнуб и арели к ступеням Светлого Дома, и устрашился Алларда и медлил, ибо знал грехи свои и помнил бессчетное множество их. И сказал он эу: – Я не войду, ибо я грешен. И сказала ему Ильнуб: – Скажи «прости, Боже», и отверзнется путь для шага твоего. Но сказал Алларда: – Я – арели. И сказала ему Ильнуб: – Скажи «прости, Боже», и отверзнется путь для шага твоего. И собрался арели, и перед ступенями Светлого Дома склонил колени свои, тогда же воздел он руки к небу, как делают это эулиен в молитве, и сказал в сердце своём «прости меня, Боже». И взяла Ильнуб Алларду за руку, и вместе с поклоном перешагнули они порог обители, и так вошёл арели в Светлый Дом, и Свет его осиял его. Тогда просил арели Ильнуб отвести его к семьям тех эулиен, что убил он при ней, дабы принёс он своё покаяние им и предложил свою службу. И исполнила Ильнуб по воле его, и никто из эулиен не пожелал служения арели, и, видя сокрушение его, простили его. Тогда же мать одного из эулиен, казнённых Аллардой, привела его к Финиару. И выслушал Всеспрашиваемый историю арели и принял его в объятья свои. Тогда же спросил он, чего желает Алларда? И ответил тот: очищения. Тогда отвёл его Финиар в глубину покоев своих и поставил арели перед свечой его, что вспыхнула, едва вошёл он в Дом эулиен. И взял Финиар руки арели и молитву свою прочитал над ним, и так исполнил обряд нуахтинени, очищение именем, и стал Алларда с того дня – Иси́ан [Isían].

Пожелал Исиан измениться и изменить жизнь свою. Звал Седби его в войско своё, но отказался арели от всякой войны, и запретил себе, и зарёкся. Взял Исиан себе послушание в Оленьем роду и труд себе нашёл там, дабы ничто не напоминало в нём прежнего арели Алларду. Эликлем же стала верным наставником его и другом, которую почитал Исиан как мать. Она же свидетельница того, как проснулась нежность в сердце арели, и трепет её поселился в нём. Научился Исиан доверять эулиен и верить чужой заботе, принимать её, не оскорбляясь и доверяя ей. Но пуглива была улыбка Исиана, ибо едва видел он Ильнуб – исчезала она с лица его, и краснел он, и становился бледен, и дрожь сходила на него. И не знал Исиан прежней силы и воле своей не подчинялся, тогда же спрашивал он Эликлем в великом испуге, что ему делать и как быть? И сказала ему Эликлем так: – То, что сейчас называешь ты слабостью своей – есть величайшая сила твоя. Бессилен ты лишь потому, что не в праве силы своей, и источник её не принадлежит тебе, оттого и волнение твоё, и слабость, и трепет. Таков один из ликов Любви. И если желаешь исцеления – добейся Ильнуб, и то, что прежде делало тебя недужным – исцелит тебя и сделает неодолимым, как никогда прежде. Не знал арели прежде, что есть Любовь, и вот так узнал её. С того же дня двенадцать лет ухаживал он за Ильнуб с великим почтением и осторожностью, любезно и изысканно, как может лишь только арели. Двенадцать лет удерживал Финиар Ильнуб, приходившую к нему, от амевиль, ибо был мил ей Исиан, и ещё прежде, чем узнал сам о Любви своей, сделался силой самой Ильнуб и в сердце её был назван Светом его, но ещё не перестало сердце самого арели нуждаться в печали, и потому запрещал Всеспрашиваемый Ильнуб и удерживал эу. Когда же прошло двенадцать лет, и позабыл о Печали – прежней госпоже своей – арели, – пришли Исиан и Ильнуб к Финиару вместе и вместе просили его об амевиль. И уже ожидал их Финиар, ибо всё было готово к торжеству их. И потому в тот же день был праздник свадьбы их, и в праве жены и мужа соединил Всеспрашваемый двух влюблённых, тогда же слабость оставила Исиана, и обрела Ильнуб сильного и верного мужа, одного из достойнейших мужей Светлого Дома.

Все мы ожидаем милостивых чудес, сокровенного Чуда, ищем Любви и умоляем о ней, не ведая, что мы – слепые мастера, приставленные к камню человеческого сердца, которое и есть драгоценность, философский камень, что ждёт чуткого взора и тонкой работы. (6)

^{(6) L. I. I. V. E. 141:41}

Нежная и властная Любовь была дана Ильнуб и Исиану, в ней же да процветают они!

Звенье сто двадцать четвёртое. Ифхиру и Имреи

Отшумел праздник свадьбы Абрина и Грейль, и во многих объятьях побывал Абрин и верных улыбок принял много, но смотрел он теперь на жену свою и не знал сладу с сердцем своим, ибо все дела свои прошлые знал он и помнил, и час, что исцелил его, и не мог он найти покоя, и не смел приблизиться к возлюбленной своей, что блистала среди всех красавиц и затмевала их Светом и улыбкой. Так боялся Абрин томной страсти своей, ибо чистота эу укоряла его, и не смел, и не мог он рассказать ей о страхе своём. Тогда же искал он совета и поддержки, и так обратился к Онену за утешением.

С доброй улыбкой, не осуждая и не спрашивая, принял Онен мужа дочери своей, и открылся ему арели и сказал ему о страхе своём. И отвечал ему Онен так: – Если чувствуешь в том нужду, то можешь пытаться изменить природу свою и ей, но не себе, ибо Абрина полюбила Грейль, не арели. Не изменить того, что я рождён человеком, а ты арели, и дана нам любовь не та, что эулиен, но меньше ли в ней Света оттого, что она исходит от нас? И сказал ему Абрин: – Её чистота укоряет меня. Её Свет обвиняет меня. Рядом с ней пропадаю я, и страх завладевает мной, ибо плоть моя жжёт меня огнём, а глаза Грейль лишают рассудка. И где прежняя твёрдость моя, если рядом с любимой женой я слаб и съедаем страхом? Нет прежнего мужества в муже Грейль! И ответил ему Онен: – Не печалься, Абрин. Не за прежние силы и славу полюбила тебя Грейль, и не тебе, мужу её, бояться признаться жене в страхе за неё, ибо мужество не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы доверять друг другу.

И в ночь, когда сияли звёзды и крепка была власть луны, госпожи их, пришёл Абрин к дражайшей жене своей, ибо неизреченная нежность завладела им, и не мог он утаить и скрыть её. И встречен был улыбкой Грейль, светлее которой нет на свете, и признался ей, под её же взглядом смятение отпустило его, и сказала эу мужу своему: – Пусть буду я единственным страхом твоим, ибо и его обращу я в силу твою, и всякую слабость твою обращу в силу, и сомнения твои отведу. Не для того ли признали мы друг друга женой и мужем, чтобы быть бесстрашием и силой друг друга, и не оттого ли полюбила тебя я, Абрин, что в том, что называешь ты слабостью – и есть твоя сила и Свет твой? Тогда же склонился Абрин перед женой своей и в светлые объятья её вошёл, и слабости своей не устрашился, и от Грейль не утаил её. Тогда осиян был он улыбкой эу и утверждён в ней, и так легли они по велению сердец своих как муж с женою, и по Свету трепетной Любви их и по нежной страсти её был ребёнок у Грейль, и вскоре узнала она о том и сказала мужу своему. Так лишился Абрин сна и покоя, и сделался звонкий смех предвестником его самого, а сам он – тенью жены своей. Когда же пришёл срок Грейль разрешиться в родах, поставил Седби сильнейших из войска своего перед покоями Грейль, ибо лишь так могли сдержать они арели, что желал войти к жене своей. И удерживали они его силой и словом, но не смогли удержать, потому что повторила Грейль имя мужа своего. И разметал он товарищей своих и вошёл в покои, тогда же оставили все эулиен их, и поднесла Грейль мужу своему дочь их. Её же вскоре принял Финиар её из рук отца и нарёк Ифхи́ру [Ifhíru].

Hi bráytal` érki, kíl`ye úrut vol` bráytil`, kowb híleimil` ti, oh víe míen! Íl`i háol hílē beíl`tane híol térlen ret éniē fa átarē áldanē. Émugii íemi kevh émugii Íl`i ámugen ítamen áhen. Im duh wh éahē hi ev el`horúruen, o íurh míik – tiy víe míen – im níe áku ókenē. Erk ret bráytenne – ü ín ín’hin el`térlen i Íl`e. Im isít im ísurmen – térlenfor ténē, ki ni tentát nih éke, nih tórnē, im is – térlenfor ténē, ki ni híanu nöral` íeh, átu mo vo māynd im wh ékem vo íl`i maynd.⁶ (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 80:38}

Так была Ифхиру рождена от прекрасной Грейль, дочери Элигрен, дочери Виэльлине Маленького безумца, сына Эливиена Путешественника, славного сына Финиара, и от мужа Грейль, что был из арели – бесстрашного Абрина. Взяла Ифхиру красоту свою от сияния гордых звёзд и Свет от прекрасной своей матери, также в полной мере перешла к ней и красота отца её, и была Ифхиру одной из прекраснейших эулиен Дома своего. В Любви, заботе и попечении воспитывали её. И много Фиэльли трудилась над ней и весь род Ирдилье. А потому благородной и мудрой выросла Ифхиру, и глубоким поклоном привечал её сам Финиар. Всю сердечную нежность свою и осторожную заботу отдал Абрин первой дочери своей и крепким щитом стал для сердца её от всякого ветра недружественного и злого, от взгляда нечистого и слова осуждающего. Много гордилась им Грейль, прекрасным мужем своим, и не жалел добрых слов Финиар, хваля его. И вскоре стала Ифхиру, подобно отцу своему – верной опорой для сердца перед злыми ветрами этого мира, и с тяжким сердцем отпустил её Абрин, когда попросила Ифхиру разрешения уйти к людям, дабы взять путь свой и служение.

Долго странствовала по мирной земле неутомимая Ифхиру, и учительствовала она, и лечила, и очищала воду. И так пришла на север мирной земли, где поселилась среди людей, скрывая Свет свой и золотую кровь. И так нашла себе место при дворе умом своим и красотою, а также неутомимой заботой рук своих. Высоко ценил её король и желал её, высоко ценили Ифхиру воины его и братья и желали её, всякий из мужчин, кто видел и знал её не желал себе иной жены, кроме Ифхиру, никто же из них не решался и приблизиться к ней, ибо столь велик и горд был Свет Ифхиру, что удерживал всякого от неверного шага. Так заняла Ифхиру при дворе место оллама⁷ и ведала книгами и хрониками, она же прогнала друидов, прельщённых близостью власти, прочь от двора короля своего. Много добрых слов и подвигов было за Ифхиру, но золото прошлого с сокровищами его и именами, доблестью и славой – вот истинная заслуга её перед людьми, ибо эти сокровища честно сберегла она и оставила им.

Был же день перед королевским праздником и ночь его. И собрались все люди севера и юга, запада и востока подле высшего короля своего, ибо так было заведено. И была ночь безустанного празднования, музыки и вина. И стояла Ифхиру в стороне, ибо всё это не мило было ей. Тогда же увидел один из пирующих Свет её, и не смог ничего поделать с сердцем своим, и приблизился к Ифхиру, и завёл с ней беседу чинную и благородную, как полагалось ему. Был же это И́мреи [Ímrei], юный арели из-под холмов Борхе.

Много славных родов держит мирная земля. Много эулиен окормила она покровительством своим, многим из арели оказала честь и приняла их с любовью. Vol` Ímrei káreuli élatē, el`kánih` el`dáor, el`dábi, mayndéren ek íyen ret Úimiē Íl`mē. Et vol` páyei nói Isúla Íldari, káreul Móurnug im Evfér, tshímre Mídaē ret Dun Eskále vol` nói máyei⁸ (2). Седьмым сыном был Имреи среди детей отца своего и назван был им Доблестным Светом, ибо высоко ценил Исула всякий Свет и крепко держался его. Да не оставит Свет дом его и тех, кто в нём!

^{(1) так были от первого дня арели, не избегавшие Света, и те, что тяготели к нему. Были такими и Исýла [Isúla], чей род никогда не вставал против эулиен, и Мида. Широк и прославлен род Исулы Благословенного от гор Морн до самого края мирной земли. Мида же, смелый и славный король, был убит Анкхали, и многие сыновья его также погибли, не приняв власть Бессветлого, те же, что выбрали жизнь, были помилованы им и обращены к тени. Дочери же Миды продолжили род его. Так стала Эвфéр [Evfér] госпожой Исулы, а тёмная сестра её Тэмлэ́й [Tēmléy] – госпожой Альтира, главы дубового рода его под корнями деревьев мирной земли и за краем её. И трое сестёр их продолжили род Миды в Свете и тени. Было же это во времена, когда ещё не пробудила Эликлем печалью своей Владыку и не вошёл он в свою власть в подзаконном мире, что есть у него ныне.}

И пуще огня королевского пылали сердца их. И Светом спасительным стал Свет глаз Ифхиру и Имреи в ту ночь. Он же и стал рассветным. Всякое начало – в Свете. Всякий Свет – Свет Слова. В словах их и Свете родилась Любовь. Её же благодарим мы за новый день для всякого, кто встретил его.

И так окончен был праздник, и опустел спасительный чертог, но никак не могли Ифхиру и Имреи оставить друг друга, ибо беседа их не была окончена, и не могли сердца их вынести и мысли о разлуке.

Настал же день и час, и встревожились в доме Исулы долгим отсутствием Имреи, и послал отец его за ним. И пришёл неусыпный поверенный за ним и нашёл Имреи преображённым. Тогда же из-за страха перед участью гонца с тяжким сердцем оставил Имери возлюбленную свою и отправился в предел отца своего и матери, но оставил Ифхиру хетаках из нити платья своего как клятву, что он вернётся за ней, что бы ни случилось. И, вернувшись в дом свой, честно сказал Имреи королю и отцу своему, что не может он больше оставаться под сенью дома его и под властью его, ибо обрело его сердце дом в сердце эу Ифхиру, и её власть теперь над ним выше власти отца его, а потому желает Имреи быть с госпожой своей неразлучно всю вечность, отведённую им, и служить ей, и оберегать её, и ради этого права жертвует наследным престолом своим и сыновьим правом сына Исулы. Горько было славному королю слышать такие слова от возлюбленного сына своего, выращенного в почтении и Любви, достойным всякого трона в мире над или под твердью его, но мудр был Исула и выше прочих даров почитал Любовь, а потому не воспротивился ей и вскоре отпустил Имреи с благословением своим к возлюбленной его, ибо великой честью счёл Любовь юной эу из рода Эйвели к сыну своему. И так, хоть и минуло в мире эу немало лет, (3) вернулся Имреи к ожидавшей его Ифхиру в день, когда хетаках на запястье её порвался от старости. Тогда же поднял его Имреи и вместо хетаках предложил Ифхиру душу свою, исполнив ифхёлье над нежной рукой её. И в тот же день по желанию их был праздник в Доме Ифхиру и рода её, что был шумен и ярок, не чета королевским праздникам смертных, ибо в этот день и дни, наследовавшие ему, праздновали эулиен соединение Ифхиру и Имреи и до последних огненных листьев грядущей осени славили их имена. Да смилуется Бог наш и пошлёт искру славы тех дней и в наши серые дни, ибо и она одна утешит и ободрит нас, как могли ободрить и утешить влюблённые Ифхиру и Имреи одним лишь видом своим и улыбкой!

^{(3) так положено от Первого Слова, что время в мирах сочленённых везде течёт по-разному. Вне плоти арели и те, что вечно юны, не знают о том печали, ибо нет им в том ущерба, всякий же смертный, перейдя грань, обнаружит то губительное несоответствие, если не будет дана ему власть минуть участи горькой и удержать своё время при себе. Но не у всякого арели, будь он хоть трижды король, достанет такой силы и власти, ибо Время, что ни говори, ничьей власти над собой не терпит. Однако знаю я, что есть среди королей во всех пределах и те, что имеют власть над временем предела своего, как верю я и в то, что Исула, хоть он и не признаёт того, один из них.}

Сами же влюблённые остались в Светлом Доме в пределе Ирдильле и так умножили Свет его. Много славных дел было за Имреи по доблести его и благородству сердца. О них же знают в народе его, и над ним, и за пределами его, когда же встал он рядом с женой своей, много трудились они на севере, среди смертных, их же крепостью стоит он и ныне. И, соединённые Светом, щедро раздали его они людям и арели и всякому сердцу в нужде и печали, единые сердцем, Светом и Любовью, соединившей два славных рода.