Повестка

Глава 7

Следом за фургоном подъехал коронер^[15] Торбер Форман в красном «додже», который Рэй помнил еще со студенческих времен. Минуту спустя появился его преподобие Сайлес Палмер, настоятель Первой пресвитеранской церкви, маленький, лишенный всяких признаков пола и возраста шотландец, крестивший обоих сыновей усопшего Ройбена В. Этли. Желая избежать встречи с прибывшими, Форрест спрятался на заднем дворе. Рэй выслушивал соболезнования в одиночестве. В глазах мистера Б. Дж. Мэйгарджела и достопочтенного Сайлеса Палмера поблескивали слезы. Торбер Форман повидал на своем веку бессчетное количество мертвых тел. Никакого финансового интереса к новому клиенту коронер не испытывал, что позволяло ему быть предупредительно-вежливым, но не более.

Рэй провел троицу в кабинет, где джентльмены молчаливо обозрели тело судьи в течение времени, достаточного для того, чтобы Торбер официально констатировал факт смерти. Даже при этом коронер обошелся без слов, ограничившись кивком мистеру Мэйгарджелу и чуть приподнятой бровью, что красноречивее пустых фраз означало: «Мертв, можете забирать». Утвердительно кивнул в ответ и Мэйгарджел, завершая сложившийся за десятилетия совместной работы скорбный ритуал.

Торбер достал из папки лист бумаги и принялся задавать неизбежные вопросы: имя, дата и место рождения, степень родства?.. Второй раз на протяжении четверти часа Рэй категорически отказался делать вскрытие.

Сайлес Палмер сидел за письменным столом. Видно было, что смерть судьи потрясла его куда больше, чем Рэя. Как-никак долгие годы преподобный отец считал себя лучшим другом Ройбена В. Этли. Заупокойная месса, уже детально проработанная, наверняка соберет множество людей, которые знали и уважали усопшего.

– Не так давно мы с Ройбеном ее обговорили, – шепотом сообщил священник.

– Отлично, – отозвался Рэй.

– Он сам отобрал несколько псалмов и составил список тех, кто будет нести гроб.

Сам Рэй об этом еще не задумывался. Может быть, потому, что отвлекала мысль о двух миллионах долларов наличными. Мозг фиксировал слова Палмера бессознательно – куда сильнее его волновал вопрос о сложенных в кладовке коробках. Спокойнее, спокойнее, твердил себе Рэй.

– Благодарю вас, – произнес он с облегчением, сознавая, что организацию похорон собеседник полностью берет на себя.

В этот момент ассистент мистера Мэйгарджела вкатил в кабинет носилки на колесиках.

– И еще судья настаивал на бдении у гроба, – вспомнил священник.

Бдение считалось у старшего поколения неотъемлемой частью обряда. Рэй кивнул.

– Здесь, в доме, – добавил Палмер.

– Нет, только не здесь.

Рэй ощутил настоятельную потребность еще раз осмотреть особняк. Из головы не шли темно-зеленые коробки. Сколько в них? Надо бы пересчитать… Какое время это займет? А вдруг деньги фальшивые? Откуда они? Что с ними делать? Куда деть? Стоит ли посвящать в секрет посторонних? Необходимо время. Нужно подумать. Разложить все по полочкам, выработать план.

– Ваш отец оставил совершенно недвусмысленные указания.

– Простите, ваше преподобие. Бдение состоится, но не здесь.

– Могу я узнать почему?

– Из-за матери.

Улыбнувшись, Палмер склонил голову.

– Я помню вашу матушку.

– Она лежала на столе в гостиной, через которую за два дня прошел, наверное, весь город. Мы с братом спрятались наверху и проклинали отца за этот отвратительный спектакль. – В голосе Рэя звучала неумолимая твердость. – Здесь никакого бдения не будет.

Суровая отповедь была абсолютно искренней. Кроме того, Рэю не давал покоя вопрос о безопасности. Перед бдением из церкви в особняк явятся служки, чтобы навести идеальный порядок, за ними придут официанты – накрыть стол для поминальной трапезы, потом посыльный из магазина примется раскладывать цветы. И все это начнется с самого утра!

– Понимаю, – согласился Сайлес Палмер.

Ассистент покатил к двери носилки, которые сзади осторожно подталкивал мистер Мэйгарджел. Покойного с головы до ног укрывала белоснежная, заботливо подоткнутая по углам простыня. В сопровождении коронера Ройбен В. Этли покидал «Кленовую долину» навсегда.

Примерно через полчаса откуда-то явился Форрест. Правая рука его сжимала высокий, толстого стекла бокал с коричневатой жидкостью, которая никак не могла быть всего лишь ледяным чаем.

– Уехали? – спросил он, глядя на подъездную дорожку.

– Да. – Рэй сидел на ступеньках крыльца и дымил сигарой. Когда Форрест опустился рядом, старший брат явственно ощутил аромат виски. – Где ты нашел спиртное?

– У отца был тайничок в ванной. Хочешь глоток?

– Нет. И давно ты знаешь об этом тайнике?

– Уже тридцать лет.

Рэй с трудом подавил в себе желание прочесть младшему еще одну лекцию. За прошедшие годы было сказано немало слов, но без всякого результата: прожив сто сорок один день в трезвости, Форрест на сей раз решил, что с него достаточно.

– Как Элли? – выдохнув клуб дыма, поинтересовался Рэй.

– Ничего нового. Продолжает свои сумасбродства.

– Я увижу ее на похоронах?

– Нет. Набрала почти триста фунтов, при том, что сама себе поставила лимит в сто пятьдесят. Меньше ста пятидесяти – и она готова выйти из дома. Больше – запирается в четырех стенах.

– Когда же в последний раз ее вес был в норме?

– Года три или четыре назад. Нашла какого-то доктора, пригоршнями глотала его таблетки и похудела до ста фунтов. А потом, когда этот шарлатан оказался за решеткой, хапнула еще двести. Но триста фунтов – предел. Она встает на весы каждый день и очень переживает, если стрелка уходит за цифру «3».

– Я сказал преподобному Палмеру, что мы устроим бдение, но не здесь, не дома.

– Душеприказчику виднее.

– Но ты согласен?

– Конечно.

Добрый глоток виски. Долгая затяжка.

– А что эта сучка, которая тебя бросила? Как ее звали?

– Вики.

– Да-да, Вики. Она еще на вашей помолвке вызвала у меня отвращение.

– У меня, к сожалению, оно появилось гораздо позже.

– Крутится где-то неподалеку?

– Да. Видел ее на прошлой неделе в аэропорту. Спускалась по трапу личного самолета.

– По-моему, она подцепила какого-то старого пердуна, нью-йоркского толстосума?

– Ага. Давай сменим тему.

– О женщинах ты заговорил первым.

– Я был не прав.

Форрест отхлебнул из бокала.

– Хорошо. Тогда о чем? О денежках? Где они?

Рэй вздрогнул, однако Форрест, не сводивший рассеянного взгляда с зеленого газона, ничего не заметил. Какие денежки, братец?

– Он их раздал.

– Но почему?

– Это были его деньги, не наши.

– Мог бы и нам что-то оставить.

Несколькими годами ранее судья признался Рэю, что на протяжении пятнадцати лет потратил более девяноста тысяч долларов – пожертвования, помощь начинающим юристам, лечение Форреста. Он мог бы передать их непутевому младшему сыну – чтобы тот пропил или пронюхал всю сумму, а мог заняться благотворительностью, что и предпочел сделать. Старший твердо стоял на ногах и был способен позаботиться о себе сам.

– Он оставил нам дом.

– И что?

– При желании особняк можно продать. Правда, половина уйдет на налоги, а вступить в право наследования мы сумеем лишь через год.

– Подведи-ка черту. Что в итоге?

– Год спустя, если повезет, мы поделим пятьдесят тысяч долларов.

Безусловно, имелись и другие активы. В кладовке лежало целое состояние, но Рэю требовалось время, чтобы оценить его. Не грязные ли это деньги? Должны ли они быть включены в опись имущества? Если так, неизбежны весьма серьезные проблемы. Во-первых, нужно будет как-то объяснить их происхождение. Во-вторых, пятьдесят процентов опять-таки съедят налоги. В-третьих, набив карманы кредитками, Форрест пустится во все тяжкие и просто убьет себя внезапно свалившимся богатством.

– Значит, через год я получу двадцать пять тысяч? – уточнил Форрест.

Рэй не сумел понять, звучит ли в голосе брата разочарование или вожделенный восторг.

– Что-то около того.

– Скажи, тебе самому нужен этот дом?

– Нет. А тебе?

– На кой черт? Возвращаться сюда я не собираюсь.

– Ты уверен?

– Судья выставил меня за порог, заявил, что я позорю его род. Сказал, чтоб ноги моей здесь больше не было.

– А потом попросил у тебя прощения.

Форрест быстро сделал глоток виски.

– Да хоть бы и так. Тут сама обстановка на меня давит. Душеприказчик ты, ты и разбирайся. Придет время, вышли мне чек, и дело кончено.

– Но мы оба должны по крайней мере ознакомиться со всеми документами.

– Я к ним не прикоснусь. – Форрест встал. – Хочу пива. За пять месяцев успел забыть его вкус. – Направляясь к машине, он оглянулся. – Составишь компанию?

– Нет.

– Точно?

Спокойнее, конечно, поехать с ним, подумал Рэй, однако пересилила потребность взять под охрану семейное достояние. Судья никогда не запирал дом. Где искать ключи?

– Езжай один. Я побуду здесь.

– Как знаешь.

Приход очередного посетителя не вызвал у Рэя никакого удивления. Он пытался отыскать на кухне ключи, когда за распахнутой входной дверью послышался громкий голос, который мог принадлежать лишь одному человеку – Гарри Рексу Воннеру.

Они не виделись лет пять. Обнялись. В медвежьей хватке старого приятеля плечи Рэя хрустнули.

– Очень жаль, – проговорил Гарри Рекс. – Очень, очень жаль.

Высоченный, пышнобородый, с широкой грудью и объемистым животом, он всегда искренне восхищался судьей Этли и был готов на все ради его сыновей. К нему, блестящему юристу, запертому волей судеб в крошечном городке, судья неизбежно обращался за помощью в решении связанных с младшим сыном проблем.

– Когда ты приехал? – спросил Гарри Рекс.

– Около пяти. Отец лежал на кушетке в кабинете.

– Я две недели проторчал на идиотском разбирательстве, некогда было перемолвиться с Ройбеном даже словом. Где Форрест?

– Поехал купить пива.

Опускаясь в кресла-качалки, оба ощутили бездушную жестокость этой фразы.

– Рад тебя видеть, Рэй.

– Как и я тебя, Гарри Рекс.

– Трудно поверить, что судьи уже нет.

– Да. Мне казалось, он бессмертен.

Рукавом рубашки Гарри Рекс вытер глаза.

– Жаль, жаль, – пробормотал он. – В голове не укладывается. Видел его ровно две недели назад. Старик подстригал газон. Двигался он медленно, мешали боли, но не жаловался.

– Врачи дали отцу год. Было это как раз двенадцать месяцев назад, но я думал, он продержится дольше.

– Как и я. Силы духа ему хватало.

– Чаю выпьешь?

– С удовольствием.

Рэй прошел в кухню, чтобы приготовить два стакана быстрорастворимого чая со льдом. Вернувшись на крыльцо, протянул один Гарри Рексу.

– Вынужден предупредить: напиток далеко не перво классный.

Гость принял стакан.

– Зато холодный.

– Нужно провести прощание, Гарри Рекс, и не здесь. Что скажешь?

С секундной задержкой бородач откинулся на спинку кресла, улыбнулся:

– В здании суда, в ротонде на первом этаже. Будет лежать как монарх. Он заслужил.

– Шутишь?

– Ничуть. Ему бы это понравилось. Пусть сограждане окажут судье последние почести.

– Идея неплоха.

– Верь мне, это будет то, что надо. Я переговорю с шерифом, он согласится. Да и люди поддержат. На какой день назначены похороны?

– На вторник.

– Значит, прощание начнется завтра, после обеда. Хочешь, чтобы я сказал несколько слов?

– Естественно. Почему бы тебе не заняться всей процедурой?

– Заметано. Гроб уже выбрали?

– Еще нет. Утром.

– Берите из дуба, без дурацких бронзовых завитушек. Год назад я хоронил в таком мать, и все выглядело великолепно. Чтобы привезти его из Тьюпело, Мэйгарджелу потребуется всего два часа. И никаких склепов. К чему эти накрученные излишества? Плоть должна уходить в землю. Епископаты^[16] правы: другого способа нет.

Подобный натиск несколько ошеломил Рэя, но в душе он испытывал благодарность. Судья ничего не говорил про гроб, однако весьма благожелательно отзывался о склепе. В конце концов, представитель славного рода Этли имел право на достойное своих предков упокоение.

Никто на свете не мог лучше Гарри Рекса знать, чем и как жил судья. Глядя на пересекшие газон длинные тени, Рэй небрежно заметил:

– Сдается, все свои деньги отец раздал налево и направо.

– Для тебя это новость?

– Нет.

– Проститься с ним придут не менее тысячи облагодетельствованных: дети-инвалиды, калеки, у которых нет и не было медицинской страховки, учившиеся на его деньги чернокожие студенты, спортсмены и школьники, которые ездили в Европу. Наша церковь посылала на Гаити команду докторов, так судья пожертвовал четыре тысячи долларов.

– Ты-то когда приобщился к религии?

– Пару лет назад.

– С чего вдруг?

– Нашел себе новую жену.

– Это какую же по счету?

– Четвертую. Она мне нравится куда больше предыдущих.

– Рад за нее.

– Она и сама рада.

– Идея твоя, Гарри Рекс, мне по душе. И людям тесно не будет. Места для машин на стоянке тоже хватит.

– Говорю тебе, идея превосходная.

За спинами собеседников послышался визг тормозов. Остановив свой джип в нескольких дюймах от принадлежавшего Гарри Рексу «кадиллака», Форрест снял с переднего сиденья картонную коробку с бутылками пива и медленно зашагал к крыльцу.

Глава 8

Усевшись в кресло, которое стояло напротив опустевшей кушетки, Рэй попробовал убедить себя в том, что его собственная жизнь после смерти отца вряд ли будет сильно отличаться от жизни вдали от него. Так или иначе уход каждого в лучший из миров неизбежен. Нормы приличия требовали от сына лишь проявления известной скорби. «Заканчивай здесь свои дела, – сказал себе Рэй, – и возвращайся в Виргинию».

Кабинет освещала слабая лампочка под покрытым пылью зеленым абажуром на древнем бюро, ее приглушенный свет едва рассеивал тьму. «Бумаги, – решил он, – разберу завтра, с этим можно не спешить».

Сегодня необходимо было подумать.

Форреста увез Гарри Рекс, причем в «кадиллак» оба садились уже изрядно подвыпившими. Впавший, как это обычно с ним происходило после выпивки, в депрессию брат вознамерился отправиться в Мемфис, на что Рэй предложил ему переночевать здесь, в доме.

– Можешь спать на крыльце, если комнаты тебя не устраивают, – предложил он без особого нажима.

Любая попытка надавить на Форреста наверняка закончилась бы ссорой. Гарри Рекс заметил, что в иных обстоятельствах с удовольствием пригласил бы Форреста к себе, но новая жена, дама с весьма строгими принципами, наверняка не придет в восторг от присутствия в доме двух пьяных мужчин.

– Оставайся, – дружески посоветовал Гарри Рекс, однако Форрест на это никак не среагировал.

Не отличаясь сговорчивостью и в трезвом состоянии, после пары стаканов спиртного брат превращался в законченного упрямца. Помня об этом, Рэй хранил молчание.

Вопрос разрешился сам собой, когда Форрест сообщил, что снимет номер в мотеле «Одинокий утес», стоявшем в северной части города.

– Местечко мне знакомо с той поры, когда лет пятнадцать назад я приезжал туда с супругой здешнего мэра.

– Там полно клопов, – предупредил Гарри Рекс.

– Меня уже мучит тоска, – отозвался Форрест.

– По супруге мэра? – осведомился Рэй.

– Оставь его, – бросил Гарри Рекс.

В начале двенадцатого они уехали, и особняк погрузился в тишину.

Входная дверь имела задвижку, а калитка во внутренний дворик была оборудована солидным засовом. Дверь, что вела со двора в кухню, не запиралась: механизм замка давно вышел из строя. Судья ни разу в жизни не брал в руки отвертку, и Рэй унаследовал неумение отца обращаться с инструментами. Тщательно проверив запоры на окнах, он пришел к выводу, что никогда еще родовое гнездо Этли не находилось в такой безопасности. «На худой конец, – подумал Рэй, – улягусь в кухне, поближе к кладовке».

С трудом отогнав мысли о пачках банкнот, он принялся обдумывать текст некролога.

На должность председателя окружного суда Этли был избран осенью 1959-го и, разбивая в пух и прах соперников, каждые четыре года продлевал срок своих полномочий вплоть до 1991-го. Тридцать два года безупречной службы. Опытнейший юрист. Всего два или три раза апелляционному суду приходилось отменять принятые им решения. Коллеги из соседних округов неоднократно просили его взять на рассмотрение то или иное запутанное дело. Почетный профессор юридического факультета Миссисипского университета, автор множества статей по теории и практике гражданского судопроизводства. Дважды ему предлагали высокие должности в Верховном суде штата, и дважды, не желая бросать своих сограждан, он отклонял эти лестные предложения.

Когда судья Этли снимал черную мантию, то с пристрастием вникал во все аспекты жизни родного округа: политические кампании, производство общественных работ, нужды учебных заведений, деятельность церкви. Лишь очень немногие дела вершились в Клэнтоне без его одобрения, и уж считанные из них осуществлялись, если он был против. Ройбен В. Этли являлся активнейшим членом совета местного самоуправления, энергично руководил бесчисленными комитетами и конференциями. Он уверенно отбирал кандидатов на все мало-мальски значимые посты и столь же уверенно способствовал отстранению от рычагов власти тех, чья репутация оказывалась подмоченной.

В свободное время (которого, к слову, почти не оставалось) он изучал историю страны, любил перечитывать Библию, писал судебные очерки. Ни разу не довелось ему сыграть с сыновьями в бейсбол или посидеть с удочкой на берегу реки.

Судья надолго пережил свою скончавшуюся в 1969 году от аневризмы жену Маргарет и оставил после себя двух сыновей.

И на каком-то отрезке этого славного пути его засыпала лавина стодолларовых купюр.

Может, тайну происхождения денег раскроет кипа бумаг на столе? Записка в ящике? Отец, безусловно, оставил сыновьям какой-то ключ – если уж не детальное, юридически выверенное объяснение. Некая ниточка обязательно существует. Рэй и представить себе не мог, чтобы кто-то из жителей округа Форд обладал состоянием в два миллиона, причем наличными.

Банкноты необходимо было пересчитать. Дважды в течение вечера Рэй наведывался в кладовку. Один вид двадцати семи темно-зеленых коробок приводил душу в смятение. «Дождусь утра, – решил Рэй. – На рассвете город будет еще спать. Опущу в кухне шторы и примусь за дело, коробка за коробкой».

Незадолго до полуночи он отыскал в отцовской спальне небольшой матрас, перетащил его в столовую и расстелил сбоку от обеденного стола так, чтобы видеть в случае нужды проход к кладовке и входную дверь. В бельевом шкафу на втором этаже обнаружился принадлежавший судье «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра.

Уткнувшись лицом в подушку, от которой исходил слабый запах плесени, Рэй попытался заснуть.

Разбудил его негромкий скрежет, который доносился откуда-то из глубины дома. Спросонок Рэй не сразу сообразил, где находится источник звука. Похоже, окно в спальне для гостей. За скрежетом послышался треск, и в то же мгновение все стихло. Рэй сунул руку под подушку, вытащил револьвер, встал. В доме царил непроницаемый мрак: почти все лампочки перегорели, а судья был слишком беден, чтобы заменить их новыми.

Слишком беден. Двадцать семь коробок, наполненных стодолларовыми банкнотами…

С утра первым делом надо купить лампочки, подумал Рэй.

Шум раздался вновь, слишком настойчивый и ритмичный для раскачивающихся на ветру ветвей. Тук-тук-тук, а затем довольно резкий толчок, как если бы кто-то снаружи пытался поднять раму окна.

Во дворе особняка стояли два автомобиля. Любому идиоту должно было быть ясно: в доме люди, но, похоже, этому было на все наплевать. Наверняка вооружен и явно управляется с пистолетом лучше Рэя…

Пыхтя с непривычки, Рэй пополз в коридор. Возле двери в кладовку замер, прислушался. Тишина. Благословенная тишина. «Уходи же, – беззвучно прошептал он. – Ради Бога, уходи».

Тук-тук-тук. Рэй пополз дальше, приподнял руку с оружием. Не пуст ли барабан, спохватился он. Нет, бесполезный револьвер судья не держал бы рядом. Шум, теперь уже более громкий, доносился из крохотной спальни, где последний гость ночевал пару десятилетий назад. Долгие годы комнатка служила складом ненужных вещей. Рэй осторожно приоткрыл дверь, но различил в темноте лишь старые коробки из-под обуви. Створка чуть покосившейся двери распахнулась к стене и сбила торшер, который с грохотом рухнул к одному из трех имевшихся в спальне окон.

От неожиданности Рэй едва не нажал на курок и перестал дышать. Он лежал на полу, покрывался потом, вслушивался и ничего не слышал. По стенам комнаты раскачивались уродливые тени. Слабый ветер колебал ветви деревьев, и где-то ближе к крыше одна из них легонько ударялась о черепицу.

Ветер. Ветер и привидения «Кленовой долины». По словам матери, их обитало здесь великое множество. Некогда предки хоронили в подвалах особняка чернокожих рабов, чьи мятежные души внушали ужас поколениям обитателей дома.

Судья терпеть не мог этих глупых россказней и обрывал супругу на полуслове.

Рэй перевернулся на бок, чтобы хоть немного унять ноющую боль в локтях и коленях. Минуты через три, не сводя глаз с оконных проемов, он встал, прислонился плечом к косяку. Если кто-то действительно пытался проникнуть в дом, то грохот упавшего торшера вынудил его изменить планы. С каждым мгновением Рэй все больше убеждался в том, что тревога была напрасной.

Да, Форрест оказался предусмотрительнее. При всей своей запущенности «Одинокий утес» обеспечивал случайным постояльцам неизмеримо больший комфорт, нежели особняк.

Внезапно возобновившийся перестук заставил Рэя опять распластаться на полу. Ситуация обострилась – звук теперь шел из кухни. Рэй решил прибегнуть к новой тактике: продвигаться вперед не ползком, а на карачках. К тому моменту, когда он преодолел коридор, колени почти потеряли чувствительность. У двери, что вела в столовую, Рэй замер. Его окружала полная темнота, лишь у самого потолка по стенам метались слабые отсветы раскачивавшегося на крыльце фонаря.

Ржавым гвоздем в голове засел вопрос: чем, собственно говоря, он, профессор юриспруденции, научный сотрудник престижного университета, занят, прячась в родном доме, судорожно стискивая рукоятку револьвера, содрогаясь от страха, готовый из кожи вылезти вон в отчаянной попытке защитить упавшее с неба богатство?

– Ну, ответь же, ответь, – шептал себе Рэй.

Дверь кухни выходила на небольшую террасу. По ее хлипким доскам кто-то расхаживал. Вот шаги прозвучали у самого порога, дрогнула ручка сломанного замка. Вместо того чтобы лезть через окно, непрошеный гость явно намеревался воспользоваться дверью.

Потомок несгибаемых Этли, Рэй был у себя дома. В Миссисипи жители испокон веков привыкли защищать свою собственность с оружием в руках. Ни один суд на территории штата не усомнился бы в правомочности действий человека, который пытался отстоять родительский кров. Укрывшись за массивным столом, Рэй прицелился в находившееся над раковиной окно и нажал на курок. Тишину разорвал грохот выстрела, но даже звона осколков стекла хватило бы для того, чтобы до смерти перепугать злоумышленника.

Ручка замка дрогнула еще раз. Он вновь дернул спусковую скобу. Прозвучал короткий сухой щелчок: барабан револьвера был пуст. Объятый паникой, Рэй схватил со стола пустой кувшин из-под чая и с размаху швырнул его в дверь. Акустические характеристики последствий этого броска значительно превосходили шумовой эффект выстрела. Холодея от ужаса, Рэй нащупал на стене кнопку выключателя, зажег свет и, размахивая револьвером, шагнул к двери.

– Убирайся отсюда! – прокричал он. – Вон! Вон!

От удара ногой дверь распахнулась. На террасе никого не было. Рэй опустил плечи, качнул головой и разом выдохнул распиравший грудь воздух.

Следующие полчаса он, ничуть не заботясь о соблюдении тишины, подметал осколки.

Полисмен по имени Энди оказался племянником парня, который учился в одной группе с Рэем. Данное обстоятельство выяснилось в первую же минуту разговора, и в процессе детального осмотра поместья оба уже совершенно непринужденно болтали о футболе. Как и следовало ожидать, ни на одном из окон не обнаружилось ни малейших следов взлома. Возле двери в кухню на дощатом полу террасы поблескивали крошки стекла. Пока поднявшийся на второй этаж Рэй пытался отыскать патроны к револьверу, Энди прошелся по комнатам. К финишу оба участника следственных действий пришли с пустыми руками. Рэй сварил кофе; минут через пять они сидели на крыльце и переговаривались, отхлебывая из кружек горячий напиток. Небо уже начинало сереть. В этот предрассветный час заботы о мирном сне жителей Клэнтона целиком лежали на плечах Энди. Молодой человек честно признал, что по утрам никакой особой нужды в охране общественного порядка город не испытывал.

– У нас здесь тишь. Мало кто просыпается в такую рань.

Немного заикаясь, он поведал Рэю скупую статистику местных преступлений: угнанный на днях грузовичок, пьяная драка в придорожной забегаловке, торговля марихуаной в Лоутауне – квартале, где проживало цветное население.

– Ни одного убийства за последние четыре года, – с гордостью подчеркнул Энди. – Пару лет назад ограбили отделение банка. Я бы не отказался еще от глотка кофе.

Рэй прошел в кухню. Варить кофе он был готов до рассвета: присутствие возле особняка патрульной машины успокаивало.

Около половины четвертого утра Энди отправился в участок. Рэй с час провалялся на матрасе, разглядывая трещины на потолке, время от времени поднося к носу дуло револьвера, чтобы ощутить острый запах пороховой гари. Он гнал от себя сон и выстраивал стратегию обеспечения сохранности денег. Обойдемся без ценных бумаг, с этим можно подождать. Главное сейчас – перевезти банкноты из кладовки в более надежное место. Где его найти? В Виргинии? Оставить деньги здесь было бы абсурдом. Но сначала их нужно пересчитать. Когда?

Внезапно навалилась усталость. Сознание отступало под натиском пережитого за вечер вчерашнего дня и сегодняшнюю ночь. Рэй прикрыл глаза.

Минут через десять в особняке вновь послышался негромкий скрежет. Он ничего не слышал. Кухонная дверь, в ручку которой была вставлена ножка табурета, сотрясалась от вкрадчивых, мягких толчков.

Но Рэй спал.