Read the book: «Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке», page 19
Красивый жест сопроводил её слова, и этим диалог их был окончен. Не стоит доказывать женщинам, что их мысль далека от идеала. От чего угодно пусть будет далека, но только не от идеала!
Агрессия художника вызвана ревностью. Она обоснована. «Нет, со стороны Анны ничего, кроме ненависти, к Иллиану нет. Но ненависть тоже чувство – её можно лишь вызвать, сама по себе не рождается!
Со стороны Иллиана чувствовал любовь к Анне, и это бесило, ужасно, невыносимо бесило! Это выводило из себя!
Из прошлого друга превращался в будущего врага, несмотря на то, что оказался настоящим отцом. Вот это временное пространство и изображено на его лице.
Даже пожалеть успел, что собрались втроём.
Затем гнев добавил решимости, и художник сделал свой выбор. Выбор был с уклоном в бесконечность. Почти у каждого душа это круг, а бесконечность способны создать лишь два круга…
Втроём возвращались в отель, но зайти в его двери втроём было не суждено.
Арлстау вычеркнул ожидания героев, идущих рядом с ним, и нежданно для обоих попросил Иллиана проводить Анну. Сказал им, что у него неотложные дела в других концах города. «Понимайте это, как хотите!» – добавил мысленно он.
Оба занервничали, но подозрительных вопросов не озвучили. Косые и обеспокоенные взгляды остановить его не в силах, и художник покинул их, оставив в недолгом смятении, которое обоих заставит действовать.
Затем они разошлись в разные стороны – никто из них в отель не собирался, у всех незавершённые дела – не только у художника…
Перед Арлстау знакомая лавочка, привычные для взгляда фонари, заезженное небо под ногами. Берег, как берег и не был он лазурным, ведь не обвенчан с историей, как все другие лазурные берега.
Но в эту секунду берег творил именно историю, ведь плескался волнами в мыслях художника и подталкивал его к решительным, непоправимым поступкам, которые не вычеркнуть и не поместить в острие меча.
Всеми мыслями он призывал того, кого недавно не желал ни видеть, ни встречать, но призванный спешить не собирался, словно ждал, чтобы художник передумал.
Переубедить молчанием сложно, даже самого ведомого, а художник уже яростно кричал всеми мыслями, забыв про вежливость: «Явись же ко мне!», и она явилась.
Как святость обручального были её глаза. Когда в них добро, они такие красивые, что художник, даже не поверил. И волосы распущены, и платье элегантно, и нежным голосом спросила:
–Так быстро понадобилась я?
Удивила такой переменой. Глядел на неё, как на что-то нежданное, новое и, даже близкое. Расцвела на глазах
«Видела бы сейчас всё это Анастасия, наверное, приревновала бы…» – думал художник, не зная о том, что в этот момент и Иллиан, и Анастасия и ещё тысяча глаз наблюдает за ним, как наблюдали и раньше за каждым его шагом, за каждой эмоцией на его лице!
–Мне нужна правда, – ответил он пришедшей.
–Тысячи демонов и тысячи ангелов защищают твою душу! – воскликнула она прежним, приятным голосом. – Одни приходят днём, другие ночью! Ангелы берегут тебя, не требуя платы, а демонам нужно платить. Огромного добра без капель зла не сотворить! Сам понимаешь…
Не этой правды желал художник, но за сказанное был благодарен. Открыла ему многое…
–Ты сказала мне: «Какая разница, сколько тебе жить, если ты умрёшь великим!», но я больше не желаю творить мир, хочу творить себя и свою жизнь…
Тысячи ушей прислушались, и девочка, зная это, перебила художника, остановила поток и потоп:
–Вижу, ты сам решил, для чего тебе дана жизнь! Уважаю таких людей! Одни сами решают, для чего им жизнь, и смыслом жизни становится их собственное решение; вторые понимают смысл своего существования, в следствии внешних факторов и ведомо идут по выдуманному смыслу, что называют судьбой; третьи же не знают для чего живут и не спешат узнать даже на пороге смерти. Когда жизнь имела смысл, то и смерть его приобретает. Кто живёт просто так, тот умрёт от случайности…
Сотни глаз видели эту девочку и не впервые. Они не понимали, откуда она появляется и из какого мира это существо, но записывали каждое, сказанное ею слово. К сожалению, или к счастью, никто не смог понять, кто эта девушка.
–А что для тебя быть великим? – решил убить свой интерес художник.
–О, – захохотала девочка, – не тому задаёшь ты свой хитрый вопрос. – Задай его моему сопернику.
–Его ответ на этот вопрос мне не интересен! – жёстко отрезал художник и добавил. – Мне нужен твой ответ!
–Для меня быть великим это, когда жизнь стоит передо мной на коленях и умоляет погубить её!
Её слова звучали жутко и не могли не зацепить.
–Кто же ты такая? – растерянно спросил художник, несмотря на то, что мальчик с золотыми волосами называл её братом, и страх нашёл дорогу в его душу.
–Если скажу своё имя, то, можно считать, расскажу тебе всё! Ты вызвал меня, чтобы поговорить об этом? Если да, то я пойду…
–Нет, – остановил её художник. – Хочу задать тебе другой вопрос – что нужно сделать, чтобы я смог разделить свой дар с другим человеком?
Гримаса на лице девушки изменилась, и в ней на задний план ушёл подвох. Была заинтригована настолько, что интрига вытеснила всё из её больших, карих глаз. Её ладони прижались друг к другу от предвкушения. Не ждала она такого поворота, а это для неё самое ценное!
–Такого художники ещё не делали, – восхищённо прохрипела она.
–То есть, ты не знаешь, как это сделать?
–Знаю.
–Откуда? – вспыхнул он, ничего не понимая. – Как ты можешь это знать, если ни один художник не совершал этого?
–Это не важно, поверь. – махнула она рукой и продолжила. – Ты человек, покинувший систему, для тебя нет понятий мера и время, и это твой конёк. Однако, в этом есть и минусы, ведь боль, что приносили тебе люди, также не имела меры и не зависела от стрелок часов. Боль всегда делает нас сильнее, и чем больше силы необходимо человеку для его пути, тем больше боли он испытает. Потому не видишь ты своей души, спрятал её ещё до того, как родился. Заранее знал, что, прежде чем увидеть свет, нужно пасть в пропасть и пропасть…
Ты и пал, и пропал, а теперь боишься одиночества. Ты жаждешь разделить с ней дар, потому что желаешь избежать боли. Считаешь, что, если она будет владеть тем же, что и ты, в этом будет её спасение, и твоя ноша, разделённая на двоих, станет легче! Двух зайцев без единого выстрела…
Все последние слова сказала специально для ушей Анастасии.
–Не боли я боюсь. – ответил обезоруженный художник. – Не хочу быть единственным в своём роде! Это не тяжкая ноша, но я в ней не нуждаюсь! Знаю, кто достоин моего дара, и раз я сам кудесник судьбы, то решение своё считаю истинным… Начал думать о себе и перестал о людях. Мне не важно, что они скажут о моей жизни, чем её очернят и что из неё вычеркнут – я сам уже вписал в их души больше, чем они себе могут представить! Сегодня для них я герой, но стоит хоть раз оступиться, все блага забудутся, и маленький кусочек злости будет расти с каждым днём в их сердцах до тех пор, пока они не начнут видеть во мне лишь одну тьму. Разве важно то, что думают о тебе те, кто тебя не знает? Думаю, нет…
–Очень скоро я припомню тебе эти слова, и открою истину о сказанном тобою, – воскликнула девочка, хитро улыбнувшись, и добавила, – и ты признаешь, что был не прав!
–Надеюсь, вопрос, который меня интересует, ты откроешь сейчас? – съязвил Арлстау.
–Да, но сначала ответь – готов ли ты отдать за свой дар жизнь?
–Да! – почти уверенно ответил он.
–А жизнь своих близких?
–Нет…
Краткость – когда не хочется о чём-то говорить, про родственность с талантом я не знаю.
–А как же душа памяти? – задела она за живое.
–Что спросишь у меня взамен? – перешёл он к делу.
–Взамен? – рассмеялась она. – У меня всё есть, я всех богаче во Вселенной! Тебе нечего мне дать, художник! Ты нищий, как жизнь! А что касается твоего вопроса – к сложным загадкам всегда подходят простые ответы.
–Не томи…
–У каждой души есть последний штрих, и лишь художник способен его продолжить, как ты сделаешь с душой памяти очень скоро, – промолвила девочка, но остановила слова, взглянула на реакцию и удовлетворённо продолжила. – Нарисуй душу человека, с которым собираешься делить свой дар, но в последний штрих вложи частицу своей души…
–Но как? – вспыхнул художник. – Я не вижу свою душу!
–Твоя душа не в этом мире, – поразила она словом. – Но ты часто её видишь. Почувствуй её и нарисуй. Тебе нужен лишь кусочек, всю душу целиком найти и не пытайся…
Девочка исчезла, а художник ещё долго топтался на одном месте и терзал себя размышлениями о том, как поступить – отпустить или навеки связать с собой! Выбор очевиден, но выбирать не ему.
Мучил вопрос: как избавиться от тысячи демонов, защищавших его душу, если его душа неизвестно где. Не мучил вопрос: как бы случайно не прогнать ангелов, что посвятили ему взмахи крыльев…
Придя в номер, не застал Анны, и переживания набросились, как стая волков. Именно волками, с острыми, огромными клыками художник их и представлял.
«Мне нужно слышать, что творю, потому тишину призываю!», – так он говорил, но сейчас тишина угнетала, давала шанс нежелательной мысли набрать оборот.
Пока ждал возлюбленную, вспоминал историю:
Один мальчишка шёл домой, и вечер наступал на пятки. Шаг был спокойным, но предчувствие нагоняло тревогу. Он оглянулся назад и побежал, что есть мочи, вперёд.
Сотни волков оказались за спиной. И не представить, насколько это страшно – видеть, как они рычат, как оголяют клыки, как глядят на тебя, как на мясо! И на сон всё это не похоже, потому приходится бежать быстрее!
Мыслей не было, как нашли они путь в его спокойный город – он лишь думал, как спастись, а волки гнались и гнались, хоть и не догоняли. Им это по силам, но всему своё время.
Добежал до дома мальчишка, забежал в свой двор, но услышал позади: «Постой!».
Мальчишка оглянулся и первым взглядом не узрел, кто произнёс слова. Перед ним стояли волки и были не одни. Позади них пленённые собаки и люди – в основном, старики.
–Ты не узнаёшь меня? – спросил волк, что стоял ближе к мальчишке, но испуганный разум мысли обходят стороной.
–Нет, – дрожащим голосом ответил мальчонка. – Волки для меня все на одно лицо.
–Я тот волк, которого ты отнёс в лес, когда у тебя появилась собака.
Мальчик вспомнил этот момент. В фантазии возникли грустные глаза волчонка не понимающего, за что с ним так. Слёзы побежали по щекам, и ответить что-то было сложно. Вина, вина, вина, но ведь иначе он не мог.
–Я научился говорить, как человек… – продолжил волк, но удивлённый мальчик перебил:
–Но как?
–Было обидно, что просил тебя не оставлять меня, а ты не понимал моего языка. Слишком сильно желал я сказать тебе это, слишком рьяно хотел покорить твой язык. Потому и свалилось с небес это чудо, хоть ни с кем не могу разделить я его.
–Ты хочешь убить меня? – спросил мальчик бесстрашно, и этим порадовал.
–Это не армия! – мотнул волк головой в сторону стаи, проигнорировав вопрос.
–А что же это?
–Я рассказал им всё, что знал о людях, точнее, о тебе, и они пожелали заменить людям собак…
–Пленив и собак, и людей?
–Это последствия, – мотнул он головой. – И в этом вся загвоздка.
–Поделись.
–Мы забежали стаей в соседний город, и мои братья решили проверить, прав ли я на счёт людей. Заходил в каждый двор и ставил ультиматум, что мы никого не тронем, если нам отдадут собаку или одного члена семьи. Никто не посмел отказать, кто-то отдавал надоевшего всем старика, оставляя собаку, что совсем не похожа на друга, а кто-то отдал собаку со слезами на глазах, прося у них прощение. Это заставило всех моих братьев передумать служить людям…
–А для чего ко мне пришёл?
–Задать вопрос.
–Что же с нами, людьми, творится, раз так поступаем со своими близкими?
–Нет, на этот вопрос я узнал ответ у этих стариков. Мне нужен ответ с твоих уст, что же такого в этих собаках, что её считают лучшим другом человека?
–Волк всегда похож на волка, а собака со временем становится похожа на человека, которого больше всего любит. Потому она лучший друг человека, его совершенная копия, во всём его понимающая. Не все собаки такие, но в твоём плену лишь те, кто способен быть другом и простить людям, что они их предали…
Волк собрался уйти, ничего не ответив, но поняв пустоту своей злости, а мальчишка ему прокричал:
–Не я виноват, что ты разозлился на мир! Отпусти, хотя бы стариков!
–Отпущу лишь собак, – ответил волк, – а старики пожелали остаться…
Двусмысленная история. Какой человек – такая собака…
Дверь отворилась и вошла Анна, стерев все смыслы прокрученной умом истории.
Сказать, что лицо её было печальным – ничего не сказать. Тоска съела глаза, красоту очертаний лица не узнать. Словно не Анна перед ним, а другой человек – далёкий, незнакомый и вовсе не родной. Но это всё блики иллюзии, оазис, пытающийся сбить с пути, нельзя такому доверять.
–Что случилось? – спросил растеряно художник.
–Я лгала тебе, любимый!
Её пристальный взгляд, полный сожаления пугал всё больше. Арлстау не желал услышать её секреты, но губы предательски спросили:
–В чём лгала?
–Во всём, кроме любви…
–Это простительно, – ответил он искренне, сглотнув комок переживания.
–Прежде чем услышишь правду, поверь мне сердцем, что я люблю тебя и готова на всё ради тебя!
От этих слов стало спокойнее, но готовность к любым секретам ещё не пришла. Всё-таки, в таком состоянии он видел её впервые. Конечно, главное, что любит, а секреты у каждого есть, но некоторые секреты способны разрушить всё, разорвать гармонию на кусочки, надкусить таинственную нить, что связывает двух людей. Чем крепче связь двух персонажей, тем сложнее восстановить её после разрушения.
–А я люблю тебя больше жизни! – воскликнул художник, не подумав о том, что такое Жизнь…
–Моё имя Анастасия. – начала она нервно, совершив глубокий выдох. – Я один из основателей тайной организации. Мир поделен на три части, и одной из них правлю я! Я и есть тот король мира, о котором поведали карты…
Глава 9
Уста устали повторять, что у войны одно лицо
!
Если возлюбила королева, то ещё не стал ты королём. Кто ты есть, раз ты в чужой постели грусть поёшь чужим виолончели в комнате, что в домике чужом?!
Мысли художника шли кругами и не видели перед собой никаких остановок. О тайной организации он слышал только слухи, длиною в вечность, начинающиеся ещё с прошлого века. Основателей в живых уже быть не должно, а сейчас перед ним стоит девушка, пропитанная жизнью и молодостью и утверждает, что она один из основателей и управляет третьей частью мира! Всё это больше похоже на шутку, на сказку, на чью-то мечту, чем на правду. Но, зачем ей так шутить, зачем ей снова сочинять?!
–Сегодня многое произошло и… – продолжала она, всё ещё сдерживая слёзы. – Я должна убить тебя, как говорят мне многие. Если не сделаю этого, то начнётся война.
–Убей, – ответил ей он тихо, и мир его упал…
–Нет!
И слёзы, наконец-то, объявились на женственных щеках…
–Почему?
–Люблю тебя.
–А как же весь мир?
–Люблю тебя больше, чем мир! – ответила она сквозь слёзы.
–Расскажи…
–О чём?
–Можно не по порядку, но хочу, чтоб рассказала мне всё!
«Как хочешь, так и понимай!».
В голосе была твёрдость, он не дрогнул, не сжалился, а Анастасия не знала, как начать, ведь слишком много накопилось за пройденное время. Всего не рассказать, даже, если очень постараешься…
–Даже не имея рук, можно уничтожить мир, – начала она, смирившись с беспорядочностью мыслей. – Это слова одного из настоятелей, но я ему не верю, им правит страх. Не остался незамеченным тот факт, что деревья выросли до небес, когда ты лишился рук. Основатели боялись, что перевернёшь устои, что строились веками, распотрошишь все вопросы мироздания. Я одна была в здравом уме, и лишь одна понимала, что убить тебя это одно и то же, что подписать миру смертный приговор. Не дала им убить тебя, а потом ты приехал в мой город. Я уже любила тебя в момент нашей встречи… Очень любила! Давно наблюдала за тобой со стороны, но не могла мечтать, что ты меня полюбишь! Не думала, что кто-то меня сможет по-настоящему полюбить…
Её глаза были наполнены тоской, а губы откровенно улыбались. Она что-то вспоминала из их первых, таких далёких встреч, а художник отчаянно мыслил, как ему быть, и, что ему делать. Раз на него затеяли охоту, то это лишь опасно для неё! В своих возможностях он был уверен, научился многому у Данучи, и враг был не страшен, хоть художник во имя войны не желал поднимать свою кисть.
«Возможно ли ей выйти из игры?! И игра ли это, или это и есть самая настоящая жизнь?!».
–Почему же? Как можно тебя не полюбить? – спросил он запоздало.
–Потому что в моём сердце больше сухого льда, чем влажного огня! Такой, какая я с тобой, познал меня лишь ты! Впервые в жизни встретила человека, который сильнее меня! Не могла быть ни с кем, кто слабее, а слабее оказались все…
–Не заметил, что в твоём сердце есть место льду.
Сжал крепче её руку, помог полегче перенести всю боль, что накопилась и лишь сейчас способна улететь.
Она в ответ обняла художника, потому что ей так захотелось. Словно обнимала в последний раз, будто руки настолько ценили этот момент, что он для них безупречно бесценен!
–Желала продлить этот Рай, что ты подарил, – продолжила она слова. – Самые чудесные дни в моей жизни были с тобой. Тянула их, как могла, хоть рисковала многими жизнями! Рай с тобой был по душе, но я понимала, что длиться ему недолго. Я бы и сегодня не рассказала тебе, лишь бы побыть с тобой ещё таких пару денёчков…
–Что же случилось сегодня? Ты так и не сказала.
Анастасия ответила не сразу, словно искала слова, чтобы не вызвать в Арлстау чувства вины, ведь это чувство сложно остановить любому художнику.
–Сегодня с тобой завязала неудачный диалог, и ты узнал, что можешь поделиться своим даром. Один из основателей идёт на нас с тобой войной! Он желает стать частью твоего дара или убить тебя, если ты ему откажешь!
Начала она с менее болезненного, размышляя, как преподнести ему главное, что, возможно, ранит его душу.
–Это мой выбор, – ответил он ей с лёгкостью. – Путь назад мной был вычеркнут! Не им меня судить – они ведь не знают, каково мне жить, и чего я сам хочу! Кто они такие, чтобы решать, за что воевать, а за что нет?! Третий основатель сегодня же падёт, если поднимет на нас руку!
–Тебе страшно?
–Да, – ответил он, себе признавшись.
–А причина?
–Боюсь тебя потерять…
–Этого не случится! – воскликнула искренне, и он поверил ей.
Вместе до конца, что бы не случилось – об этом мечтают не многие…
Два шага до него и поцеловала губы, почувствовав, что с правдой слаще поцелуй. Томно заглянула в глаза, наслаждаясь мирными секундами, которые скоро закончатся, положила голову на его грудь и прошептала:
–Я люблю тебя!
–Тебя люблю! – ответил всей душой художник и сильно сжал её в руках.
Минуту они помолчали в объятиях, всего лишь минуту. Жаль, что минута так скоротечна, но откладывать своё будущее на потом возможность исчезла. Многое нужно сказать, создать и исправить.
Анастасия отлипла из объятий первой, открыла шкаф и достала из него полотно. Арлстау глядел на него с упоением и не верил глазам, полноценно оценивая красоту созданной им души.
Затем заметил изменения его творения, и мир повторно рухнул. Заглянул внутрь и нашёл причину. Перевёл взгляд на Анастасию, и она кивнула в ответ, подтвердив, что он всё понял правильно – сегодня половина планеты проснулась, забыв, что в их мире существует художник, рисующий души.
–Как оно оказалось у тебя? – задал он первый по списку вопрос.
–Как только ты покинул дом, я в него проникла. В нём обнаружила три нарисованных тобой души и…девушку.
–Девушку? – не поверил он в её откровенность.
–Да, чью душу ты нарисовал.
Откровение потрясло, почувствовал неловкость, подумал о Леро.
–И что ты сделала?
–Ошибку.
–Какую? – испугался он.
–Оставила ей её душу. – ответила она и замолчала.
Арлстау вздохнул с облегчением, а она добавила:
–Душу дома никто не сможет забрать.
–Почему ты так думаешь?
–Потому что она в доме.
–То есть, если душу нарисовать на лице, её невозможно отнять? – сомнением спросил художник.
Арлстау почувствовал ноты ревности в её голосе, когда говорила о Леро, и сам их использовал в своём сомнительном вопросе.
Так-то ему не до ревности – он думал, как спасти душу девушки, на которую повесил неподъёмный крест, который нести ей всю жизнь и наблюдал, как в каждом шаге он бессилен.
–Думаю, да. Душу Иллиана нарисовать не сможешь, хоть с какого конца ты начнёшь.
Поражала уверенность произносимых слов, будто Анастасия знает больше о его даре, чем он сам. Но он так не считал: «Некоторые души я не то, что нарисовать не могу, но и увидеть не способен. Но я знаю, наступит момент, и я смогу нарисовать любую душу – стоит лишь пожелать…».
–Ты стёр память всем своим родным, чтобы защитить их. – приступила она к главному. – Тебя, и правда, никто из них не помнит, даже все ваши совместные фотографии исчезли. Другие люди забывали твоё лицо, и весь мир не знал, как ты выглядишь. Это был верный шаг с твоей стороны, но кое-что поменялось. Сначала тебя забывали единицы – в основном, кто тебя ненавидел, и все считали, что этим ты даёшь им второй шанс. Но сегодня тебя забыли три континента, а два о тебе помнят. Пол мира не помнит, что у них есть художник, рисующий души. Сегодня люди будут засыпать с газетами в руках, боясь, что о тебе забудут. Ты только представь всё это на миг, каково этим людям! Мир никогда не испытывал подобных ощущений, и это ощутимо сказалось на отношении к тебе. Тобой, хоть и восхищаются, но начали бояться! Люди против того, что ты решаешь за них, что им помнить, а что нет…
–Думаю, будет лучше, – цинично ответил Арлстау, – если обо мне забудут все , а нарисованные души, просто, сочтут чудесами.
–А если забуду я? – с тревогой в голосе она его спросила.
Молчание, затем ответ:
–Я этого не допущу!
–Есть шанс вернуть им память?
–Не думаю, что это правильная мысль. Мы можем закончить войну, если обо мне забудут все, но не ты.
–Это неправильно! – воскликнула она. – Люди имеют право знать, что ты у них есть! Я не хочу, чтобы они снова начали верить в конец света!
Было похоже на правду, но решение не простое, ведь, если продолжит душу памяти так, как желает Анастасия, о нём вспомнят все.
Представить её слова в фантазии было невероятно сложно. Поставить себя на место этих людей невозможно, потому что художник не знает, кто он для них, и каково им забывать его, а потом заново вспоминать. Всё перемешалось в голове, ещё и новое чувство вины, только теперь перед людьми, внезапно появилось и заставило художника переосмыслить над тем, чем он владеет.
–В газетах то можно вспомнить про меня всё.
–В газетах они тебя не вспомнят, а впервые прочтут и, в основном, не правду. Это не совсем одно и то же.
Даже не заметил, как люди разделились на два фронта. И чем ему ответить? Мир перевернуть? Это можно сделать и словом, и делом. Конечно, лучше молчать в стороне, не пачкая рук, но, доверяя другим собственные действия, возможно перепачкаться полностью.
–А как же моя семья?
–Об этом позаботилась давно. Они в безопасности. Было легко их убедить, что художник, рисующий души им родственник – помогла твоя сестра.
–Ты знала, что Иллиан мой отец? – поразил её вопросом, и Анастасия не поверила ушам, и все её шаги перевернулись.
В мыслях неразбериха, и ей нужно знать детали – это злая шутка или что?! Её планы подкосились от этой фразы
–Как? – воскликнула она, не желая верить в услышанное, ведь он ей – главный враг.
–Что как?
–Как это возможно?!
–Ответь на мой вопрос, и я всё скажу, что о нём думаю.
–Спрашивай.
–Иллиан второй основатель, а первый называет себя полководцем?
–Да, – ответила она, немного растерявшись.
Художник рано ликовал, но в глазах его сияла истина: «Данучи! Эх, Данучи! Зачем же мы с тобою так похожи?!»!
–А как остановили время для себя?
–Это Иллиан – он захотел поделиться лекарством от старости и предложил его выпить всем основателям, говоря нам, что желает, чтоб честно правили миром. Не все согласились – только двое…
–Он нашёл его или изобрёл?
–Скоро я покажу тебе место, которое тебя удивит, и ты сам себе ответишь на вопросы…
«Где-то я это уже слышал…», – думал художник и спросил:
–Почему захотелось не стареть?
–Время беспощадно! Я вижу, как оно кривит и прогинает. Ни полководцу, ни Иллиану не доверила бы править всем миром. Выпив лекарство, я ощутила, что буду жить всегда. Понимала, что меня можно убить, как и любого человека, но не чувствовала, что у кого-то получится. Ощущала себя силой планеты…
Правда была глубока, но открыть её художнику необходимо. Сделать нелегко, ведь никому не говорила, что мир идёт, не ведая в чём он живёт, во что окутан.
–Как появилась тайная организация? – решился он спросить, и одним вздохом она подготовила себя к длинным фразам и словам, красивым жестам.
–Страны соревновались между собой и жили лишь соревнованиями. Забывали про свои народы, настраивали их друг против друга. Потеряли веру всех поколений. Закон стал направлен против человека, а не за него. Это ведь тоже нарушение мироздания. Люди забыли, что такое закон, и он перестал быть нужным. Начались войны и катастрофы, и планета открыто заявила о своей погибели. Всё, что создавал человек, оборачивалось против него и начинало войну – и технологии, и оружие, даже религия! Страны не сумели справиться с миром, их было слишком много… Ближе к концу двадцать первого века четыре самые влиятельные в мире семьи собрались за одним столом, который не был круглым. Все мы были разных поколений, возрастов и взглядов, но цель одна – вдохнуть жизнь в планету. Попили чаю, обсудили мир и решили создать свою организацию, которая будет управлять всем. Все накопленные деньги мы пустили в одно русло – вдохнуть жизнь в планету. Мы купили всё и всех, но пошло всё не так, как хотелось бы мне, потому что решения принимались большинством голосов, а большинство всегда было за войну и за внедрение в разум людей мысли о конце света! Для меня этот выход был абсурдным – не считала я, что оживить планету способна лишь вера в её конец. Были одни люди на планете, а стали другими – их лишили будущего. Я пошла другим путём и привлекала на свою сторону лучшие умы планеты, создавала города, куда не проникнут СМИ. Сам знаешь, как они влияют на сознание, искажает действительность, заставляют нас верить в то, во что не нужно верить. Они и меня, и тебя изменили. Одни пишут историю, другие пишут о тех, кто её пишет – ответственность обоих велика. Всё начиналось жизнью, закончилось внушением, что близок наш конец…
Она взяла передышку, но лишь на секунду, а художник пытался угадать, о чём она продолжит, но все догадки били мимо.
–В моих городах рождаются дети, не верящие в конец. Люди в них и правда другие, не похожи на всех, но могу сказать, что они лучше. Не зная грязи, общество стало чистым, и не вся планета верила в конец. Всё расцвело и законы не о том, чем унизить. Изменила философию денег – показала, что деньги не зло. Научила творить своими возможностями историю, оставлять бесценные следы, а не умирать, не потратив ничего из-за жадности. Творить добро без денег сложно – не накормишь голодных, не оденешь босых… Бедность, конечно, полностью искоренить нельзя, многое зависит от самих людей – желают ли они достойной жизни, но я делаю всё, что могу и трачу всё, что имею…
–Сто лет назад, в сражения века ты вела бой против Иллиана? – решил он ускорить свой интерес.
–Не только…
–И против полководца?
–Против всех основателей! Одна против семерых.
Художник восхитился. С каждым сказанным словом любил её сильнее. «Да уж! Видимо, лишь с ней я на равных, а, если её сделаю художником, весь мир будет спать спокойно…». Рано сделал вывод, впереди интересное…
–Я помню эту битву, как будто она случилась вчера, хотя прошёл уже век. Сто лет назад, на пороге 2100го года треть мира ждала конец света, который внушил полководец, завладевший всеми средствами информации, но произошло то, чего люди до сих пор не способны понять. Война длиною четыре минуты и 180 миллионов жертв – вот и всё, что известно людям. Никто не знает, что причастны к этому все основатели, все до единого. Тогда нас было восемь – четыре пары. Теперь нас осталось трое – полководец изобрёл конец света, Иллиан – лекарство от старости, а я изобрела оружие…
–Какое оружие?
Его сердце бешено колотилось, оно начало принимать, что Анастасия погубила сотни миллионов жизней. Принять возможно, свыкнуться навряд ли.
–Кто знает, как бы было всё, если бы жизнь сложилась иначе. – ответила она на выдохе. – Мы думали о том, как раскрыть пятьдесят процентов мозга, а ты, просто, раскрыл душу и взлетел, оставив все наши мозги позади…
Перевела тему и превратилась в тишину, но художник ждал ответа. Тишина была тяжкой, нервы больно давили на мозг. Так хотелось скорее всё понять, хоть быстро понимать – уже безвкусно.
–Ты изобрела оружие и поэтому тебе объявили войну?
–Не совсем так. Всему виной зависть! – уверенно ответила она. – Моя часть мира расцветала, а их края чахли. Мой бывший супруг предал меня лишь, потому что решил, что у меня нет шансов на победу. В глухой пустыни, где лишь жара и пекло посреди зимы две пары войск решили со мной сразиться – они желали это сделать в особенный год, в последний день декабря. Собрались все войска, все подданные настоятелей – это условие Иллиана. Такого планета не видела никогда. Каждый мой враг думал, что в тот день меня раздавят, вычеркнут из истории мира, и мир лишь больше поверит в конец света…но я применила оружие…
И снова замолчала. Не желает говорить и всё, а художнику нужен ответ, в нём он нуждался, о нём он сам не догадается, а, если и случится это, то не поверит, что такое возможно без вмешательства его кисти.
Каждое её слово представить всё сложнее, но Арлстау не желал, чтобы остановила слова.
Возникла нужда знать всё о ней, каждый фрагмент её огромной жизни. У него было чувство, что ничего о ней не знал, и всё, что представлял в своих фантазиях было настолько далёким, что не измерить эту дальность.
–Никто не верил в существование оружия, но боялись, что, ошибаются. Решили избавить мир от меня и все мои страны сделать своими владениями, своим вторым миром, о котором не нужно помнить, но можно вспоминать. В битве не смогла бы победить, если бы не оружие. Оно чем-то похоже на твою душу памяти, но более жестоко…
–Это как?
–Душа памяти стирает лишь воспоминания о тебе, а моё стирает полностью всю память! Действует лишь на моих врагов. Я полностью стёрла память всем войскам противника, и они не понимали, кто они, и, что им делать. Бой длился четыре минуты – я бомбила по ним, а они по друг другу. Война всех превращает в убийц! Трое из восьми основателей в тот день погибли, двое лишились памяти и получили шанс на обычную жизнь. Моё оружие не тронуло лишь Иллиана и полководца…
