ЯВЛЕНИЕ III
РОМАН ИГНАТЬЕВИЧ, несколько извозчиков и странник.
Никита.
Народу много идет к празднику-то.
Роман.
Много! А ты, старец, тоже к угоднику.
Странник.
К угоднику.
Роман.
Издалеча?
Странник.
Дальный. В первой от роду в ваших местах. В Киеве был, у Соловецких Чудотворцев два раза сподобился, по окиян-реке плавал.
Пашка.
А людоедов ты видал ли? Говорят, в той стороне людоеды живут.
Странница.
Как их не видать! – Я видела.
Пашка.
Что же, они, тетушка, одноглазые?
Странник.
Одноглазые.
Пашка.
За что же они людей-то жрут? Али ты, может, врешь?
Странница.
Что ж нам врать, мирской человек, врать нам нечего. И в книжках есть этому описание: коли ты грамотный – в книжках прочитай. Потому как они одноглазые и по ихнему закону все можно.
Никита.
Привел бы Бог пораньше уехать: балуют у нас по дороге-то.
Роман.
Шалят. Дорога у нас бойкая, баловства много. А ежели в сумерки, мимо Жукова оврага и не езди – обчистят, потому место оченно глухое. Намедни туда все село ворошили смотреть: одного за убивство наказывали – в семи душах повинился… Начальству стал в ноги кланяться – не помиловали, наказанье великое было.
Никита.
За что миловать!
Роман.
Потому кровь христианскую проливал, а ведь она, известно, кровь-то христианская, вопиет.
Никита.
Вопиет! Ежели душу загубил, – конечно!..
Бубен.
Нет, меня Бог миловал; годов пятнадцать езжу, на лихого человека не натыкался. В запрошлом году только в кабаке у меня, у пьяного, полушубок украли, а то ничего.
Роман.
Это по нашей дороге часто.
Пашка.
И как можно, братцы, убить человека? За что? Кажись, как бы на меня кто наскочил – в клочки бы я изорвал.
Никита.
В избе-то говорить не страшно, а в лесу попадется – в ногах наваляешься.
Пашка
Я-то?
Никита.
Ты-то!..
Пашка.
Зачем баловать! Я человек смирный, животину не бью, а за свою душу до смерти ушибу.
Роман.
Полно, Павлуха, батвить-то! Лихой человек на то пошел… разбойник ведь он – в лесу со зверем живет, зверя не боится; может кажинную ночь руки кровянит, – что ты можешь такому человеку?
Бубен.
Ничего не поделаешь!
Никита.
Без году неделю в извозчиках-то ездит да разговаривает! Я всю Расею произошел, большую-то дорогу знаю. Зря говорить нечего! Зверя лютого, кажись, так не испужаешься, как разбойника! Замрет твоя душа, охолодаешь весь… не дай Бог никому!
Бубен.
А тебе трафилось? (Кухарка ставит на стол ужин).
Кухарка.
Ну, господа честные, пожалуйте. Садись, матушка… Садись, старичок почтенный… Приятного вам апекиту.