Характер у девочки был боевой. Это стало особенно заметно на пятом году жизни. Валя хорошо разговаривала, любила активные игры и чаще играла с мальчишками, такими же сорванцами, как она сама. Ангелу Алине становилось всё тяжелее присматривать за ней. Тем более девочка уже ходила в садик, где вообще нужен "глаз да глаз". В то время Алине удалось предотвратить беду. Это случилось, когда детки были на прогулке в детском садике. Погода была прохладная, дул сильный мартовский ветер. Поэтому восемнадцать малышей играли в деревянной беседке, чтоб не намокнуть под слегка моросящим дождиком. Паря, как обычно, в полуметре над головкой своей подопечной, Алина услышала негромкий треск. Она оглянулась по сторонам. Другие, такие же, как она хранители, которые виделись Алине полупрозрачными, белёсыми тенями без чётких контуров, тоже заметно оживились. Эти существа, её коллеги-ангелы, которых было около двадцати двух (Алина теперь понимала, что у некоторых людей несколько ангелов-хранителей), беспорядочно задвигались. Сама она подняла голову вверх и увидела, что в центре деревянной крыши беседки обозначилась длинная кривая трещина, которая увеличивалась, расширялась на глазах. Она быстро метнулась к Валюше, которая играла в аккурат в центре беседки. Времени на раздумья было слишком мало. Алина увидела, что несколько ангелов суетятся возле своих деток, но большая часть ангелов устремилась под крышу беседки, подняли вверх руки и крылья, пытаясь, видимо каким-то образом задержать или смягчить тяжесть удара от начавших разламываться досок. И тут Алине удалось невероятное. То, что потом никогда больше не удавалось повторить: подлетев вплотную к Валечке она сконцентрировалась и изо всех сил ударила своей невидимой и несуществующей в материальном эквиваленте ногой по маленькому резиновому мячику малышки, выбив его из её рук. Мячик укатился, и шустрая Валюша стремглав бросилась за ним из беседки, едва успев выбежать перед тем, как тяжёлая деревянная крыша с треском раскололась на два куска и накрыла ребятню с воспитательницей. Много было шуму, много было слёз. Один малыш погиб, большинство получили разные травмы. А на малышке Вале Виноградовой не было ни царапины. "В рубашке родилась", – говорили все потом. А бедняжка Алина-хранительница долго потом плакала без слёз, как все ангелы. От счастья, от того, что смогла уберечь девочку. Свою доченьку. Так Алина называла про себя Валечку.
А ночью после того ужасного события мама Ксюша жарко молилась в своей комнате перед старинной иконой Божьей матери, доставшейся ей от бабушки. Она благодарила бога, пресвятую Богородицу и ангела-хранителя её дочери. То есть, получается её, Алину. Алина даже растрогалась от этого. Но уколом в самое сердце ангела было то, какой подарок на следующий день мама преподнесла Валечке. Это был хрустальный ангелочек. Такая миленькая изящная статуэтка, сантиметров десять величиной. Прозрачный ангелочек улыбался, а крылышки его были сложены за спиной. Мама сказала девочке, что это непростой подарок. Глядя на него Валя должна вспоминать о своём собственном ангеле-хранителе, который у неё есть, и который вынес её из-под падающей крыши на своих руках. Малышке понравился сувенир, и она поставила его на тумбочку возле своей кроватки. Перед сном мама долго рассказывала ей о боге, который любит, об ангелах, которые защищают. И учила всегда молиться и благодарить их.
"Как странно", – подумала Алина, – "Почему мои ни мама, ни папа никогда не молились и не приучали меня к этому? А вот Ксюша делает это. И Валечку учит. Даст бог, вырастет хорошим верующим человеком, не то что я была…"
А через три дня явился Ларри. Алина ждала его, так как Валечке через два месяца должно было исполниться пять лет. Она сто раз представляла их встречу. Уже даже подготовила речь, ту, что скажет ему. Она собиралась слёзно попросить его о том, чтоб он, или какой другой ангел, заменил её. Не потому, что она устала от Валечки. Нет. Просто работа становилась всё тяжелей и трудней. Она жутко боялась, что сделает что-то не так. Ведь она не училась в институте для ангелов. Она готова "отпустить" свою девочку, тем более что всё равно та её не видит. Не любит. Только терзается душа ангела Алины. И с каждым днём это становилось всё невыносимей.
На этот раз Ларри предстал перед Алиной в строгом костюме-тройке переливчатого металлического цвета и в модельных лакированных туфлях. Под воротничком – тёмно-бордовая бабочка. Он был коротко подстрижен и чисто выбрит. В области переносицы залегала неглубокая продольная морщина, придавая ему вид взрослого мужчины лет тридцати шести. Таких красавцев Алина не видела даже в кино. Ему подходило слово "мачо", но Алина так и не вспомнила этого слова, хотя оно прям "крутилось на языке". Он постучал в окно спальни Валентины, которая уже крепко спала. Ангел Алина как раз только что расслабилась после очередного трудного дня и прилегла возле спящей девочки, укрыв её крылышком. От стука в окно она встрепенулась, но увидев своего долгожданного родного Ларри, быстро встала, подлетела к окну и протянула ему руку. Ларри взял её за руку и вошёл, естественно сквозь оконное стекло. Он обнял Алину и поцеловал в лоб. Его крылья такого же серого, металлического цвета, как пиджак с брюками, очень гармонировали с костюмом.
– Здравствуй, Ларри! Какой ты красивый и стильный, прям закачаешься, – сказала Алина. – Проходи скорее в дом. Я ждала тебя!
Ларри вошёл, глянул на Валечку. Убедился, что она спит. Снова подошёл вплотную к Алине:
– А вот у тебя вид очень усталый. Дай-ка я обниму тебя ещё раз, покрепче! Я ведь скучал! – сказал Ларри и снова заключил девушку в объятия.
Алине стало тепло, уютно и спокойно. Она положила голову на грудь своего ангела, своего друга и родного существа. Вдохнула терпкий аромат мужского одеколона. Никаких эмоций, кроме любви и радости она не испытывала. Ей нравился облик Ларри. Будучи человеком она, наверное, голову потеряла бы от того, что её обнимает такой красавец-мужчина. Но за пять лет работы ангелом, за пять долгих лет, проведённых вне человеческого тела, Алина уже привыкла к тому, что всё вокруг просто иллюзия… И Ларри не таков, каким кажется. Но вид его, конечно, радовал глаз.
Они прошли на кухню. Было два часа ночи, и Виноградовы спали. Весна ещё и не думала наступать, но воздух, поступающий в приоткрытую форточку уже был не таким морозным. В доме было свежо и немного прохладно. Ксения не переносила духоты, и Алину это радовало. Ангелы сели за большой обеденный стол, на котором уже стоял ноутбук Ларри. Алина вновь ощутила себя как будто в теле, потому что постепенно проявились очертания её фигуры, одетой в лёгкое полупрозрачное розовое платье с жемчужными бусинками. На плечи упали пряди каштановых волос. Ларри открыл ноутбук и набрал на клавиатуре какие-то слова. Экран загорелся, и на нём замелькали кадры из жизни семьи Виноградовых. Алина всё это уже видела, помнила все ситуации, когда её роль, её вмешательство оказывались решающими. Да! Всю душу она отдавала, так старалась! И теперь, когда Ларри просматривал этот фильм, по сути, о её работе, она была невероятно горда собой.
– Молодец, ангел Алина. Ты старалась. Ничего не упустила, даже от смерти спасла девочку. Сумела даже сдвинуть с места материальный предмет, мячик. В тот злополучный день в детском саду.
– Да… До сих пор у меня все поджилки трясутся от воспоминаний об этом дне. Как представлю, что могла потерять Валечку…
– Такова судьба ангела – вечно переживать за жизнь своего человека. Вечно страдать и радоваться за него и вместе с ним.
– Это трудно.
– Согласен.
– А где ты был всё это время?
– Летал по разным мирам. Делами своими ангельскими занимался.
– Ты кого-то охранял?
– Нет. Я других ангелов курировал. Учил, наставлял. Ещё встречал некоторые Души, пришедшие в сей духовный мир, помогал им безболезненно перейти из мира живых сюда. Да и много ещё чего.
– А мне так было тоскливо… Я ни с кем за всё это время даже не пообщалась, не поговорила.
– Как ни с кем? Ты то и дело говорила с Валентиной и с другими Виноградовыми.
– Ну, это ведь была односторонняя связь.
– Ну не совсем. Вспомни, как часто Ксения молилась, упоминая ангелов в своих молитвах. Благодарила за всё.
– Это было приятно, не спорю. Но всё же… Я хотела попросить тебя помочь мне отправиться снова на Землю.
– Я не ослышался?
– Нет, – заволновалась хранительница Алина. – Ты же сам говорил, что через пять лет мне будет позволено родиться заново, начать новую жизнь. А у Валечки будет другой ангел. Возможно, ты сам. Разве не так?
– Ты же так хотела быть рядом со своей доченькой.
– Я устала. Я люблю её безумно, но это так тяжело!
– Что тяжело? То что нет отдачи?
– Да. Это обидно.
Ангел Ларри замолчал. Потом вздохнул и с сожалением посмотрел на встревоженную Алину.
– Не, в этот раз не получится.
– Что?
– Не получится исполнить твою просьбу. Рано. Ты ещё не научилась самому главному.
Сердце у ангела Алины забилось быстрее. Закралось в душу нехорошее предчувствие. Надежда начать новую человеческую жизнь, похоже, не оправдается. Она спросила трясущимися губами, едва выговаривая слова:
– Что ты такое говоришь? Я же добросовестно выполняла свою работу. Я превозмогала себя! Ты сам похвалил меня за это. Разве я не заслужила прощения? Я ведь во всём покаялась, всё осознала. Всё, что в прошлой жизни делала не так! Чему я не научилась?
– Смирению. Ты не научилась смирению. Ты вообще мало изменилась с той нашей встречи. И эгоисткой как была, так и осталась. Даже сейчас печёшься о себе любимой и споришь со мной!
– Что ты имеешь в виду? Объясни.
– Ты так и не смирилась, что ты не мать Валентины. Вот скажи, разве ты не рада, что у девочки такие хорошие родители?
– Рада.
– Но тем не менее, ты не полюбила их. Ты втайне ненавидишь Ксению и Петра. Можешь от кого угодно это скрывать, но от меня не скроешь. Я тебя насквозь вижу.
– Но разве я обязана их любить? Да, я благодарна им, что воспитывают мою дочь. Но ведь моя задача была оберегать девочку. Я это и делала!
– Вот-вот. А для своей Души ты ничегошеньки не сделала.
Ангел Алина занервничала очень сильно. Она смотрела на самодовольного красавца Ларри, и ей казалось, что и его самого она готова возненавидеть в этот момент.
– Даже не думай, – сказал он, прочитав её мысли. – Не очерняй свою душу такими низменными порочными мыслями. Ненависть, обида, ревность. Ты должна быть беспристрастной.
– Но как?!
– Работай над собой. Это легче, чем выбить мячик из рук ребёнка. Я, честно говоря, не ожидал, что у тебя такое получится.
– Ларри, ну пожалей меня! Причём тут этот мячик? Ну не могу я взять и всей душой полюбить этих Виноградовых. Не забывается как-то, что в той, земной жизни из-за них я потеряла дочь!
– Ой, не зли меня, Алинка. А то я сейчас исчезну. Ещё говоришь, что осознала свои прежние грехи.
– Прости. Они не виноваты ни в чём. Это я сама отдала им своего ребёнка. Но, чёрт! Всё равно я больше не хочу быть ангелом и не могу!
– Да… Ты совсем не имеешь представления о смирении. Даже отдалённого представления.
– Но Ларри!
– В общем, так. Ты ещё нужна девочке. Я удаляюсь. Прилечу к тебе через десять лет. И запомни: смирение и беспристрастность! Прощай.
На этот раз Ларри не стал улетать взмахнув крыльями по классике жанра, а просто постепенно растворился в темноте кухни вместе со своим неизменным ноутбуком. Испарился. И всё. Алина сидела за столом не двигаясь. Она закрыла глаза руками и горько заплакала без слёз. Как же это трудно, когда душа плачет, а слёзы не текут! Слёзы – это бесценный дар! Без них не легчает на душе, не становятся ясными глаза. Не трезвеет ум. Она встала и побрела в комнату к Валюше. Полюбовалась ею спящей. Села на подушку, прозрачной рукой погладила по головке. Что ж, смирение, так смирение.
Глава третья
Десять земных лет пролетели быстро, Алина не заметила как Валентина повзрослела. В этот раз время текло скоро, потому что из-за обилия забот, из-за интенсивного развития своего человечка ангел Алина не замечала, как пролетают дни. Как не замечала этого и Ксения. Обе они не поняли, как случилось так, что их милая девочка стала несносной. Алина порой думала о том, что если бы она не была рядом с девочкой все эти годы, а увидела бы её сейчас впервые после долгой разлуки, то она бы в жизни не поверила, что мама Ксюша с папой Петром не виноваты в том, что она стала такой. Она была бы уверена, что это они, родители, так скверно её воспитали. Но нет. Хранительница была всегда рядом и тщательно следила не только за Валечкой, но и за её мамой с папой. Анализировала каждый их шаг, каждое действие в отношении дочери, каждое слово. И, увы, не находила никаких изъянов в воспитании. Она сама, будучи земной мамой, поступала бы так же! Тогда почему Валя выросла такой? Грубой, заносчивой, непослушной, слишком уж характерной. Спесивой, даже можно сказать. Всё делала поперёк родителям. И жутко мотала им нервы. Волосы перекрасила в вызывающий красный цвет, обстригала неровную чёлку, которая закрывала целиком весь левый глаз и наполовину правый. Проколола уши и пупок. Своё миленькое девичье личико скрывала под тремя слоями макияжа, глаза и ресницы покрывала толстым слоем чёрной туши и теней. Носила только джинсы "варёнки", кроссовки на толстой подошве, напоминающие армейские бутсы, и короткий джинсовый топик, оголяющий худой живот с массивной железной серьгой в пупке. С недавних пор Валя курила. И, о ужас! Уже один раз побывала в постели с мальчиком! Правда, об этом факте никто кроме Алины и того самого мальчика и нескольких его закадычных друзей не знал.
Шёл 1997год. Нестабильные для страны годы. Но у семьи Виноградовых всё шло неплохо. Ксения была домохозяйкой. А Пётр более не работал в магазине. Он успел выучиться в институте финансов заочно и теперь занимал должность заместителя управляющего крупного банка. Пётр с головой ушёл в работу, поэтому времени на дочь было мало… Зато семья жила не бедно. А ребёнком занималась Ксения. И ангел Алина, конечно же.
Ангел-хранительница изменилась. На этот раз Ларри не смог бы её ни в чём упрекнуть. Она смирилась. С тем, что Валечка ей не принадлежит, с тем, что Ксения хорошая мать, с тем, что от неё самой ничего не зависит. Она покорилась судьбе. И решила: будь, что будет. Пройду до конца свой путь. Хранить Валентину – это не наказание её, а её судьба. Она жила жизнью этой семьи и уже давно не думала о своей прошлой земной жизни, об обидах и ошибках. Всё её прошлое вспоминалось ей крайне редко, обрывками. Она перестала корить, осуждать себя саму и кого бы то ни было. Но на смену той прежней боли пришла боль другая: боль от того, что делает со своей жизнью её любимая подопечная. Хранимый ею Человек. Всё чаще в семье происходили такие склоки:
– Доча, ты куда опять так поздно? Уже девять, – говорила озабоченная Ксения дочери, которая перед большим зеркалом в коридоре наносила последние штрихи косметики на лицо.
– Я не долго, – отвечала Валя, второпях зашнуровывая массивные чёрные кроссовки.
– Не долго, это как вчера? До часу ночи? Валя! Я не знаю где и с кем ты проводишь время! Я тебя не отпускаю. Сейчас отец придёт, пусть сам с тобой разговаривает.
– Мам, отстань! И пропусти. Я с папой сама поговорю, когда приду.
Ксения встала в дверях и продолжила нравоучения:
– Валентина! Скажи спасибо, что я смирилась с твоим внешним видом, закрываю глаза на то, что ты регулярно школу прогуливаешь, куришь вовсю. Но гулять ночью я тебе не позволю! Куда ты идёшь? Дай мне телефон, где тебя искать. Нет, не надо телефона! Ты остаёшься дома!
– Мама! Отойди от двери! – закричала в ответ Валя. – Не твоё дело с кем и где я гуляю! Ты достала своей опекой, как надзиратель себя ведёшь! В тюрьме лучше, чем с вами.
– Да чем это мы тебя так достали?! Всего-то и хотим, чтоб ты нормально училась и не шлялась по ночам! Ничего от тебя не требуем, денег даём, всё разрешаем.
Валентина оттолкнула мать от двери и стала резкими движениями открывать замок, неистово дёргая дверь, и приговаривать с нотами возмущения в голосе:
– Ага! Ничего не требуем! Как же! Мало того гимназия эта дебильная достала, за уроками весь день просиживаю, так ещё и музыкалка и танцы эти бальные! Достало всё! Другие дети отдыхают после уроков, а я то за домашкой сижу, то на танцах, то на музыке.
– Доченька, милая! Да ты уже полгода как и музыку и танцы бросила! Мы тебя туда маленькой отдали, потому что ты сама просилась, хотела стать певицей, и голос у тебя есть! А на танцы разве плохо девочке ходить?
– На нормальные танцы – хорошо. На рэп, хип-хоп. Но не на этот балет сраный!
Валентина уже открыла дверь и стала стремительно спускаться вниз. Ксения ещё что-то кричала ей вслед про образование и учёбу, но та уже выбежала из подъезда (Уже пять лет Виноградовы жили в многоэтажке в центре города). В окно кухни мать увидела, как она заскочила на переднее сиденье белых жигулей и укатила. Ангел Алина, естественно, полетела за автомобилем и неустанно наблюдала за Валей. На тусовке возле набережной собирались байкеры. Человек семь лысых парней в наколках и кожаных штанах и жилетках на мотоциклах. Валя была девушкой одного из этих парней, двадцатилетнего Арсена, чем очень гордилась. Крутой он был парнишка. Когда на своём байке за ней в гимназию заехал, все девчонки рты разинули. Собственно с тех пор, как это случилось впервые, Валя учёбу посещала с той только целью, чтоб покрасоваться перед всеми своим парнем и его крутым мотоциклом когда он заезжал забрать её после уроков. Однажды родителей Валентины вызывали к директору из-за этого, так как пошли по школе слухи, что Валя связалась со скинхедами. Что опасно для неё и для школы. Ксения с Петром краснели и бледнели во время разговора с директором и завучем, но с дочерью ничего поделать не могли. Она потом просто заявила, что вообще бросит учёбу, если не отстанут. Так вот на всех этих тусовках, на встречах Арсена и Вали ангел Алина присутствовала и, по мере возможностей, увещевала свою девочку, посылая ей нужные мысли. Всё реже и реже Валя слышала их. Слава богу, хоть послушала свой внутренний голос и отказалась пробовать наркотики на дискотеке, где однажды ей их предложили… И, к радости Алины, парень Валентины не очень-то стремился затащить её в постель. Наверное, боялся, что несовершеннолетняя. А может просто ему нравилось иметь при себе клёвую смазливую девчонку. Как к мотоциклу аксессуар… Кто знает? Но Алине это было на руку. А вот сама Валя всё стремилась соблазнить парня, наверное, хотела показать себя взрослой и самостоятельной женщиной. Но в пятнадцать? Нет, тут ангел Алина старалась, как могла. Кричать Валентине о том, что рано, что опасно, что можно забеременеть и подцепить СПИД. Пока помогало!
В общем, всё чаще плакала Ксения, после того, как дочь являлась за полночь с запахом табака, и иногда, алкоголя. Пётр успокаивал жену, говорил, что пройдёт подростковый возраст, и девочка их образумится. "Но ведь я такой не была!", – говорила в отчаянии Ксения, – "Может это она? Её гены?" Ангел Алина отвечала тихонько Ксении на ушко: "Нет, и я такой не была". Не могли найти родители причин для такого поведения Валентины, их когда-то озорной, милой, непосредственной и открытой девочки.
– Петь, может мы на неё и вправду сильно давили? – вопрошала Ксения.
Муж обнимал Ксюшу за плечи, ласково смотрел в глаза, отвечал как можно более спокойно:
– Ну что ты, дорогая? Да, мы были требовательны, заставляли её хорошо учиться, посещать музыкальную школу, бальные танцы. Но ведь ей самой это нравилось! И время свободное у неё было.
– Ну, не знаю. Может она после смерти бабули с дедом так изменилась?
– Нет, они умерли в 1994 и 95-м. А эта дурь у неё появилась не так давно, в 96-м. Да и как-то незаметно всё произошло… Может пионерлагерь повлиял? Свободу почувствовала…
– Молодёжный лагерь, а не пионерский, Петь. Да она в лагерь ездила с пятого класса каждое лето, и ничего. Всему виной эта её компания на мотоциклах! И как она могла с ними связаться?
– Знаешь что, Ксюш? Я вот жалею, что сразу не пресёк эти её странности в поведении. Надо было сразу запретить ей пупок прокалывать и волосы обстригать и красить. И дома закрыть на фиг! Чтоб забыла дорогу на улицу! До школы на машине, и со школы встречать! Чтоб ни ногой к этим, своим…
– Петенька, так ведь она не маленькая уже. Пятнадцать лет, это не пять, когда можно взять за ручку ребёнка и отвести куда надо, а куда не надо – не водить. Понимаешь?
– Ну, поговори с ней как мать. Без упрёков, спокойно, доверительно. Пусть она что ли хоть своих друзей в гости к нам приведёт, чтоб мы знали с кем общается, на худой конец.
– Да разве я не пыталась! Слушать не хочет. "Отстань", да "не твоё дело!" О, Господи! Каждый день бога молю, чтоб вразумил Валечку, да всё никак!
Ангел Алина искренне жалела Ксению и Петра. Но как им помочь, не знала. Потом всё стало ещё хуже: у Вали появилась взрослая подруга по имени Диана. Ей было девятнадцать. Её она даже пару раз приводила домой. У родителей, конечно, был лёгкий шок. Девушка принадлежала к субкультуре готов. Носила длинные чёрные волосы, красила ногти и губы чёрной помадой, из одежды на ней были чёрные лосины и широкая рубаха в чёрно-белую клетку до колен. На ногах похожие на Валины бутсы, массивные и чёрные. Говорила девушка монотонным загробным голосом, что ввергало маму Ксению прямо таки в панику. Она поила чаем их обеих на кухне, суетилась с ароматным яблочным пирогом, стараясь не задавать лишних вопросов Диане, и не подавала виду, что ей не нравится подруга дочери. Уж какие общие интересы были у девочек Ксения не понимала, о чём они говорят, что делают вместе – не догадывалась. Но вскоре волосы и одежда её дочери стали такими же чёрными, строгими и отталкивающими. Валя реже стала гулять допоздна, зато сидела в своей комнате и часами слушала какую-то тяжёлую рок-музыку на немецком языке. Ксения была обеспокоена. Слава богу, были летние каникулы, и Валя не должна была посещать гимназию. Её всё-таки перевели в десятый класс, несмотря на прогулы. Раньше ведь девочка была отличницей, поэтому решили дать ей шанс.
Ксения зашла в комнату дочери перед сном и увидела её лежащей на спине в наушниках. Она прижимала к груди любимого плюшевого мишку, который много лет сидел на её прикроватной тумбочке. По лицу текли слёзы. Увидев мать, Валя быстро смахнула их, сняла наушники и села. Свет от ночника, мерцающего в дальнем углу спальни упал на лицо Валентины. Оно было бледным и очень печальным. Под глазами обозначились тёмные круги. Сердце матери наполнилось горечью, к горлу подступили слёзы. Она сообразила, что дочь не спит по ночам. Ксения села на краешек кровати. Она старалась не позволить себе расплакаться. От бессилия.
– Доченька, – начала она, – скажи, что происходит? Ты поссорилась с Арсеном, тем байкером?
– Нет, – буркнула Валя и отвернулась. Чёрная кривая чёлка упала на глаза.
– С Дианой поругалась?
– Ни с кем я не ругалась. Иди спать и оставь меня в покое.
– Это подруга на тебя так влияет. Раньше ты убегала гулять, кататься на мотоцикле, а теперь всё лежишь. Ни на пляж не ходишь, не загораешь. Ни на дискотеку даже… У тебя депрессия?
– Вам же не нравилось, когда я гуляла с байкерами! Теперь-то что не так?
– Валя, Валя… Почему ты стала такой? Ты так отдалилась от меня. Мы с отцом итак на всё глаза закрываем, лишнего слова боимся сказать. Чем тебе твоя подруга мозги запудрила? Она же какая-то сатанистка! Это опасные люди! Они на кладбищах устраивают разные ритуалы и жертвоприношения. Ещё не хватало, чтоб с тобой что-то случилось!
– Мама! Это ты самая настоящая сатанистка! – выпалила Валентина. – Мы – готы! Мы действительно бываем на кладбище, но мы там просто собираемся пообщаться, послушать музыку. Беседуем о загробном мире, о жизни после смерти. Мы поддерживаем друг друга, делимся своими проблемами, помогаем друг другу. Нас объединяет то, что мы знаем, что после смерти нам будет легче, чем сейчас. Что всё, что происходит с нами в этой жизни, все тревоги и заботы – это временно. Что там, за чертой, настоящая полная жизнь. Без страданий.
Ксения оторопела. Она почувствовала, что внутри неё назревает настоящая буря. Она не выдержала, чтоб не повысить тон:
– Ты с ума сошла! Какой загробный мир? Какие такие у тебя заботы и тревоги? И какие страдания? Тебе заморочили голову!
– Я так и знала! Ты меня не поймёшь.
– Так объясни матери, от чего ты так страдаешь? Может родители виноваты в твоих страданиях?!
– Да, виноваты! Вы меня достаёте, не даёте мне жить, как хочется. За что ты взъелась на Диану? Она единственная, кто меня понимает!
– Достаём?! Тебе не стыдно? Ты давно уже делаешь, что хочешь. На нас с отцом тебе плевать. Мы для тебя никто. Почему другие дети нормально учатся, одеваются как люди, отдыхают, ходят в кино и театры, ездят на природу, дружат?! И их не тянет курить, пить и проводить время на кладбище? Ответь!
– Да потому, что все разные. Я такая, какая есть. А от вас я слышу только упрёки и ругань. Вы вечно меня сравниваете с другими. Все для вас нормальные, а я – нет! Домой даже идти не хочется, заранее знаю что будет скандал и косые взгляды! И лицо твоё брезгливое видеть достало!
– А ты думала, как мы должны реагировать на такое поведение? Любой родитель поступит так же, как мы. Прав был отец, когда говорил, что надо было сразу, на корню пресечь твои фокусы! Вот вернётся из командировки, я ему расскажу, что ты теперь у нас гот!
– Да ему наплевать на меня, как и тебе! – эти слова Валя прокричала матери в лицо, вскочив с кровати и одновременно прибавив звук в магнитофоне на полную катушку. В уши ворвалась громкая, корявая немецкая речь, сопровождаемая грохотом десятка барабанов, проникающая, казалось, из колонок магнитофона прям в мозг. Ксения сморщилась от этого внезапного пронзительного звука и в эту же секунду от всей души залепила звонкую пощёчину новоиспечённому готу. Неожиданно для самой Ксюши удар оказался настолько сильным, что девочка отлетела на кровать, ударившись головой о её спинку. Она зарыдала, закрыв ладонями покрасневшую щёку. Но мамой Ксенией овладела ярость. Она не испугалась того, что сделала. Затем она схватила Валин магнитофон и со всей силы швырнула на пол. Готическая рок-музыка замолчала.
– Знаешь что?! – сказала она. – Кто-то должен положить этому конец. До приезда отца из дома ты не выйдешь. А потом…
– Ты ещё пожалеешь о том, что сделала со мной! – перебила её дочь, давясь слезами. Я вообще уйду из дома. И буду жить с Дрэйвеном!
– С кем? – Ксения чуть не подавилась. Даже на миг забыла о своей злости.
– Дрэйвен, мой мужчина.
Ксения приблизилась к забившейся в угол кровати Валентине и стала трясти её за плечи, периодически отвешивая удары то по лицу, то по рукам. Куда попало. Она была доведена, чаша терпения переполнилась. Она била её и кричала:
– Это кто ещё такой?! Какой мужчина?!, тебе пятнадцать лет! А ну говори, он тебя трогал? Ты с ним спишь? Ты просто блядь бессовестная! Да я завтра же милицию вызову, и всех вас разгонят к чертям! Утром я тебя отведу к врачу, к гинекологу. Позорище! Тварь ты неблагодарная!
– Не смей мной командовать! А то я вообще покончу собой!
– Ах ты мне угрожаешь? Тогда я тебя ещё и к психиатру отведу, пусть поработают с тобой, выбьют дурь из головы.
Это было последнее, что сказала мама Валентине за этот вечер. Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. А хранительница Алина принялась гладить по черноволосой головке плачущую Валю. Свою Валечку. Она крепко обнимала крыльями, руками и целовала девочку в лобик, осунувшиеся щёчки своими невидимыми призрачными губами и шептала ласковые слова. Ничего не ощущала бедная девочка-подросток. Она считала себя безмерно одинокой в этом мире.
Глава четвёртая
– Привет, Диан, – сказала Валя, устраиваясь поудобнее на бетонном бордюре набережной. Было восемь вечера, жара уже спала, и вскоре на своём привычном месте должна была собраться компания готов. Девчонки закурили. Местечко было удобным: набережная в этом месте кончалась, и асфальтированная дорога резко обрывалась, переходя в пыльную, заросшую бурьяном и кустарником площадку, ограниченную с одной стороны забором заброшенного завода, а с другой стороны мелководьем реки, которая делала изгиб и поворачивала влево. Здесь стоял запах тины, и квакали лягушки. Сюда иногда забредали наркоманы-одиночки, так как место было безлюдным, и поэтому в застойной воде плавали использованные шприцы и всякий мусор.
– Где ты была вчера? Дрэйвен о тебе спрашивал.
– Я вчера такое пережила…
– Что? Рассказывай.
– Диан, представляешь, меня мать к гинекологу таскала. В поликлинику.
– На фига?
– Накануне вечером мы поскандалили как обычно. Ну я ей, мол, уйду из дома к своему парню жить. Мать как взбеленилась. Меня избила всю.
– Да ну?! У тебя вроде матушка такая спокойная.
– Ты чё, нет! Я думала, убьёт. Стала допрашивать, кто он такой, сплю я с ним или нет. Хотела вообще в милицию заявить.
– Ну не заявила?
– Не, я не дала. Кстати, у меня потухла. – отвлеклась Валентина, – зажигалку дай.
Диана чиркнула зажигалкой, и Валя с удовольствием затянулась. Она продолжила рассказ. Голос её становился всё взволнованней. И ангел Алина, парящая на высоте метра над своей девочкой, переживала всё вместе с ней. О, как хотелось ей забрать себе хоть часть Валечкиной боли, хоть часть обиды. Но как?!
– Короче, завели меня в кабинет. Мать давай докторше рассказывать что меня мог изнасиловать взрослый мужик, чтоб меня посмотрели. А там ещё медсестра была, противная такая. Смотрела на меня и ухмылялась про себя. И гинеколог была неприятная. Толстая, в очках, неповоротливая. Правда, она оказалась бабой с понятиями. Говорит моей мамаше: "Позвольте мне с девочкой наедине побеседовать". Мать моя растерялась, и тут эта гадина-медсестра влезла: "Антонина Евгеньевна, зачем Вам это надо, она же несовершеннолетняя. В присутствии матери надо смотреть". Заставили меня снять трусы и на специальное кресло залезть! Прикинь! – от этих воспоминаний глаза Вали увлажнились и голос задрожал.
– И чё, – вставила подруга, – прям туда вместе с мамашей заглядывали?
– Мама за ширмой осталась. Врачиха своими толстыми пальцами давай меня везде ощупывать. Мне так больно было. Я-то знаю, что у меня "это" всего было один раз. Давно, с Игорем в лагере. Год назад. С Дрэйвеном у меня ничего не было! Лазила она своими пальцами-и-и-и… – зарыдала навзрыд Валентина.
– Да не плачь ты, Валюха. Успокойся.
– Никогда этого не забуду. Такой позор. Стыд. Потом вышла к матери докторша и сказала, что никто меня не насиловал. И при мне прям стали обсуждать, какая сейчас молодёжь разнузданная, как много абортов девочки делают. И на меня все трое так поглядывали свысока, как на преступницу. Как на прокажённую вообще. Такого стыда я в жизни не испытывала. Я вроде оделась после этого осмотра унизительного, а было чувство, что голая перед ними стою.