17. Поединок после заката
Благодаря внешней разведке резкое появление среди ферм и деревень целой армии местных под командованием лорда Онориса Эдорты было не таким уж неожиданным. Сперва соглядатаи докладывали о солдатах Харцев, а потом – о том, что к ним присоединились эдортские бойцы. Артиллерии у них было сравнительно немного, но в сумме они превосходили гарнизон Брендама почти в два раза. Двадцать пять тысяч воинов короны и семнадцать тысяч воинов из Эдорты. Против двадцати тысяч солдат графа Эльсинга, но со стенами и пушками.
И в этой ситуации помощь или вредительство местных жителей можно было рассматривать как важный фактор. Но Экспиравита раздражало другое. Когда битва уже практически началась, и фельдмаршал был отослан командовать со сторожевых башен, в замке остался лишь адъютант Бормер. Он должен был передавать сообщения графа, если тот пожелает. А тому передавать было нечего, кроме неустанного ворчания: «Если ты так хотел со мною поединка, то зачем напал при свете дня?»
Эпонея и Эми как раз едва-едва успели приехать в донжон с небольшим запасом вещей, когда раздались первые выстрелы пушек. Гвардеец проводил подставную баронессу не без труда: её чуть не пришлось на руках тащить. Она едва не лишалась чувств, слыша эхо канонад. И поэтому Валь уступила ей свою постель, а сама деловито пошла узнавать, как обстоят дела.
Граф сидел с несколькими бумагами и письмами у камина. Обычно в это время он уже отсыпался, но сейчас, понятное дело, не мог.
– Мисс Эйра, – коротко позвал он её. – Что вы опять расхаживаете?
– Волнуюсь, надо полагать, – непринуждённо ответила Валь. У неё почему-то было хорошее настроение. Будто бы всё уже предрешено в пользу Адальга, и, что самое приятное, пережить все эти катаклизмы удастся не на улице, а в прочном донжоне. Каким бы ни был исход, им больше не надо в ужасе носиться по морозным улицам.
– Тогда погадайте мне, раз уж на то пошло.
«Почему бы и нет», – подумала Валь и вернулась к нему с картами. – «В этот раз я не буду ничего придумывать и расскажу ему так, как карты и говорят. Будет забавно, если оно совпадёт».
Они расположились как всегда: он на диване, она на кресле. Она раскинула карты на столике, а он вытянул три из них. Теперь Валь хорошо помнила, что из них что означает. И всегда запоминала, не повторяется и не путается ли она, изобретая различные трактовки. Вот сейчас это были прямые «влюблённые», «король кубков» и обратная «собака».
– Ну, очевидно, вы выиграете этот бой, но не просто так, – пожала она плечами. – Об этом говорит вот этот король. Гораздо интереснее сочетание первой и третьей карт – они гласят, что вы на верном пути к своей истинной любви.
– Я найду её? Когда?
– Правильный вопрос, милорд.
– В этом месяце?
Он сразу же вытащил и показал ей обратного келпи.
– Нет, – вздохнула Валь. – Не в этом. Не спешите. По вашей линии любви я уже могу предположить, когда это будет, но…
– Так говорите! – порывисто сказал граф.
Здесь у Вальпурги тоже не было толковых задумок. Ей было безразлично, когда он там что найдёт, и оттого она воспользовалась тем самым расчётом, что у неё получился по книжке «Хиромантия для начинающих и продвинутых»:
– Где-то от трёх до пяти месяцев, если смотреть от этой недели, милорд.
В его рубиновых глазах зажёгся интерес. И он протянул:
– Это ведь совсем недолго.
– Да, поэтому просто продолжайте делать то, что делаете, и не задумывайтесь.
Вампир кивнул и рассеянно уставился в сторону. И пробормотал ожесточённо:
– Дождались бы они захода солнца…
Уж кто не мог бы усидеть за стенами, так это Лукас. От фельдмаршала Юлиана и от Экспира директивы были весьма прямые и понятные: не пытаться кровью и потом удержать высоту и Девичью башню. Если что, уходить за стены. Но Лукас сперва волновался, что в башне останется ненаглядная его баронесса, а потом, когда обнаружил там лишь старого пьяного виконта Моррва, решил, что всё равно не имеет смысла раньше времени сдавать высоту. Он сказал Юлиану, что будет оставаться над кладбищем столько, сколько потребуется. Тем более, с ним бок о бок собирался сражаться сам сэр Моркант Умбра. Это ли не триумф – взять местного героя на свою сторону!
Пальба орудий продолжалась несколько часов, пока не схлестнулись авангарды стрелковых расчётов. Предгорья за стенами Брендама к западу от северных ворот и к югу от кладбища Моррва превратились в поле ожесточённой схватки. Воздух прогорел порохом. Ноздри щекотал едкий дым, а в черепе непрерывным эхом отдавались выстрелы. Обложенное тучами небо опускалось всё ниже и ниже. Ноги сжимали бока Фиваро, его верного рыцарского скакуна. Тот даже не вздрагивал от грохота. Только иногда раздувал розовые ноздри, принюхиваясь к знакомому аромату войны.
Намётанным глазом Лукас следил, когда ружейники отстреляются. Нужно было не упустить момент и обрушиться его небольшим конным отрядом прямо туда, где виднелись штандарты Харцев – красный грифон на золотом поле. Лукаса будоражила мысль о том, что он отыщет короля Адальга. И убьёт его. Или пленит. Этот слабовольный мерзавец не только нарушил клятву, данную его брату, но ещё и хотел дать добро на сожжение целого Юммира. Рано оставшийся без родителей, он вырос избалованным семью няньками и своей тёткой, и оттого, похоже, не знал, каким должно быть мужчине. Зато ещё как умел красоваться на своём рыжем и напрашиваться на сшибку!
За его спиной фыркали и дёргались кони местных солдат. Конное подразделение морской стражи смешалось с ополченцами на собственных лошадях. Когда Освальд предложил Лукасу взять их под своё крыло, тот сперва не поверил своим ушам. Он и не думал, что в Брендаме так скоро отыщутся те, кто будут готовы сражаться за Экспиравита. Но с фактами было не поспорить: вот они, шестьдесят конников, ждут сигнала позади него.
Да что они; сам сэр Моркант и сын могучего Лазгала, которого тот взял под седло взамен своего старого жеребца, ждут того же! Лукас отпирался, не желая командовать таким почтенным воином. Но тот сам написал ему неровным почерком, что не желает брать на себя такую ответственность.
Наконец он снова командир кавалерии!
Он подобрал поводья, создав натяжение. Фиваро стал по струнке. Конь знал, что это значит: вот-вот они рванутся. Лукас обвёл взглядом тёмное от прошлогодней травы поле. Укрепления армии Эльсингов, окопы и колья, постепенно переходили во власть врага. Стрелки начали отступать, и среди атакующих мелькнули отблески тяжёлой брони.
Рыцари! Алебардщики!
– Всадники! – зычно крикнул Лукас, и знаменосец выше поднял их штандарт с козлиным черепом. – Готовься!
Взволнованно затопали кони, захрустели трензелями.
– Всадники! – громко повторил Лукас. – За мной – в атаку! А-а-ар-р-р!!
От одного его клича Фиваро ринулся вперёд, как стрела с тетивы. Мощный прыжок срезал сразу несколько метров. Бравый скакун помчался вдоль вересковых зарослей, слушая, как сзади грохочут копыта и лязгают мечи. Галоп нёс их по касательной вдоль укреплений. Напролом через ограждение кладбища, через кусты. Они выскочили на передовую как раз в тот самый момент, когда умерло эхо последнего выстрела ружейников. И им навстречу взметнулись жестокие алебарды, убийцы лошадей.
– Напр-раво! – проорал Лукас и развернул Фиваро. Алебардщики пускай посостязаются с мечниками, а для них, для конницы, бессмысленно пытаться их прожать. Лихим поворотом он изменил курс кавалерии и первым вонзился в строй пеших рыцарей со щитами.
Это был его любимый момент.
С гулким стуком разлетелись сбитые им бойцы. Широкой грудью Фиваро разорвал строй и пронёсся вглубь, нарочно поддевая пехотинцев. Лукас выхватил свой клинок и метил прямо в шеи. С каждым новым скачком галопа он умудрялся убить то одного, то другого, и фонтаны крови летели на латы Фиваро и его белую шкуру.
Он взревел громче, подбодряя своих солдат, и услышал клич в ответ. Они сбрили тяжёлых латников, и тем оставалось только уходить за спины алебардщиков. Один из расчётов уже настигал их, готовый посадить их на острые копья, но Лукас вновь скомандовал:
– Нал-лево-оу! Быстро! Быстр-ро!
И Фиваро бешено помчался меж алебардщиков и копейщиков. Лукас лишь надеялся, что его отряд успеет вырваться вместе с ним к регулярным солдатам Шассы. А там, за ними, за их кавалерией, – их король.
Землю содрогнул взрыв снаряда по правую руку. Вражеские копейщики пошатнулись, в ушах зазвенело. Но Лукас продолжил орать:
– Так держать! За мно-ой!
Левым краем глаза он увидел, что алебардщиков взяли на себя мечники в чёрных мундирах. Значит, с этой стороны будет свободнее. Он дышал тяжело, ещё и ещё подбадривая Фиваро шпорами, и тот сходил с ума от неистовой скачки. Его копыта отбивали дробь по холодной земле. Пространство за воротами заполнялось рекой жёлто-алых солдат короны. Тяжёлые всадники входили как нож в масло в их плотный строй. И могли в нём увязнуть.
Или нет? Фельдмаршал поддержит их удар копьём в сердце наступления. Он отправит им вслед основную силу пехоты.
Обернувшись, Лукас видел столь же быструю скачку соратников. И Морканта, который, будто боевой фрегат, раскалывал своим натиском целые ряды противников. Он проносился сквозь них, оставляя отрубленные головы, руки и ноги, и вслед за ним по освобождённому пространству мчались брендамские конные ополченцы. Пылкий бег переворачивал небо и землю, схлёстывал своих и чужих, и, будто наконечник стрелы, кавалеристы пронзали пехотный строй врага. Ещё десяток метров – и они ударились в конников противника.
Лёгкие, в большинстве своём, они брызгами разлетелись от налёта Лукаса. Он и Моркант по инерции посшибали других лошадей, сорвали десяток наездников с их коней, но на этом и замедлились. Всадники уже не были тряпичной пехотой в железных касках. Пугливые кони сперва разнесли строй в разные стороны, но те, кто остался в седле, резво вернулись и затянули атакующих. Пара морских стражей прорвалась вслед за Лукасом, однако ополченцы без особой брони завязли в конном строю. Они оказались отделены от основной части отряда, и Лукас в запале понял это не сразу.
Но если этот бег остановится, их будут бить мечами со всех сторон!
Он поддевал Фиваро шпорами, не давая ему даже думать об этом. Мчаться – так вперёд. Градом на шлемы, вспышками искр в глаза. Он принесёт Экспиру голову Адальга. Тот и понять не успеет, что случилось.
Громом с неба вновь грохнул снаряд, и Лукас вздрогнул. Это было совсем близко. Артиллеристы что, глаза протереть забыли? Или пытаются его со стен поддержать?
Он хотел было обернуться, чтобы понять, как далеко пеший авангард Юлиана, но едва не налетел на край ударных всадников с копьями. Он дёрнул головой и успел рвануть поводья влево. Фиваро врезал башкой прямо в бок одному из наездников. От гулкого удара конь вскрикнул и упал, его седок покатился кубарем по мокрой земле, а Фиваро перемахнул через них и подрезал второго, кто успел замедлиться и не попасть под его лёт. Фиваро был напитан яростью, как молния, как штормовой шквал. Его надо было только направлять. И, рывками мечась меж копий и лбов кавалеристов, они прокладывали свой путь в обход ударного отряда. Новая канонада настигала их, земля взрывалась в толще войск Харцев, и лишь грифон на золотом поле колыхался всё ближе и ближе.
Лукас всегда был известен своими ловкими фланговыми заходами. Нынешний можно было считать даже не самым дерзким. Но сердце грохотало в груди, мышцы налились мощью, и страсть галопа под его седлом выносила его всё дальше. Вместе с Моркантом они взлетели выше, на гребень холма, с которого командовал Адальг. Последние соратники растворились за их спинами. И только один ориентир оставался неизменным – золотой стяг.
Отсюда было видно, что пехота эльсов решительно обрушилась на основной фронт. От натиска линия отрядов прогнулась, давая возможность освободиться конным ополченцам. Но они шли бы сюда слишком долго, чтобы поймать Адальга.
А Лукас с воплем расшвырял его гвардейцев и сшибся с ним, мощным ударом по щиту едва не уронив его на круп. Но Адальг не зря слыл неплохим рыцарем. Его золочёная броня, охваченная алым плащом, и забрало в виде клюва грифона видели не один турнир. Несмотря на оплеуху клинком, он удержался и выслал своего рыжего вперёд, чтобы быстро развернуться и нагнать Лукаса. Тот едва успел встретить его лицом. Его спас разворот корпуса и поднятый щит, и от налёта он тоже чуть не рухнул назад. Но Фигаро умело качнулся в противоположный бок. Славный конь умел уравновешивать седока и, почуяв, что тот в норме, быстро вырываться вперёд, создавая с противником дистанцию.
– Я тебя р-р-разорву! – гаркнул Лукас и крутым виражом опять столкнулся с ним лицом к лицу. Они врезали друг по другу мечами и вновь разлетелись кто куда, восстанавливая равновесие. Солнечный рыцарь слепил взор, его багрянец и золото сливались с рыжей шкурой коня и рубиновой попоной, что закрывала скакуну всю морду. Безумие огненного жеребца сверкало через тёмные зенки, открытые благодаря кружкам, прорезанным в ткани. Лукаса такие тряпки на лошадях всегда смешили. Он одевал Фиваро лишь в доспехи, и это было куда честнее. Сам закован – защити и коня.
– Я даже не знаю, кто ты! – высокомерно расхохотался монарх и лихо повернул скакуна одними ногами. Тот взбил фонтан земли и попытался протаранить Фиваро в плечо. Но Лукас не побоялся за устойчивость своего коня и не пропустил удар. Он вышиб из короля спесь, он вломил ему скользящей атакой по шлему. С того срезался пышный бело-красный плюмаж; Адальг сдавленно охнул под бронёй.
– Я – сэр Лукас Эленгейр, которого ты хотел сжечь в Юммире вместе со всеми жителями! – прокричал Лукас. И в запале он врезал куда слабее, чем получил. Прогрохотали щиты и клинки, и Лукас едва не завалился из седла. Фиваро отчаянным прыжком в сторону помог ему выровняться. И чуть не напоролся на алебарды гвардейцев.
Если бы Моркант и двое морских стражей не схлестнулись самоубийственно с этими могучими воинами, те бы быстро запретили Фиваро носиться кругами. Но товарищи держались. Поединок продолжался; шум битвы окружал их. Крики и лязг оружия нарастали со стороны укреплений. Даже если эльсов меньше, они изрядно потреплют нервы врагу, прежде чем сдавать им предместья и башню!
Лукас оказался опять не готов к новой сходке и сам получил по шлему. В голове зазвенело. Раздражённый окрик Адальга загудел меж подшлемником и черепом:
– Следовало и правда вас сжечь вместе с вашим трусливым Демоном!
В ответ на это Лукас взревел. Не дожидаясь удобной позиции, он настиг Адальга сбоку, ударил его плечом, принялся колотить его по щиту. Тот, будучи не лыком шит, воспользовался его исступлением. И метко ткнул его острием меча прямо под рёбра. Это было не ранение, это был просто удар; Лукаса метнуло налево. Фиваро в отчаянной попытке подцепить своего седока раздумывать не стал. Он тоже скакнул влево и наткнулся на вставшего в упор алебардщика. Сдавленный крик дёрнувшегося жеребца поразил Лукаса в сердце, он упал с седла, рухнул прямо под ноги гвардейцам Харцев. Их золотистая броня и красные орнаменты на сапогах зарябили перед глазами. Но, прежде чем он распрощался с жизнью, он услышал жуткий низкий вой. Тогда он оторвал голову от земли и узнал Морканта.
Матёрый рыцарь словно дожидался своей очереди на дуэль. Он просто снёс Адальга вместе с его конём, градом ударов опрокинул их с гребня холма. Рыжий оступился и грохнулся на головы алебардщикам, а сам Адальг кубарем покатился на своих же воинов. Но разве Моркант мог посчитать это победой? Такие, как он, доводят поединки до конца. И Лукас, и обступившие его враги остолбенели, когда увидели его манёвр. Он попросту выслал своего дестриэ вперёд. Тот безропотно повиновался. С высоты метра в два он, не раздумывая, совершил безумный прыжок прямо вслед Адальгу и смял насмерть тех солдат, что оказались под его ногами. Адальг, на удивление, успел выскользнуть из-под его смертоносных копыт, и Морканта со всех сторон одолели алебардщики.
«Ушёл, скотина!» – от обиды Лукас едва не застонал. Теперь ему надо было во что бы то ни стало отыграть свою жизнь. Он принялся яростно парировать выпады атакующих его солдат и старался при этом, чтобы махина Фиваро прикрывала его сбоку. Золотые стражи короля меткими тычками загоняли его всё ближе и ближе к боку раненого коня. Но даже когда они задевали его, Фиваро не двигался. Он стоял, как бастион, позволяя хозяину обороняться.
Снова пошёл обмен канонадами, а за ними последовал нарастающий рёв схолитской песни союзников. Теперь Лукас и Моркант были не в тылу врага, а в самой гуще сражения. Только это спасло их от судьбы быть распятыми множеством алебард. Пехотинцам Юлиана удалось надавить на центральном фронте и отбросить подданных Адальга чуть ниже в предгорья, на поля из осоки и пушицы. Но это явно было ненадолго. Враг мог взять числом, и свежие силы, подходя, грозились взять защитников линии укреплений в кольцо.
Лукас и Моркант не получили существенных ранений, кроме ушибов и ссадин. В послеобеденный час для них лично полоумная рубка прекратилась; адъютант велел отводить всю конницу обратно к Девичьей башне. И Лукас, обливаясь потом, не сразу сумел вырвать Морканта из гущи битвы. Верзила превращался в настоящего безумца, когда дело доходило до боя, и, весь облитый кровью врагов, он дышал тяжело и зло, как оттащенный от лисицы пёс.
– Назад! Всадники – назад! К башне! – громогласно велел Лукас и, бережно взяв Фиваро за поводья, повлёк его за собой. Только сейчас Лукас и сам начал хромать: похоже, он сильно ушиб ногу. Но его боль меркла, когда он видел рану на плече жеребца. Алебарда проехалась по краю доспеха и рассекла основание его шеи. Фиваро терпел, но Лукас каждым шагом ощущал его муки. Он сам бы с удовольствием остался хотя бы в пешем строю; однако его серый скакун точно заслужил покой. Поэтому, когда они продрались через вереск и последовали за своими соратниками, Лукас оставил его конюшим. А сам собрался обратно. Отряды прикрытия, как никто, нуждались в поддержке.
– Фельдмаршал велел оставаться у башни, – остановил его адъютант в коротком чёрном плаще.
– Что? Почему? – вытаращил глаза Лукас. – Мы отлично держим их у укреплений!
– Скоро враг заменит авангардные отряды на те, что ещё не вступали в бой. А у нас нет такой возможности, наших солдат слишком мало, и они постепенно устают. Им нужен отдых.
Лукас вздохнул и проворчал:
– Да я не возражаю. Но эдак мы три дня будем драться. Надо раскатать их, и всего-то!
– До раскатывания нам, сэр, далеко. Хотите – заберитесь наверх да поглядите.
Лукас кивнул и заковылял к Девичьей башне, невысокой и чёрной, как уголь. Он разглядел Морканта среди других своих кавалеристов: рыцарь скинул шлем, снял с коня доспехи и тёр его соломой, приводя его в порядок. Настоящий конник! Сам весь хрустит от запёкшейся крови и грязи, а собой раньше скакуна не займётся.
Ещё больше проникнувшись к рыцарю уважением, Лукас влез по настилу снаружи башни на крышу. На ходу он увернулся сразу от нескольких посыльных. Затем перелез через пушечные ядра и остановился рядом с дозорным. Подзорная труба была не нужна, чтобы понять – армия врага заполонила буквально все предгорья. При этом их фронт был развёрнут центром не на Брендам, а на Девичью башню. Они были не так яростны и не так умелы, но командование заставляло их прогибать второй уровень укреплений. И у них получалось. Выходила эдакая дуга: правый фронт солдат Эдорты ломился на стены у Летнего замка и в Летние врата, центральный задевал две сторожевых башни и напирал на укрепления, а левый, королевский, поддерживал его сбоку, не заходя на кладбище. За стены беспокоиться не приходилось: генерал от артиллерии Фредерик Гринно и личный состав не позволяли им подтащить лестницы, а ядра их пушек разносили все приближающиеся орудия противника. Но вот основной фронт просел очень крупно. Он грозил истончиться и отрезать штаб на Девичьей башне от северных ворот.
«Вот оно что», – дошло до Лукаса. – «Мы можем удержать эту башню, но это будет нам слишком дорого стоить, если они бросили сюда основные силы. Оно и понятно, это хорошая атакующая высота. Но портить им жизнь будет проще со стен».
– Адъютант! – крикнул он. – Чую я, что раз мы собираемся отступать, я вернусь в бой – помогу прикрывать!
– Я доложу, – сухо ответил адъютант. Он тоже был не в первый раз в бою, и знал, что этому рыцарю возражать не имеет смысла.
Лукас присоединился к сменным бойцам у основания башни, которые ждали отправления вниз по дороге. И к нему молча подошёл Моркант. Тоже пешком. Он, как всегда, не издавал ни звука; но его глаза говорили о том, что он ещё не закончил.
От каждого грохнувшего снаряда сотрясались стены. Казалось, что лупят прямо по замку. Но Экспиравит не раз сказал, что это не так. Паникующую Эпонею пришлось проводить в гостиную графа, и Валь сидела, обнимая её за плечи, и с интересом наблюдала за беготнёй гонцов. Те получали от вампира один и тот же ответ: «Башня не нужна. Если Юлиан хочет – держите. Если не хочет – уходите на стены. И не пускайте их до ночи. До захода солнца».
На шестой час битвы уже и Валенсо пришёл покурить с графом. Они стояли у закрытого шторами окна. Стёкла звенели от каждого нового залпа. Золотце забилась под кровать и не казала носа. Эпонея вжималась в плечо Вальпурги, а та гладила её по голове. Эми подносила то чай, то воды. Был момент, когда её отчаянный визг разразился в коридоре, и оказалось, что она едва не наступила на гадюку. Экспиравит убил змею снятым со стены мечом. А потом сказал, что прогуляется до кухни, и ушёл. Валенсо остался один блюсти покой трёх дам.
И он как-то напряжённо всматривался в побледневшее лицо Эпонеи.
– Валенсо, это становится неприличным, – натянуто заявила ему Валь по истечении нескольких минут.
– Она мне очень напоминает саму Эпонею, – таким же тоном ответил он ей, держа у своего лица руку с сигарой.
Вальпургу кольнул страх, но она ему не поддалась. И театрально закатила глаза:
– Надо же, какой ты хитрец, тайный советник. Казалось бы, кто бы мог подумать, что две сестры могут быть похожи?
– Хм-м… Ну да, – равнодушно кивнул он и отвернулся. Хотел поглядеть в окно, но вместо этого стал рассматривать золочёную вышивку на парчовой шторе. В последнее время он чаще одевался однообразно и просто, в камзол и сюртук, который висел до самых его колен. Можно было бы принять его за аристократа, если бы не манеры и не загорелая кожа.
Вновь охнули каменные стены, и Эпонея пискнула:
– Это попали по нам, да?!
– Нет, – вздохнула Валь и потёрла её зажатые плечи. – Они по нам даже не стреляют. Экспир сказал же – это отдача от пушек, они дают залп и отлетают назад. А так как замковая стена близко к городской, то и на ней стоят орудия. И они тоже стреляют. И вот нас всех и дёргает. Замки-то тогда строили, когда ещё не было артиллерии!
– А сейчас?
Валь утомлённо посмотрела на Эми, а Эми ответила ей сочувственным взглядом. Держа в руках дрожащее тельце кузины, Валь её не понимала. Она боится за свою жизнь? Или за Адальга? Или за Лукаса, в конце концов? Терзается ли она мыслью, что они там по разные стороны фронта, или просто паникует, как клуша при виде топора?
А чего боялась сама Валь? Вероятно, ничего. Сейчас всё казалось каким-то нереальным, невозможным. Столько дней она представляла эту осаду, что теперь была просто счастлива самому её факту. Будто бы в наглухо закрытую дверь оккупации наконец постучали. Уже само это давало странное облегчение. И Валенсо с Экспиравитом теперь не казались такими противными, словно интересно было получше узнать их напоследок. Прежде чем они сбегут отсюда, поджав хвосты.
Ба-бах! Звенели все канделябры и сервизы.
Часовая стрелка прошла пять вечера. Экспиравит вернулся, и в руке его был бокал. Не с вином.
– Валенсо, – в повисшей тишине сказал он мрачно. – Темнеет. Забери-ка…
– Нет-нет-нет, я прошу тебя! – взмолился тайный советник. Но граф ответил ему сухим приказным тоном:
– Берёшь дам и уводишь их в гостиную внизу. Будь с ними, пока мы не закончим. Смотри, чтобы они не померли от страха. Ваше здоровье, мисс чародейка.
Он отпил, и багряные пузыри остались у него на чёрных губах. Валь сдержала желание брезгливо поморщиться и встала на ноги. Вместе с Эми они подняли и Эпонею. И Валенсо, бурча себе под нос, увёл их из графских покоев.
А тот, осушив бокал до дна, прошёлся по ковру и остановился. Потёр лодыжку пяткой сапога. Его взгляд задержался на лице Ноктиса фон Морлуда. Если история «святого» была правдива, он никогда не сражался, будучи вампиром. Только по-честному, только с мечом и щитом, верхом на белом коне.
Но Адальг сам просил поединка. Не с кем-нибудь, а с ним, с «Демоном» Эльсингом. Наверное, он самоуверен до такой степени, что хочет этой дуэли, какой бы ни была истинная природа упыря.
Эскпиравит опустил веки и застыл, стоя на одной ноге. Сделал глубокий вдох, призывая силу проклятой от рождения крови, услышал сбивчивый писк тысяч летучих мышей по всему острову. В мышцах закипела великая мощь. Кто мог с нею поспорить? Кто смел бросать ей вызов? Кто тревожил её? Она отозвалась. Он сорвал с пальцев перстни, и они блестящей россыпью осыпали пол. Бокал упал на паркет и разлетелся вдребезги. Горб стал больше, согнул его ниже. Боль в позвоночнике растянулась, став шире и тягостнее. Дрожащие от натуги руки потянулись в разные стороны. Блеснули длинные, как ножи, когти. И внутреннее чутьё подсказало: последний луч угас за горами.
Он сделал шаг, и одним таким шагом длинной лапы пересёк всю комнату. Затем распахнул двери и вышел, щуря багряные глаза, на балкон. Грудь раздалась и вобрала в себя пропитанный порохом воздух. Раскинулись в стороны кожистые крылья, и кровожадный звериный вой окончательно пробудил в нём чудовище, которым он был.
В запале Адальг был готов взять Северные ворота наскоком. Девичья башня пала, пали предгорья, но этого было мало. Ему-то не нужен был город, ему была нужна только Эпонея. А она оказалась там, чёрт бы побрал это Сопротивление, которое не смогло под любым предлогом оставить её здесь, у кладбища!
Обессиленные после целого дня в бою, солдаты были словно варёные. Они попали бы внутрь только ценой больших потерь. Лорд Онорис Эдорта постоянно говорил об этом. Он приносился на своём гнедом, и его грива развевалась так же, как и у коня. Спрыгивал у штаба рядом с чёрной башней и восклицал:
– Проклятые вороны! Мои воины уже оставили всякую надежду влезть на Летние ворота. Всем одновременно идти на штурм не получается. В итоге непосредственно штурмует малая часть войска, другая отдыхает. И видит одно и то же – что таким числом эти ворота не взять. Я не представляю, где поставить орудия, чтобы просто разбить чёртовы створки в щепки, да и всё.
Из раза в раз одно и то же. Пока наконец это не надоело. Адальг, держась за затянутое бинтом плечо, мрачно покосился на лорда Эдорту. Это был змеиный дворянин уже на закате лет и самый уважаемый господин в Эдорте. А также, кажется, дядя Вальпурги. Как он был бесполезен и беспомощен, будто боится Брендам поцарапать.
– Оставь кого-нибудь, чтоб отвлекали, – наконец рявкнул Адальг. – И веди их сюда! Мне нужны свежие силы, и я прорву проклятые Северные ворота. К концу часа мы будем уже внутри. И там уж местные нас поддержат!
– Но манёвр-то под стенами, получается.
– И что, что под стенами. Лорд Эдорта, мы сюда не повоевать пришли, а выигрывать!
Недобрый жёлтый взгляд был ему ответом. Этот старый сыч, кажется, не видел, каково соотношение потерь. Множество солдат короны умерли ещё днём, а он всё берёг своих бесполезных змей.
– Ваше слово – закон, мой король, – пробормотал дворянин и вновь вскочил в седло, чтобы ускакать во тьму предгорий.
Россыпь подвижных огней усеивала поля до самого горизонта. Душная темнота опустилась за считанные десятки минут. Ещё недавно можно было разглядеть очертания городских стен, а теперь они все потонули в кромешной тьме. Даже крики и лязг сделались гулкими, как из-за гребня холма.
Сетка пламенеющих точек стала приближаться. Воины Эдорты, терпя обстрел со стены, подходили к Северным воротам. Если они придут такие же кислые, как и Онорис, это всё будет напрасно.
– Лошадь мне, – приказал Адальг. – Помогите одеться.
Верховный командующий оторвал от глаз бинокль и повернулся к нему своими седыми бакенбардами.
– Ваше величество, вы ранены. Вы что, собираетесь…
– Да. Мы с Золотой гвардией Харцига пойдём к разлому в стенах. Солдаты должны видеть, что мы рядом. И кроме того, у меня ранено левое плечо, а не правое. Хотите сказать ещё что-нибудь?
– Будьте аккуратны. Не видно ни зги. Ни луны, ни звёзд…
Без лишних обсуждений Адальг облачился в помятые доспехи, запрыгнул на коня и заранее обнажил клинок. Новый скакун был не чета старому – постоянно вздрагивал и прядал ушами. Но зато королевская стража была всё та же. Прошедшие множество битв, гвардейцы безропотно сопровождали монарха в своей золочёной броне с множеством росчерков, и их алебарды горели, как факелы, отражая огонь. Быстрым маршем направились они к самому жаркому котлу сражения. И прибыть они должны были как раз примерно тогда же, когда и островные солдаты.
При виде того, как щитовики и копейщики эльсов заперли узкий проём меж обрушенных стен, Адальг взорвался ненавистью.
– Король идёт! Король идёт! – вскрикивали глашатаи.
– Король пришёл! – взревел Адальг и, подняв трясущейся от боли рукой свой щит, звонко постучал по нему мечом. – За мной, мои солдаты! Это конец войны! Здесь сидит мятежник, и мы наконец покончим с ним! И это будет победа короны – победа закона!
– Ур-ра-а-а! – зарокотали расчёты, десятки, сотни, фланги и передовые.
– За мной, мои воины!
– За короля!!
Адальг без колебаний развернул коня носом прямо в проём, ощерившийся копьями. И ударил шпорами. Скакун рванулся вперёд, Адальг поддал, затем выпрямил его морду прямо в блестящую сталью смерть. И на полном скаку влетел в непробиваемую стену чёрных эльсов. В последний момент, не желая погибать, жеребец взвился в воздух – он хотел перепрыгнуть. Но ни один конь не сумел бы такого; он налетел грудью на верхний уровень пик – и они пронзили его насквозь. Но не смогли остановить мощь его тяжеленной туши, которая обрушилась на головы защитников. И Адальг, ловко подобрав ноги, соскользнул в гущу вражеской толпы, где сумел лихо вскочить и распрямиться.
Он ничего не боялся. Там, в замке, его ждёт Эпонея. И он пойдёт за ней хоть один, прорезая себе дорогу через мятежников.
Оглушительный рёв рядовых из-за спины отразился от каждой пластины в броне. Брешь была пробита, и сквозь неё воины прорывались внутрь, как неминуемый потоп через разбитую плотину. Во главе этого наводнения был он, Адальг, который рубил и колол, и лихо отбивал щитом даже при больной руке, которую пришлось вправлять несколькими часами ранее. Он бросил все свои силы на то, чтобы прогрызть плотный строй оборонительных отрядов, и остановился, переводя дух, когда по обе стороны от него вновь встали верные золотые бойцы. Они загородили его собою, а он мог сквозь их алые плюмажи разглядеть, как внутрь прорываются тяжёлые рыцари Эдорты со змеиными стягами.