Когда-то тут жил папа, потом – Беласк, а теперь тут обитала темнота. Закрытые ставни, задёрнутые шторы; погибель всякому свету, кроме свечного. Даже изразцовый камин не зажгли. Небольшая гостиная, что предшествовала узкой лестнице к спальне, стала местом аудиенции. Захватчик полулежал на диване прямо в сапогах. На сей раз без маски.
На его голову был накинут серый клетчатый платок, а поверх – надета чёрная треуголка с белыми страусиными перьями. Но при этом всё лицо под глазами затягивал второй платок, завязанный на затылке. Сидел этот кусок ткани как-то чудно, опираясь не на переносицу, а на выпуклости скуловой кости, будто бы носа у него не было, а под глазами, напротив, черты черепа выдавались вперёд на два пальца.
В полумраке угадывались описанные Эпонеей признаки: пурпурные, почти чёрные провалы глазниц, тёмные белки, подёрнутые мерзкой паутиной мембраны зрачки. Паутина, розоватая, как и радужка, наводила на мысли о том, что при ином свете цвет этот скорее красный.
– Добрый день, мисс Эйра, – прошелестел его замогильный шепот. Хриплые отзвуки, как громовое эхо, проскальзывали на некоторых его гласных. – Располагайтесь. Сегодня практически день отдыха, и я могу сполна насладиться вашим обществом.
Валь нерешительно прошуршала по ковру. Затем села в обтянутое золочёным гобеленом кресло. Здесь обычно обустраивалась мама, когда они с папой пили чай и обсуждали новости. А на этом маленьком дубовом столике лежали газеты или сладости. Но сейчас он пустовал за исключением потемневшей керамической пепельницы. Видимо, ожидал её карт и колдовских книг.
– Это прекрасно, – ответила она несколько сдавленным голосом. – Правда, уже почти вечер.
– В самом деле? Что ж, самое благоприятное время для «шарлатанства и тунеядства».
Валь старалась не смотреть ему в глаза, принявшись копаться в сумке. Только пробормотала:
– Ваш Охотник ни во что не верит, но это не принесёт ему добра.
– Охотник? Вы про Валенсо? – Демон поймал её взгляд. Она оцепенела и поняла, что с перепугу озвучила кличку, которую собиралась держать при себе.
– Наверное, милорд. Тот человек, который выразил большое неудовольствие моими талантами.
– Он бы ещё больше ощерился, если б узнал, что вы так его именуете. Он был заядлым охотником на лис много лет назад. И мало кому это известно.
«Вот те на», – подумала Валь и приободрилась. Она постаралась выглядеть уверенно и спокойно. Конечно, это не совпадение, она ведь зрит людей насквозь! Прошлое их, ауру там всякую, энергетическое поле.
Правда, при первой возможности она всё равно опустила взгляд в сумку. Затем достала хрустальный шар и задержала его в своих руках. Подставка-то осталась дома. Экспиравит уловил её затруднение и подвинул ей пепельницу. У Вальпурги ком встал в горле при виде его отвратительных крючковатых пальцев, на которые были нанизаны вычурные родовые перстни и витиеватые кольца из серебра и золота. Но она вновь постаралась не подать виду и расположила шар на сей тривиальной опоре.
– Это ещё одно доказательство тому, что чем сильнее он противится, тем больше будет видеть подтверждений реальности магии, – изрекла она. Однако глаза графа оставались непроницаемы.
– Успех кампании на острове станет для него лучшим подтверждением, – еле слышно намекнул он и качнул головой. – Вы знаете, кого я ищу, и без прорицания.
«Сейчас», – решила Валь и посмотрела на него исподлобья.
– Да. Вы ищете вашу певчую ласточку.
Ей показалось, что взгляд его стал острее. И одновременно холоднее.
– Вы правы, – оборонил он. – Она на этом острове. В этом у меня нет никаких сомнений. Но вы должны рассказать мне, где именно.
Валь уставилась в хрустальный шар. И воззвала в своей памяти к изворотливости Глена. Мысль была уже заготовлена, поэтому она пустилась в пространное рассуждение:
– Вы должны понимать, милорд, что у меня лично с нею нет никакой связи. Я не знаю, как она выглядит, какова её душа и её змея-покровительница. Всё, что мне известно, – то, что она подчинена вам сильнейшей клятвой родов Видиров и Эльсингов. Чтобы напасть на её след, вы должны будете в первую очередь открыть мне себя.
Ей могло показаться, но в глазах Экспиравита промелькнуло то ли разочарование, то ли раздражение.
«Не думай, не думай», – твердила она во время повисшей паузы.
– Это поможет? – еле слышно поинтересовался граф и приподнялся, сел ровнее. Судя по тому, как сморщилась кожа в углах глаз, он испытал от этого движения боль.
Он снял с шеи серебряный кулон, отделанный перламутром, и передал ей. Когда Валь его открыла, то увидела внутри портрет златоглазой и златовласой феи. Дикого цветка Змеиного Зуба.
Какие у неё тут были утончённые, вытянутые черты! Какие глаза! Не те большущие, детские, а по-змеиному благородные, с немного опущенными уголками. Она смотрела на это изображение и всё больше уверялась в том, что Экспиравит имеет ложные представления как минимум о её внешности.
А это великолепные новости.
Она закрыла кулон, положила его меж своих ладоней и прикрыла веки. И, посидев так какое-то время, открыла их и решила удостовериться в своей догадке:
– Кое-что стало яснее. Эту женщину вы вживую видели лишь много лет назад.
Экспиравит кивнул. Он продолжал держать спину, будто скованный, и тяжело дышать.
«Прекрасно».
– Вам не удавалось никак с нею сблизиться, но вы чувствовали силу клятвы, что обязывает её быть вашей.
– Очевидно, – выдохнул граф и вдруг поинтересовался:
– Вас не обидит, что я закурю?
Валь несколько сбилась с толку и ответила недоуменно:
– Да пожалуйста.
Мужчинам вроде бы никогда не требовалось разрешение собеседницы для этого. Может, он пытается заморочить ей голову? Или просто проявляет «уважение к старшим»?
Граф набил трубку и разжёг её, и гостиная наполнилась странным запахом: чем-то средним между обычным табачным ароматом и свежестью растёртой в пальцах мяты. После нескольких вдохов Экспиравиту полегчало, и он обратно развалился на диване, положив под лопатки подушки. Когда он отодвигал трубкой платок, можно было разглядеть белый подбородок, тёмно-серые губы и отвратительные мелкие острые зубы, будто у хищной рыбы. Боль перестала донимать его, и оттого он вновь стал глядеть острее, подозрительнее.
– Теперь вам ясно, где её найти?
– Не совсем. Сейчас я вижу другое, – вновь начала тянуть Валь. – Я вижу не любовь, а месть, что тянет вас к ней. И здесь она практически неразрывна с собственным отцом. Они скованы родственными узами, и для вас они одинаково желанны как жертвы, которые поплатятся за сорванную клятву. Чтобы отделить их друг от друга и начать искать саму избранницу, мне потребуется больше…
– Не надо отделять, – прервал её Демон. – Если можете искать лишь объекты мести, то беритесь. Любой из них двоих мне сейчас будет больше полезен, чем бесцельное самопознание.
«Не думай, что я просто возьму и дам тебе результат», – мысленно противилась Валь. – «У меня ещё много интересов в замке, поэтому это сказка не на один вечер».
– Без опоры на ваш портрет среди звёзд и вашу линию судьбы я связана по рукам и ногам, – посетовала она. – Но я надеюсь, потом вы будете готовы уделить этому больше внимания. То, что я отыщу по вашему запросу сейчас, будет, возможно, лишь просто отголоском тех людей, которые вам нужны. Если бы я знала больше о…
– Полно вам, я говорю, на первый раз меня устроит любая мелочь, – холодно остановил её Демон.
«Ах ты собака», – только и подумала Валь. Воспитание в ней иссякло и больше не запрещало её лихому разуму такие выражения. Она поджала губы в вежливом подобии улыбки и вытащила колоду карт.
– Тогда сразу перейдём к делу. Чтобы синхронизироваться с вашим астральным полем, мне нужно услышать несколько ответов сущего на ваши вопросы. Спросите что-нибудь у острова, и я почувствую, как он отзывается вам, а заодно истрактую его волю.
Карты легли веером на дубовой поверхности стола.
– Ладно. Когда я её найду? – оборонил Экспиравит.
– Слишком мало осознанности, чтобы можно было отыскать отклик, – замотала головой Валь. – Вы хотите получить ответ, но не хотите правильно поставить вопрос. Попробуйте что-то, на что можно выдать да или нет. И вложите во фразу чёткие образы и намерения.
– Я её получу?
Он извлёк карту. Тускло сверкнули перстни. Зубастый чёрный конь, вылезающий из трясины; перевёрнутый. Обратный келпи означает «нет», отрицание всего благоприятного.
– Это твёрдое «да», – непринуждённо соврала Валь. Она сперва хотела делать всё, чтобы отвадить его от поисков в городе, но потом ей показалось, что лучше внушить ему надежду; а затем уже манипулировать именно ею. Затем забрала у него карту и перемешала их в новый веер. – Я чувствую, что Змеиный Зуб верит в вашу готовность слышать его. Давайте ещё.
– Я найду её в этом месяце?
Тонкие чёрные пальцы вытащили карту: тройка мечей. Символ сомнений, более пораженческий, нежели победный. Можно было сказать «нет», но Валь вывернула:
– Неоднозначность этой картины говорит о том, что вам это удастся только, если вы будете следовать своей интуиции и слышать обращения сущего. Вам надо смотреть на ситуацию под разными углами и… притягивать нужные события. Теперь последнее: перетасуйте колоду сами и возьмите ту, которая соответствует дате. То есть, двадцать третью. Попробуем узнать, что вас ждёт.
Она надеялась, что он ещё не закипает от этого цирка, но внутренне практически потешалась. Неужели он и правда в это верит?
Хотя, если на деле карта говорит, что ему светят лишь от жилета рукава, а не Эпонея, почему б и самой не поверить в волшебство?
Граф продемонстрировал ей девятку гадюк. Успех, богатство, друзья, любовь… «Слишком хорошо для такого, как ты!»
Валь покачала головой и молвила:
– Большие перспективы на всё благополучное, но, как и раньше, вам предстоит сначала примириться с магическим искусством и вовлечься в него; и только после этого можно будет считать, что удача действительно придёт!
– Что же, теперь я достоен получить то, о чём просил? – натянуто спросил Экспиравит. В мятном дыму его глаза превратились в два мутных озера.
– Мы попробуем, – как бы с большим сомнением промолвила Валь. – Я вижу, что вас можно свести с волей острова, у вас есть некий потенциал. Однако раз вы хотите услышать хоть что-нибудь… я начну. Оставьте колоду у себя, и, если я буду задавать вопросы, доставайте карту и давайте мне. Можете ничего не говорить.
– Превосходно.
Валь пересела на край кресла и уставилась в магический шар. Она подняла над ним руки, будто бы заклиная его. И припомнив, как рассказывала об этом Софи, не моргая, уставилась в движущиеся в нём тени.
В голове у неё не происходило ничего, она только считала «один, два, три…». Сама не зная, зачем. Дойдя до тридцати, она вскинула брови и воскликнула:
– Кажется, я вижу то, что вы ищете! Но… Как до этого можно дотянуться?
Граф предъявил карту с гарцующим рыцарем, идущим на войну.
«Так», – подумала Валь. «Очевидно, завоеванием».
Тут же на ум пришли отчаянные слова Зонена, и она поняла, что лучше бы выкрутиться из этого.
– Это далеко?
Жрица, увитая коброй. По правде сказать, Валь забыла, что это значит.
– Каков ориентир?
Скала, возвышающаяся над облаками.
Сердце застучало быстрее. А что, если она может на это повлиять? Главное – не отправить его в Купальни.
Но ведь тогда надо посоветовать пойти куда-то ещё! Однако, кто она такая, чтобы решать, куда ему идти?
Хотя, если она ничего не выберет, она даже не узнает, сработало ли это!
Скала над облаками – Высота Ольбрун? Нет, там рядом крепость Хернсьюг. И не Купальни. Тогда…
– Я вижу, – наконец объявила она торжественно. – Я вижу… камень, и он… розового цвета. Вам указывают место с таким розовым камнем. Остров считает, что там вы отыщете начало того пути, о котором просите.
– И всё? Он рукотворный, природный?
– Он… – Валь осеклась почти что на полуслове. Чародейки говорят загадками, а не выдают всё как есть. Если она не оставит ему простор для раздумий, он заподозрит её манипуляцию. – Он просто есть. Его матовая узорчатая поверхность у меня как под руками. Я не могу требовать от острова больше, он посвятил вам ровно столько времени, сколько вы – ему!
Её голос прозвучал подчёркнуто укоризненно, и вдруг она устрашилась; может, она слишком зарвалась? Невольно притихла она под тяжёлым взглядом завоевателя. Тот слегка качнул головой и ответил:
– Занимательно, мисс Эйра. Вы так можете на всё, что угодно, ответить?
– Разумеется, милорд.
– А если я спрошу у вас, скажем, будут ли расти в ценах акции Ририйского Исследовательского Общества?
Руки её похолодели. Безнадёжно? Или всё же удастся удержаться на должности чародейки? Для этого придётся стать экономистом? В любом случае, ей нужно будет больше времени.
– Остров не любит такие материалистичные вопросы, – неуверенно отговорилась она.
– А вы попробуйте, – без особого пиетета бросил Экспиравит. – Я хочу чего-то большего, чем розовый камень.
Она не могла понять, удалось ей убедить его в чём-то, или всё провалилось. Но что ей оставалось, кроме как придерживаться заданного курса?
– Если игры на бирже – такая же важная часть вас, как и стремление к исполнению клятвы, то я попытаюсь, – сдержанно проговорила она. – Но для этого хотя бы скажите мне дату, время и место вашего рождения, чтобы я составила натальную карту.
Экспиравит опять удержал её взгляд, но затем вымолвил медленно, слово за словом, цифру за цифрой:
– Тринадцатое декабря тысяча шестьсот двадцатого года, четыре часа утра. Имение Эльсингов возле города Юммир, что у подножья Синих гор.
После этого сеанса Валь уходила выжатая как тряпка. Она хотела отыскать Зонена ещё раз, чтобы раскаяться ему в том, что навела завоевателя на Амарант. Но коляска с подпоручиком ждала её аккурат за развалинами на графских аллеях. И ей ничего не оставалось, кроме как сесть к нему и отправиться домой.
Домой!
Какое счастье, что у них не отняли дом!
Если для этого потребуется врать и дальше, она будет. Она будет жить во лжи, плавать в ней, тонуть и всплывать вновь, и Рендр простит ей каждое лукавое слово. Он знает, зачем она это делает.
Проём северных ворот теперь пропускал и лёгкие, и грузовые повозки, и оттого движение на тракте возобновилось. Вечерняя тьма легла на предместья, пошёл мелкий снег. Мерцающий огонь дозорных на вершине Девичьей башни напоминал о том, что дом не будет принадлежать своим хозяевам до конца, пока здесь они.
Но они уйдут. Убегут!
На ступеньке перед запертой дверью сидел старик Герман. Он всегда выглядел мятым, будто сонным, и теперь ничуть не отличался от себя прежнего.
– А, мисс, – завидев его, вспомнил подпоручик. – Дед там к вашим просился, но баронесса его не пускала. Может, проявите милость? Нам он в штабе ни к чему, а вашей госпоже вроде как не чужой человек.
Глядя на сломленную фигуру свёкра, Валь не испытала ни капли сочувствия. Опять пострадавший. Почему мужчины не могут быть все как Мердок, как Рудольф?
– Я постараюсь её уговорить, – бросила она и спрыгнула на мёрзлую землю. Холод возвращался на остров, так и не принеся ни нашествия змей, ни разрушительного шторма на головы завоевателям.
Этим штормом будут они сами.
– Пойдёмте, лорд Моррва, – без малейшего сочувствия сказала она, подойдя к двери. И, взявшись за кольцо, постучалась. И крикнула:
– Это я, чародейка! Я пришла!
Эми загремела щеколдами, засовами и замками внутри, и Герман, не говоря ни слова, протащился внутрь вслед за ней.
Они объединились за ужином, и это было так умиротворяюще, как никогда, наверное, в этой башне в присутствии и тененсов, и старшего Моррва. Тени прыгали по изразцовому камину, по картинам на стенах и по обитым гобеленами элементам мебели. Они дружно ели похлёбку с сушёными грибами, картошкой и остатками утренней курятины. Маленькая серьёзная Эпонея, деловая и ответственная Эми, чем-то взволнованный Мердок и непроницаемый, молчаливый Герман. Он казался даже более немым, чем его работник.
Наконец Эми не сдержалась и уже на этапе чая с остатком конфет сказала:
– Госпожа, у нас очень-очень важное открытие! Его сделал мистер М., пока вас не было.
Валь почувствовала, как спина сама начинает горбиться. Но постаралась обратить на служанку всё своё внимание.
– Он был сегодня на улице, вылезал через окно на кухне. Убеждает, что его сверху при этом никак не видят. А потом вернулся и написал вот это, – промолвила Эми и передала Вальпурге бумажку. Корявый почерк, похожий на криво сколоченный забор, складывал щекочущие нервы слова:
«Под утёсом, под нами, прячутся морские стражи под командованием сэра Уолса Ориванза. Их двенадцать. Они заняли, по их словам, сеть пещер, часть из них подтапливает при шторме. У них есть шлюпка, но они не могут уплыть в Купальни, потому что их заметят с башни или с морского оцепления. Но сдаться для них означает, скорее всего, казнь – это им сулили изменники в руководстве. Они не просят ничего, только еды. Я не мог спуститься до них с нашей тропы; скорее всего, сойти к ним можно только со стороны Купален».
Валь, прочитав, обессиленно откинулась спиной на диван. Эпонея и Эми приникли к ней с обеих сторон, глядя умоляющими глазами.
– После такого, как он дал мне эту записку, я вытащила котелок, солонину, крупу всякую, соль, ром, положила всё в корзину, и мистер М. спустил это всё им на верёвке, – дрожащим голосом продолжила Эми. Они будто боялись, что Валь запретит им эту благотворительность.
Неужели она в их глазах такая чёрствая? Нет, конечно, она в первую очередь подумала, что дюжина солдат сожрут их запас еды за считанные пару дней. Но ведь это не значило, что она не хочет им помочь!
– Послезавтра я отправлюсь в город, чтобы встретиться с Сопротивлением, – проговорила она. – И там расскажу им об этом всём – пускай они подумают, как их оттуда вызволить. А пока… что ж, придётся их кормить.
«Испросить бы тогда денег у графа за услуги, да вот только это, наверное, будет последняя просьба», – подумала она и содрогнулась, вспоминая острые рыбьи зубы. Ну и страхолюдина, права была Эпонея. Никакого воспитания не хватит, чтобы заставить себя не думать о нём грубо.
– Если бы как-то отвлечь штабных, можно было бы попробовать вытащить их с нашей стороны утёса, верёвками или ещё как, – забормотала было Эми.
– Ага, и дозорные с моря, конечно, ничего не увидят, – пожала плечами Валь. – И вытащим мы их на эту сторону, а отсюда им дорога только на тракт, по которому ходят патрули. Пускай сидят уж, пока не найдётся способ их переправить по морю.
Она подавила тягостный вздох и кинула записку от Мердока в огонь. Затем встретилась с тяжёлым взглядом Германа. И старый виконт неожиданно подал свой хриплый голос:
– Если вороньё прознает, нас всех ждёт виселица. Так что придумайте как-нибудь, чтобы я один был виноват в содействии этим людям.
Мрачное чувство решимости, что он выказал, отяготило Вальпургу ещё сильнее. С одной стороны, он готов пожертвовать собой. С другой – если он умрут, кто останется? Как всегда, женщины. И Мердок.
– Тогда вы и лазьте их подкармливать, – заключила она. «А чем – это придётся думать мне».
9. Сопротивление, виски и магия
Увидев Рудольфа, уставшего, но твёрдо её ожидающего, Валь придумала обращение сходу.
– Вот вы где! – всплеснула она руками. В приёмной теперь сидел один из эльсов – так стали называть обживающихся в городе наёмников – но он, Рудольф, всё равно не покидал свою контору. Он, как Валь поняла, нашёл способ частично сохранить свою должность. И сейчас, он клевал носом, сидя рядом с монстерой.
– Значит, это у вас я могу получить манускрипты змееведа Роберта, изучавшего связь видов и созвездий?
– Да, я вас заждался, мисс Эйра, – зевнул Рудольф и поднялся на ноги. А затем поманил её за собой, не обращая внимания на настороженный взгляд вражеского дежурного. Невзирая на то, что баронет, кажется, валился с ног, он был рад её видеть. У него совсем иначе заблестели глаза. Поднимаясь по лестнице позади «чародейки», он прятал улыбку. Она тоже; у неё были хорошие новости и одновременно большие надежды на это воссоединение.
– Разве нам не нужно вниз? – вполголоса поинтересовалась Валь, когда убедилась, что они одни.
– Нужно, но не по главной, – кивнул Рудольф и пригласил её к себе в кабинет. Перед тем как закрыть за собой дверь, он высунулся и огляделся. Словом, они были одинаково параноиками.
Задвижка щёлкнула, и они обнялись. Тепло и пылко. Хватка баронета была такой чувственной и сильной, что Валь, сперва обрадованная, невольно заколебалась. Такой восторг можно было считать почти что неприличным. Если уж вообще опустить тот факт, что они касаются друг друга; казалось, война позволяет забыть о строгости «Свода законов, коим жена подчиняться должна».
– Зонен передал мне, что ты теперь стережёшь… самое ценное, – пробормотал он, согревая дыханием её ухо. – И тогда я понял, что это ты умыкнула её из-под самого носа у предателей. Они всё устроили так, что… мы так и прошляпили бы её, если б не ты. Слава Великому Аспиду, что ты это смогла. Я восхищён тобой, я…
У него будто перехватило дыхание, он сжал её крепче, и Валь ощутила дурацкое и крайне неуместное желание от него отстраниться. Она пыталась подавить его в себе, потому что знала, что счастлива видеть Рудольфа. Но почему мысль о том, что он всё ещё к ней неравнодушен, доставляет столько неудобств!
– Теперь я думаю, что это изменило, – пробормотала она. – Может, возьми её граф, он просто ушёл бы, и…
– О нет, не ушёл бы. Не сомневайся. Он явился с намерением превратить Змеиный Зуб в свою провинцию, и удача в делах любовных только подогрела бы его самолюбие. А так… пускай думает, гад, где он не на ту лошадку поставил!
– Но он такой страшный, Рудольф, ты просто не представляешь, – вздрогнула Валь. – Он если и человек, то уродливый до жути, и такой… въедливый? Я не знаю, что перед ним сплясать, чтобы угодить ему в следующий раз; а когда он смотрит, кажется, что…
Рудольф прижал её к себе так, что она буквально растворилась в его тепле. И мурашки пробежали у неё по шее, когда он уткнулся носом в её неубранные волосы и блаженно вздохнул.
Но тут из глубины книжных стеллажей раздался скрип, и они увидели мрачное лицо леди Нур Риванз Одо, жены виконта Венкиля и той самой дамы, что служила источником всех скандальных секретов города. Пожилая леди была одета очень строго, не скрывая своей принадлежности к дворянству. И оттого так комично смотрелась из-за фальшпанели в одном из шкафов.
Её взгляд заставил Вальпургу и Рудольфа отпрянуть, как ошпаренных, друг от друга.
– Если вы думаете, что только я этому свидетель, то зря. Собрание осведомлено, что леди Моррва уже явилась, и только вас двоих и ожидает – а вас всё нет и нет, – отчитала она их. Валь вся раскраснелась, придя в ужас от того, какие могут пойти слухи.
С ума сойти, она ещё может думать о репутации!
– Мы обменивались паролями и отзывами, – буркнул Рудольф и первым пошёл к тайному ходу на служебную лестницу. Валь таким образом спряталась в тени его широких плеч, но всё равно заметила, что он сконфужен не менее неё.
Да, если они будут вести себя, как беспринципные тененсы, то что они вообще забыли на сборе змеиного дворянства?
Леди Нур развернулась и шагнула вниз на узкие ступени, уводящие в темноту подвала. Её подол, расшитый гербом Одо, змеёй с чашей, уползал вслед за ней, будто гадюка. Рудольф пропустил Вальпургу и зашёл последним, а затем закрыл за ними. Свет отрезался фальшпанелью. Только мерцание снизу давало возможность разобрать очертания спуска.
Тесный подвал, охваченный каменными арками, явно был рассчитан на тайные встречи, но не такого количества людей. Как только Валь ступила внутрь вслед за статным силуэтом леди Нур, к ней обратились два десятка желтоглазых аристократичных лиц. Ей сперва стало жутко, а затем – хорошо. Наконец она увидела их; наконец перестало казаться, что мир теперь состоит из эльсов и тененсов. Она заулыбалась и сделала реверанс. А мысли её довели до стыда, ведь она не только явилась сюда после скандального единения с Рудольфом, но ещё и в таком непрезентабельном виде. Как низко пала дочь Видиров!
– Вот и вы, наконец, – раздался сухой голос лорда Венкиля Одо. Здесь негде было присесть, только какие-то коробки да бочки по углам, и поэтому долговязый виконт-врач несколько неприлично расселся на одном из ящиков. Большая часть остальных собравшихся стояла – кроме, конечно, сэра Зонена, и ещё одного мужчины, который тоже был ранен. Кажется, он принадлежал к морской страже.
Двадцать с лишним тёмных, вытянутых фигур. Чёрные волосы, золотистые глаза. Свечи в руках и мрачно сомкнутые губы. Тёмно-серые плащи, камзолы и подолы, будто несущие траур по острову. И одновременно – неумолимая непреклонность.
Валь, к своему сожалению, не увидела здесь Беласка. Но зато тут были барон Татлиф Финнгер и его кузен сэр Джаур из Банка Змеиного Дворянства; работники следственной службы сэр Фиор Малини, сэр Джоск Ти-Малини, лорд Себастиен Оль-Одо; почтальон Димти Олуаз; племянница леди Нур, дочь портового управителя, леди Инга Гардебренд, и отец её, барон Келд Гардебренд; лакей Хернсьюгов Бен; младшая дочь Луазов, леди Фина, которая владела отелем в портовом квартале, и жених её, сэр Тристольф Окромор. Из Окроморов также была и юная Кея, которая, помнится, только недавно вышла замуж за пленённого под утёсом Девичьей башни сэра Уолза Ориванза. Кроме них в тенях мелькали лица ещё нескольких мужчин, которых Валь не знала, но видела раньше – скорее всего, это были другие управляющие или не последней важности чины морской стражи. Последней она разглядела мрачную леди Ориванз; она была матерью четырёх уже взрослых сыновей, которые служили в морской страже и, судя по её трауру, сэр Уолз мог быть последним, кто остался в живых.
Будто какой-то разговор прервался, когда Валь появилась. Почти все собравшиеся обратились к ней взглядами, и она поняла, что многое должна рассказать.
– Вы упустили несколько общих тем, но всё равно мы ждали вас, – сообщил ей лорд Венкиль. Он здесь будто заменял виконта Луазу, председателя городского собрания. – Мы как раз обсуждали военный опыт Колониальной Компании Эльсингов. Графства к северу от Синих Гор, Юммир, Тираль и две ририйских провинции они действительно превратили в свои колонии. Сохранили часть местного правительства, установили налог, внедрили своих управленцев и одновременно лояльно отнеслись к тем, кто, как и мы, пообещали остаться работать вне политики. В этом и была их ошибка: они нам поверили. Кроме того, якобы захватчики всегда избегают самосуда и зверских мер. А это тоже поможет нам, не теряя своих бойцов, эффективно сбросить их с трона. Их слабость станет нашей силой; мы снова вернёмся под корону Харцев, что давало нам немалую долю автономии и право на локальные законы. И Луазы, и Хернсьюги пополнили бы наши ряды могуществом своих семей, но так уж вышло, что на Долгую Ночь они уехали в свои родовые гнёзда. Возможно, им удастся присоединиться в ближайшем времени.
Но Вальпурге и такой отряд показался весьма внушительным.
– А теперь вы, леди Моррва, расскажите нам, что с вами произошло, – предложил лорд Одо.
Она прочистила горло и выпрямила спину. Взглянула на Рудольфа, чтобы набраться сил. И рассказала о том, как Беласк попросил её присмотреть за Эпонеей, как они убежали от мятежного генерала, как пробрались в Девичью башню и как придумали выдать королеву за баронессу. А потом замялась, не желая разглашать подробности своей новой профессии, и перескочила сразу к более важному: к дюжине бойцов сэра Уолза Ориванза.
– Он жив? Он жив? – на разные голоса возгласили и юная леди Кея, и пожилая леди Ориванз. Джентльмены принялись успокаивать их тихие слёзы, а Валь обрисовала картину с незавидным положением солдат. И после перешла к новости сегодняшнего утра:
– Когда мы передавали им еду, они положили к нам в корзину записку. Оказывается, у них есть сломанная лодка, которая стоит ребром, выдаваясь в море. И к ним в эту лодку прилетела стрела с посланием со стороны Купален. Естественно, бумагу мы сожгли, но прежде я выучила то, что там было написано. Флот Шассы под стягами Харцев выходит прорывать морскую блокаду Эльсингов, и все воины Эдорты мобилизованы. Они ожидают подкрепления от короля. Они просят нас держаться и вооружаться, потому что, когда король явится на остров, мы можем значительно ускорить освобождение Брендама своими силами!
Она была счастлива озвучить товарищам эти слова. Всё внутри неё согревалось ими. И, казалось, ей удалось перенести этот свет, эту надежду, и в это тёмное подземелье. И молодые, и пожившие аристократы поднимали головы и выдыхали свободнее.
– Мы не очень рассчитывали, – признался седоватый сэр Джаур Финнгер. – Вы выручили свою кузину, леди Моррва, но на деле вы дали нам надежду. Ведь теперь у короля нет шансов проигнорировать захват острова.
Валь шумно вздохнула и уставилась в его вытянутое, испещрённое морщинами лицо.
– Нет, сэр, король никогда не бросил бы нас!
Она быстро осмотрелась. Кто-то поднял брови, кто-то опустил глаза. Кажется, немногие из них разделяли её уверенность в Адальге.
И зря, ведь она-то его хорошо знала.
– Всё, что я могу сделать для общего дела, я сделаю, – Валь поняла, что может говорить, не сдерживаясь. – Я сейчас, простите, чародействую для захватчика. Я ему «предсказываю» столько, сколько могу со своими скудными знаниями. И я обязана сообщить вам, что после нашего первого сеанса при прочих равных он может выбрать целью своей атаки Амарант.
Изумление на лицах присутствующих пощекотало ей нервы, но одновременно наполнило её гордостью. Она сильно сомневалась, что действительно имеет право принимать и озвучивать такие решения. Но теперь было поздно отвергать ответственность.
– Не делай то, что тебя подставит, – очень тихо, очень проникновенно попросил Рудольф.
– Но помните, леди Моррва, – встрепенулся лорд Келд Гардебренд, бывший управитель порта. – Если он пойдёт дальше, уводите его, как можете, от Купален. Особенно зная сэра Уолза Ориванза…
– Не только поэтому. Купальни для нас – единственный порт, – вмешался сэр Зонен, положенный на солому поверх ящиков. – Его просматривают дозорные с моря, но это во сто крат лучше для нас, чем их военное присутствие в нём. Уверен, воины Эдорты будут там сегодня-завтра.
– Поэтому, леди Моррва, – добавил надтреснутым голосом лорд Одо, – если вы действительно в силах влиять на его решения, то во что бы то ни стало не дайте ему пойти на Купальни. Высота Ольбрун, Эдорта, Хернсьюг, – куда угодно, но не Купальни.
У Вальпурги вышибло дыхание. В Эдорте мама, а в Хернсьюге – Сепхинор! Она дрогнула и опустила взгляд, а собрание принялось горячо обсуждать, как можно организовать контрабанду оружия через Купальни.