7. Четверо гостей
От бессильного бездействия их отвлёк странный звук. Будто гул, струящийся меж стен домов, он заливал собой общий шум битвы. Валь очнулась от забытья и прислушалась. Это был нестройный хор низких голосов, что неясными словами тянул песнь.
Текст было не разобрать, но мелодия оказалась знакомой.
– Это что… гимн Схолия? – слабо спросила Эпонея.
Осознав, что она права, Валь преисполнилась ярости.
– Они… богохульники, – прорычала она. – Они смеют петь нам заупокойную?
– Он избранник… они славят его…
– Да будь он проклят, – процедила баронесса. Но тут дюжина морских стражей показалась вверху улицы. Горожане начали вылезать из домов, пытаясь убежать, и лишь этот отряд двигался против их течения. Увидев их, Валь тут же подобралась. Те спешили в сторону проспекта, покрикивая:
– Давайте! Давайте! Пока пушки молчат!
Сёстры сжались, прильнув друг к другу, и один из стражей задержался подле них.
– Вам нужна помощь? – спросил он. И получил быстрое и почти что злое:
– Иди-иди туда, куда шёл! – в ответ.
Он недоуменно оглядел их сквозь прорези в узорчатом шлеме с двумя плавниками по бокам. Но приставать не стал и поспешил за своими товарищами. Золотистый плащ подметал снег за его пятками.
Переглянувшись, Валь и Эпонея наконец решили подняться на ноги. Ступни уже задубели, как и пальцы; но надо было хотя бы осмотреться. Зарево над городом завораживало. Звуки стрельбы и лязга оружия стали привычным фоном, как пение птиц. Выдавались только приказы капитана той небольшой группы, что миновала их: они пытались строить баррикаду из обломков чьей-то террасы, и, кажется, сломанная коляска им для этого показалась тоже пригодной.
– Пойдём отсюда, – велела Валь и на негнущихся ногах побрела вверх по тёмной улице. Эпонея держалась за неё обеими руками и льнула к ней щекой, как иногда делал Сепхинор.
– Они меня пугают, – пробормотала она. – Не поймёшь, где свои, где чужие.
– Я думаю, они разберутся лучше нас.
Они шагали, едва придерживая изорванные и испачканные подолы. Валь пыталась разглядеть хоть какие-то знакомые лица среди хаотичного мельтешения убегающих людей. Как только эти улицы перестали быть целью для артиллерии, беженцев повалило великое множество. Женщины, старики, малышня. Вот из одного из ближайших к ним домов выскочил дед, затем его, должно быть, внуки. Они заперли дверь на ключ и пешком поспешили прочь, неся с собой сумки и чемодан.
Выше по улице какая-то знатная дама укладывала полный экипаж вещей. Она показалась Валь знакомой, и они заторопились, чтобы догнать её. Но та отправилась раньше, чем они успели приблизиться, и не оборачивалась на крики. А её слуга отталкивал тех, кто пытался сесть ей на хвост.
– Если они бегут, значит, мы не выигрываем? – озвучила их общие мысли Эпонея.
– Нет, это значит, что они трусы, – бросила Валь в ответ. Эхо сражения долетало досюда, но, похоже, самая жаркая схватка происходила в центре города и на юге, на подступах к Летнему замку. Здесь, в северной, более высокой части Брендама, на улицах сновали лишь горожане. И мародёры тоже, судя по разбитым витринам и сломанным дверям домов самых представительных семей. Как они так быстро наверстали упущенное в начале штурма! Не иначе как кто-то уже знал, что мятежники явятся на остров. Сволочи!
Они ступили на Вересковый проспект, который вёл к северным воротам, и запах гари оцарапал их носы. Всю дорогу разнесло снарядами и огнём. Каменная арка, через которую Валь так привыкла ездить, превратилась в тлеющий завал, что погрёб под собой последнюю возможность покинуть город этим путём. Здесь не было почти никого. Все, кто убегал, наверное, пытались пробиться к Летним воротам – в самой дальней части Брендама от моря.
Но у них с Эпонеей не осталось никаких сил бежать. А если идти медленно, то они дойдут туда лишь тогда, когда там уже будут пировать головорезы графа.
«Нет, не будут», – упрямо сказала себе Валь.
– Холодно… так холодно… – прошептала Эпонея. Посмотрев на неё, Валь поняла, что она разве только зубами не стучит. Но хуже того – платок сполз с её макушки, и Валь спешно натянула ей его обратно на золотые кудри.
На собственные заледеневшие руки она обратила внимание только сейчас.
– Так, здесь у нас тоже есть друзья, – наконец сказала она. – Пойдём к Олуазам. К сэру Димти и леди Джозии.
Они поплелись вниз по Вересковому проспекту, держась за руки.
Маленький домик Олуазов с их характерным гербом на двери не отвечал ни на их стук, ни на их призывы. Даже когда Валь взмолилась, уверяя, что это всего лишь она, а не враг, изнутри не донеслось ни шороха. Наверное, они убежали. Молчали два узких этажа, молчали мансарда и украшенный морскими змеями фронтон.
Это странно, ведь Олуазы принадлежали к змеиному дворянству, которое никогда бы не оставило свой дом на растерзание врагу. Или мародёрам.
Но раз всё-таки оставило, то и чёрт с ними!
Она подобрала из-под козырька с поленницы топор и ударила им в дверь, чтобы разломать замок. И они вошли внутрь, в опустевшую прихожую, из которой забрали всё – даже картину в золотой раме.
Уехали, наверное, в Амарант – к Луазам.
– Как же нам теперь за собой притворить, – тихо выдохнула Эпонея, глядя на болтающуюся дверь.
– Никак. Запрёмся в гостиной да разожжём огонь.
– Нас же увидят?
– Мы закроем ставни. Скоро всё равно будет светать. Иначе совсем замёрзнем. Ну! – побудительно позвала Валь, и сестра оторвалась от двери, чтобы последовать за ней в гостиную.
Хорошо хоть софа уцелела. Они притянули её к камину, раскочегарили камин, отыскали покрывала и оставшиеся в доме пледы, затем завернулись в них и остались сидеть, глядя, как огонь робко лижет поленья. Растрёпанные, истомлённые, испачканные, обессиленные.
Валь даже задремала. И только Эпонея никак не могла успокоиться. Она неотрывно смотрела в камин, и страх не давал ей даже немного расслабиться. Она пыталась вслушиваться в происходящее на улице, но, кроме эха редких залпов, не могла ничего разобрать.
А потом начало светать, и звуки снаружи сделались более явными. Голоса, топот ног и копыт. Оглянувшись на Вальпургу, Эпонея поняла, что та спит, положив голову на колени. И поэтому встала с софы тихонько, чтобы не разбудить её. Подкралась к окну и приникла к нему носом.
Сквозь щели в ставнях она увидела солдат. Они маршировали кто куда: один отряд на север, другой на юг, третий к улице Роз. Грозный плечистый командир, облачённый в шлем, что изображал драконью голову, направлял их с седла своего скакуна. Одежды были черны, и у капитанов рогатый череп с розой светлел на груди.
Руки Эпонеи задрожали, рыдания сжали горло. Она вздрогнула, когда Валь спросила тихо:
– Кто там? Чужие?
Должно быть, она проснулась, почувствовав её бесконечное отчаяние.
– Да.
Валь зажмурилась и с силой потёрла свой лоб. Будто пыталась по-настоящему проснуться от кошмара Долгой Ночи. Затем пересилила ноющие мышцы и тоже подошла к окну. Они стали вместе глядеть на наёмников графа. Те держались настороженно, но уже явно не ожидали пальбы из соседних переулков.
– Мы проиграли? – наконец шепнула Эпонея.
– Нет, – твёрдо ответила Валь. – Змеиный Зуб никогда не проигрывает. Мы просто затаились.
Она стиснула кулаки, думая о том, что сейчас происходит в Девичьей башне. Что с Сепхинором.
Увидев её отчаяние, Эпонея разразилась беззвучными слезами. И забормотала:
– Это всё из-за меня… всё из-за меня… Такой ужас… такая война… Мне нельзя было ему сопротивляться…
– Никто не устраивает войны из-за женщин, что бы ни пели в балладах, – отрезала Валь. Её непоколебимый взгляд буравил вражеских пехотинцев, будто целился в них из пушки. – Он же хозяин «колониальной компании». Захватывать новые земли для него – источник славы и денег. Вот только… и не такие приходили к нам на остров. Сколько они тут собираются продержаться? Мы не неженки, готовые в обмен на милость отдать ему ключи от наших арсеналов и погребов. Да, среди нас нашлись выродки, но это ему не поможет. И ничто не поможет.
Завидев ужас в глазах сестры, Валь заключила:
– Он убежит отсюда, поджав хвост, и главное за это время ему не наткнуться на тебя. Скажи, он тебя давно в последний раз видел в лицо?
– Только разве что тогда, в детстве.
– А какие-нибудь его приближённые?
– Ну, тут уж я не знаю. Но в моём окружении было мало незнакомых людей. Сейчас все они на стороне Адальга.
– Ать! Ать! Шевелитесь! – прогремел зычный приказ командира на белом коне. Убедившись, что все отправлены куда надо, он зашагал в сторону центра мимо их дома. Его тёмный шлем с драконьей мордой выдавался вперёд, как клюв, и могучие рога покачивались сверху. Обе девушки напряжённо глядели на него, и обе думали об одном: не граф ли это?
Такая стать, такие роскошные доспехи. Уж не превратился ли хиляк, о котором рассказывал Адальг, в громогласного полководца?
– Нет, – ответила Валь вслух. – Командиров в поле много. А этот наверняка на корабле хоронится. Не думай.
– Но они же найдут меня, – одними губами прошептала Эпонея.
– Не найдут. Мы тебя перекрасим. И спрячем. Надо только выбраться отсюда.
– Как? Как? Они теперь в городе!
– Ну и что же они, убьют нас, что ли, если мы отправимся в предместья?
– Нет, но они остановят нас, будут спрашивать, кто мы такие, куда идём…
Валь поджала губы и кивнула.
– Да, ты права. Надо пройти незаметно.
– Может, всё-таки в Летний замок? – жалобно спросила Эпонея.
– Чтобы точно доставить все возможные проблемы Беласку? Подумай сама: если они взяли Брендам, сейчас они держат замок под полным контролем. Твой отец наверняка отрицает, что ты здесь. И тут мы к нему заявимся!
– А вдруг они будут его пытать?…
– Беласка? Да он сам их запытает своими речами, – отшутилась Валь. Однако ей стало не по себе. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться у северных ворот и идти к башне. Медленно, но верно, зная, что она стоит там, цела и невредима.
А на улицах как нарочно ни души. Не затеряться в толпе, не примкнуть к какой-нибудь сутолоке.
Когда они завидели двух солдат из морской стражи в золотых плащах, то сразу же отпрянули от окна. И снова пересели на софу. Пока камин ещё грел, не было смысла искать счастья снаружи.
Их обеих сморило снова. И только возобновившийся грохот пальбы и крики разбудили их. На сей раз совсем близко.
Эпонея осталась сидеть, а Валь, напротив, подбежала к окну и пыталась рассмотреть хоть что-то сквозь щели ставен. Вот отбегает к югу, отстреливаясь, дюжина наёмников. Мглистое утро поглощает их одного за другим.
Потеплело. Поодаль грянула целая канонада.
Контрнаступление?
– Что там?
– Ничего не разобрать, – пробормотала Валь. – Но враги будто отходят к центру. Значит, ворота за нами?
– Мы же не пойдём туда? – испуганно пролепетала Эпонея.
Не отвечая ей, Валь отперла гостиную и вышла в прохладу холла. А затем, едва приоткрыв дверь, попыталась рассмотреть, что происходит на опустевшей улице. Ничего, кроме нескольких тел головорезов в чёрном и пары брендамцев. Одинокий тарпан, шарахаясь, крутился рядом с одним из них. Его шкура вздрагивала при каждом отдалённом залпе орудий.
Валь подобрала подол и приоткрыла дверь. Сам Рендр спрятал их на этой улице! Отсюда до ворот – рукой подать. И этот конь. И эта мгла.
Если потеплело, это значит, рокочут подземные вулканы Дола, и скоро змеи придут им на помощь!
А сейчас им поможет этот мелкий взъерошенный скакун.
Завидев Вальпургу, он бросился было наутёк, но споткнулся о тела под своими ногами. И она настигла его, схватила за поводья, говоря ему беспорядочно то «но-но», то «тпру!». Удержать испуганного тарпана было нелегко, и без того ноющие мышцы напряглись сквозь боль, но зверь и сам ослабил сопротивление, когда понял, что над ухом больше не стреляют.
Валь обернулась, чтобы позвать сестру, но та уже оказалась рядом. Она подобрала револьвер с тела одного из мятежников. И, хоть она вся тряслась, в глазах её была мрачная решимость.
Всё-таки она была тоже Видира, и не скрыть это было ни помадой, ни кудрями!
– Садись, – кивнула ей Валь, и Эпонея взобралась в седло. Валь решила сперва повести тарпана в поводу; это уняло бы его панику хотя бы частично. Они быстро зашагали вверх по улице, молясь, чтобы никакой резкий звук не испугал скакуна.
Почему они так быстро отступили на юг? Свои ли выиграли схватку за ворота?
Когда улица завернула к выезду из Брендама, стало приблизительно ясно, что случилось. Дым уже сошёл, оставался лишь туман, и в тумане этом бледнели руины обрушенной стены и арки. Крошево камней, дощатых построек и мёртвые тела покрывали землю. Здесь не было чего-то, за что можно было бы сражаться – ни укреплений, ни обзора; всё уничтожили ночной обстрел и пожар. Квартал запустел, из него убежали в предместья почти все мирные жители, а кто не убежал – те затаились.
Тарпан вздрагивал, кося глазом на покойников, а Валь и Эпонея просто не всматривались в них. Наконец Валь решилась и потянула поводья за собой.
– Мы пройдём, – сказала она тихо и самой себе, и коню. И в молчании этого решения они полезли на обломки, выбирая дорогу меж зубцов разбитой стены. Один из осколков отчётливо сохранил морду морского змея, оскаленного Аспида, что до этого стерёг северные ворота.
«Можно разбить камень, убить змею, подчинить человека. Но покорить Змеиный Зуб нельзя», – думала Валь с мрачным удовлетворением. И думы эти отвлекали её от волнения о том, что случилось дома.
Они прошли по гребню руин и практически сошли обратно на землю, на родную дорогу к башне, когда на них наставили ружья двое морских стражей. Они, видимо, несли дозор с внешней стороны стены. В их глазах, едва заметных из-под шлемов с плавниками, блестела лихорадочная тревога.
– Стой, кто идёт?! – рявкнул один из них.
Валь остолбенела. Но в груди её разгорелся жар ярости.
Ей надо домой, к Сепхинору! Зашуганные гвардейцы пускай попытаются испугать своим видом кого-нибудь ещё!
– Свои, – огрызнулась она. – Я везу домой свою больную сестру! Имейте совесть и прицельтесь во врага, а не в нас!
Это подействовало. Пожалуй, кто угодно предпочёл бы пропустить столь благородную и одновременно яростную женщину. Которой даже в голову не пришло, что морская стража нынче может сражаться на стороне неприятеля, не снимая своей формы.
Солдаты подобрались и посторонились. И Валь наконец ступила на путь домой. Тарпан, мелко семеня мимо вооружённых людей, едва не наскочил на неё сзади.
Даже если б он вздумал понести здесь, ему оставалось бы только мчать через просвет вересковой кущи, туда, куда и надо. Поэтому Валь наконец закинула поводья ему на холку и села за спиной Эпонеи, продолжая править скакуном с седла.
Мгла сгущалась, и трепетное дыхание сестры отдавалось дрожью в её лопатках. С каждым стуком сердца она продолжала бояться. А сама Валь перестала что-либо чувствовать. Туман укрывал их, будто тень самого Аспида, и оттепель приятно гладила щёки. Они словно остались одни на белом свете, в котором нет ни неба, ни города, лишь этот тракт и эти кусты по бокам. Одна только мысль, без паники, без ужаса, но и без устали продолжала глодать со спины: Сепхинор.
Шаг маленького горного коня тянулся невыносимо медленно. Они проехали почти половину пути, когда он встал как вкопанный, завидев на дороге раздавленного ужа. И Валь пришлось лупить его прутом, чтобы он, гарцуя, миновал змеиный труп. А потом артиллерийское эхо стало ближе, и он заволновался. И затрусил без лишних подбадриваний.
Вот наконец выплыл из белых облаков почтовый ящик и поворот к башне. Валь не сдержалась и вновь спрыгнула наземь, потянула коня за собой. Стук крови в ушах заглушал все остальные звуки. И она не сразу поняла, почему Эпонея вдруг принялась яростно дёргать её за воротник, а потом за косы.
Валь замерла и обернулась. Сестра выразительно глядела на неё выпученными глазами и прижимала палец к губам.
Наваждение сошло, и Валь расслышала то же, что и она: множество грубых мужских голосов. Стук дверей. Хохот, лязг, ругань, фырканье кавалерийских лошадей.
Неужели враг занял дом?
Или свои?
Нет, шум этот не из башни – скорее из мастерской Моррва. В попытке его расслышать Эпонея тоже спешилась. Они отпустили тарпана и подобрались поближе, почти что на корточках, прячась в пурпурной дымке вереска.
– А вот коли приказ будет, тогда разобьём. А ране – не будем, таково моё капитанское слово, – важно выговаривал кто-то невидимый в густой пелене. Тут же, правда, мгла колыхнулась, и девушки заметили караульного с ружьём. Одетый в лёгкий кожаный камзол и короткий чёрный плащ, он медленно обходил дом Моррва кругом.
Они прижались к сырой стылой земле и продолжали слушать.
– Я хоть и в деревне вырос, – вещал всё тот же голос, – а у нас тем паче было не принято дамочек пугать. Особливо знатных. Они же хрупкие, как соломинка…
Голос растворился в надвигающемся топоте. В ужасе Валь и Эпонея вжались в самые кусты, метёлки и ветки упёрлись им в щёки и веки, спутали волосы. Над ними промчался всадник. Это был гонец-адъютант, одетый по форме мятежников, с чёрно-белыми эполетами и розой в уздечке скакуна. Он проскакал к дому Моррва и там шумно осадил свою кобылу. Сухой и суровый голос первым прорезал воздух над притихшими вояками.
– Честь вам, штабс-капитан Нуллерд!
– И вам честь, адъютант Бормер!
– Стяг на башне, а сами вы всё ещё сидите тут. Как я могу доложить полковнику, что высота взята?
– Никак не можем войти внутрь, адъютант! Дамы опустили решётку.
– Какие ещё дамы?
– Сама хозяйка! Нам служанка её сказала, что та в положении, и снаряд, ударивший по верхним этажам, попортил ей здоровье. Она очень ругалась и велела нам не пытаться больше войти, чтобы миледи не померла со страху. И согласилась сама стяг повесить, лишь бы мы не заходили. Мужчин у них, говорит, нет ни единого, и не могут они никак нас впустить, мы же не рыцари и не дворяне. И мы их того… скомпрометируем.
– Ну и дела, – протянул адъютант. – Не иначе как прячут что-нибудь. Или кого-нибудь. Так не годится. А бочку пороха они под дверь не хотят?
– Так и правда ж ударили по ним с воды, и так грохоту было, два этажа обрушилось, и змеи у них там повыползали! Ежели там ещё и леди в положении, я на себя такое не возьму. Я воюю с солдатами, а не с перепуганными бабами.
– Но башню-то надо держать.
– Так мы и держим! С той стороны обрыв, а с этой мы. В таком тумане всё равно с неё ничего не разглядишь. Да вы ж знатной крови, адъютант; сходите да побеседуйте с горничной сами!
– Нет. Не думаю, что я могу. Я доложу, они решат. А вы глаз не спускайте.
– Будет исполнено!
– И коня бесхозного с дороги заберите, а то встал поперёк, глупая скотина.
Гонец промчался в обратном направлении. А Валь и Эпонея, лёжа на земле, заледенели от холода и страха, пока слушали перестук копыт. Лишь когда тарпана поймали и отвели к занятому неприятелем дому Моррва, они смогли приподняться и отползти обратно по дороге.
Через парадную внутрь было уже не попасть. Но у Валь сразу родился другой план. Не говоря ни слова, почти не дыша, они с Эпонеей отошли подальше от штаба и свернули на неприметную тропу в вереске. Когда-то, когда склоны здесь были более пологими, слуги спускались тут к воде. Но и Валь находила тут дорогу, и с поры её детства мало что изменилось: тропа выводила к каменистым скалам к юго-востоку от башни, а по скалам при должной сноровке лазила и она когда-то, и теперь Сепхинор.
Гордость переполняла её за Эми, ловко нашедшую предлог не отдать дом на растерзание врагу. И в то же время горечь застилала разум при мысли о том, что башня попала под обстрел. Но главное, что все живы. Она была в этом уверена.
Ещё немного – и они будут под родным кровом!
– Высоко! – пискнула Эпонея и замерла на краю засохшей под снегом осоки, что переходила в мышиного цвета камни. Крутой склон сходил вниз из-под их ног в самое море, и сквозь покров влаги можно было различить лишь колебания вод. Здесь они стояли за гребнем подъездной дороги, а дом Моррва располагался как раз с другой стороны склона; их можно было бы увидеть только если не было бы тумана и густой вересковой поросли.
Оставалось только подняться к башне со стороны моря и постучаться в окно.
– Не бойся, – шепнула ей Валь и крепко сжала её холодную руку. – Это последний рывок. Ещё чуть-чуть, и мы в безопасности.
– И что это даст? – жалобно выдохнула Эпонея и упёрлась, не давая себя, как обычно, потащить. – Дом придётся сдать. Не притворяйся, что веришь в победу. Они заставят нас открыть двери или взорвут их.
Валь подняла на неё взгляд. У неё уже не было сил придумывать и объяснять. Она просто хотела оказаться в родных стенах, обнять Сепхинора и посмотреть в отцовские глаза.
– Мы что-нибудь придумаем, – бросила она и снова повернулась было к склону, но Эпонея дёрнула её опять.
– Что? Что мы можем придумать?
Она подавила вздох. А затем ответила:
– Эми сказала им, что внутри прячется хозяйка башни в положении. Ты будешь ею. Мною. И моё имя защитит тебя куда лучше, чем бесконечное бегство.
– Но как…?
– Я всё сделаю. Только, молю тебя, пошли! Пошли же! – исступлённо зашипела Валь и повлекла её за собой. Их намокшие туфли ступили на камни. И, следуя отцовскому завету, Валь принялась выстраивать маршрут. Три шага по одной линии скал, затем подняться выше и сделать ещё шаг. Потом ещё выше или ниже и ещё три. Нехитрый алгоритм всегда помогал ей находить тропу там, где её не разглядел бы чужак.
– Только не смотри вниз, смотри на мои ноги, – постоянно твердила она Эпонее. Склон на деле не был настолько крутым, чтобы с него можно было упасть при малейшей оплошности. Но подобная высота вселяла страх даже в самые стойкие сердца.
Последнее испытание, последние шаги. Выше, ниже. Три, один, три, один. Чем ближе к башне, тем страшнее становился уклон. Но скальные ступени хранили надёжный узор подъёма. Суставы скрипели и ныли при каждом новом шаге вверх. Руки неумело цеплялись за покрытые талым снегом кромки камней. Один-единственный страх глодал ноги: что соскользнёт по влажному валуну стопа. Но из раза в раз удавалось его преодолеть – и Вальпурге, и Эпонее. Наконец Валь задрала голову и поняла, что прямо над ними – чёрное основание башни, верх которой теряется в облаке тумана.
Она повернулась к ползущей следом сестре и подала ей руку. Теперь она с облегчением улыбалась.
– Мы пришли, – шепнула она. Затем склонилась, подобрав горстку гранитной крошки, и принялась кидать камешки по одному в стекло кухни. Они ударялись, звякали и падали обратно им под ноги. Эпонея лишь зажмурилась и уткнулась носом в плечо Валь, а та упорно продолжала своё дело.
Домочадцы не заставили себя долго ждать. Окно распахнулось. Из него высунулось настороженное лицо Эми с растрёпанным пучком тёмно-рыжих волос. При виде неё Валь едва не заплакала от счастья, а та беззвучно ахнула, жестом велела подождать и вскоре вернулась со взъерошенным Мердоком.
Он скинул им конец верёвки, и Валь дрожащими пальцами принялась обвязывать талию Эпонеи.
– Я уже не могу, – выдохнула мокрая, грязная, обессиленная королева. Но Валь подбодряла её улыбкой.
– Я тебя подтолкну снизу, а мистер М. поднимет под локти. И всё. И всё! – последние слова она едва не прокричала, смеясь, в толщу тумана.
Они дошли! Они дошли!
Когда сильные руки Мердока подхватили и её, увлекая с обрыва вглубь тёплой кухни, она, не скрываясь, плакала от счастья.
Теперь они отогрелись, закутались в сухие рубашки и тёплые домашние платья, выпили ещё ординарного коньяку. На лисьей шкуре они сели у самого камина, под ноги портрету лорда, и Валь беспрестанно тёрла плечи измученной сестры.
Но их не встретил ни Сепхинор, ни Глен, ни даже старики Моррва. Только Эми бегала вокруг них с пледами, рюмками и горячим чаем, да Мердок блестел красноречивым взглядом с дивана.
– Господин Глен после вашего отъезда задумал праздник в другой компании встретить, – тихонько рассказывала Эми. Трещал огонь, отдалённый гвалт вражеского штаба просачивался сквозь дверь. Но уши наконец-то отдыхали от пальбы канонад, и Валь заслушивалась мягким голос горничной. – Он взял мальчика, и вместе с ним они уехали в имение Хернсьюгов.
– Слава Великому Аспиду, – выдохнула Валь. – Их имение далеко от города, у них там старая крепость. Там они в безопасности.
Эми поджала губы, но Валь не заметила тени, что пробежала по лицу горничной. И та продолжила свой рассказ:
– Когда стрельба началась, Банди взял Голубка и поскакал туда. Заявил, что должен позаботиться о маленьком бароне, и велел нам стеречь башню и вас дожидаться. А господа Моррва к нам пришли, сказали, что в башне безопаснее. Но потом в верхние этажи прилетел снаряд – должно быть, решили, что у нас тут какой наблюдательный пункт. Террариумы почти все разбились, и крайт выполз, и укусил леди Далу. Они очень ругались и вернулись в свой дом, и теперь не знаю, там ли они. Эти солдаты пришли сюда ближе к утру, когда мы уже потушили перекрытия. Я как их завидела, опустила на дверь решётку. Они же явились бы и начали тут грабить! И мистера М. могли бы обидеть. А одних женщин трогать у них рука не поднимется, вот я и сказала им, что вы, миледи, тут, и что вас нельзя тревожить их грубым вторжением. Пускай высылают к нам парламентёра, а мы с ним через окошко второго этажа потолкуем!
– Какая же ты умница, Эми, – умиленно прошептала Валь.
– Пришлют они, ещё как пришлют, – глухо молвила Эпонея. – Как только они узнают, что тут должна быть вторая дочь Видиров, они сюда придут. И горе будет нам.
– Не будет, – заверила Валь. – Ты их убедишь, что ты жена Глена, и станешь им безразлична. Они про нас вообще забудут, не догадываясь, что то, что они ищут, у них на виду.
– Ты думаешь, Демона можно обмануть? Ты думаешь, ты сможешь, раз не смог Адальг?
– Не «я смогу», а «сможем мы»! – поклялась Валь, глядя в глаза отцу. – Дай мне только стереть остатки твоей помады. А ты, Эми, моя хорошая, будь добра, разыщи мою шкатулку с басмой.
Натруженные тела просили покоя, но теперь это было слишком большой роскошью. Они не знали, есть у них в запасе двадцать минут или двадцать часов, и потому принялись действовать. В четыре руки Валь и Эми принялись преображать королеву. Развели из басмы краску, ювелирно очертили брови и зачернили волосы. Их, ещё недосушенными, Валь принялась заплетать в какие-никакие косы, которые закрепила по-домашнему сеточкой – чтобы не бросалось в глаза то, как они коротки. А Эми подгоняла на ней вальпургино строгое платье для домашних приёмов. К этой строгости прибавлялась немного завышенная талия, что в глазах любой женщины сразу сказало бы о её беременности.
Бегая по лестнице, Валь так прыгала через обломки, скатившиеся с верхних этажей, что едва не стала жертвой чёрной мамбы. Её пришлось аккуратно поймать и закрыть кое-как в разваленном террариуме, чтобы та не могла вылезти. Зелёная мамба, Ловчий и крайт, должно быть, ещё где-то прятались, и это внушало баронессе смутное беспокойство. Террариум с полозами оказался разбит вместе с его обитателями. Зато хамелеоновый бумсланг смирно возлежал на подушке из мха, хотя ему был открыт путь наружу. Поразмыслив, Валь повесила его к себе на шею, и тот приобрёл бледный цвет, подражая её коже.
Хотя… если она не баронесса, кто она теперь? Экономка? Учительница? Уж едва ли кормилица и явно не горничная…
Кем бы она ни была, эти царственные горы из кос, что ещё кое-как держались на голове, она быстро распускала, а глазами подыскивала самое простенькое рабочее платье.
Девушка дворянской внешности… родственница – плохая идея. Экономка – почти слуга. Учительница – слишком юна.
Но ведь есть красильная палетка от Банди…
Кому будет нужна уже не первой свежести женщина? Юной здесь должна быть лишь баронесса. А так – кто станет задавать ей вопросы, если очевидно, что она помогает переживать беременность и поддержит в родах?
«Нет, это не дело, думай, думай», – твердила она себе, пока водила тонкой кисточкой по едва заметным следам морщин. В углах глаз, под веками, на лбу, по краям рта. – «Вопросы будут, и много. И отвечать придётся тебе. Имя, откуда взялась, что здесь забыла…»
Отдалённо, но отчётливо прозвучал зычный возглас:
– Хозяйка! Извольте показаться!
«Я даже не успела заплестись!» – в ужасе подумала Валь и выскочила из будуара навстречу Эми. Та глядела на неё большущими ореховыми глазами. И Вальпурге ничего не оставалось, кроме как кивнуть ей. Тогда служанка прошмыгнула в спальню баронессы, которая окном выходила к подъездной дороге. И отозвалась оттуда:
– Хозяйка вас слушает, господа!
Валь, прячась в коридоре, совсем ничего не могла разглядеть за плечами Эми. Она осталась в коридоре, а непослушные руки её продолжали безуспешно застёгивать одну и ту же пуговицу на груди.
– Передай своей госпоже: пускай велит поднять решётку и отпереть дверь! – расслышала Валь отзвуки могучего голоса. – Граф Эльсинг изволит нанести ей визит. Если уж Видиры правят островом, мы хотим поговорить, как правитель с правителем.
Эми замешкалась, а затем звонко крикнула:
– Сейчас я спрошу у неё!
А сама кинулась навстречу Вальпурге с глазами ошалевшими, как недавно у потерянного тарпана.
– Их там четверо, миледи, – зашептала она. – Одеты все с ног до головы, от змей, должно быть. Только у одного зенки виднеются. А говорит тот, у кого шлем с рогами, как морда драконья. Что же сказать-то им?
Валь ощутила, как холод разливается по телу. Теперь пути назад точно нет. Она коротко передала Эми, что ответить, и та вернулась к окну:
– Господа, хозяйка говорит, что не правит островом; она происходит из рода герцогов, но не первый год уже замужем за бароном Гленом Моррва, и оттого не знает, может ли чем быть вам полезна. Но она радушно соглашается вас принять, ежели вы только поклянётесь не причинять ей и её домочадцам вреда! И не нарушать её душевное равновесие: она, господа, осталась здесь одна, к тому же в положении, и уже и без того натерпелась от ваших снарядов!
За короткой паузой последовал ответ:
– Мы вчетвером клянёмся госпоже баронессе, что и пальцем её не тронем, слова грубого не скажем и ни гроша у вас не отнимем! Открывайте, да поспешите.
Эми кивнула и захлопнула окно, а затем подбежала обратно к Вальпурге.
Что они могли друг другу сказать?
– Исполняй, – едва заметно кивнула Валь. Горничная поспешила вниз, а сама Валь кинулась в свой будуар и выхватила из шкатулки с украшениями простую ленту. На ходу подхватывая ею свою разметавшуюся до колен гриву, она помчалась по лестнице. Жутко скрипел ворот: Эми поднимала решётку.
Эпонея сидела, жутко безжизненная, там же, где они её и оставили – на диване. Затянутые косами волосы сделали её лицо менее миловидным, как и отсутствие какой-либо косметики. Бледная, едва дышащая от страха, она практически не шевелилась. Лишь контуры её узких плеч, очерченные оливково-серым платьем, вздымались с каждым вдохом.