В шаттле я нашёл энергорезак и вернулся к кораллам. Судя по показателям, ток жидкости в теле растения был очень слабым, но если срезать в нужном месте, есть шанс что-то нацедить. Пока я обдумывал перспективы, крупный лира подполз к растению-эндемику и засучил отростками. Летучая малышня всполошилась. Даже без сканера я уже понимал, что главный сейчас раздаёт приказы миньонам. Те, схватив достаточную порцию импульсов, облепили вплотную коралл, как они это умеют. Спустя несколько минут оживлённой возни на верхней части ствола проступили капли, превратившись затем в слабый поток, как из едва приоткрытого крана.

Я открыл рот. Они мои мысли читают? Впрочем, маловероятно. Скорее всего, аборигены проанализировали состав тела и метаболические процессы. Через скафандр? Вспомнилась рана на ноге. Вот же хитрые засранцы! Я хохотнул. Вынул из слота опустевшую батарейку изотоника и наполнил её инопланетным соком. Затем снова подключил к скафандру для анализа. Без очистки я, пожалуй, облысею раньше, чем допью. Но дарёному коню… Бортовые фильтры справятся. Что ещё мне даст эта планета?

Следующие дни я в компании новых друзей исследовал окрестности. Уходить далеко от шаттла так и не решался. Но и того, что я находил поблизости, хватало, чтобы загрузить процессоры ИскИна. Самым удивительным по-прежнему оставались аборигены. Прогностические модели показывали, что эти существа покрывали сетью всю поверхность. Насколько я мог судить из наблюдений, компьютер не врал. Большинство прибывало чаще в полустатическом состоянии. И только мои ближайшие соседи собирались гурьбой. Будь я медиком, сравнил бы их с лейкоцитами, окружившими патоген. Я был инородным телом в их системе. Но в отличие от лейкоцитов, эти и не думали нападать. Моя человеческая логика отказывалась это понимать, но местные не просто проявляли дружелюбие, они помогали мне выжить. Я наладил не только забор воды и воздуха, но и раздобыл кое-какие полезные микроэлементы. Странная, непригодная для жизни планета, обеспечивала меня всем необходимым. С мыслью об анабиозе пришлось попрощаться, повреждения капсулы криосна оказались необратимыми. Будь я инженером, возможно, что-то придумал бы. Но тут даже мой всеведущий ИскИн оказался бессилен.

От скуки я перечитывал техническую документацию и научную литературу, загруженную в память модуля. Хоть какая-то польза от невольного изгнания. В голове уже крутилось несколько проектов для исследования. Первоочередной проблемой была атмосфера, подтачивающая шаттл. Мои заплаты постепенно разрушались. ИскИн одолевал тревожным сигналом после каждого цикла диагностики. Пришлось отключить оповещение, иначе мог развиться нервный тик. Замеры делал вручную раз в несколько дней. Искал решение. Надо придумать способ использовать местную органику.

Сны я глушил химией, в часы бодрствования старался не злоупотреблять. Аффективное состояние корректировал слабыми антидепрессантами. В конце концов, человек адаптируется даже к причудам рассудка. Интересно всё-таки, есть ли у моих медуз осознанность или это только формальные операции? Есть сигнал, нет сигнала. По отдельности они кажутся не умнее таракана, особенно прилипалы. Лиры, конечно, рассудительней, но без маленьких помощников всё равно, что слепые. На ум постоянно приходило слово «сеть». Или интеллектуальная система. Но разум ли это? Или иллюзия интенциональной жизни? Существует ли для них квалиа? Бесконечные вопросы. Я столько лет бился над проблемой сознания, а теперь, найдя полигон для исследований, не знаю способа, получить ответы. Мой подопытный нем.

Я попытался дать имена некоторым из своих соседей. Тем, кого видел чаще всего. Хотя на самом деле я не был полностью уверен, что это одни и те же особи. Того лиру, что тыкал в меня отростком, назвал Усачем – у него было больше всего конечностей. Похоже, лиры отращивали их не так часто, как малыши-прилипалы. По особенным случаям. Я был особенным. Чертовски приятно знать, что ты для кого-то важен.

– Знаешь, дружочек, я ведь был профессором. Философия сознания. Проблемы искусственного интеллекта и всё такое. Пока не перешёл дорогу одной корпорации. Никто не любит умников, особенно тех, кто утверждает, что синтетический мозг имеет права, – я покосился на Тинки-Винки. Прилипала увлечённо исследовал что-то на моём скафандре. – Ты вот живёшь и знаешь своё место. И я знал. А потом пришлось сбежать, чтобы не прихлопнули втихаря, – осторожно отклонившись, я дал понять, что собираюсь сменить положение. Прилипала подобрал щупальца и замер, а я улёгся на землю, глядя в текучие звёзды плазмы. – Меня не должно было быть на том корабле. Но я там оказался. Нанялся разнорабочим. Лишь бы подальше от Земли. А теперь я здесь. Болтаю с клеткой-переростком.

Тинки-Винки был равнодушен к моему трёпу. Я настроил внешний динамик скафандра, на случай если медузы восприимчивы к звуковым волнам. Но без толку. За пару минут они потеряли всякий интерес к этим колебаниям. Заживающая нога страшно зудела. Невозможность почесать сводила с ума. Я уже много дней не вылезал из скафандра. С тех пор как покинул корабль. Отводящие, питающие и прочие трубки проникали в меня, регулируя жизненные процессы. Я привык к их назойливому вмешательству. Небольшая плата за выживание. Но невозможность видеть собственное тело заставляла забывать, кто я есть. Может, я не человек вовсе? Может, я видение, сбой в программе органической нейросети размером с планету? Может, это она разумна, а я всего лишь имитация разума?