Глава двадцатая. Прощание
– Отпусти, мне больно!
– Не уходи, Кристин. Просто я туго соображаю, ты же видишь, на кого я похож. Травма сказалась. Головы.
– Мне всё- равно. Я ухожу. Чувствую себя дура-дурой. Полчаса тебе рассказывала, что мне удалось с таким трудом узнать, а ты даже не проявляешь никакого интереса.
Кристина остановилась у входной двери и посмотрела на Бориса с упрёком. Он же не знал, что сказать. Лезли в голову какие-то глупости. Хотелось оправдаться перед ней в своём бездействии. И вправду, сам просил её об услуге, сам так воодушевлённо расписывал, как они все должны быть сильными и сообща освободить их город. А сам…
– Кристина, я не отказался от идеи что-то придумать и помочь властям найти логово крыс. Мне только нужно несколько дней, чтоб оклематься. Я пережил страшное, тебе не понять. Я не смог спасти девушку, которая шла на свидание со мной, понимаешь? Я никогда себе этого не прощу.
– Ты сильно её любил, Борь? – спросила Кристина, посмотрев на него с грустью и сочувствием.
Борису стало стыдно. Когда же наконец он прекратит лгать? Себе и другим. Наверное, сейчас самое время. Он посмотрел в глаза своей любимой, продолжая сжимать её плечо сказал:
– Ты прекрасно знаешь, что всю жизнь любил я только тебя. И люблю.
Он, не дождавшись реакции женщины, резким движением притянул к себе её хрупкое тело и впился губами в её губы. Он стал целовать Кристину с неистовой страстью, даже не осознавая, что делает ей больно дрожащими пальцами вонзившись в её кожу, тянет и путает волосы. Он не мог остановиться, и как-то внезапно ощутил прилив счастья, когда понял: Кристина отвечает ему. Она не сопротивлялась его болезненным объятьям, а наоборот, прильнула к его груди и, высвободив руки, аккуратно и нежно гладила его по затылку и шее. В иной ситуации Борис испытал бы неудобство за своё потное тело, за своё распухшее лицо со шрамами и затёкший красный глаз. Но в эту самую минуту мир для него перестал существовать. И хотелось верить, что для неё тоже. Возбуждённый Борис (откуда только взялись силы!) поднял Кристину на руки, и не прекращая целовать, отнёс на диван. Раздевая друг друга они часто дышали и не могли вымолвить и слова. Кристина смотрела на Бориса с искренней нежностью, а он на неё с благодарностью. Он прижимал её к себе так сильно, будто не верил, что она – это она настоящая, живая. Что обнимает он не туманное видение, которое растает по утру. Он вдыхал её запах полной грудью, жалея, что с каждым выдохом он покидает его лёгкие. Не мог надышаться. «Любимая моя», – шептал Борис в исступлении. Она в ответ покрывала его поцелуями, прикрыв глаза. Её поцелуи были особенными: лёгкими, игривыми и тёплыми, без привкуса сладострастия и вожделения. Забыв о мерзкой пульсирующей боли в висках и переносице, Борис овладел своей женщиной, точно изголодавшийся самец, резко и быстро. Несколько минут он лежал на Кристине, уткнувшись лбом в подушку через её плечо и испытывал стыд от того, что всё произошло так быстро, и примитивно. В черепе барабанила глухая боль, не давая сосредоточиться и подобрать нужные слова. Поэтому он, откинувшись на спину, просто сказал:
– Прости…
– За что, Боря? – спросила она, положила голову ему на грудь. Мягкие локоны рассыпались по его шее, одна шелковистая прядка опустилась на лицо. Он не стал её смахивать, несмотря на то, что волоски щекотали ноздри.
Теперь Борису жутко захотелось говорить с Кристиной. О своих чувствах, о любви, которую он маскировал столько лет и подавлял в себе. Да о чём угодно, хоть о крысах-мутантах. Лишь бы она ещё немного полежала в его кровати. А он мог прикасаться к ней.
– За всё. И за то, что я… Так набросился на тебя. Как дурак.
– Ты жалеешь об этом?
– Милая! Я тебя люблю! Тысячу раз готов произносить это слово. Как же я могу жалеть о том, что был с любимой женщиной. С единственной. Я о тебе мечтал всегда, но ты… Ты выбрала другого.
– Нет, Боренька. Других всегда выбирал ты. За столько лет нашей непонятной дружбы, начиная с первого курса института, ты ни разу не дал мне понять, что любишь.
– Я боялся.
– Да что теперь об этом… Ты боялся, я боялась. В общем, мне пора.
– Нет!
Кристина встала, прикрылась своей кофточкой, которую подняла с пола возле дивана. Борис залюбовался её телом, а она не обратила внимания на его взгляд.
– Я в душ пойду.
– Кристина, милая, побудь ещё немного со мной, а?
Борис поднялся, взял её за руку и увлёк на постель. Она заулыбалась:
– Ну хорошо, ещё пять минут. Что же я наделала…
Они прижались друг к другу и стали целоваться. Борис не знал, чего ему хочется больше, обладать любимой женщиной или просто лежать, обнявшись с нею и разговаривать. Очень уж хотелось вытянуть из неё признание в любви, которая, возможно, когда-то была у неё к нему. Ведь сейчас она с ним! Она не убежала и не оттолкнула. Для него это было важно.
– Ты меня когда-нибудь любила?
– Зачем тебе это, Боренька?
– Мне это жизненно необходимо знать! Я же раскрылся перед тобой. Хоть и опоздал на много лет.
– Я тебе ничего не обещала. Твоё признание меня ни к чему не обязывает.
– Но ты отдалась мне!
– Ну и что? Я поддалась порыву… – ответила Кристина и засмеялась.
– Какая ты жестокая.
– Ты знал, какая я, – ухмыльнулась она и чмокнула его в кончик носа.
– И всё же?
– Что?
– Любила или нет?
– Если я скажу «нет»?
– Ну, я не поверю.
Внезапно у Кристины зазвонил мобильник. Она вскочила, как ошпаренная, её лицо мгновенно стало серьёзным. Она взяла трубку и несколько минут говорила с мужем. Голос её был неровным, а лицо и грудь покрылись красными пятнами.
Зорин понял, что это конец. Конец его мимолётному счастью, сейчас она уйдёт, оставив о себе воспоминания и светлую грусть. За эти несколько минут, что он наблюдал за быстро одевающейся Кристиной, повернувшейся к нему спиной, которая, казалось, забыла о его существовании, он успел испытать гамму чувств: это и отчаяние, и ревность, и обида на себя и за себя и глубокая благодарность ей за то, что подарила ему эти полчаса любви. Когда разговор был окончен, Кристина уже стояла полностью одетая и немного лохматая, но в глазах её он заметил радостные искорки. Видимо, между ними состоялось что-то важное и для неё тоже. Исчезла недосказанность, всё встало на свои места. От этого оба испытали облегчение, хоть и было понятно, что воспоминания об этом дне ещё долго будут жить в их памяти, то радуя, то печаля.
Кристина взяла сумочку, и сделала недовольное лицо, когда увидела, что принесённый ею пакет с продуктами так и остался стоять в прихожей.
– Чёрт! Там ведь молоко.
– Ничего, я кислого молока как раз хотел.
– Господи… У тебя повязки слетели, ты посмотри!
Она подвела Бориса к зеркалу в прихожей. Он мельком глянул на свои багровые рубцы и тут же отвернулся, чтоб обнять Кристину в последний раз, но она мягко отстранила его руки. Вместо этого она вытащила расчёску и стала расчёсывать спутанные волосы, рассказывая Зорину, как бы между делом:
– Самое главное, для чего я приходила. Коротко. Послезавтра начнётся операция, о которой я говорила. Никто не знает. На самом деле, логово крыс давно обнаружено. Находится оно, как сказал муж, в аккурат под заброшенными корпусами клеевого завода.
Борис чуть не сполз по стене от шокирующей новости.
– И ты это говоришь так спокойно?!
– Просто для меня это не новость. Так вот…
– Погоди, а как это узнали? Клеевой завод – это тот, что на южном берегу Демьянки через мост? Это ж недалеко от центра города.
– Да, там. На глубине около восьмидесяти метров. Там не то старая шахта затопленная, не то… Забыла, как называется. В общем, оттуда мутанты выбираются по ночам по канализационным траншеям наружу. Они хорошо плавают и бегают, ориентируются в темноте. Из Питера сюда прибыл отряд «Дельфин» – специально обученные водолазы и дайверы. Военные, короче. Совместно с силами нашей ФСБ и полиции они месяц их выслеживали и решали, как уничтожить. Причём, во время их рейдов по подземельям, несколько человек из личного состава погибли.
– Во те на… а мы и не знали, что ведётся такая работа!
– Да, это засекречено. Ну, ты сам понимаешь, кому надо – в курсе событий.
– Крысы там ночуют? Твой муж видел их?
– Сам он не спускался в подземелье. Но говорит, их там очень много. Сотни две, наверное. Они очень агрессивные, голодные. Там же, в логове и в соседних каменных коридорах обнаружены останки тел. Это страшно, Борь. Муж рассказал, что полковник ФСБ, руководитель операции, который одним из первых в подземелье спускался, на схрон наткнулся. В одном из колодцев около десятка изувеченных трупов лежало, и запах жуткий вокруг стоял. Он чуть не поседел окончательно. Когда вернулась его группа, наотрез отказался ещё спускаться туда. Психолог с ним работала потом.
– Н-да… Так как они наружу выходят?
– Там столько подземных коммуникаций! Часть заброшенные, часть затопленные. Звери же эти плавают. Бойцы из «Альфы» и «Дельфина» несколько маршрутов обнаружили, по которым крысы могут в канализацию проникать.
– Слушай, а там ведь штольни заброшенные недалеко. На юге. Наверное, мутанты с той стороны пришли.
– Не знаю, Боря. Я не специалист. Ты рассказывал, со слов того парня, Якова, целая подземная цивилизация существовала. Уж, наверное, не прям под нашим Калининском, а где-то в стороне гор.
Борис ошалело смотрел на Кристину, информация не умещалась у него в голове и требовала времени на переваривание. А с его болью в висках и лбу, усваивать такие шокирующие новости было тяжело вдвойне. У него закружилась голова и он сел на тумбу для обуви. Кристина, взглянув на часы, старалась продолжать как можно быстрее, опуская детали.
– Так вот. Хотела тебе, когда сюда ехала, в подробностях всё рассказать, да теперь не успеваю!
– Кристинка, рассказывай, как можешь. Не хочу, чтоб у тебя были проблемы, – упокоил её Борис.
– За месяц выслеживания выяснили, что есть несколько мест, где крысы ночуют группами по двадцать-тридцать особей. На участке площадью метров триста, наверное, или больше. Почти все они спят в промежутке между пятью и шестью часами вечера, а на охоту выходят около девяти-десяти. Естественно, строем они не ходят, поэтому, чтоб уничтожить всех их одним махом, желательно это сделать, когда они максимально безопасны, то есть спят. Ну, пусть не все они будут спать, но по крайней мере, они будут в своем логове или вблизи от него.
– А если у них есть ещё места обитания?
– Нету. Все подземелья, шахты и пещеры в окрестностях Калининска и Переднегорска прочесаны вдоль и поперёк, следов крыс нигде нет.
– Дальше что?
– Логово крыс по периметру и все выходы из него во все стороны на протяжении нескольких сотен метров заминированы. Послезавтра в четыре часа дня будет взрыв. Произойдёт обрушение горной породы, и злосчастные монстры навсегда будут погребены под землёй. Их разорвёт на части.
– Офигеть! – воскликнул Зорин и вскочил на ноги. – Да эти спецслужбы сдурели что-ли?! Ничего лучше не придумали? Они не знают какой у нас ландшафт? В ста пятидесяти километрах от Калининска горы! Здесь же может случиться землетрясение! А если дамбу сорвет на Демьянке? Так ещё и потоп! Её точно сорвёт! Будут же жертвы! И всё это наше правительство местное хочет провернуть втихаря? Своих-то родственничков давно из города вывезли!
– Успокойся, Борь. Дай договорить, и я побежала. Вот уже смс-ка от мужа пришла. Во-первых, специалисты всё рассчитали. Они же это не за один день сделали. Установить взрывчатку в подземелье, дело не одной недели, сам понимаешь. Проведена кропотливая и ювелирная работа. Да, землетрясение будет, магнитудой не более восьми.
– Так это же землетрясение разрушительной силы! Да и как можно предсказать магнитуду с точностью до балла при таком раскладе? Ты, наверное, что-то скрываешь, дорогая. Не зря же сама с дочерью уезжаешь!
– Я бы не уехала, муж настаивает! Говорит, на всякий случай. Да и правительство ничего не скрывает теперь. Завтра по телевидению объявят о землетрясении, будет предупреждение гражданам, чтоб покинули свои дома на время толчков.
– Почему тогда надо объявлять в последний момент, за день? И не сказать правду, о взрыве под землёй?
– Я тоже этот вопрос Сане моему задала. Это опять же, чтоб не было паники, а то люди спешно кинутся покидать город, будет давка и пробки. Найдутся недовольные, которые захотят устроить несанкционированные митинги, да и мародёрства не избежать. А так, мол, спрогнозировали обычное землетрясение, и всех по мирному предупредили. И всё.
Кристина открыла дверь резким движением. Борис подошёл её проводить, понимая, что время истекло, и задержать её не получится даже на минутку. Он обнял её за талию и поцеловал в щёку. Надо было что-то сказать на прощанье, но в голове всё перемешалось. «Чёрт с ними, с крысами!» – подумал Зорин, – «она уходит…»
– Я не могу тебя отпустить вот так, – сказал он, глядя в глаза Кристине, почему-то наполненные влагой.
– У меня нехорошее предчувствие, Боренька. Не знаю почему. Мне пора.
– Поцелуй меня, пожалуйста, милая.
Кристина обвила тонкими руками шею Бориса и поцеловала его в губы так страстно, что у него мурашки по коже побежали. Так и остался он стоять в проёме двери, как столб, когда Кристина, шепнув ему на ухо: «мой ответ – «да!»», уже спустилась на один лестничный пролёт. Когда исчез стук её каблучков, Зорин закрыл дверь, машинально достал пакет молока и налил в стакан. Он стал пить его большими глотками, не понимая, прокисло оно или нет. «Мой ответ – «Да!»», – звучали в голове её прощальные слова. Это могло значить только одно – она его любила. Как он мог раньше этого не замечать? Любила, а может, и сейчас любит. Впервые за столько лет, Борис Зорин почувствовал себя по-настоящему счастливым.
Глава двадцать первая. Несчастье Кристины.
Борис улёгся спать. Наступил тёплый и спокойный летний вечер. После ухода Кристины Максимовны он долго не мог успокоиться, всё думал и думал. Мысли перескакивали с операции по подрыву крыс-мутантов на воспоминания о мимолетном свидании с любимой женщиной. То, что должно было произойти послезавтра, семнадцатого августа, грозило вылиться в большую техногенную катастрофу для города. Хотя, возможно, всё обойдётся несколькими подземными толчками, дома немного потрясёт, как бывало и раньше в Калининске. Последнее мало-мальски заметное землетрясение Борис помнил. Он учился в восьмом классе и как раз сидел на уроке алгебры, когда внезапно затряслись стены и пол, зашаталась люстра в классе, а со стеллажей попадали книги. Все одноклассники повскакивали со своих мест и ринулись к выходу из класса, а Борька Зорин тогда просто залез под парту и сгруппировался, так как сидел на последней парте и понимал, что не успеет выбежать, если начнётся обрушение здания. Этого никто не заметил, и учительница потом долго ругалась, когда уже на улице не смогла досчитаться одного ученика и сильно разволновалась. То землетрясение длилось минуту, но Борис прекрасно помнил, как дрожал от животного страха, сидя в своём «укрытии», как молился, чтоб четырёхэтажное здание школы уцелело, и его не завалило бетонными плитами. А теперь о землетрясении предупредят заранее. Уже хорошо…
А если прорвёт дамбу? Буйные воды Демьянки хлынут по городским улицам, сметая всё на своём пути. Но может быть права Кристина, и специалисты всё рассчитали? Зря он волнуется. Нет. Лучше он станет думать о милой Кристине, о том, как стонала она в его объятьях, о её загорелой гладкой коже, точёной фигурке, о том, как на прощанье сказала: «Мой ответ «Да!»».
С этими приятными мыслями Зорин уснул, но проспал недолго. Около шести вечера стали звонить с работы, справляться о самочувствии (с одной стороны, хорошо, что позвонили, хоть вспомнил, что опять пропустил время приёма антибиотика). Заодно поинтересовался у звонившего Пасечникова, как там та искалеченная крысами девушка без обеих конечностей, которую привезли в реанимацию вчера ранним утром и уложили на соседнюю койку с Борисом. Оказалось, она умерла… От молниеносного сепсиса (прим.: сепсис – заражение крови). Потом Зорин сам позвонил родителям в Москву и брату, который, оказывается, с семьёй тоже вчера вечером покинул город. Ну и слава Богу! Он остался один, не за кого волноваться, все дорогие ему люди в безопасности, завтра и Кристина с дочерью уедут. Пусть тут хоть всё снесёт и завалит! Хватит о плохом, надо расслабиться! «Будь, что будет. Завтра буду отдыхать на полную катушку. Впервые за пять лет на больничном. К Машке Кривулиной съезжу, с ними и на речку схожу», – решил Борис и крепко заснул до самого утра.
Утром следующего дня Зорин почувствовал прилив сил. То ли антибиотики сделали своё дело, то ли продолжительный сон. Первым делом он ощупал своё лицо и удовлетворённо отметил, что рубцы стали меньше болеть, а глаза ясно видят. Потом осмотрел лицо в зеркало и удостоверился в том, что, когда раны заживут, не таким уж страшным оно будет. А после пластики, месяца через два-три, рубцы станут не так бросаться в глаза и скулы сделаются симметричными. В общем, жизнь продолжается.
После лёгкого завтрака бутербродами со шпротами и сладким чаем, Борис несколько минут стоял у окна, курил. На улице сновали туда-сюда редкие прохожие, а небо, впервые за последний месяц, заволокли серые тучи. Возможно, приближается гроза. Август. Отзвонившись на работу и доложив о своём состоянии, Борис включил телевизор и уютно расположился в кресле в ожидании «Новостей» на местном канале. Час с лишним он щёлкал пультом, не находя ничего интересного в телевизоре. В полуденном выпуске ничего нового не прозвучало. Он заволновался, стал думать о том, что, видимо, Кристина ошиблась насчёт объявления о грядущем землетрясении. Или её дезинформировали, или вообще перенесли эту подземную операцию. В голову навязчиво лезли мысли о вчерашней встрече с Кристиной, о том, что между ними произошло. Борис боялся углубляться в эти думы, так как понимал: всё его существо требует какого-то определённого решения по этой ситуации. Что ему дальше делать с его любовью? Конечно, выхода никакого другого нет, кроме как оставить всё как есть. Можно ещё забыть. Ведь понятно, что это – тупик. Нет у них никакого будущего, даже если его чувство взаимно. Но сердцу не прикажешь, к мыслям о Кристине Максимовне Зорин возвращался снова и снова, перебирая в уме каждую минуту с ней, каждое её слово и интонацию, каждое движение и взгляд. Он скучал по ней страшно. Когда она вернётся? Сейчас, по его расчётам, она уже в Москве. Если всё пройдёт, как она сказала (небольшое землетрясение с маловероятным ущербом для города), тогда она вернётся через недели две. К школе, в общем. А если всё пойдёт не по плану? Если город затопит? То? А вдруг она не захочет больше с ним видеться? В конце концов Борис устал теряться в догадках и позвонил Маше Кривулиной, намереваясь напроситься в гости.
– Слушаю Вас, Борис Владимирович, – бодро ответила в трубку Мария.
– Здравствуй, Маш.
– Куда Вы пропали? Мы с Яковом так волновались!
– Я в больнице лежал. На меня это… Крыса напала в парке три дня назад. Подрала меня прилично.
– На Вас?! Боже мой!
– Да, Маш. Я был свидетелем, как она девушку загрызла. Я пытался помешать, да сам чуть не погиб. Полицейские подоспели вовремя и застрелили её. Или его.
– Ничего себе… а когда Вас выпишут?
– Я уже третий день дома. Сам перевязки делаю себе. На лице и голове. Ой, Машка, мне многое надо вам с Яшей рассказать. Не по телефону.
– Конечно, Борис Владимирович. Мы можем к Вам подъехать. Вам чего привезти?
– Маш, я сам могу к вам приехать, если ты не против. Этот-то как?
– Кто?
– Ну, человек-бывший-крыса? Максуд.
– Махмуд, а не Максуд. Нормально он. Есть новости, кстати, про него хорошие!
– Неужто заговорил?
– Нет, другое. Вы приезжайте, расскажем.
– Хорошо. Буду у тебя через часик. Окей?
Тучи на небе Калининска рассосались без следа уже к двум часам дня, так и не пролившись долгожданным дождём. Стояла духота, и с Бориса нещадно лил пот, который он не успевал протирать с лица клетчатым платком, сидя на кухне у Маши Кривулиной. У Якова не было настроения после вчерашнего происшествия на пляже, когда Махмуд чуть не утонул, пытаясь утопить свой оторванный хвост. Маша не понимала, что тревожит её друга. Напоив Бориса чаем с мятой и выслушав историю о нападении крысы-мутанта, поохав и поахав над его раненым лицом, Мария в подробностях рассказала Зорину, как Махмуд лишился хвоста, что, по её мнению, является бесспорным свидетельством продолжающегося прогресса. Парень меняется, и этот процесс не остановить. Кривулину приводило это в восторг, и она очень эмоционально расписывала Борису и Якову, какие успехи делает Махмуд в быту, как он всё понимает и какой осмысленный у него взгляд. Борис смотрел на девушку, подавляя скептическую улыбку, а Яков вообще был «чернее тучи».
– Ну, что скажете, Борис Владимирович?
– А? О чём? – переспросил Борис, отвлекшийся в который раз на мысли о Кристине Максимовне.
– Вы меня не слушали, что ли? О Махмуде.
– Слушал. Кстати, где он?
– Да в сарае, где ж ещё? Только что пообедал и отдыхает. Мне так неудобно, что он у нас как животное какое-то в сарае спит.
– Хватит, Маш! – вмешался Яков. – Ты уже итак окружила его такой заботой, как сына родного. Всё время с ним проводишь. А ведь он опасен!
– Это поэтому ты такой мрачный, Яш? – удивилась Кривулина.
– Не только поэтому. Я о будущем думаю. Что потом с ним делать? – спросил Яков, с вызовом глянув на Бориса.
Зорин резко очнулся, поймав "камень", прилетевший в его "огород".
– Яков! Не торопи события. Что делать с ним, я пока не знаю, а вот что будет с его сородичами я вам сейчас расскажу. Собственно, для этого я и приехал.
– Что?! – хором спросили Яков и Мария, привстав каждый со своего стула.
– Что слышали. Наши силовые структуры совместно с москвичами и питерцами разработали операцию по уничтожению мутантов.
Яков ничего не понял:
– Москвичи и кто? Это кто такие?
– Это жители городов Москвы и Петербурга, наших главных российских городов. Про Москву, помнишь, видео смотрели? Я рассказывала, – пояснила Маша.
– Да, понятно. А про Петербург я читал в твоей библиотеке, книга есть по истории.
– Так вот там – питерцы или петербуржцы.
– Верно, – продолжил Борис, – но не просто жители, а ФСБ, полиция и спецназ. Простые россияне по-прежнему не в курсе, какой у нас тут апокалипсис творится.
– Ну точь-в-точь как у нас было. До последней власти в секрете держали про положение в городах. Н-да… Везде одинаковы люди. И под землёй, и под солнечным светом, – подытожил Яков.
– Согласен. Но как раз сегодня по телеку будет сообщение от властей. Про землетрясение.
– Какое?
– Которое завтра будет.
– А при чём тут крысы?
– А вот при чём, – сказал Борис. – Для начала расскажу о том, кто поведал мне эту информацию. Это Кристина Максимовна, моя однокурсница, врач, и очень дорогой мне человек. Её супруг работает…
Зорин подробно рассказал друзьям о том, что сам знал. Яков с Машей слушали внимательно и серьёзно, задавая вопросы по ходу повествования. Наконец Яков озвучил своё мнение:
– Ну вот, хорошо, что наконец с этими чудовищами, лишившими меня моего дома и семьи будет покончено. Я рад.
– А если наш город разрушится под действием взрывной волны и землетрясения? Не, мне эта идея не нравится, надо было как-то по-другому, – сказала Маша.
– Как? – спросил Борис.
– Не знаю, Борис Владимирович. Может отравить их каким-то газом или выманить наружу и выловить.
– Думаю, специалистам виднее. Взрыв, так взрыв. Ох, представляю, сколько там взрывчатки под нами…
– Тише! – воскликнул Яков, – глядите, «Новости» начались!
Все трое уставились в телевизор, Маша прибавила звук. Диктор, женщина лет двадцати семи с хорошо поставленным голосом в строгом синем жакете зачитала сообщение, с пометкой «Молния»:
«Здравствуйте! Начнём наш выпуск с экстренного сообщения. Внимание, граждане! Говорит штаб гражданской обороны. Передаю слово командующему штабом, генералу-майору Сергею Грищуку».
На экране появился военный в камуфляжной форме с генеральскими звёздочками на погонах. Зорин и не знал, что в их городе есть действующий генерал. В микрофон Грищук сделал официальное заявление беспристрастным тоном:
«Граждане! Завтра, семнадцатого августа, по прогнозам сейсмологической службы области ожидается землетрясение, предположительно магнитудой пять баллов. Точное время с пятнадцати до восемнадцати часов. Убедительная просьба: всем жителям и гостям города Калининска и Переднегорска в указанные часы покинуть свои дома, предварительно собрав необходимые вещи и документы, не находиться вблизи зданий, деревьев, рекламных щитов и прочих тяжелых конструкций. Рекомендовано пребывать на открытых пространствах, стадионах, площадях с обеда до вечера. Данное информация носит предупредительный характер. Масштаб и сила стихии уточняются. Убедительно просим граждан избегать паники. У меня всё».
– Довольно скупо, – сказал Зорин после окончания «Новостей». Больше никакой информации не прозвучало. Зато буквально через несколько минут после программы звонкими трелями задребезжали сотовые телефоны Маши и Бориса. Мария поговорила с родителями, которые уговаривали её срочно приехать в деревню. Борис поочерёдно разговаривал в течение аж двадцати минут с мамой, с братом, с несколькими коллегами из Краевой больницы. Несмотря на конспирацию, никто не сомневался: это внезапное землетрясение как-то связано с нашествием крыс-мутантов, о которых официальные власти упорно молчат.
– Мне как-то не по себе, – сказала Маша, – будто воздуха не хватает.
– Идёмте во двор.
– Да, Яша.
Втроем они вышли в маленький Машин дворик и устроились на лавочке перед сараем. Мария выпустила Махмуда погулять. Борис стал рассматривать парня и нашёл, что он действительно изменился за неделю, что он его не видел. Осанка его стала более прямой. Не стало угловатых движений, исчезла зажатость, а затравленный ранее взгляд, взгляд пойманного в клетку зверя, исчез. Одет был Махмуд в серые штаны и футболку с коротким рукавом, и Борис обратил внимание, что руки его больше не покрыты густым слоем чёрных волос, как раньше. Маша подстригла его вдобавок. По-дурацки, конечно, обычными ножницами. Но на голове парня теперь было подобие стрижки с чёлочкой, а не бесформенный чёрный колтун.
– Махмуд, иди к нам, – позвала Маша.
– У-у-у, – проухал Махмуд, завертев головой в стороны. Он отошёл от скамейки и присел на крыльцо в пяти метрах от них. Он вынул из кармана горсть ракушек и стал раскладывать их на земле в виде различных геометрических фигур, хмуря брови от напряжения.
– А изменился он немного. Что это он делает? – спросил Зорин.
– Играет. Ему мелкие предметы нравятся. Пуговицы, монеты, ракушки, камни всякие. Вас боится, не подходит, – ответил Яков.
– Гляжу, не просто играет. Будто думает о чём-то. Вон, фигуры складывает из ракушек. Ромбик, кружок.
– Это он повторяет узор коврика из сарая.
– Н-да… Очеловечивается… – многозначительно проговорил Борис и повернулся к Марии, которая поливала из лейки клумбу с ярко-фиолетовыми бархотками и розовыми мальвами под окном кухни.
– Ох, пережить бы поскорее завтрашний день, – вздохнула Кривулина.
– Да расслабьтесь вы, ребят! – сказал Борис. – Мне уже до такой степени надоело это напряжение и постоянный страх, что хочется попросту расслабиться. Пивка бы сейчас выпил с удовольствием. У вас тут ларёк есть поблизости?
– Есть, но не работает. А Вам можно? Вы ведь лекарства принимаете, – ответила Маша.
– Молодец, коллега доктор, – бодро ответил Борис, – и в правду нельзя. Может на речку сходим, а? Этого возьмём. Махмудика.
– Я не против, – подхватил Яков идею с пляжем. Настроение его заметно улучшилось после визита Зорина и новости о грядущем спасении города.
У Бориса в кармане зазвонил мобильник, он машинально взял трубку, не глянув на дисплей.
– Алло.
Маша с Яковом замерли. На расстоянии метра были слышно надрывистое рыдание из Зоринского телефона. Ничего не поняв, они подошли ближе и стали растерянно смотреть на его покрасневшее лицо и быстро расширяющиеся зрачки. Он стоял не двигаясь и, казалось, был в шоке. Просто остолбенел. Кто ему звонит?
– А где ты? О, Господи! Зачем же ты туда поехала? Я мигом к тебе. Не надо, сама не приезжай! А, не за рулём… Ладно, Машин адрес ул. Чехова, дом 2. Это за пустырём, в двух остановках от моей больницы. Частный сектор. С таксистом я расплачусь, скажи. Жду!
Борис отключился и буквально сполз по лавочке. Краем глаза он увидел, как Махмуд привстал с крыльца и внимательно смотрит на их компанию, пытаясь понять, что происходит. Беззаботное выражение ушло с его лица.
– Что случилось, Борис Владимирович?
– Ребят, ужасное случилось… Маш, принеси водички, а… – ответил Зорин.
– Да вот она, вода, – сказала раздражённо и испуганно Маша, подав Борису бутылку минералки, которая стояла на скамейке рядом с ним.
Отхлебнув два глотка Борис сказал:
– Кристина сейчас приедет.
– Та самая? Ваша подруга? Она же утром улетела и сейчас в Москве.
– Нет! Сам в шоке. Дочка у неё пропала. Ещё вчера.
– О Боже! – воскликнула Маша.
– Ну, так, а что Вы удивляетесь? Дети и взрослые пропадают два месяца уже, – заметил Яков.
– Знаю! – огрызнулся Борис, метнув на парня злобный взгляд. – То – чужие дети. А эту девочку я знаю! Её искать надо, понимаете! Кристине надо помочь, она на грани срыва.
– Никого ещё живым не находили… – тихо сказал Яков.
– Да замолчи же ты! – крикнул Борис, – надо подумать, что делать! Кристина сейчас приедет. Ей больше не к кому обратиться, раз сама позвонила.
Яков замолчал и ушёл в дом.
– Зря Вы так, Борис Владимирович, – сказала Кривулина, – он просто приучен говорить то, что думает, понимаете? У них так было.
– Да по фигу мне как у них было! Ещё не хватало, чтоб он при Кристине такое говорил. Он не понимает, что и словом человека можно убить?!
Через несколько минут за воротами послышался гудок автомобиля. Зорин стремглав бросился на улицу, где расплатился с водителем старенькой «Дэу Нексии». Кристина предстала перед ним вымотанной, бледной, как смерть. Под глазами у неё чётко вырисовывались фиолетовые круги, веки были настолько припухшими от слёз, что если б Борис не знал Кристину, то подумал бы эта женщина не просыхала неделю. Ничего общего с той обворожительной красоткой с игривым взглядом, загорелой кожей и соблазнительными влажными губами, с которой Борис провёл вчерашний день, не было. Казалось Кристина даже похудела килограммов на пять. Она вся сгорбилась и поникла. Но тем не менее, перед ним стояла она, его любимая. «Как же горе меняет людей. Старит и уродует», – подумал Борис. Про себя он успел отметить, что Кристина ему нисколько не противна, а любовь и нежность не только не исчезли, а нахлынули с удвоенной силой. Всё бы отдал, чтоб Кристина сейчас была в Москве или в Кемерово, или где угодно, но цела и невредима со своей дочерью. И мужем. Конечно, он был счастлив видеть её и такой. Вообще любой. Но мучения любимой женщины хуже собственных. Он лихорадочно соображал, как же ему себя вести, что говорить. Наконец, он крепко обнял Кристину, которая мгновенно залилась слезами и безвольной плетью повисла у него на плече. Борис бережно подхватил женщину за талию и увёл во двор, плотно затворив ворота.