Read the book: «Горячий ключ»

Font:

Сотрудникам МЧС Хакасии посвящается


Глава 1

Будильник звонил долго и настырно, но Артем Таранцев успел за это время увидеть еще пару снов.

В одном его пытались распилить на части циркулярной пилой, в другом – стучали по голове большой деревянной колотушкой – байдой, которой он прошлым летом успешно сбивал шишки с кедров. И эти удары отзывались в его голове мерным гулом и мерзким дребезжанием, так дребезжит чайная ложечка, оставленная на ночь в стакане на столике в купе поезда.

Артем сморщился от отвращения, попытался прикрыть голову подушкой, но дребезжание не прекращалось. Тогда он потянул на себя простыню, обнажив при этом худые волосатые ноги, и только тут догадался, что звонит будильник. Не открывая глаз, он пошарил рукой по соседней подушке. Затем приоткрыл один глаз, чтобы удостовериться в том, о чем уже донесла ему рука: подушка была пуста. Значит, он один.

Артем закрыл глаз и чертыхнулся. Теперь придется перекатываться на другую сторону широкой, как аэродром, кровати, чтобы заткнуть эту дребезжащую глотку. Он вздохнул и с трудом, но все-таки дотянулся до будильника и с мстительным удовольствием швырнул его на пол.

Но звон продолжался.

Артем едва разлепил глаза, несколько мгновений тупо всматривался в темноту, соображая, какой идиот мог заявиться в гости за полночь да еще столь настойчиво давить на кнопку дверного звонка, и наконец понял: звонит телефон.

Он приподнялся на локте и с ненавистью посмотрел в сторону аппарата. С тех самых пор, как ему пришлось установить телефон, он неоднократно божился по утрам, что вечером уж непременно перенесет его ближе к кровати, но благие помыслы так благими и оставались, а телефон уже более года продолжал изводить его звонками на безопасном от выплесков хозяйского гнева расстоянии.

Артем встал и, не зажигая света, босиком прошлепал на кухню. Открыл кран с холодной водой, плеснул в лицо, потом сделал несколько глотков прямо из ладони. Телефон продолжал звонить.

Пробормотав парочку непечатных выражений по поводу чьей-то непомерной настырности, Артем подошел к кухонному окну и, отогнув занавеску, выглянул на улицу. За окном, в темноте, моросил дождь. До рассвета оставалось часа три, если не больше… А телефон все надрывался…

И тогда пришлось снять трубку и недовольно проворчать:

– Таранцев. Черт бы тебя побрал!

– Черт приберет не меня, а тебя в первую очередь! – прозвучало не менее ворчливое с другого конца провода. – Целый час звоню – ни ответа, ни привета!

– Между прочим, я спал! – ответил Артем и со вкусом зевнул прямо в трубку. – И я уже грозился оторвать башку всякому, кто помешает мне выспаться как следует!

В трубке достаточно язвительно хмыкнули и спросили:

– На ком, интересно, выспаться? Из столовой ты ушел с Оксаной, а Стаднючиха видела, как в твой подъезд заходила Любаша из багажного…

– Очень смешно! – сухо сказал Артем, с трубкой радиотелефона вернулся в спальню и, нащупав выключатель, зажег торшер с расплавленным синтетическим абажуром. Прищурившись, оглядел скомканную простыню и смятые подушки. Кажется, и вправду кто-то переночевал в его постели. Но вот кто именно, сообразить не удавалось: даже незначительное напряжение мозговых извилин вызвало приступ такой боли, что он едва сдержался, чтобы не послать по матушке своего ночного собеседника. «Сдаешь, полковник!» – подвел он итог напрасным попыткам вспомнить, кого соблазнил на этот раз, и пробормотал в трубку:

– Что там стряслось?

– Давай-ка ноги в руки и подваливай в аэропорт. На все про все у тебя час, не больше. Перспективный рейс намечается. И не смей волынку тянуть! А то соседи очухаются, живо его перехватят! – зачастил владелец компании «АвиаАрс» и он же организатор полетов Геннадий Михайлович Арсеньев.

– Что за черт! Я еще от последнего рейса в себя не пришел! Ты же сказал, что позволишь мне отдышаться пару дней!

– Какая, к дьяволу, пара дней? – Арсеньев недовольно посопел и уже более мягко сказал: – Думаешь, я не устал? Думаешь, мне не хочется сейчас в мягкую постель да под теплый бабий бочок? Но дело в том, что борт до Кызыла совершил вынужденную посадку в нашем аэропорту. Контрольная служба держит его на привязи, не выпускает пока. Пассажиры в бешенстве. Там какая-то правительственная делегация летит, их-то нам точно не отдадут. Но есть еще группа туристов. Человек десять, не больше… Желают попасть в Горячий Ключ…

– Держи карман шире, – усмехнулся Артем, – тебя к ним ближе, чем на пушечный выстрел, не подпустят. Наверняка какие-нибудь навороченные или совсем уж богом обделенные, если в нашу глухомань забрались.

– А, попытка не пытка! – с присущей ему лихостью ответил Арсеньев и с уже начальственной ноткой в голосе приказал: – Давай двигай сюда, да поживее!

Артем почесал в затылке, тоскливо посмотрел в сторону по-прежнему темного окна, хотел было сказать, что до конца месяца еще неделя, а он превысил уже полуторамесячную норму налета часов, но передумал и лишь вздохнул:

– Ладно, скоро буду, – и бросил трубку.

Он знал, что слова «норма», «инструкция» и «безопасность полетов» действовали на Арсеньева, как красная тряпка на быка. При их упоминании он надувался, словно индюк, пыхтел, ругался и все равно делал по-своему. Потому что всю свою пятидесятилетнюю с хвостиком жизнь прожил с единственным, но стойким убеждением, что всяческие уставы, кодексы, законы, а тем более инструкции для того и существуют, чтобы их обходить, нарушать, игнорировать, а то и вовсе плевать на них, особенно, если дело пахнет какими-никакими деньгами… И Артем прекрасно понимал: вздумай вдруг Михалыч скрупулезно выполнять все инструкции, его трехкопеечная фирма вмиг вылетит в трубу.

В этом случае Таранцеву тоже пришлось бы несладко. В России развелось слишком много отставных и безработных пилотов, готовых взяться и за менее престижную, если не сказать хуже, работу, а вакансий – раз-два и обчелся… Латаная-перелатаная техника Арсеньева все-таки еще летала, и, не иначе как благодаря какой-то сверхъестественной чертовщине, пока без аварий. Артем сплюнул три раза через левое плечо и выругался. В последнее время жизнь стала напоминать бег вверх по эскалатору в противоположную движению сторону. Бежишь, напрягаешься изо всех сил, дыхалку сбиваешь, селезенка екает, а остаешься все на том же самом месте, и стоит затормозить – тут же скатываешься вниз…

Он с еще большей тоской посмотрел в окно, пытаясь разглядеть небо. Дождь прекратился, даже проступила серая предрассветная муть, а сквозь нее горы, куда ему опять же наверняка придется сегодня лететь. Арсеньев просто так среди ночи поднимать не будет. Если запахло деньгами, он тебя из-под земли выроет…

«Дай бог, чтобы этот живодер получил хорошую метеосводку». С этой мыслью Артем уныло побрел к кровати. Под ноги подвернулась одна пустая бутылка, вторая… Он с досадой отшвырнул их ногой. Врача придется опять задабривать. Он выдвинул ящик прикроватной тумбочки, где у него всегда лежала наготове пара-тройка шоколадных плиток, но увидел лишь пустую обертку, вторая обертка валялась за тумбочкой. Третью Артем обнаружил на полу рядом с диваном в соседней, совсем уж крохотной, комнатенке. На самом же диване в весьма раскованной позе спала пышнотелая брюнетка. Она лежала навзничь, раскинув руки и ноги, и храпела, как заправский мужик, с натугой, но басовито.

Артем окинул брюнетку задумчивым взглядом.

Убей бог, но он видел ее впервые, к тому же даже сейчас не мог вспомнить, при каких обстоятельствах она оказалась в его квартире. И занимались ли они чем-либо еще, помимо выпивки, об этом история, вернее, память Артема, тоже умалчивала.

Он присел на корточки и заглянул девице в лицо. От его ночной подруги несло, как от резервуара с техническим спиртом. Артем хмыкнул. Похоже, шоколад был единственной закуской, которую удалось отыскать в его доме… Он потряс девицу за плечо. Она мгновенно, как от удара, открыла глаза и уставилась на Артема мутным взором. С сообразительностью и памятью у нее было получше, потому что, потянувшись и зевнув во весь рот, девица весьма нахально улыбнулась и достаточно выразительно ему подмигнула:

– Ну что, созрел?

– Прикройся! – Артем поднял валявшийся у нее в ногах плед и бросил ей в руки. – Через десять минут чтобы и духу твоего здесь не было!

Девица отшвырнула плед и вскочила на ноги:

– Ну, ты, папашка, даешь! А кто мне моральный ущерб возместит?

– Ничего, бог подаст! Ты мне гораздо больший ущерб нанесла. Весь шоколад сожрала, чем мне теперь врачиху задобрить?

Девица быстро и эмоционально поведала о том, где она видела эту самую врачиху, а вместе с ней и самого Артема. Он спорить не стал, а снова предложил ей выметаться, что она через четверть часа и сделала, не преминув обозвать его на прощание старым козлом и вонючим импотентом.

Этим она окончательно испортила Артему настроение. Ну, на кой ляд он торчит уже второй год в этом богом забытом крае, в маленьком тоскливом городишке, в загаженной квартире, по которой катаются из угла в угол пустые водочные бутылки и бегают голодные тараканы? И за это удовольствие он ежемесячно выкладывает кругленькую сумму, чуть ли не половину своей военной пенсии…

«Сдаешь, полковник! – вторично констатировал Таранцев. – Уже и шлюх стал водить, и напиваться до беспамятства…» Он снял с подушки длинный черный волос и, брезгливо сморщившись, скатал его в пальцах и бросил в переполненную пепельницу, стоящую на спинке дивана. Девица ночью курила, это он определил не только по количеству окурков со следами темной помады, но и по новой дыре в диванной обивке, зияющей аккурат возле изголовья.

«Как еще пожар не устроила, паршивка!» – подумал он о гостье без прежней злости и, посмотрев на мерно тикающий возле голой ступни будильник, отметил, что вполне можно было не выпроваживать ее столь скоропалительно, а попытаться доказать, что ее оскорбительные определения в его адрес не соответствуют истине. Но тогда уж точно пришлось бы с ней расплачиваться, а в кармане полковника Таранцева на сей момент скучало лишь несколько серых, как утренний туман над городом, десяток на бензин – его неприкосновенный запас. И тратить их на сомнительное удовольствие трахнуть лишний раз незнакомую шлюшку – на такое он не решился бы, наверное, и под страхом смерти. Добираться до аэропорта на троллейбусе? Нет уж, увольте! И хотя его старенькая «копейка» – тоже не высший пилотаж, но полковник перестал бы себя уважать, если бы пришлось пересесть с нее на общественный транспорт в угоду древним мужским инстинктам, каковыми он считал чрезмерную увлеченность крепкими напитками и противоположным полом.

Он с досадой поддел ногой пустую бутылку, в очередной раз подкатившуюся под ноги, та со звоном ударилась о косяк, но не разбилась. А Артем удовлетворенно отметил, что на полдня обеспечил пересудами завсегдатаев лавочки у подъезда. На четвертом этаже, как раз под ним, и проживала та самая, упомянутая Арсеньевым, зловредная вахтерша соседнего студенческого общежития Стаднючиха – первая сплетница околотка и неформальная предводительница ветеранов труда местного разлива.

Он резко открыл дверь и, как был с постели, вышел в общий коридор, захламленный старой мебелью и детскими колясками и, по обычаю, неосвещенный. Квартира у него была гостиничного типа, и все удобства приходилось делить еще с тремя соседями.

В душ он прошел смело, не заботясь о том, что его кто-то заметит голым. Даже если это будет дама.

Местные дамы в основном были приходящими и потому особой щепетильностью не отличались.

К тому же в подобной темноте разве что лишь зоркая Стаднючиха разберет, кто перед ней, мужик или баба. Но Артем скорее согласился бы на кастрацию, чем позволил бы этой мерзкой твари лицезреть свою голую задницу. Стоило ему издалека завидеть крысиную мордочку и массивный торс вахтерши, как ноги сами собой поворачивали обойти ее стороной, иначе у него на неделю пропадало всяческое желание провести ночь с женщиной, даже во сто крат более молодой и привлекательной.

Горячая вода в кране на самом деле была едва теплой и текла еле-еле, но Артем исхитрился принять душ, смывая с себя липкий пот, – первый признак того, что ночью его опять мучили кошмары. И не зря девица сбежала от него в другую комнату, бывшую когда-то всего лишь прихожей.

Если он напивался до бесчувствия, то мог и поколотить под горячую руку. Прежние подружки Таранцева знали это не слишком приятное свойство его характера и до подобного состояния Артема не доводили. В стадии среднего подпития Таранцев был мил и обаятелен, красиво ухаживал и умел привести в восторг даже самую заторможенную и закомплексованную дамочку. За что они и любили его безмерно. И прощали даже очевидную ветреность и склонность к разнообразию.

Вернувшись в комнату, Артем принялся одеваться. По прежнему опыту он знал, что в горах будет холодно, поэтому достал из шкафа теплое шерстяное белье, джинсы, плотную рубашку и кожаную куртку. Потом взял с тумбочки алюминиевую армейскую фляжку, поболтал ею и нахмурился. Она была наполовину пуста. Можно, конечно, разбудить соседа-стахановца, вкалывающего на трех работах, да еще приторговывающего спиртом, сантехника местного ЖЭКа Петра Корытова, в обиходе Корыто, и попросить долить ее, но Артем решил не делать этого. Во-первых, Петр не любит, когда его будят по ночам, и назначает тогда двойную цену за спирт, а во-вторых, он даже со сна может задать весьма неприятный вопрос, когда Артем заплатит за квартиру, которая, как и все соседние «гостинки», принадлежала Корыту, хотя и была записана на его гражданскую жену. Лучше попробовать достать чего-нибудь в аэропорту.

Пожевав с отвращением молотого кофе, чтобы отбить водочный запах, и сплюнув прямо на пол коричневую слюну, Артем подхватил за ручку небольшой портфель со сменным комплектом белья, двумя парами носков, мылом, зубной щеткой и бритвенным станком. По устоявшейся привычке он страховал себя на случай непредвиденных ситуаций, которых в его жизни было предостаточно и не изо всех получалось выходить победителем.

Глава 2

Артем припарковал автомобиль на стоянке, уплатив за сутки вперед. Он всегда оставлял свою «копейку» именно на этой стоянке, потому что здесь его знали и не слишком возмущались, если машина задерживалась и на гораздо больший срок в силу разных приятных, а чаще неприятных обстоятельств. Покинув стоянку, он прошел по длинной аллее, завернул за здание гостиницы и с удивлением обнаружил, что аэропорт ярко освещен. К слову, это был второразрядный аэропорт, который в последние годы почти не принимал большие самолеты, крупные авиакомпании использовали его лишь как полосу для вынужденной посадки или дозаправки топливом, что происходило крайне редко. На памяти Артема – не более десятка раз.

Но для Арсеньева этот аэропорт был главным полем деятельности, хотя он и делил его с еще двумя частными компаниями, одна из которых все еще контролировалась государством и осуществляла рейсы по расписанию в Москву, в краевой центр и в пару-другую соседних городов, а вторая была такой же шарашкиной конторой, как и «АвиаАрс», а значит, и основным ее конкурентом на рынке транспортных услуг населению.

Взяв портфель под мышку и заложив руки в карманы, Артем вразвалочку прошел на летное поле, где перед контрольной вышкой виднелось сероватое тело «Ту-154», того самого, из-за которого и началась вся эта заварушка. Некоторое время Артем молча наблюдал возню под его крылом, потом перевел взгляд на дальний ангар.

Там стояла на заправке «аннушка», на хвосте которой при ярком свете прожекторов даже на расстоянии хорошо была видна эмблема – две заглавные буквы А, переплетенные между собой и художественно оформленные в виде двух островерхих горных пиков.

«Пожалуй, это как раз для меня. Двойное А – анонимные алкоголики всех стран, соединяйтесь! Жаль, что Михалыч таких шуток не понимает», – подумал Артем и усмехнулся. Арсеньев и вправду страшно гордился своей авиакомпанией и по ее поводу никогда не шутил, считая это дурной приметой. Да и вообще он был человеком без юмора, не любил розыгрышей, а насмешки над собой или своим детищем воспринимал как смертельное оскорбление.

Артем вошел в здание аэровокзала и увидел, что там, у окошка справочной, толпятся пассажиры с «тушки», уставшие, грубо разбуженные среди ночи и не по своей воле очутившиеся черт знает где. Голоса их звучали зло и раздраженно, они жаждали возмездия за пережитые страхи и волнения. Артем улыбнулся, быстро взбежал по лестнице на второй этаж и толкнул дверь кабинета Арсеньева.

Геннадий Михайлович сидел за столом, разбирая какие-то документы. Рукава его светлой рубашки были закатаны, круглое лицо лоснилось от пота. Он всегда сильно потел, особенно в чрезвычайных ситуациях, а так как его жизнь сплошь состояла из таких ситуаций, то потел он постоянно и обильно. И казалось странным, что он до сих пор не растаял, как снеговик, а оставался весьма упитанным, с основательным брюшком мужчиной в расцвете сил, чего никак нельзя было сказать о его авиакомпании.

При появлении Таранцева Арсеньев поднял руку в приветствии, буркнул:

– Слава богу, ты здесь! – и вновь уткнулся в бумаги.

– Весьма приятно, когда тебя встречают поцелуями и объятиями, – съязвил Артем.

Геннадий Михайлович эту реплику проигнорировал, но от бумаг оторвался и деловито заговорил:

– Слушай сюда. Я заключил договор с «СибАвиа» на переброску десяти ее пассажиров на дикий курорт Горячий Ключ. Конечно, из Кызыла они добрались бы более цивилизованным способом, на катере, но их устраивает, что мы компенсируем потраченное ими на вынужденную посадку время, и до места они долетят гораздо раньше, чем планировали. Возьмешь первую машину. Ее сейчас заправляют.

Голос Арсеньева звучал подчеркнуто строго, и по тому, как он произнес «заключил договор с „СибАвиа“, Артем понял, что шеф воображает себя сейчас этаким крутым боссом шикарной авиакомпании, раздающим приказы своим подчиненным налево и направо, забыв на эти мгновения о том, кем он был на самом деле, – пожилым отставным летчиком, влачащим скудное существование за счет эксплуатации раздолбанных, списанных, двадцатипятилетней давности армейских вертолетов и столько же отлетавшей бедолаги „аннушки“. Но кем бы и как бы ни был отдан приказ, для Артема Таранцева он оставался прежде всего приказом, который всегда надо выполнять. Поэтому он лишь коротко спросил:

– Кто летит со мной?

– Пашка Дудков.

– Этот наглый молокосос?

– Он, между прочим, не стал спорить с начальством и сразу же согласился лететь, – отрезал Арсеньев.

– В самом деле?

– Он еще не уехал, когда борт «3080-А» приземлился, – объяснил Арсеньев. – И это его идея – перебросить туристов. Он позвонил мне от диспетчеров. Побольше бы мне таких сообразительных, – шеф с упреком посмотрел на Артема, – а то все больше трепачи да любители спиртного попадаются.

Последнюю реплику шефа Артем пропустил мимо ушей, но мысленно пообещал себе непременно расквитаться с Михалычем и за «трепача», и за «любителя спиртного». Вслух же угрюмо заметил:

– В полете от него мало толку.

– Ну, ты, конечно, у нас летчик суперклассный, – без особого воодушевления поддакнул Арсеньев. – Поэтому ты первый, а он всего лишь второй пилот. – Он вперил задумчивый взгляд в потолок. – Когда я установлю связи с «СибАвиа», возьму Дудкова в помощники. Он – парень толковый, соображает, что к чему. А то вы его быстро с панталыку собьете.

У Арсеньева, вне сомнения, появилась мания величия. И Артем подчеркнуто вежливо постарался пресечь наполеоновские замашки начальства:

– У тебя, Михалыч, видать, крыша поехала, если ты всерьез думаешь, что «СибАвиа» предложит тебе подписать договор. Они, конечно, заплатят тебе за перевозку их пассажиров, а потом сделают ручкой и даже не пошлют прощальный поцелуй.

Арсеньев сердито ткнул пальцем в его сторону:

– Тебе платят не за прогнозы, а за то, что ты можешь оседлать вертолет. А шевелить мозгами предоставь мне!

И Артем сдался.

– Что случилось с машиной?

– Кажется, сбои в системе питания. Техники сейчас с ней возятся, проверяют. – Арсеньев взял со стола пачку документов и потряс ими в воздухе. – Тут еще кое-какой груз имеется. Вот бумаги.

Артем помрачнел. Шеф был в своем репертуаре.

– Это же внеочередной рейс, – пробурчал Таранцев недовольно. – Зачем его загружать выше винта?

– Не твое дело. – Геннадий Михайлович настроен был сурово. – Внеочередной это рейс или нет, но ты полетишь с грузом. Черт возьми, сколько раз тебе повторять: если есть чем заполнить «вертушку», зачем гонять ее порожняком?

Артем помрачнел еще больше:

– А я размечтался, думал, что для разнообразия мне на этот раз достанется легкий рейс. Ты же знаешь, у меня всегда перевес, и на каком слове я летаю через перевалы. Ведь у меня вертолет, а не беременная стрекоза.

– Ты вылетаешь в лучшее время суток. Позже, когда солнце поднимется, будет хуже. В общем, проваливай и не раздражай меня, – сухо сказал Арсеньев и вновь погрузился в чтение бумаг.

Артем вышел из кабинета. На первом этаже аэровокзала толпа рассеялась. Большинство пассажиров, еще более раздраженных, толкалось у входа в кафе или прикорнуло в креслах в зале ожидания.

Но несколько человек продолжали стоять у окошка справочной. Вероятно, это были те, кто спешил поправить здоровье в Горячем Ключе. Это Артем определил по огромному рюкзаку, притулившемуся к ноге одной из женщин. Изучать пассажиров более подробно Артем не собирался. Пассажиры или груз – ему это до лампочки. Он возьмет их на борт, переправит хоть к черту на кулички, высадит, и все – более ничем они ему не интересны.

Ведь не интересуется же водитель автобуса своими пассажирами. А он, полковник Таранцев, кто? Он и есть тот самый водитель воздушного автобуса, извозчик со многими тысячами часов налета, в число которых входит несколько сотен боевых вылетов и тот последний, после которого он, кажется, навечно прописался в этом вонючем городке, в этой вонючей авиакомпании, с ее не менее вонючим проходимцем шефом.

Выйдя из аэровокзала, Артем присел на лавочку, чтобы рассмотреть документы на груз. Арсеньев и на этот раз подтвердил свою репутацию проходимца, подбросив ему пару контейнеров. Артем ужаснулся, увидев, сколько они весят.

Он яростно, хотя и шепотом, выругался. «Когда-нибудь я все-таки накатаю на этого мерзавца телегу, – подумал он злобно, – чтобы ему прищемили одно место за постоянный перегруз. И как еще ему сходят с рук такие наглые нарушения техники безопасности? Не иначе, кому-то на лапу дает, подлец!» Артем небрежно затолкал бумаги во внутренний карман куртки и направился к вертолету.

Пашка был уже там. Он стоял, картинно облокотившись на подвеску, и дымил сигаретой. Увидев командира, выпрямился, затушил о каблук окурок, но с места не сдвинулся. Артем подошел к нему и опустил портфель на землю.

– Груз уже на борту?

Второй пилот ухмыльнулся:

– Как всегда!

– Проверил, как закреплен? Надежно?

– Все о’кей, сеньор Таранцев. Собственноручно все осмотрел и проверил.

– Не кривляйся, – сухо посоветовал ему Артем, – терпеть не могу клоунов, особенно в воздухе. – Он хотел добавить, что еще и не доверяет тем, кто постоянно улыбается, но заметил, что Павел несколько сник после его слов, и решил ограничиться фразой про клоунов. Потому что именно клоуна напоминал ему его нынешний второй пилот своим курносым конопатым носом, густым румянцем на щеках, фланелевой рубахой в крупную красную клетку и до блеска отполированными ботинками на уродливо толстой подошве.

– Как погода? – спросил Артем напарника и посмотрел в небо.

– Вроде ничего, – послал свой взор вслед за командиром молодой балбес, шмыгнув веснушчатым носом.

Артем окинул его ядовитым взглядом и справился:

– Неплохо бы подержать в руках метеосводку, как ты считаешь?

Пашка виновато улыбнулся:

– Сейчас принесу, – и побежал в диспетчерскую.

А Артем подошел к вертолету. Это был «Ми-4» – один из самых удачных советских вертолетов, – верный боевой конь, волею судеб ставший рабочей лошадкой, налетавшей бесчисленные тонно-километры по всей России. Для своего времени это была блестящая машина, но только то время безвозвратно ушло.

«Вертушке» под номером один в хозяйстве Арсеньева пошел уже третий десяток лет. Она была изрядно потрепана слишком большим количеством налетанных часов и плохим обслуживанием. Неполадок и работающих на честном слове систем и приборов было в ней бесчисленное множество, но Артем знал их все как свои пять пальцев. Что, видно, до поры до времени и спасало его от крупных неприятностей.

Он знал точно, на что способен изношенный мотор и как выжать из него максимум возможного в разреженном воздухе высокогорья, знал и то, как посадить этот вертолет, чтобы не перегружать ослабленное шасси. И кроме того, он знал, он предчувствовал; что в один прекрасный день вся эта скорбная конструкция перестанет отвечать на его любовь взаимностью и сыграет с ним злую, убийственную шутку где-нибудь над белоснежными отрогами Шапшальского хребта или Кузнецкого Алатау.

Артем влез в вертолет и осмотрел его мрачное нутро. Там было всего двенадцать мест, по шесть друг против друга. Не удобных и мягких кресел «СибАвиа», а жестких кожаных сидений, снабженных ремнями безопасности, – обойтись без них не решался даже Арсеньев, хотя и ворчал что-то о лишней трате денег. В центре салона уже стояли два контейнера.

Артем подошел к ним и рукой попробовал крепежные тросы. Иногда в его воображении возникала кошмарная картина, как разваливается груз в случае неудачного приземления, сметая и круша все на своем пути. В этом случае все пассажиры, имеющие несчастье лететь компанией «АвиаАрс», будут прикончены, раздавлены в лепешку, в лучшем случае изувечены. Артем матюгнулся, обнаружив плохо затянутый узел. Этот раздолбай со своей небрежностью когда-нибудь загонит его в гроб.

Осмотрев груз и закрепив его как положено, Артем прошел в кабину и проверил оборудование и приборы. Механик осматривал снаружи несущий винт. Артем открыл окно и справился, все ли в порядке. Тот сплюнул и провел пальцем по горлу:

– Хреново, командир, но пару раз еще слетаешь!

– Ну что ж, и на этом спасибо, – усмехнулся Артем. Механик тоже хорошо понимал, что вертолет все больше смахивает на гроб с пропеллером, но был таким же подневольным работягой, как и пилоты, летающие на всех машинах «АвиаАрс».

Закончив осматривать приборы, Артем вышел из вертолета и направился в ангар поискать своего давнего приятеля, главного механика Никиту Погорельцева, у которого всегда имелся в запасе глоток-другой для согрева организма – конечно же, вопреки всем распоряжениям Арсеньева и его угрозам разогнать всех алкоголиков к чертовой матери.

С Погорельцевым они сдружились на почве страстной любви к утиной охоте, но отношения поддерживали и в перерыве между охотничьими сезонами. И Артем всячески старался не испортить эти отношения, понимая, что поссориться с главным механиком при нынешнем состоянии дел равнозначно получению бессрочного пропуска в могилевскую губернию.

Он поговорил с Никитой о предстоящем международном матче московского «Спартака», заполнил свою фляжку и, возвращая приятелю бутылку с водкой, сделал из нее быстрый глоток для просветления мозгов, потому что знал: если шеф закусил удила, никакой врачебный контроль не в состоянии будет снять пилота с рейса. Потом Артем вернулся к вертолету, отметив, что небо на востоке зарозовело. Скоро рассвет, значит, пора вылетать!

Пашка был уже в кабине и возился со своим портфелем, не зная, куда его лучше поставить. Увидев Артема, он подал ему промасленный пакет:

– Возьмите, тут я на вашу долю несколько бутербродов в буфете прихватил.

Артем в удивлении приподнял брови, пораженный столь трогательной заботой, поблагодарил кивком и спросил:

– Метеосводку получил?

Пашка подал ему бумаги, и Артем разрешил:

– Можешь поднимать машину.

Он внимательно просмотрел сводку. Слава богу, она была совсем не плохой. Никаких природных катаклизмов, атмосферных фронтов и других отклонений от нормы. Но он знал и то, что метеорологи столь же часто ошибаются, как и дают точные прогнозы. «Фифти-фифти, или угадали, или опять надули!» – подумал он и нахмурился, потому что напряжение внутри его не спадало с того момента, когда в его квартире раздался неожиданный ночной звонок. Это было то самое напряжение, которое никогда не покидало его в воздухе и заставляло его быть всегда начеку. Благодаря ему Таранцев оставался до сих пор жив, тогда как многие из его коллег, даже более опытные летчики, давно уже упокоились с миром, погибнув в менее опасных передрягах, чем те, в которых пришлось побывать ему – военному летчику первого класса, полковнику Артему Егоровичу Таранцеву, получившему орден Красного Знамени в Афганистане и орден Мужества за Чечню. Только кому теперь нужны его награды и подвиги? Разве только его матушке, которая сейчас за тысячи километров от него и рада-радешенька, что ее дорогой сынок летает на местных авиалиниях, хотя и в глуши, но вдали от НУРСов, гранатометов и крупнокалиберных пулеметов.

* * *

Когда вертолет приземлился на площадке перед зданием аэровокзала, Артем заметил небольшую группу пассажиров, возле которых вертелся Арсеньев.

– Проверь, когда закончится посадка, чтобы все как следует застегнули ремни, – приказал Артем напарнику.

– Я не бортпроводница, – с улыбкой парировал тот.

– Приказы будешь отдавать, когда сядешь на мое место, – заметил холодно Артем, – а пока ты должен им подчиняться. И мне бы хотелось, чтобы ты обеспечил безопасность пассажиров значительно лучше, чем сделал это с грузом.

Улыбка моментально исчезла с лица второго пилота. Он встал и вышел в салон. Затем появился Арсеньев и сунул через окно кабины бумаги:

– Подпиши.

Это были документы на вес и топливо. И в графе «вес» Арсеньев опять проставил липовые цифры. Но Артем не стал спорить и расписался.

– Ну, давай! С богом! – Шеф поднял вверх руку с зажатыми в ней бумагами. – Ни пуха тебе, ни пера! – И он удалился в сторону аэровокзала.

– К черту! – буркнул в ответ Артем и посмотрел на возвратившегося напарника. – Все в порядке? – И когда тот кивнул в ответ, приказал: – Включай радио.

Пашка, видно обидевшись, молча выполнил команду. Артем выключил в кабине верхний свет, и сразу стало темно и неуютно, лишь слабо светились приборы.

Только сейчас он вспомнил, что Арсеньев не дал ему номер рейса. «Ну и фиг с ним, диспетчеры, должно быть, в курсе дела». Он включил микрофон и сказал:

– Компания «АвиаАрс». Борт номер один. Спецрейс до Горячего Ключа. Разрешите взлет.

Genres and tags

Age restriction:
18+
Release date on Litres:
27 November 2008
Writing date:
2000
Volume:
420 p. 1 illustration
ISBN:
978-5-699-21407-5
Copyright holder:
Эксмо
Download format:

Other books by the author