Оберег на любовь. Том 2

– Дим, рыбу мне не бери. Я минтая не ем. Мне тоже лучше цыпленка.

– Компот я на тебя взяла.

На кассе я намеривалась быстренько рассчитаться за свой комплексный обед и присоединиться к Алениному столику, но мне не дали. Я уже полезла в сумку за деньгами, как вдруг Димка обратился к кассирше:

– Посчитайте все вместе, – и кивнул на мой разнос и на свой, семейный, – не привык, знаете, когда дама в моем присутствии рассчитывается.

Кассирша с умилением глядела на рыцаря Диму. Естественно, я сразу начала выступать, что не нуждаюсь ни в чьей заботе, и в состоянии расплатиться сама, но недовольная очередь ворчала и поторапливала. Был самый пик обеденного перерыва.

– С какой стати? – шипела сзади Дина.

Ее можно понять. Семейная идиллия разрушилась в одно мгновенье.

Я была поставлена в жутко неудобное положение. Действительно, с какой стати? Пока мы рядились на кассе, к Алене и Косте уже подсели работяги в строительных, заляпанных краской, спецовках, и мне пришлось сесть за один столик с «отцом родным». Дина дулась и плохо ела. Я злилась. Зато Димка, упивался своим благородством и едой. Он уписывал борщ за обе щеки.

– Ты чего, Полина? Нормальное же все.

Мне хотелось гордо бросить ему что-то вроде: мне не нужны твои подачки. Но я сдержалась. Обидится еще. Надо думать, в целом он желал мне добра.

– Ты знай, я все равно потом тебе деньги верну.

– Лады. Раз такая принципиальная.

Пока мы обедали, мне удалось поближе разглядеть парочку. Димка увлеченно ел, обгладывал куриную ножку, нисколько меня не стесняясь. Внешне так себе, ничего особенного, если не считать прически. Впрочем, прической буйную шевелюру вряд ли можно назвать. «Сказать ему что ли, что лохмы до плеч уже не в моде. Наверное, ему просто лень стричься, вот и оброс, как дикобраз, или просто не знает, чем привлечь к себе внимание», – думала я с неприязнью и продолжала его разглядывать. Не красавец, конечно, но что-то есть. Нос крупный, картофелиной. Над верхней пухлой губой пробиваются редкие темные усики. А вот глаза красивые. Хоть и нагловатые, с вечной ухмылкой в зрачках. Тут я чуть не поперхнулась, потому что Димка, оставив на время свою тарелку, неожиданно резко вскинул веки, наткнулся на мой взгляд, и оживленно спросил:

– Ну, как тебе столовская котлета? Съедобная?

Я смешалась: «Вполне».

– А у нас второе, во! – выставил он свой большой палец. – Да, Динусь?

– Мне здесь ничего не нравится. Борщ кислый. Рис недоваренный. Кура жирная, – капризно скривила рот девушка.

– Начинается… – добродушно и привычно прокомментировал ее ответ Дима.

Теперь дошла очередь до Дины. А не надо было перед моим носом усаживаться! Я никого не просила. И вообще, я пожалела, что не подсела со своим стулом к Алене и Косте. В тесноте, да не в обиде. Вон у них как там весело, даже соседи по столу улыбаются. Костя, видимо, был в ударе, потому что после каждой его фразы парочка смеялась. Дина на каждый их смешок поворачивала голову, пытаясь понять, над чем они потешаются. И вот что странно. В анфас девушка казалась довольно симпатичной, но в профиль! Очень портил ее нос, как у бабы-Яги, длинный и крючковатый. Фокус-покус какой-то, как сказала бы Ира; прямо глядит – красотка, крутанет головой – страшилка. Вот почему тогда у меня в доме она напомнила хищную птицу. А глаза у Динки и вблизи – холодные и пустые.

– Что это на вас нашло? Устроили шум на всю столовую, – ревниво допрашивала она ребят, когда мы присели все на ту же лавочку, чтобы обсудить, куда нам податься дальше.

– Костя Высшую Силу припомнил. Как явилась она нам темной ночью. Да как заклинатель сам офигел и с катушек съехал. Да как в страхе все от нее бежали. Да как в штаны чуть не наделали, – радостно перечисляла Алена этапы нашей прошлой авантюры, и глаза ее бесовски горели.

– Зато почти в олимпийском марафоне поучаствовали! – с подъемом добавил Димка, который, видно, пребывал в отличном настроении после вкусного обеда.

Мне тоже не терпелось вклиниться в разговор и поделиться своими эмоциями. Уж теперь-то, учитывая сегодняшнее путешествие и совместно пережитое накануне приключение, имею я на это право?

– Не поверите, я до сих пор под впечатлением. Это непостижимо! Снег летом…

– Тебе-то, Полина, еще бы не впечатлиться! – возбужденно перебила меня Алена и стала с увлечением загибать пальцы: – Туфли порвала – раз! Ноги побила – два! Вдобавок умудрилась свалиться с гнойной ангиной!

– … и с острым бронхитом, между прочим, – со смехом дополнила я ее перечень.

– Да ты у нас, гляжу, прямо ветеран минувших дней и былых сражений. Вроде, все вокруг тебя только и вертится. Знаешь, тут и без тебя есть, кому байки рассказывать, – как-то уж очень обидно заткнула мне рот Дина.

А я еще, дуреха, ее оправдывала, дескать, настроение у девчонки не фонтан – бывает… Тут не настроение. Тут что-то другое.

– Дин, Дин, ты чего? – участливо склонилась над ней Алена. – Ты что, перегрелась?

– Мне нельзя долго на солнце, – голосом, который по определению должен был у всех окружающих вызвать чувство вины, заявила Дина.

И уже в срочном порядке из Алениной сумки извлекалась бутылка с водой и предлагалась косынка для покрытия Дининой больной головы, и остальные перебирались на другую скамейку в тенек, «подальше от этого солнца». А про меня все забыли.

Обратная дорога не ознаменовалась ничем примечательным. На этот раз меня никто не отвлекал от моих сокровенных мыслей. Бутерброды были съедены. Алена сладко спала на моем плече. А я, пользуясь передышкой, прокручивала в голове события сегодняшнего дня, такого длинного и насыщенного, и сочиняла черновик письма Алексею. В нем я предавалась эмоциям от экскурсии, подробно описывала места, мелькающие за окнами и, конечно, настойчиво напоминала, как сильно соскучилась и как сильно люблю.

Глава 5. Синдром заканчивающихся каникул

Я решила начать новую жизнь. У меня всегда так: ближе к сентябрю меня посещает синдром заканчивающихся каникул. Скоро в школу, и не знаешь, хочешь ли ты приблизить этот знаменательное событие или век бы не видеть родной альма-матер. Кстати, в перевод этого слова меня однажды посвятила моя одноклассница Света Попова, худо-бедно знакомая с латынью. Оказывается, альма-матер означает – кормящая мать. При этом вольнодумная девчонка откровенно призналась, что для нее школа – скорее мачеха, чем мать.

Тревожно становилось на сердце и при мысли о тренировках. Ведь занятия в спортивной школе идут, а я сачкую. Совесть гложет, что совсем забросила спорт. Стрекозе, которая лето красное пропела, хорошо. Ее ничего не мучает, хоть над ней уже и капает. Ну, я же не стрекоза… Надо срочно что-то предпринять, пока еще есть время до начала учебного года, иначе втянуться в режим будет сложно. Вчера, вернувшись из поездки и поборовшись с собой добрых пару часов перед тем, как заснуть, я, наконец, определилась.

Утром встала, еще не было шести. Из родных никто даже не пошевелился: на зорьке ведь самый сладкий сон. При взгляде на уютно посапывающих родственников возникло большое желание нырнуть обратно под теплое одеяло. Чтобы не искушать себя, пришлось быстренько заправить постель.

Надела кроссовки, спортивный костюм и совершила легкую пробежку. Сгоняла недалеко, лишь до батюшки Енисея, поздоровалась, и обратно. И все равно чуть не задохнулась. Вот что значит большой перерыв в занятиях и лень. Нет, дальнейшей деградации своей личности я не допущу! Настроение поднялось. Завтра я сделаю уже два круга, а то и три… А для первого раза вполне достаточно.

В доме все то же спящее царство. Иринка разметала свои буйные кудри по подушке и что-то шепчет во сне. Папа похрапывает, а мама сладко посапывает. Рука не поднимается их будить. Тем более до завтрака еще уйма времени. А мне чем прикажете заниматься? Не заваливаться же обратно в койку. Я решила не нарушать сонную идиллию, взяла недочитанную «Нину Камышину» и удалилась в сад.

Сада, как такового, естественно, не было, зато через три домика от нас размещалась детская площадка с горкой, песочницей и качелями. На эти крылатые качели я и присела. Вот блаженство-то! Тишина. Птицы поют. И никого… Я наслаждалась покоем раннего утра и чтением интересного романа. Плюс еще получала дополнительное удовольствие от легкого покачивания. Эх, еще бы чего-нибудь погрызть!

Я оторвалась от книги, по инерции продолжая раскачиваться. На улице наметилось некое оживление. В отдалении послышались голоса. У кого-то заиграл транзистор. Муслим Магомаев по-утреннему свежо и жизнерадостно исполнял песню про лучший город земли. Кто-то плюхался, гремя умывальником. Однако пора сматываться, а то уйдет, уйдет это прекрасное ощущение чистоты и первозданности утра! Я решила: завтра в это же время непременно приду сюда опять за положительными эмоциями. Не зря, все-таки, говорят: кто рано встает, тому Бог подает. Не успела в голове моей промелькнуть эта классическая и сто раз мною проверенная мудрость, как Он, отец небесный, тут же кого-то мне послал. Этот кто-то зашел со спины и закрыл мне ладонями глаза.

– Папа?! – первое, что пришло на ум.

Молчание.

– Аленка, ты что ли? – неуверенно спросила я.

Внутреннее чутье подсказывало: руки – не девичьи.

– Не угадала, это я, – явился мне довольный Димка с полотенцем на плече.

– Прямо Фигаро какой-то! Куда ни глянь – везде ты!

– Кто из нас еще Фигаро? Я, если что, вообще мимо шел, умываться. А вот вы, сударыня, что здесь делаете? Под носом у моего жилища и аккурат напротив окна моей опочивальни.

– Я читала, – смутилась я.

– Это в восемь-то утра? Не смеши мои тапки.

Я опять было затормозила, не найдясь сразу, что ответить, но вдруг разозлилась на себя: чего я мямлю, и почему я вообще должна перед кем-то оправдываться? И перешла в наступление.

– С чего это ты такой цветущий? Рад, что застал меня врасплох?

– Просто тебе безумно рад, – не раздумывая, брякнул он, а глаза насмешливые и колкие.

– Ты про должок-то не забыла?

– Ой! У меня с собой денег нет.

– Это понятно. Ну что ж, вечерком встретимся и вернешь.

– Хорошо. Куда принести?

– В-о-о-н тридцать первый домик, видишь? Рядом с пожарным щитом. Запомнила?

– Да уж как-нибудь…

– Вот и хорошо! В восемь заходи. Я ждать буду.

– Как скажешь, великий Комбинатор, – без улыбки пошутила я, а он, насвистывая «лучший город земли» и размахивая полотенцем, как видно, в отменном настроении, направился в сторону умывальника.

Скорее рассчитаться и отвязаться, наконец, от приставучего парня. И что ему от меня надо? Ведь явно ищет повод со мною встретиться. Вчера, когда расставались, я настойчиво пыталась вернуть долг, но он только отмахнулся, мол, сдачи нет, давай завтра. А я, размазня, сразу сдалась: «Завтра, так завтра».

Пришлось быстренько свернуться и покинуть качели. Надо торопиться. А то по дороге в столовую, как пить дать, опять наткнешься на вездесущего Димку.

Но вместо него я встретила Аленку с заспанным, но добрым лицом.

– За кормом? – пошутила она.

– Нет, мы за завтраком пошли, – ответила за меня Ира.

– Ой, извините. Конечно, за завтраком… – почему-то сильно стесняясь ее, поправилась Алена.

– На пляж придете?

– Наверное. Только мы с родителями, – предупредила я, сама не знаю – зачем.

– У вас классные предки. С ними хоть на край света.

Пляж «Кораблик» оказался нетипичным. Здесь совсем не было песка. Только камни у воды и вытоптанная лужайка. Для приличия я какое-то время поторчала подле своих, а потом перекинулась к друзьям. Вся группа была в сборе.

Ребята устроились на уже знакомом мне надувном матрасе. Вернее, на нем валялись девчонки, а мальчишки просто сидели на траве. Рядом располагался пляжный грибок, обширная солнцезащитная шляпка которого была сколочена из треугольных лоскутов фанеры. Привязанный к перекладине и развевающийся на ветру яркий Динин пояс от сарафана и раскинутые прямо на крыше зонта треники кого-то из парней указывали многочисленным отдыхающим на то, что дефицитное место уже забито этой дружной компанией. Алена прокомментировала выбор позиции так: «Если вдруг кому-нибудь поплохеет, можно будет сразу в тень свалить». Кому может «поплохеть», я приблизительно догадывалась. Но сегодня, по-моему, тепловой удар не грозил никому. Небо менялось очень динамично. На солнце без конца наползали темно-серые рваные облака. Только-только расслабишься, скинешь футболку и настроишься позагорать, как солнышко опять прячется за тучу. И становится весьма неуютно. Еще и северный ветер впридачу пронизывает насквозь – приходится скорее напяливать майку обратно, но она почему-то не греет: все равно синеешь, покрываешься мурашками, а волоски на коже рефлекторно встают дыбом.

Я лежала на спине, уставившись в небо, и мысленно подгоняла облака. Но они меня не слушались. Уберешься ты, наконец, неторопливая тучка, похожая на вытянутую кошку? Уйди поскорее и открой миру тепло. За кошкой маячит большой массив чистого синего неба. Но облако предательски меняло форму, вытягиваясь еще сильнее, и становилось больше похожим на безухого хорька. И, казалось, замирало на месте. Лишь только хвост хорька, смещаясь в совершенно непредсказуемом направлении, оставлял, наконец, в покое светило – тень следующего причудливого зверя уже стояла на очереди.

Я в который раз разочарованно натягивала одежду, когда прискакала Ирка. Гонец протягивал мне мамину вязаную кофту.

– Поля, мама сказала, чтобы ты оделась. Потому что у тебя ангина была. И велела тебе не купаться. А мы пошли уже. Папа сказал: «Что за удовольствие – сопли морозить?» – запыхавшись, вывалила она скороговоркой.

– Сама одевайся, сейчас вон уже солнце выйдет, – отмахнулась я, но кофту взяла.

Ира удивленно окинула себя взглядом.

– Я и так одета. – Она и вправду была в колготках и в теплом байковом халате, застегнутом на все пуговицы. – Мне мама не разрешила даже колготы снимать, вот!

И опять солнце в небе засияло во всю мощь. Как только оно показывалось и начинало припекать, сразу забывалась и ангина, и недавние мурашки по телу, а мамина кофта оказывалась совершенно лишней. Тут же возникало беззастенчивое желание развязать лямки купальника на шее и спине и загорать – загорать до одури, а временами даже проскакивала безрассудная мысль: «Может, все-таки сплавать? Ну, хотя бы недалеко…».

– О! Опять вышло. Пользуйтесь моментом, девчонки, – призывала Алена.

И девчонки, по ее примеру, вновь скидывали сарафаны, майки, трико, теплые толстовки, готовясь получить блаженство от приема кратковременных солнечных ванн. Из съежившихся сморчков мы в мгновение ока превращались в прекрасных нимф в бикини. Глядя на эти метаморфозы восторженными глазами, Ирина что-то там покумекала своей кудрявой головкой, глазки блеснули от внезапного открытия, и она глубокомысленно изрекла:

– Вот что я сейчас скажу! Вам троим хорошо бы сейчас шубинные маечки и шубинные трусики поиметь, чтобы так часто не переодеваться.

Хохотали до слез, представляя себя в скорняжных изделиях. Молодые люди не стали исключением, и тоже от души смеялись над детской непосредственностью.

– Ой, Ир. Иди уже, а? – просила я, в бессилии сгибаясь пополам и держась за живот.

– Полина, ну что ты ее гонишь? Она такая славная, – пожалел ребенка Костя и восторженно похвалил: – А умненькая какая!

У меня зарделись щеки от гордости за сестру.

– Да. Потешная девчонка, – вдумчиво согласился Дима.

Но Димин комплимент вовсе не понравился сестре.

– Потешные это – клоуны, а я сообразительная, – парировала она. – А еще мама говорила, я беспроблемная. Вот!

Дима слегка опешил от ее бойкости…

– Пардон, малышка. Не хотел тебя обидеть. А ты, Полина, правда, лучше бы оделась. Ветер холодный, а ты все-таки после болезни. Шубинная маечка и шубинные трусики тебе бы сейчас точно не помешали, – закончил он шуткой, но в голосе присутствовала неподдельная тревога.

С языка в который раз был готов сорваться вопрос: «С какой радости такая забота о людях?». А Димки уже и след простыл. Мальчишки убежали купаться.

Я чувствовала на себе взгляды девушек: Динин, полный лютой ненависти, и недоуменный Аленкин.

– Хорошо, Полине нельзя, а нам с тобой, может, и стоит разок окунуться, а, Динок? – нарочито бодро спросила Алена, видно, с целью разрядить обстановку и охладить гнев подруги.

Но получилось еще хуже.

– А мне, можно подумать, можно! – взвилась нежная Дина. – У меня, между прочим, внутричерепное давление. Это не то, что какая-то банальная ангина. Носитесь с НЕЙ тут все.

«С ней» – это, видимо, со мной. Ну, не с ангиной же?

– Зря ты, Дин. Смотри, вон и Муха тебя зовет.

Димка оживленно махал обеими руками и что-то кричал, подпрыгивая на воде, как мячик. Хотя, чего он хотел конкретно и звал ли кого-то вообще – издалека понять было сложно.

– Ладно, я сплаваю, а вы пока тут погрейтесь за меня, – поднялась с места Алена, окинув меня взглядом одновременно виноватым и сочувственным, да вдобавок содержащим предостережение, словно говоря: «Прости, Полина, но здесь я тебе не помощник. Ты уж как-нибудь сама… Да смотри, будь с ней поосторожней».

Сначала рядом было тихо. Я решила, что Дина вполне себе успокоилась, и тут же о ней забыла. На меня напала меланхолия. Конец лета уже не за горами. Сегодняшний день выдался показательным. Вроде, август еще в самом разгаре, даже народ вон, вовсю купается, но признаки приближения сентября уже налицо. Небо с холодной синевой, резкий ветер и даже запах от травы не такой, как прежде. Пахнет чем-то прелым, осенним. Неужели все позади? И дневное пекло, и душные вечера, и ночные ливни? Кажется, я задремала, пригревшись и прикрыв ноги от назойливых мух маминой кофтой. Меня сразу стало заносить в сторону от реальности. «По осени ведь тоже хорошо, – сладко думалось мне, – особенно в Кувшинке. В сентябре туда поеду и обязательно где-нибудь на берегу встречу Алексея».

На этой благостной волне меня и застала врасплох Дина. Все это время она, видимо, старательно обдумывала, чего бы такого обидного мне наговорить, и теперь бесцеремонно вторглась в мои светлые грезы. Вот коза!

– Ты губу-то закатай обратно.

– Ты о чем, Дин? – мирно спросила я, пока плохо соображая.

– Только не делай вид, что не въезжаешь. Я о Димке. Знай, у нас с ним уже давно все схвачено.

– Мне до него нет дела.

– Да уж! Слыхали мы твою байку о неземной любви… и как тебя любимый кинул – тоже слышали. Порядочных девчонок, между прочим, парни не бросают! Если ты без памяти от своего Ромео, какого черта тогда чужим женихам глазки строишь?

Стараясь оставаться сдержанной и корректной, я решила для себя: «Ни за что не поддамся на провокацию!». В конце концов, у меня богатый опыт с общения с теми же Минервой и Раисой, которые могут устроить скандал на пустом месте. Но Дина про мой опыт ничего не знала. Я молчала, обдумывая ответ, и намеренно затягивая паузу.

– Что, крыть нечем? Перебежчица! – она была вне себя от ярости, даже нос побелел. – Мне про тебя все ясно. Ленка, поди, уже наболтала, что Димка из состоятельной семьи. Что у них квартира в центре, и дача, и машина, и деньги, и шмотки. Вот ты сразу на него и запала.

Мне стало противно.

– Не кричи. Тебе не кажется, что ты сама болтаешь много лишнего. Послушай меня. У меня действительно есть любимый человек. Не уверена, что ты до конца понимаешь, о чем я говорю. У вас же все по-другому. Схвачено, деньги, шмотки… Давай договоримся. Я обещаю тебе до конца сезона ни при каких обстоятельствах не контактировать с компанией, когда вы там. Ты и твой Дима. Вот верну ему сегодня его дурацкий долг, и точка! Но и вы вместе со своим Димой оставьте, пожалуйста, меня в покое.

– Нужна ты нам больно, брошенка, – не смогла обойтись без хамства Дина.

Но по растерянной ее физиономии я поняла: она проиграла.

…Так и прошла эта последняя неделя отдыха – то вспыхивая яркими моментами, а то словно замирая в скучном однообразии сменяющих друг друга, не очень погожих августовских дней. Иногда дождь лил с утра до вечера, тогда мы втроем, Алена, Костя и я, уединялись где-нибудь на отшибе, чаще всего в «Шахматной» беседке, и там банально резались в карты, пристрастившись к игре в «Тысячу». Вообще-то, я не большой любитель карт, но Костя с Аленой махом меня обработали, объяснив нехитрые правила и буквально силой втянули меня в процесс, убеждая наперебой, что ничего интересней и интеллектуальней игры в «Тыщу» быть не может. Поначалу я все же сопротивлялась, в памяти крепко засел один показательный случай, рассказанный как-то старшей сестрой Светы Поповой – студенткой Ольгой, будто однажды из-за этой самой «тыщи» у них полгруппы завалило сессию! Но под напором одержимой пары этих карточных «аферистов» сдалась. И попер азарт! Проигравшему грозил всего лишь легкий щелбан, но чаще других выигрывающий Костя, видимо для остроты момента, весело стращал соперниц: «Продула? Ну, держись. Счас я кому-то в лоб закатаю!». После нас в павильоне тихих игр на шахматном столе оставались целые простыни вырванных из тетради двойных листов с подсчетами очков. Записи велись по очереди каждым из участников игры моей красной ручкой, в которой уже вот-вот должна была закончиться паста. Но мне ни капли не было жаль чернил, ведь для себя я уже твердо решила: писать письма Алексею лучше дома, а не в крошечной комнатке, где все твои действия, как на ладони. Этим надо заниматься в спокойной обстановке, без свидетелей и шпионов, в роли которых в нынешних условиях невольно оказались мои родители и сестра. Ощущения потерянного времени у меня не возникало, ведь в ненастную погоду делать на базе было действительно нечего. И потом: мы же не увлекались, как Ольгины студенты-двоечники, играя весь день и ночь напролет, – так, часа три-четыре, не больше…

Как только с неба переставало капать, мы спешили на то самое знаменитое место, отмеченное экзотическими валунами и таинственной Высшей Силой. Почему-то нас всех троих неизменно тянуло туда. Я по-прежнему с удовольствием слушала рассказы бывалых туристов; сама же в основном помалкивала. В принципе, меня устраивало такое незатейливое проведение досуга. На душе было не то чтобы легко, а как-то спокойно-безразлично. О Диме с Диной я старалась не вспоминать. Кстати, мне до самого отъезда без труда удалось так ни разу и не пересечься с этой неприятной парочкой. Они просто не показывались нам на глаза, видимо, избегая общения со старыми друзьями только из-за меня. Алена даже предположила: «Димка-то с Динкой, похоже, от нас навсегда отбились. Ну и флаг им в руки». Причем бросила она это без всякого сожаления.

Но накануне этого почти недельного отчуждения у меня все-таки состоялась встреча с Димой: вечером того же дня, когда я поцапалась на пляже с Динкой. Как и договаривались, я явилась к нему домой в строго назначенное время с целью отдать искомые пятьдесят копеек. Меня явно ждали. Димка стоял на крыльце и залихватски курил. Голову он точно вымыл перед самым моим приходом. Волосы были еще влажными и источали горьковатый запах ромашки. Он широко улыбнулся и распахнул дверь.

– Привет. Заходи.

– Нет. Вот деньги. Я пошла.

– Ты что, меня боишься? Ну, на минуточку, – он почти умолял.

– Не боюсь. Просто не понимаю – зачем? Как думаешь, зачем мне лишние неприятности?

– Неприятностей не будет. Я гарантирую.

Не зря Алена говорила, что Димка мертвого уговорит. Я зашла. Любопытство взяло верх над благоразумием. Зайду на минуточку, может, жилище подскажет, что за человек этот Дима. Обстановке я удивилась. В комнате было все разбросанно. Повсюду валялись детские вещи и игрушки.

– Извини, не успел убрать. Брат вечно бордель устроит.

– У тебя есть брат?!

– Да. Родители на старости лет совсем сдурели. Мало им было проблем со мной одним.

– А сколько ему?

– Салага. Три года только исполнилась.

– А как зовут?

– Ян. Родители и тут выпендрились. Я ведь их как людей просил, давайте Серегой или Лехой назовем. Нет, надо все по-своему сделать, – ворчал Дима, но я улавливала теплые нотки в его голосе.

«А ведь он любит своих родителей и брата», – сделала я открытие. Получается, ничто человеческое ему не чуждо. Может, не так уж и плох парень?

– А где они сейчас?

– Они в это время на площадку детскую ходят. Яна выгуливать перед сном. Садись. Компот хочешь? С обеда остался. Щербет бери, не стесняйся. Любишь?

– Ага. Особенно с фундуком. – Я почти освоилась.

От шмата в форме параллелепипеда Димка отхватил большой кусок аппетитного щербета с крупными орехами, поставил блюдо на стол, расчистил мне место на стуле, сбросив на пол какие-то мелкие детали детского конструктора и пластмассовые кегли, и еще раз извинился:

– Черт. Повсюду брата заначки. Прошу прощения. Гоняю его, гоняю. Все без толку. Мелкий еще…

– Ничего. Я привыкла.

– Ну да. У тебя ведь сестренка. Тоже, видать, как все раскидает…

– Нет… У нас норки.

– Норки?!

– Ага. Я так обычно игрушечные залежи называю. У Ирки удивительная способность засовывать свои вещи в совершенно неожиданные места. То в моем письменном столе обнаруживаются ее лоскуточки-тряпочки, пупсики и прочая канитель, то в папином ящике для инструментов сестра устроит зоопарк из плюшевых зверей. Однажды она умудрилась свить кукольное гнездо в духовке. Может, знаешь, печка такая есть, «Мечта» называется.

– Ага, знаю.

– Мы вообще-то редко ей пользуемся. А тут маме приспичило. Она пытается пирог в духовку запихнуть, а он туда и не лезет даже. Поскольку все противни заняты под жилплощадь для Иркиных кукол. Ведь она там целую трехуровневую квартиру им устроила со всеми удобствами.

– Норки… Надо же. Смешно, – сказал парень, но при этом даже не улыбнулся.

Уж не знаю, в честь моего прихода, или просто так совпало, но сегодня он сменил свою вечную майку с Команданте Эрнесто, на новую. Правда, все того же черного цвета. Зато на груди теперь красовался ярко-огненный профиль благородного индейца. «Чингачгук – Большой Змей» – безошибочно определила я. Этот факт почему-то меня сильно умилил: ведь я и сама поклонница мудрого и храброго героя. И пусть хозяин футболки выглядит в ней слегка по-детски, но что плохого в том, что отличительным символом на свою одежду парень выбрал именно Чингачгука? Между прочим, у легендарного индейского воина имеется еще масса положительных качеств: к примеру, он добр и справедлив, а еще его уважают друзья и боятся враги…

«Оказывается, на своей территории Димка абсолютно другой, совсем простой, спокойный, без всяких закидонов», – радовалось я. Да, видно, рано радовалась. Вдруг лицо его стало напряженным и бледным, и без всякого перехода он признался:

– А тебе идет красный купальник. Я как с пляжа вернулся, весь день только и делаю, что тебя представляю. В красном купальнике и на каблуках. Нет. Я с ума сойду от тебя!

– Дурак ненормальный! – в сердцах выкрикнула я и бросилась к двери.

– Точно, дурак. Язык мой враг. Опять не те слова подобрал, – взялся за лоб Димка. – Никак не найду, как с тобой обращаться. Прости… Полина, ну, пожалуйста. Не уходи. Какой же я кретин…

– Да пошел ты!

Я была раскалена и оскорблена до предела. Вот уж точно – большой змей! Коварный, хитрый, скользкий змей, который опять запросто обвел меня вокруг пальца. А так безобидно все начиналось. Приятное, ни к чему не обязывающее, дружеское общение. Щербет, братишка, сестренка… Усыпил мою бдительность, паразит, а сам со своими пошлыми фантазиями!

Я хлопнула дверью и выбежала на улицу, оставив юношу наедине с его бесплотными мечтаниями. Возвращаться домой в таком разъяренном виде с пламенеющим лицом было бы глупо: пришлось завернуть на берег, чтобы хоть немного остудиться. Я уселась на свободную скамейку, скрытую от глаз густыми зарослями шиповника, в стороне от излюбленного маршрута отдыхающих, непременно прогуливающихся после ужина, и, оказавшись в полном одиночестве, надолго задумалась… В какой-то момент мне стало немного жаль странного парня. Ведь ждал меня с намытой головой. Может, и правда не знает, как себя вести? Не обучен. Ну, где же тогда логика? С Диной своей он общается, судя по всему, давно, раз у них там давно все «схвачено». Конечно, удобно, когда своя «баба» под боком: видать, ему так сподручнее претворять в жизнь его эротические фантазии. Вот пусть бы и любовался своей Диной. «И флаг ему в руки», как сказала бы Алена. Подруга, бедная, из кожи лезет, чтобы усладить его, Димкин, взор, а он… Чего еще, дураку, надо? Вон, и красится она броско, и одевается просто роскошно, в отличие от меня и Алены. Еще и переодевается по двадцать раз на дню. К примеру, с утра в столовой я видела ее в стильных бархатных бриджиках, а на пляж девушка явилась в сарафане из полупрозрачного шелка. Ткань струилась и обвивала ее фигуру, как обвивает тончайшее полотно античную скульптуру. На мой взгляд, было очень даже красиво.

Обида на Димку постепенно таяла. Мне вдруг захотелось такой же сарафан, и непременно – чтобы Алексей увидел меня в нем. Интересно, вот если бы он признался мне, что хочет видеть меня в купальнике и на каблуках, я бы оскорбилась? Я попробовала представить себя Лешиными глазами в том самом экстравагантном виде, от которого снесло крышу у грешника-Димки, и нашла, что ничего пошлого в этом нет. Еще бы только купальник поновей, а не мой выгоревший, лаковые туфельки и помадой подкрасить губы. Я даже ясно увидела, как восхищенно вспыхнули глаза Алексея. Ему бы тоже понравилось. «Тоже! – резко оборвала я себя. – Я не должна сравнивать Алексея ни с кем! Никогда!!!»

Все, что связано с моим любимым, должно быть свято и неприкосновенно.

Расставались без слез. В полной уверенности, что на будущий год встретимся вновь, на нашей базе. Обменивались адресами. В эйфории клялись, что будем писать друг другу чуть ли не каждый день.

– Я реально буду скучать. В следующий раз хватай своего друга в охапку, и к нам! – возбужденно тараторила Алена.

– Правда, Полина. Нам надежные парни в команде нужны. Ведь на будущий год планируем по Тунгуске сплавляться… – вторил ей Костя.

С Аленой я расцеловалась. Костя крепко пожал мне руку.

Рассаживались по разным автобусам. Один шел в аэропорт, другой на вокзал.

– Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону… – шутливо пропел мне вслед Костя, но в глазах его мелькнула грусть.

Дима и Дина тактично стояли в сторонке. Ждали, видно, когда я запрыгну в автобус, чтобы без посторонних свидетелей распрощаться со старыми друзьями. Димка не поднимал глаз. А Дина не удержалась и зыркнула на меня злыми зелеными глазищами. Я не стала им мешать, последний раз махнула рукой Алене и Косте и влезла в ПАЗик вслед за своими родителями, почему-то споткнувшись о ступеньку – с расстройства, что ли?

В глазах чуть-чуть защипало. Вот еще! Договорились же, что следующим летом непременно увидимся. Я прошла в конец автобуса и уселась где-то там, в хвосте, намеренно выбрав противоположный ряд сидений, так, чтобы больше не видеть площадки с провожающими.