Кавалергардский вальс. Книга третья
Text- Size: 290 pp.
- Genre: Historical literatureEdit
«Мы не стремимся быть первыми, но не допустим никого быть лучше нас».
граф А. И. Мусин-Пушкин, кавалергард
© Ирина Костина, 2022
ISBN 978-5-4474-6733-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть седьмая.
В сети дворцовых интриг
1798 год ноябрь
Зимний дворец
Елизавета затянула тесьму на корсете и вышла из-за ширмы:
– Что со мной, доктор?
Старик-немец вытер руки мягким полотенцем:
– С Вами всё замечательно, Ваше высочество.
– Тогда простите, что обеспокоила Вас своими страхами, – Елизавета смутилась, – Не знаю, что на меня нашло? Давеча на балу вдруг ни с того, ни с сего – упала в обморок. Нынче прямо-таки, еле дождалась конца завтрака, выбежала из столовой залы с приступом тошноты. Даже неловко…
– С дамами в Вашем положении это частенько случается.
– В каком положении? – насторожилась она.
– Голубушка моя, Елизавета Алексеевна, – глаза доктора от улыбки стали двумя узкими щёлочками, – Могу Вас обрадовать. Вы беременны!
Она от неожиданности натолкнулась на стул и чуть не упала. Доктор поддержал её под руку и аккуратно усадил на кушетку:
– Ваше высочество? Опять головокружение?
Она вцепилась ему в руку:
– Что Вы сейчас сказали, доктор?! Мне не послышалось? Повторите!!
– С удовольствием повторю! Вы, Елизавета Алексеевна, волей божьею, ждёте ребёнка! И, по моему, сроку Вашему третий месяц.
– Господи, – прошептала она, прижимая руки к щекам, и вдруг разрыдалась, – Господи! Какое счастье!!
Елизавета бежала к покоям мужа так, словно у неё выросли крылья! Караульный офицер, увидев её, приветливо кивнул:
– Его высочество у себя! – и распахнул двери.
– Александр!! – она бросилась к нему в объятья, – Обними меня!
– Что случилось, Лиз?
– Я сейчас скажу тебе потрясающую новость!!
– Что за новость?
Елизавета прижалась к нему и прошептала на ухо свою тайну. Он изумлённый встрепенулся:
– Я не ослышался?? Ты…
– Да!!! – кивнула она, готовая одновременно рассмеяться и расплакаться от счастья.
– Впервые за шесть лет нашего супружества?! Какого бога мне благодарить??
– Надо поблагодарить чудесную беседку в саду Павловского дворца!! Помнишь? – подсказала ему Елизавета.
– Правда?! – он рассмеялся, – Я засыплю её цветами!! Нет, я велю сделать из неё памятник! Я её увековечу в бронзе!!
Они обнялись. Александр чуть сам не пустил слезу:
– Лиз! Мы столько молились о том, чтобы это произошло. Даже не верится! У меня будет сын!! Или дочь. Всё равно. Пусть будет кто угодно, верно? Милая, я так тебя люблю!!
Он горячо расцеловал её. Елизавета погладила его по щеке:
– Дорогой, я хотела тебя попросить…
– Да. Конечно. Проси всё, что угодно!! Проси, что хочешь! – ликовал он.
– Я хотела просить тебя… пока не говорить никому об этом. Особенно отцу и Марии Фёдоровне. Понимаешь? Я боюсь.
– Понимаю, – с готовностью отозвался он, – Я никому не скажу! – Александр осторожно положил ладонь ей на живот, – Скажи, а ты его уже чувствуешь, нашего малыша?
– Нет. Ещё нет. Но зато меня всё время тошнит.
– А тебе хочется чего-нибудь особенного?
Она задумалась:
– М-м… Пожалуй, я бы съела сейчас тарелку клубники.
– Клубники? В ноябре?? – растерялся Александр. Но тут же вскочил и бравурно воскликнул, – Так точно, мой генерал!!
Он подбежал к двери и, высунувшись из покоев в коридор, зычно крикнул:
– Эй! Слушайте все!! Срочно нужна клубника!! Награда тому, кто принесет целую тарелку! Полцарства за клубнику!!!
Елизавета смеялась от души! Ей нравилось, когда Александр дурачится. Он так радовался, что станет отцом, бегал по комнате и забавно подпрыгивал, что Елизавета мысленно простила ему Надежду Алексеевну.
Александр, ликуя, сгрёб супругу в охапку, закружил по комнате, усадил к себе на колени. И долго не отпускал. Это был один из счастливейших моментов в жизни Елизаветы. Она запомнит его на всю жизнь.
Набережная реки Мойки
дом князей Хотеновских
Варя вошла в дом, снимая на ходу мокрую шляпку:
– Представляешь, пошёл снег!! Я вымокла до нитки!! – крикнула она из прихожей. И, войдя в гостиную, увидела Надю с заплаканными глазами, – Надь, ты чего?… Что стряслось??
Та, всхлипывая, протянула подруге листок бумаги, исписанный мелким витиеватым почерком:
– Дмитрия Платоновича арестовали в Вильно!
– Не может быть! За что?? – поразилась Варька, хватая письмо, и начала бегло читать вслух:
«Здравствуй, душа моя, Надин. Пишу тебе это письмо, с любезного позволения господина офицера. Всё, что происходит с нами, более чем странно. Две недели мы пробыли в Вильно в ожидании дальнейших распоряжений. А сегодня к нам прибыл приказ императора о том, что князь Николай Васильевич Репнин разжалован и отправлен в отставку и должен немедля направиться в Москву для дальнейшего там проживания. А я, по окончанию написания тебе этого письма, в сопровождении конвоя отправляюсь под арест, в крепость города Вильно. Чем мы снискали немилость императора, затрудняюсь тебе ответить. Прости, родная. Прощаюсь с тобой. Крепко целую, обнимаю и люблю.
Остаюсь твоим верным супругом, Дмитрий Платонович Хотеновский.
Писано 25 октября 1798 года»
Надя разразилась новым потоком слёз:
– Варенька! Что происходит? За что?! Я как чувствовала…
– Погоди, – отмахнулась Варька, – Тут не реветь, тут что-то делать надо!
– Что делать??
– Пока не знаю, – она задумчиво покусала губы, – Вот что. Тебе надо ехать во дворец и попросить аудиенции у Александра Павловича!
– Нет!! Ни за что!! – испугалась Надя, – Я не поеду!!
– Поедешь, – настойчиво произнесла Варя.
– Нет-нет.!! Я не могу.
– Он же клялся тебе в верной дружбе и обещал выполнить любую просьбу. Вот! Настал тот самый случай!!
– С тех пор много чего изменилось, – напомнила Надя.
– Ерунда! Обещание-то было!! Великокняжеское слово надо держать, так и скажешь своему воздыхателю. Давай! Собирайся!! Слёзы вытри. И надень платье покрасивее.
– Это ещё зачем?! – возмутилась Надя.
– На всякий случай.
Зимний дворец
покои великого князя Александра Павловича
Александр вызвал к себе флигель-адъютанта Чернышёва.
– Через час я должен быть у императора на Совете, поэтому слушаешь меня быстро и всё запоминаешь! – сказал он торопливо, – Немедленно отправишься в цветочный салон к мадам Лилиан. Помнишь где это?
– Да, Ваше высочество.
– Возьмешь огромную корзину белых лилий! Да смотри, чтобы все были свежими, как одна!! Затем – в лавку к мсье Септиму на Невском. Он тебе должен дать свежей клубники, – Александр бросил адъютанту кошелёк, – Заплатишь столько, сколько попросит, и дашь две монеты сверху. Понял?
– Так точно, Ваше высочество, – кивнул Саша.
– Цветы и клубнику отнесёшь моей супруге. Скажешь, от меня.
Чернышёву показалось, что он ослышался:
– Вашей супруге?! – переспросил он и тут же ретировался, – Простите, Ваше высочество, я хотел сказать, …это так трогательно! Елизавета Алексеевна будет, вероятно, удивлена!
– Я на это надеюсь! – признался Александр, – Сожалею, что не смогу ей вручить подарки лично. Отец, наверняка, меня сейчас ушлёт куда-нибудь с инспекцией. Поэтому, Чернышёв, сделай всё в лучшем виде! Я на тебя надеюсь!
– Я не подведу, Ваше высочество!!
Александр лукаво взглянул на адъютанта:
– Чернышёв, а чего ты улыбаешься?
– Я? – Сашка смутился, – Я просто рад за Вас, Александр Павлович! И за Ваши отношения с супругой. Они такие нежные.
– Да-а, – Александр по-дружески хлопнул Чернышёва по плечу, – С недавнего времени у нас просто идиллия. Признаюсь тебе, я счастлив!! Как никогда!!
В этот момент в покои вошёл камердинер и доложил:
– Ваше высочество, к Вам на аудиенцию просится княгиня Хотеновская.
После озвученного заявления великого князя об его семейной идиллии, эта новость резанула слух. Цесаревич в недоумении оттопырил губу, помолчал и кивнул камердинеру:
– …Хорошо… Зови.
В покоях повисла пауза. Александр, желая разрядить обстановку, усмехнулся и проронил с нарочитой небрежностью:
– Н-да, Чернышёв… ох, уж эти женщины! Кто их поймет? Когда ты готов их любить, они задирают кверху нос. А, едва ты оставляешь их, они сами начинают вешаться тебе на шею!!
Саша предпочёл промолчать в ответ на это наблюдение. Он напряжённо ждал Надиного появления. Очень хотелось посмотреть в глаза этой «кроткой овечке», недавно рыдающей у него на груди и уверявшей, что у неё с Александром Павловичем ничего нет!
Слуга открыл двери, и Надя вошла в покои, тщательно причёсанная, в красивом платье, выгодно подчеркивающем все прелести её фигуры. Она почтительно присела, приветствуя Александра Павловича и, поднимаясь из поклона, вдруг упёрлась взглядом в Сашку… От неожиданности замерла посреди комнаты в нелепой позе.
Чернышёв нервно втянул воздух дрожащими ноздрями:
– Позволите мне идти, Ваше высочество?
– Да, Чернышёв. Ступайте, – разрешил тот.
Он удалился, окатив Хотеновскую ледяным взглядом, полным пренебрежения.
Он прошагал по коридорам дворца, гневно стуча каблуками, ощущая, как внутри всё клокочет от возмущения. На выходе из дворца сжал кулаки и стукнул по ходу мраморную колонну. И чуть не подпрыгнул от боли. О-й-й!!! Чёрт!… Схватился за ушибленную руку и запрыгал на месте. Продышался, остыл немного. И вдруг решительно повернул назад.
Чернышёв примчался обратно к покоям Александра Павловича, и начал топтаться под дверью. Караульный офицер с явным недоумением косился на него. Саша вдруг подкрался вплотную и, прижимая ухо к двери, прошептал:
– Я только чуточку послушаю… Что там происходит…
Караульный вытаращил глаза:
– Ваше благородие, да Вы что!! Если кто-то увидит, нас вместе на гауптвахту!!…
– Ладно-ладно! – ретировался тут же Чернышёв, отходя на безопасное расстояние.
Покуролесил ещё немного по коридору. И понимая, что, ведёт себя неподобающим образом, встряхнулся и похлопал себя по щекам. Успокоился. Сделал три глубоких вдоха. Решил: «Всё. Хватит унижаться». И пошёл прочь выполнять поручения великого князя.
– Надежда Алексеевна? Какая приятная неожиданность! – обратился к ней Александр, когда адъютант удалился, – Что привело Вас ко мне?
– Простите, Ваше высочество, – взволнованно начала она, теребя муфту, – У меня несчастье. И, кроме Вас, мне не к кому обратиться за помощью!!
– В самом деле?! – наигранно воскликнул он, – И что у Вас случилось?
– Дмитрия Платоновича арестовали в Вильно, – выдохнула она.
– Что Вы говорите!! – покачал головой цесаревич, – Какая неприятность.
– Умоляю! Помогите!!
Он в ответ задумчиво покачал головой:
– Даже не знаю, Надежда Алексеевна, чем же Вам помочь…
– Поговорите с императором! – подсказала она, – Ведь Дмитрий Платонович до глубины души предан Его императорскому величеству!! За что его арестовали? Это, должно быть, ошибка!!
Александр принял вид мыслителя, обременённого тяжёлым вопросом:
– Дело сложное. Ума не приложу, как к нему подступиться?
Надя поняла его игру:
– Александр Павлович, я понимаю, что после нашей… последней встречи Вы, вероятно,… сердиты на меня, – она вздохнула и старательно выговорила, – Я прошу прощения, если своим поступком оскорбила Вас.
И, пережив эту низость, заговорила смелее:
– Но, я помню наши прогулки и разговоры за чаем. Вы убеждали меня в своей преданной дружбе. И я искренне верила Вам! И по сей день продолжаю верить, иначе не пришла бы просить Вас об одолжении…
«Ах, ты, плутовка! Ловишь меня на слове?!» – озлобленно думал Александр, – «Давишь на благородство? Ну, ну…»
Надя расценила его молчание по-своему:
– Впрочем, если я ошиблась, Александр Павлович, и Вы, действительно, рассчитывали совсем не на дружбу, то…, – она неловко передернула плечами и потянула за ленту на лифе платья, – Если Вы хотели именно этого…, то ради Дмитрия Платоновича… я готова…
– Вы с ума сошли!! – резко осадил он её, – За кого Вы меня принимаете?!
Надя испуганно прижала к груди муфту. Великий князь строго оправил мундир:
– Если я дал обещание, значит, сделаю всё, что в моих силах.
– Спасибо!! – выдохнула она.
– Я сейчас пойду к императору. И попробую убедить его изменить решение в отношении Дмитрия Платоновича. Ждите меня здесь!
– Здесь?? – растерялась Надя, – А… Как долго?
– Сколько потребуется. А Вы, кажется, торопитесь?
– Нет-нет! Я готова ждать сколько угодно!
– Ну, так ждите! Кстати, выпейте что-нибудь, Вы взволнованы, – и он удалился.
За дверью Александр насмешливо подумал: «Ждите, сударыня. Ждите. Вам это будет на пользу! Знали бы Вы, сколько мучительных часов ожидания провел я под Вашими окнами!!…»
кабинет императора Павла
Александр и не думал ходатайствовать о Надиной просьбе. Им руководило чувство мести. Поэтому, застав императора ещё до начала Совета, он решил не откладывать дела в долгий ящик:
– Накануне я всё думал о наших нерадивых дипломатах, – начал он, как бы невзначай, – Николай Васильевич Репнин, конечно, уже стар и заслужил почётную отставку. Но Хотеновский ещё молод. Подумаешь, провалил переговоры! Первый блин, что называется, комом.
– Чего ты хочешь?! – нахмурился Павел.
– Отец, мы вступили в войну. Сейчас не время помнить обиды и разбрасываться умными людьми, их у России не много. Вы приняли мудрое решение, вновь призвав на службу Суворова. И я подумал, что князь Хотеновский тоже мог бы нам ещё пригодиться! Тем более, посидев немного под арестом, он будет более усерден!
– Что ты предлагаешь?! – Павел заинтересованно взглянул на сына, – Где он нам пригодится?
– Например, … в Мекленбурге.
– Говори ясней.
– Было бы неплохо укрепить силы на этом участке и взять под свою власть все проходящие суда. Что Вы на это скажете?
Павел взглянул на карту, потрогал изображение Мекленбургского герцогства и прищурился:
– Хм! А за одно, можно будет перекрыть возможный выход французов в Балтийское море!! – радостно поддержал он.
Александр мысленно похвалил себя; отец «клюнул» мгновенно, даже уговаривать не пришлось:
– Да, да! – подтвердил он, – И посторожить нашу заклятую подругу Швецию, дабы ей не захотелось протянуть Наполеону руку помощи!
– Молодец!! Правильно мыслишь! – Павел хлопнул сына по плечу, – Вели секретарю подготовить приказ об освобождении Хотеновского из-под ареста и направлении его в Мекленбург. И пусть принесут мне к вечеру на подпись!!
Покои великого князя Александра Павловича
Надя тем временем пребывала одна в покоях великого князя и терзала себя за нелепые сцены перед Александром, которые ей пришлось пережить. Да ещё и Саша тут оказался так не кстати! Господи! До чего стыдно!!
Взгляд её упал на бутылку рома на столике. Она вспомнила совет великого князя и подумала: «В самом деле, надо сделать глоток и успокоиться». И хлебнула прямо из горлышка… И чуть не задохнулась! Ром оказался таким крепким! А ничего из закуски в комнате не нашлось.
Надя продышалась и постепенно почувствовала, как алкоголь живительным теплом растекается по крови, наполняя всё тело приятной расслабляющей истомой. Стало жарко. Она уложила плащ и шляпку на стул.
Спустя час томительного ожидания, она вновь начала тревожиться. Цесаревич не возвращался. А, как известно, нет ничего хуже неведения. Чтобы избавиться от тягостных мыслей, она выпила ещё порцию рома. Спустя ещё час, хлебнула снова…
Теперь её стало клонить в сон. Пристраивая голову к диванной гобеленовой подушечке, она подумала: «Может, не стоит так волноваться? Ведь Александр Павлович обещал, что сделает всё возможное…»
После обеда во дворец вернулся Чернышёв. Он выполнил поручение Александра, доставил Елизавете Алексеевне корзину белых лилий и коробочку клубники. Великая княгиня была растрогана его заботой. Она собственноручно написала несколько милых строк в адрес любезного супруга, и попросила Сашу доставить записку.
Возле покоев Александра Павловича караульный доложил, что великий князь ещё не возвращался. Саша покрутил в руках записку и решил оставить её в комнате цесаревича. Вернётся – прочтёт.
Но офицер неожиданно преградил ему путь:
– Извините, но в покоях дама! Она ожидает Александра Павловича. У меня распоряжение – никого не впускать.
Саша понятливо кивнул и хотел уйти, но вдруг насторожился:
– Это та самая дама, что пришла утром? Или – другая?
– Та самая. Мадам Хотеновская.
Чернышёв закипел от ярости. «Какого чёрта она всё ещё здесь?! Что у неё всё-таки с Александром? Зачем она ждёт его?!»
– Позволь мне войти! Я скажу несколько слов мадам Хотеновской. И оставлю записку Александру Павловичу.
– Не сердитесь, Ваше благородие. Но не позволю, – решительно воспротивился тот.
Саша неожиданно вспылил:
– Я должен с ней поговорить!
– Не могу, Ваше благородие! – как попугай повторял караульный.
Чернышёв вцепился ему в мундир, пытаясь силой оттащить от дверей. Но он оказался крепкий малый и не двинулся с места:
– В-ваше благородие… Опомнитесь. Что Вы делаете?
– Пусти!! – рычал Чернышёв, вступая с ним в борьбу.
– Н-не могу я Вас пустить! – пыхтел тот, сдерживая натиск разъярённого адъютанта, – У меня приказ!!
– К чёрту приказ!!!
– Да поймите же, это н-неприлично! Дама, может быть не одета.
Последняя фраза «пригвоздила» Сашу на месте:
– Как это? – бестолково переспросил он.
Караульный деликатно откашлялся и улыбнулся:
– Ваше благородие, ну, Вы что… не понимаете, что ли?
На этих словах Чернышёв внезапно обессилел. Закрыл ладонями лицо, медленно съехал спиной по стене и уселся на пол. Караульный осторожно присел перед ним:
– Господин ротмистр. Вы хорошо себя чувствуете?
– Отвратительно…, – признался тот, посмотрел на караульного, поправил ему офицерский шарф, съехавший на сторону, и пробормотал, – Ты извини! Сам не знаю, что нашло, – он протянул ему записку, – Отдашь цесаревичу, когда вернётся.
Сам тяжело поднялся, оправил мундир и побрел прочь из дворца.
На улице он подставил лицо под холодный ветер, пахнущий снегом. Душа болела, будто её напитали ядом. Не зная, куда деть себя, Саша вскочил на коня и помчался во весь опор по улицам, не разбирая дороги!
Неизвестно сколько продолжалась эта гонка, но, когда Чернышёв опомнился и огляделся, то увидел, что находится неподалеку от особняка Румянцева…
особняк Н. П. Румянцева
– Анастасия Генриховна дома?
– Добрый день, господин Чернышёв. Барышня изволят находиться в манеже, – сообщил слуга, – Прикажете доложить?
– Не надо, – Саша бросил ему поводья своего коня и решительно направился в манеж.
Дворецкий настороженно проводил его взглядом. Вид у гостя был не внушающий доверия – мокрый, взлохмаченный и будто слегка не в себе. Остановило слугу только то, что молодой человек прежде не раз бывал в доме и любезно принимался хозяевами.
Анастасия стояла к нему спиной. Саша ускорил шаг, хотя понятия не имел, что скажет и как объяснит своё появление. Он подошел к девушке вплотную, когда она обернулась. Глаза её от удивления превратились в два огромных синих озера:
– Чернышёв? Откуда Вы взялись?! … И что с Вами…
Саша, ни слова не говоря, вдруг притиснул её к себе и сгоряча поцеловал, отчаянно и неумело… Но в следующую же минуту вдруг осознал, что творит, похолодел и отстранился.
К его изумлению, Анастасия не испугалась и не отвесила пощёчину наглецу. Она удивлённо взглянула ему в лицо огромными синими глазищами, а потом взяла и… поцеловала его в ответ, осторожно и ласково…
Саша оторопел:
– Что Вы… делаете?
– А Вы? – переспросила она.
– Не знаю, – признался он, – Простите меня!! Мне лучше уйти.
– Постойте. А зачем Вы приходили?
– Не знаю… Простите, ради бога, Анастасия Генриховна! И забудьте всё, что тут произошло!!
…Эх, лучше бы она отхлестала его по лицу! Всё было бы легче. Он бросился бежать прочь. Анастасия растерянно посмотрела ему вслед.
покои великого князя Александра Павловича
Александр вернулся к вечеру. Войдя в апартаменты, он с удивлением обнаружил Надежду Алексеевну, мирно спящую на диване. Цесаревич присел рядом, с удовольствием рассматривая её лицо.
Надя во сне повернула голову и прижалась щекой к подушке. На шее стала видна родинка в виде трехлистика. Ах, что за прелесть эта родинка! Так и хочется её поцеловать!! Но Надя, почувствовав его дыхание, проснулась:
– Ваше высочество, простите… Я задремала.
– Надеюсь, хорошо поспали? – благосклонно улыбнулся он.
– Что сказал император? – осведомилась она.
– Вам более не о чем тревожиться. Дмитрий Платонович сегодняшним приказом императора будет освобожден из-под ареста и возвращен на государственную службу.
Надя всплеснула руками от счастья:
– Александр Павлович! Вы – герой!! Вы – мой спаситель! Спасибо Вам!! Я более никогда не буду сомневаться в Вашей преданной дружбе!
– Ну, перестаньте! – манерно отмахнулся он.
И подумал: «Глупенькая! Ты ещё не знаешь, что возвращение на службу твоего супруга вовсе не означает его возвращения в Петербург.!! И ты ещё не раз придёшь ко мне просить о снисхождении к его и к своей судьбе…» – и усмехнулся, – «Чёрт возьми, а Константин прав! Нужно непременно мстить женщинам за оскорбление!! В этом определенно что-то есть. Я никогда бы не получил такого удовлетворения, если бы просто с ней переспал…»
Вечер того же дня
Покои императора Павла
Вечером, подписывая бумаги, Павел натолкнулся на приказ об освобождении князя Хотеновского из крепости в Вильно и направлении его в Мекленбург. Император уверенно поставил под приказом царственный вензель и задумался.
В размышлении он вновь развернул карту Европы и пошарил по ней пальцем.
Герцогство Мекленбург-Шверинское – небольшой пятачок-плацдарм на берегу Балтийского моря. С трёх сторон окружено землями Прусского королевства, а с севера граничит со Швецией, которой принадлежит его часть Померании.
Мекленбург – древнее герцогство-княжество, имевшее, кстати сказать, славянские корни. И, в силу своего местоположения, оно всегда являлось предметом междоусобных войн. Россия уже однажды участвовала в судьбе Мекленбурга при Петре-I. Когда тот захотел разместить там войска перед войной со Швецией, то заключил династическо-политический брак, выдав замуж за герцога Мекленбургского племянницу Екатерину Иоанновну.
Павел, глядя на карту, задумчиво почесал подбородок. В Мекленбурге нынче правит Великий герцог Фридрих Франц- I с супругой Луизой Саксен-Готской. Герцогу сорок два года. И в его семье имеются два сына подходящего возраста: старший Фридрих-Людвиг (потенциальный наследник) и младший – Карл.
Павел незамедлительно вызвал секретаря и приказал:
– Максима Алопеуса ко мне!
Максима Алопеуса при дворе за глаза звали «пруссаком» оттого, что он долгое время жил в качестве посла при различных герцогствах Пруссии и был, как никто другой, осведомлен о семейных укладах и личных особенностях всех герцогов этого королевства.
Павел вручил Алопеусу приказ об освобождении Хотеновского и сказал:
– Друг мой, Вы едете немедленно в Вильно! Согласно данному приказу освобождаете из-под ареста находящегося там князя Хотеновского и вместе с ним следуете в Мекленбург!! Хотеновский остаётся там выполнять свои поручения, которые для него составлены вот в этом документе, – он протянул Алопеусу следующий конверт, – А Ваша задача будет особенной…
Да, к сожалению, войны имеют особенность сопровождаться заключением браков, в которых одни державы в желании заручиться союзнической поддержкой других, беззастенчиво торгуют дочерьми и сыновьями своих монархов. Таких примеров найдётся немало в истории любого государства.
Павел, вступая в войну с Наполеоном, уже сосватал старшую дочь Сашеньку брату австрийского императора, наивно полагая, что Австрия будет ему обязана. И в отношении Мекленбурга решил пойти по накатанной схеме, а именно, выдать замуж вторую дочь Елену за сына Великого герцога Мекленбургского и тем самым заручиться его поддержкой, а впоследствии иметь право полного распоряжения на территории Мекленбурга.
Именно эта «особенная» миссия была им поручена Алопеусу, который уже на утро покинул Петербург.
1798 год ноябрь
город Вильно
Дмитрий Платонович обрадовался освобождению, но тут же огорчился, что должен немедленно отбыть в Мекленбург, даже не побывав дома. Он попросил Алопеуса:
– Позвольте, я только отпишу письмо в Петербург супруге! Она там, должно быть, с ума сходит!! И можем ехать.
Когда они отъехали из Вильно в карете, Алопеус заметил:
– Как трогательно наблюдать Ваши нежные отношения с женой, Дмитрий Платонович. Я-то сам, знаете, никогда не был женат, и, признаться, не собираюсь.
– Напрасно, – улыбнулся Хотеновский, – Я ведь, тоже долгое время не женился! И считал всех мужей несчастными рогоносцами или подкаблучниками. Но вдруг влюбился, как мальчишка!! Жизнь вокруг изменилась. Стал видеть и чувствовать всё по-другому, как-то более радостно и многоцветно! Должен сказать, любовь приятным образом преображает человека. И с Надеждой Алексеевной я искренне счастлив!!
Алопеус скептически улыбнулся краешком рта. Дмитрий Платонович, однако, заметил его усмешку и насторожился:
– Что? Что Вы хотели сказать?
– Я?! – изобразил удивление Алопеус, – Нет. Ничего.
– Но я же видел!!
– Поймите, не в моих правилах, сеять сплетни, Дмитрий Платонович…
– Договаривайте, коли начали! – потребовал князь.
– Одним словом, по Петербургу ходят разговоры, что, пока Вы ездили по Европе, у Вашей супруги случился роман с великим князем Александром Павловичем.
– Как Вы смеете?! – побагровел Дмитрий Платонович, хватая Алопеуса за отворот кафтана, – Не боитесь, что за такие слова я вызову Вас на дуэль?!
– Помилуйте, Ваша светлость! – растерянно улыбнулся Алопеус, мягко освобождаясь от цепких рук князя, – Какие сейчас дуэли?! Кругом война, а мы с Вами на службе и при исполнении приказа. И потом, я лично совершенно не разделяю мнение светского общества. Мало ли что болтают! И супруга Ваша, Надежда Алексеевна, вполне добропорядочная женщина. Мой Вам совет – не берите в голову!!
Хотеновский насупился и откинулся спиной вглубь кареты.
1798 год ноябрь-декабрь
Санкт-Петербург
Аннушка Лопухина в роли фаворитки императора была скромна и неприхотлива. Она не вмешивалась в государственные дела и не оказывала влияния на действия Павла во внешней политике.
Лишь иногда, по наущению Ростопчина, просила за кого-нибудь из придворных, чтобы государь проявил милость или снисхождение в выборе наказании. Павел уступал просьбам Аннушки. А, если он противился, то стоило ей капризно надуть губки, и всё тут же выполнялось беспрекословно.
Дорогих подарков она не требовала, император итак безмерно осыпал её украшениями и нарядами. Воспитанная в строгости, она была не притязательна, и всякий раз смущалась очередной обнове или бриллиантовому колечку. И, выходя на люди, старалась быть умеренной в украшениях, и не демонстрировать своё привилегированное положение, которого искренне стыдилась.
По началу она невероятно боялась своего могущественного покровителя. Особенно её пугало расположение покоев, соединенных внутренней дверью со спальней императора. Первые ночи Аннушка, до рассвета не смыкала глаз, в страхе ожидая появления императора у себя в спальне…
Но Павел проявил неслыханное благородство, он не стремился овладеть юной красавицей помимо её воли. Напротив, он относился к ней с рыцарским поклонением. Ведь неслучайно он недавно принял статус магистра рыцарей, его поступки должны соответствовать образу! Павел окружил московскую барышню трогательной заботой и вниманием, буквально возвысил её до небес и провозгласил «дамой своего сердца»! Без устали чествовал её прекрасное имя и совершал ради неё «подвиги»!
Против всяких правил, он наградил её орденом Мальтийского креста. Имени «Анна» он приписывал мистический смысл. Этим именем Павел называл корабли. Орден Святой Анны, прежде самый незначительный из всех российских орденов, теперь сделался самым почётным. Любое желание фаворитки моментально исполнялось, любое её незначительное высказывание возводилось в культ. Например, стоило Аннушке как-то в беседе признаться, что ей очень нравится розовый цвет, как по велению императора, все придворные переоделись в платья розового цвета.
Ради Аннушки, которая любила танцевать, Павел вернул на балы танец «вальс»! А следом Лопухина упросила императора, вместо стесняющего движения, узкого придворного платья, вернуть прежний женский костюм с пышной юбкой, так как вальс требовал свободы движений.
Многие дамы вздохнули свободно и были в душе благодарны новой фаворитке.
Государевы милости золотым дождем сыпались и на отца Аннушки, Петра Васильевича Лопухина. Произведенный в чин генерал-прокурора, он был отмечен разрешением присутствовать на заседаниях Императорского совета. Очень скоро Павел пожаловал его в князи. Не прошло и месяца, как Петра Васильевича титуловали ещё и «светлейшим князем». Но, надо отдать должное, Лопухин преданно и ответственно выполнял свои обязанности по службе и не кичился положением.
А вот его супруга, Екатерина Николаевна, из кожи вон лезла, чтобы, пользуясь расположением императора, влезть в высшие круги общества! Поскольку дама она была малообразованная и вульгарная, в свете над ней посмеивались и только.
Своего молодого любовника, генерала Уварова, она-таки перевезла в Петербург, и теперь была озабочена тем, чтобы Аннушка составила бы ему протекцию перед государем, и тот пожаловал бы ему высокий чин и престижное место при дворе. Аннушка же пока всячески откладывала безнравственную, с её точки зрения, просьбу мачехи.
Зимний дворец
Будучи целый день занятым государственными делами, вечера Павел проводил в апартаментах у Аннушки. Он любил ужинать с ней вдвоём. Но, как и в случае с Нелидовой, ему хотелось, чтобы на этих ужинах присутствовал кто-нибудь из его семьи (таким образом, он утверждал статус фаворитки на одном уровне с домочадцами).
Однако, домочадцы не горели желанием принимать участие в этих унизительных сценах. Оскорблённая Мария Фёдоровна теперь вообще не появлялась в Петербурге, предпочитая проводить время в Павловске вместе с остальными детьми.
Константин с Анной Фёдоровной отказывались от приглашений. К тому же дурные манеры, которые Константин нарочито демонстрировал во время таких визитов, быстро избавили Павла от потребности видеть второго сына на совместных ужинах.
Оставался Александр с Елизаветой. Лиз категорично противилась и выдумывала различные предлоги избежать отвратительных посиделок. К тому же, находясь на четвёртом месяце беременности, она тщательно скрывала своё положение и редко выходила в свет.
И только бедный Александр, из-за природной дипломатичности и панической боязни гнева отца, не мог отказать и покорно потакал ему во всем.
Павел всегда относился к старшему сыну с недоверием и подозрительностью, зная, что тот был любимчиком бабушки Екатерины. Но, поскольку, теперь Александр официально считался законным наследником, отцу захотелось увидеть в нём соратника, приблизить к себе, привязать какими-то общими интересами.