У деда случился инфаркт в день объявления приговора маме.
Мне исполнилось двенадцать, когда родители вернулись из «отдалённых мест». Пришли, очищенные от наркоты, радостные, держась за руки, предложили прогуляться с ними по парку вокруг озера.
Высокие, красивые. Я шла рядом и чувствовала, какое наслаждение они испытывают от того, что снова вместе. Настоящая любовь.
Довели меня до калитки, и исчезли. Ускользнул мираж надежды на мою с ними общую семью. Оставались больной дед, бабушка и Катя, которая констатировала в полголоса:
– Один раз явились не «обдолбанные», и девочка счастлива.
Мне было известно значение этого слова. Пошла, надув губы, в свою комнату, вспоминая крик мамы о том, что сестра посадила её. Дочь всё ещё была на стороне матери, но обиды ослабляли привязанность.
От бабушки узнала, что решение вызвать милицию принимали дед и Катя, когда окончательно убедились в том, что дом известного учёного превратился в центр распределения дурмана. Хотели избавиться от зятя, не предполагали, что мама накинет на себя его куртку. Дед себе звонка в милицию так и не смог простить.
Я взрослела и всё более тяготилась обществом Кати. Она ежедневно вмешивалась в мою жизнь, проверяя домашние задания, просматривая дневник, беседуя с учителями. Я начала дерзить, прогуливать школу. Первую недокуренную кем-то сигарету жевала и получала большое удовольствие, оно встроено было родителями в мой организм, ибо курили оба без остановки. «Трофеи», называемые «хабариками», прятала у Миши, Нина тоже. Он никогда не предавал нас, любимый брат и защитник.
Окончание школы ознаменовалось объявлением родственникам, что занята написанием романа в духе «Мастера и Маргариты» и не собираюсь сдавать экзамены.
Катя взяла отпуск, сидела со мной за учебниками, мы с ней закончили школу. Учёба в институте рассматривалась мной, как продолжение пытки, определяемой словами «должна» или «обязана».
Помню, качалась в гамаке, погружаясь в «дебри» какого-то романа, тётя подошла ко мне:
– Ты взрослая, а значит должна учиться или работать и обеспечивать себя.
– Нет!!!
– В таком случае, кто за тебя это будет делать?
Ответа не нашлось. Дед болел, бабушка вышла на пенсию, Катя соглашалась при условии, что поступлю в ВУЗ, а вариант с моими родителями не рассматривался.
– Пойми, ты и только ты отвечаешь за свою жизнь, за свои поступки, это самое милосердное, что можно предложить человеку.
Как уже говорила, слова и мысли Катя закидывала нам в голову в непередаваемой форме, избавиться от этих надписей на мозге было невозможно.
Она нашла мне место работы в библиотеке. Я прогуляла пару дней, поссорилась с начальницей и уволилась.
Подрабатывала, где попало, обедала дома, мизерные деньги уходили на дешёвые развлечения.
Познакомилась с парнем, не помню, как его звали, он позвал в компанию, там заснула, очнулась утром, поехала домой. Бабушка всю ночь разыскивала меня, к утру выглядела совершенно больной.
Тётя приступила к обычному монологу про то, что живу не одна и должна считаться с окружающими. Вдруг, она спросила:
– Какие лекарства ты принимала вчера или была у окулиста?
– Нет.
– У тебя сильно расширены зрачки.
Женщина застыла на мгновение, закрыв глаза, потом на меня «обрушилась» тирада:
– В нашем доме не будет больше наркоманов, ты поняла? Не будет! Лучше убью тебя!
В 19 лет я собрала вещи и оставила позади всех, с кем была так несчастлива.
Сначала жила у подруги, её мать прогнала меня, когда узнала, что балуюсь травкой.
Попадала в притоны, но, встряхнув головой, вылезала оттуда потому, что в мозгу была запись: сама отвечаю за то, что со мной происходит. Смотрела отрезвевшими глазами и думала:
«Как за это можно отвечать?»
Не получалось расслабиться. Рождённая своими родителями, я наполовину стала Катей. Жёсткое противоречие внутри.
Бабушка отыскала меня, дала денег, взяла обещание ставить её в известность о всех приключениях. Изредка давала о себе знать. Чего только не «плела», что работаю директором салона-парикмахерской, что у меня роман с известным музыкантом и живу в его апартаментах.