Болото жило своей жизнью, серые утки крякали в камышах, плескалась в воде рыба, куковала в ветвях кукушка, гудел комариный рой. Туман, согретый солнцем, наконец, уполз в траву, да там и растаял. Пристала лодка к топкому берегу, привязала ее Василиса и отправилась в гости к соседу.
На берегу игрались дочки дяди Водяного, Листвина, Золотоуста, Мирослава. До того хороши девушки, светлые волосы отливали зеленой листвой, стройные, босоногие, в длинных белых платьях танцевали они под лучами рассветного солца. Зеленые очи сверкали весельем и радостью.
– Василисушка, ты в гости к нам пожаловала, так с утра ранехонько! Да как рады мы тебе. – Щебетали русалки. – Сейчас батюшку позовем.
Все трое побежали к заросшему мхом зеленому дому. Немного времени прошло, и вышел из дверей дед, грузный, с длинной зеленоватой бородой, доброй улыбкой, зелеными глазами. Радушно распахнул он объятия девушке навстречу.
– Ты к нам по каким таким делам приплыла в такую рань? – Девушка обняла деда, чувствуя в его объятиях себя совсем маленькой.
– Дед Водяной, проститься я пришла к тебе. Уезжаю я давеча. Ухожу с болот. Вот и пришла показаться, да добром на добро ответить.
– Как так, душа моя, случилось ли что? Куда уходишь, надолго ли? – Дед разомкнул объятия и печально посмотрел на Василису.
Девушка не стала юлить, и рассказала ему, как все было.
– Да сильный наговор наложен, не разомкнуть его. Как помочь тебе, не знаю. – Водяной покачал головой. – Судьба – ноша тяжелая, на чужие плечи не переложишь. – Пойдем чаем тебя напою, да поговорим по душам, может совет какой дам.
Долго они сидели в светлице у старика, дочки хлопотали, разбирая подарки от Василисы. Говорили обо всем, о болоте, о утках, рыбе, комарах, туманах над рекой. Дед сказал, что за домом присмотрит и чужих отвадит. Будет печь топить, чтобы тепло сохранить в доме. Потом прощались долго, девочки плакали, дед обнимал, жалел ее как внучку. На том и простились. Девочки и дед еще долго махали вслед уплывающей Василисе, желая ей добра и светлого пути.
Вернулась Василиса в дом. И попросила Ивана помочь перевести на берег собранные наговоры, травы. Набралось много вещей. Короба, мешки, связки большой кучей лежали на берегу.
– Ты вернись в дом, не надобно, чтобы тебя деревенские заприметили, а то потом к дому люд ходить начнет. Ни к чему это, хочу тихо уйти и болото в тишине оставить. И сиди, да не высовывайся, сюда сейчас приедут мужики с телегами, будут увозить все. А я потом тебе в колокольчик позвоню, с лодкой вернешься и заберешь меня.
Иван кивнул, сел в лодку и уплыл к дому. Как только его не стало видно, девушка пустилась в путь. Тропка была вытоптанной и знакомой. Сколько раз она ходила в деревню? Она и не помнит. Но помнит каждое дерево, каждый куст. Тяжело было осознавать, что это в последний раз.
Деревня была небольшой, всего домов пятьдесят. Жили тут люди небогато, но друг другу помогали. Поля сеяли, скотину держали. Деток было много. Девушка, хоть и сторонилась людей, но старалась всегда быть полезной.
Навстречу девушке выбежал мальчик с волосами цвета пшеницы.
– Тетя помощница бабки Ягини идет! – закричал он куда-то в огород. – Деда Степана позвать? – Девушку он боялся, но старшие говорили, что она добро деревне приносит, поэтому старался держаться с ней вежливо.
Василиса кивнула, и он побежал в одну из изб. Чуть погодя к ней вышел старец с белой длинной бородой и посохом, прихрамывая, он направился к девушке.
– Василисушка, случилось ли что?
– Да, деда Степан. Вести у меня плохие, бабушка вчера у меня умерла. – Василиса вчера придумала эту легенду для местных, чтобы они перестали носить прошения ведунье в лес. Тяжело было такое говорить, но это было единственным выходом.
– Как так-то? Как же мы теперь без Ягини-то?
– Мне тоже тяжело. Сегодня утром схоронила ее. Все утро проплакала. Вот и решилась вам сказаться.
Дед качал головой, видно было, что новость его ошарашила и напугала.
– Как же ты теперь одна в доме на болоте будешь. Может к нам в деревню? Мы тебе дом построим, ты нам вон как подсобляла, да и знаешь уже, поди, не меньше бабки своей. – Дед Степан пытался найти выход из ситуации.
– Не могу я в деревне, дети меня боятся, да и остальные шарахаются, как от проказы. Вы уж простите, но я уйду. Тяжко в доме одной там жить. Собрала вот вам все нужное, заготовила все, что бабка наказала. Написала, как быть на все случаи жизни. Только мне одной это все не унесть, поможете?
Дед охая, кивал, сильнее расстраивался. Позвал мальчишку и отправил собрать мужиков.
– Василис, ну не горячись, поговорю с местными. Может, кто с тобой жить захочет? – Не унимался старик.
– Нет, дядя Степан. Не думаю, что кто захочет помогать юродивой, да и сами знаете, как тяжело на болотах зимой. А я одна там не смогу. – Девушка печально покачала головой.
Дед сокрушенно кивнул головой, а тут и мужики подошли. Из домов выходили люди и шли к девушке. Новость разлетелась по деревне быстро.
Те, кто посмелее подходили и соболезновали. Женщины причитали. Мужики стояли, опустив головы. Для всей деревни потеря ведуньи-лекарки стала ударом. Снарядили лошадь и телегу и двинулись в лес к болоту. А девушка осталась в деревне, обошла каждый дом и двор, шептала наговоры, проверяла захворавшую скотину, подходила к больным деткам. Объясняла, как быть в засуху, как чистить воду от «гнили», как снимать жар с младенцев, как лечить больных овец и коров. Каждый благодарил Василису и не пугала их теперь ее внешность. Каждый упрашивал остаться, и все тяжелее на душе было девушке, как их оставить? Позже, приехала телега, и Василиса раздала каждой семье нужные обереги, объясняла, как с ними быть, раздавала травы, рассказывала, как самим их собирать, сушить, настаивать. Мужикам раздавала сети и силки заговоренные. Деткам куколок, деревянные игрушки, выточенные долгой зимой. Ни один житель не был обделен. А уходя, повесила на ворота волшебный колокольчик, который спасал бы деревню от зла. Провожать ее вышли все. Усадили ее в телегу, и дядя Федор повез ее на болото. Долго махали ей в след дети, старики, мужики и женщины. И такая тоска на нее нахлынула, что хоть вой.
На болоте дядя Федор поблагодарил девушку и обещал приглянуть за домом со стороны деревни, чтобы не ходили сюда охотники за добром. Пожелал девушке доброго пути и уехал.
Болото пело. Птицами, лягушками, всплесками воды. Ветер шумел в камышах, наступал вечер. Солнце клонилось к закату, окрашивая болото в золотые цвета. Так было тут уютно, как уехать из этого места, которое стало ей домом? Дом, стоявший на сваях в болоте, выглядел как изба на курьих ногах. Отсюда в деревне и называли дом «Избушка на курьих ножках», а бабку Ягиню, за отшельничество «бабой Ягой». С тоской девушка дернула веревку. Из дома вышел Иван, помахал рукой и пошел на задний двор. По воде заскользили круги, показалась лодка. Тихие всплески воды.
Уже поздно вечером, Василиса обошла дом, проверила ставни на окнах на прочность, убрала все вещи с улицы в сарайку. Вымыла баню, почистила печь, вытряхнула одеяла, выбила подушки.
Иван, молодец, натопил печь, погрел еду. Надо отдать должное Царевичу, работы он не чурался. И помогал, как мог, таскал вещи, выгреб из печи золу, высыпал в короб. Натаскал воды. И молчал, не говорил ни слова, понимал, что девушке тяжело.
Уже поздней ночью они улеглись спать. Василиса на печи, Иван в передней. Не спалось обоим.
– Я обещаю, что буду опорой. Знаю, что тебе тяжело.
– Спасибо. – Только это смогла сказать девушка. Она отвернулась к стене и тихо плакала.
Три года прошли как один, и менять свой уклад жизни из-за незнакомого человека было тяжело. Наконец ее сморил сон, и она уснула глубоким сном.
Проснулась она, когда солнце было уже высоко. Иван хлопотал по дому. Натопил печь, воды нацедил, еды погрел и на стол накрыл. Девушка встала с тяжелой головой. Умылась, поела и стала собираться в дорогу. Чего тянуть? Ехать все равно придется.
Начала Василиса собирать свои вещи, сложила в дорожный короб свои платья, обувь, бабушкину книгу, травки нужные, гребешки для волос, вот и все нехитрые пожитки. Уложили еду, воду. Иван начал все таскать в лодку. А Девушка обходила дом, проверяя, все ли убрано, ничего не забыто. И снова тоска в ее сердце поселилась. Так не хотелось уезжать из этого дома. Девушка срезала колокольчик, в который звонили деревенские, что попусту трезвонить, когда дом пустой?
Лодка отчалила от избы, на которую с болью и тоской смотрела Василиса. Причалили к берегу. Девушка-лягушка затянула песню на лягушачьем, ее подхватили лягушки и трель разнеслась по болоту. Это был знак дяде Водяному, чтобы он утащил лодку назад, чтобы не сгинула она тут и не дай чего, на ней кто к дому не пробрался. Иван свистнул, и спустя несколько минут прискакал вороной конь. Надел сбрую на коня царевич, подвязал к бочинам короба, вскочил в стремена, подхватил Василису.
– В добрый путь. – Сказал громко Иван, и они поскакали на север.
Долго ли коротко, скакали они по лугам, полям, лесам. Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Дни в пути пролетали как птицы. В дороге девушка узнавала своего будущего мужа лучше и лучше.
Человеком он оказался неплохим, добрый, веселый, заботливый. Знал когда слово сказать, знал, когда промолчать надо, словно знала она его всю жизнь. Постепенно душа девушки открывалась парню. А он не видел уже в ней лягушку, которая напугала его на болоте в первый раз. Знал он и тайну ее, что за личиной прячется чистая душа и светлый человек. Видел он в тот вечер, как красива его будущая жена. И думал, что вместе снимут с нее заклятье и будут жить вместе, да добра наживать.
Рассказ Василисы
Личина накладывала на жизнь сильный отпечаток. Кожа лягушки подсыхала на ветру, и Василисе приходилось часто смачивать лицо водой, а когда становилось совсем не в моготу, они с Иваном искали речку, озеро, болото или даже лужу. Чтобы девушка могла искупаться и прийти в себя. Иван, не роптал, понимая, что ей тяжело и всячески пытался помочь.
На сыром болоте, в ее доме дышалось свободно. И Василиса никогда не задумывалась, насколько ей нужна вода. И тут она не на шутку испугалась, а если там нет водоема, что с ней станет.
– Успокойся, у моего терема есть большое чистое озеро. – Иван успокаивал девушку.
А потом пришла жара. Лето цвело во всю. Солнце палило нещадно. О каком озере говорить, даже лужи не встречались. Василисе стало совсем плохо. Кожа на лице начала трескаться, появилась сукровица. Она держалась на коне из последних сил. Царевич гнал лошадь во весь опор, а поле все не кончалось.
Вдруг девушка совсем обмякла и стала заваливаться набок. С трудом Иван остановил вороного, едва успев подхватить ослабевшее тело. Василиса была без сознания. Он звал, но в ответ лишь тишина. Паника накрыла с головой.
– Что делать? Что делать? – он прижал к себе безвольную девушку и стал целовать в зелёные щеки. За эти две недели лягушка стала ему самым близким существом. И делом и словом помогала, заботилась о нем. Как ее потерять теперь?
Наконец он встал, накрыл ее своим кафтаном. И начал разбирать запасы. И так обрадовался целому бурдюку воды, словно золото это было. Бросился он к Василисе, стал обливать ее, смочил ткань, приложил ко лбу. Напоил. Но девушка не приходила в себя.
– Надо уходить с солнца и искать тень. – С трудом он вскочил в седло с девушкой на руках, подвязал ее к себе и двинулся вперёд. Проходили минуты, часы, а поле все не кончалось. Девушка по-прежнему не приходила в себя. И вот, наконец, впереди лес.
Иван пришпорил коня и гнал во весь опор. Спасительная тень накрыла их прохладой. Тропка плутала и вывела двоих измученных людей к небольшому озерцу. Вот оно спасение!
Парень спрыгнул с коня и понес девушку в воду. Как только она оказалась в прохладной воде, из ее уст раздался стон.
И тут начали происходить чудеса. Он видел это и на болоте, когда Василиса пела, но там туман многое скрыл, да и далеко было… Словно из волос, выросла лягушка и прыгнула в воду. Показалось жёлтое брюхо. Зеленая долго не двигалась. Видимо ей было очень тяжело. И вдруг животное повернулось, плеснуло водой и уплыло на самое дно пруда.
Девушка словно светилась изнутри, затем вздрогнула и открыла глаза.
Иван обомлел. Никогда он не видел такой красоты. Синие, как океан глаза, пухлые губы, аккуратный нос, высокий лоб. И даже бледность от обезвоживания не смогла скрыть того, насколько была прекрасна Василиса.
Он смотрел на нее и не мог выговорить ни слова. Волосы в воде расплелись и расплывались, словно медное золото. Василиса была похожа на фею из сказки, на русалку, о которых говорили мужики.
Долго он держал ее на руках, любуясь красотой Василисы. Пока она не набралась сил.
– Пить, очень хочется пить. – Прошептала девушка.
И, услышав голос, крепко обнял невесту и зашептал. – Слава Свету, Слава Воде. Ты живая.
Вынеся девушку из воды, царевич усадил ее на траву и стал искать питьевую воду.
– Где мы? – спросила Василиса, оглядываясь.
– Не знаю, я мчал по весь опор, хотел с солнца уйти. Ты совсем ослабла, я испугался. Так страшно было, что думал, с ума сойду. Ты как? – В глазах парня сквозило беспокойство.
Василиса просто кивнула, показывая, что все уже хорошо. Взяла из рук жениха бурдюк с водой и жадно пила воду. Вдоволь насытившись, она провела руками по лицу и испуганно закричала.
– Как? Где лягушка? Как же так получилось? – В панике она вскочила и начала искать зелёную подругу.
Иван рассказал, как окунул ее в воду, как лягушка нырнула на дно. Девушка бросилась в пруд, стала звать лягушку, но та не выплывала. Василиса ныряла и ныряла. Иван бросился за ней, с трудом он вытащил невесту на берег. Она начала рыдать.
– Нельзя мне так… Надо вернуть… Он найдет… Он заберёт и тогда все напрасно… Напрасно они все погибли… – Рыдания сотрясали девушку.
– Да кто найдет? Кого найдет? Куда заберёт? Кто погиб? – Парень не понимал, что происходит. Он крепко сжал в объятиях суженную и начал шептать успокаивающие слова и какую-то ерунду на ухо.
Прошло время, девушка успокоилась. Притихла, потом встала и медленно зашла в воду. Замерла и прислушалась. Вода под ногами засветились. Василиса выдохнула и успокоенная вернулась на берег.
– На дне она. Тяжело ей родной пришлось, весь удар она на себя за меня взяла. Время нужно ей, чтобы силушку восстановить. А без нее в путь нельзя. Быть беде тогда. – Василиса села рядом с Иваном, и глядя на тихую гладь озера начала свой рассказ.
– Мой батюшка был Князем южных земель. Первая его жена Евстигнея, умерла при родах. В тот день родилась Марья, моя сводная вторая сестра. От того брака было трое детей. Елисей старший сын, Елена средняя сестра и Марья. Детям нужна была мать. Шли годы и батюшка начал искать новую жену. В ту пору моя мама отправилась в столицу снадобья вести на продажу. А отец ехал с севера домой после смотрин. Никто не порадовал его на севере. И так получилось, что лошадь ногу подвернула, а мама рядом была. Помогла она лошади, а батюшка влюбился без памяти. И не смог от себя отпустить матушку. Сыграли свадьбу в тот же день. Детей мама полюбила как своих, заменила им родную мать. А потом и я родилась. Никто меня не обижал никогда, в семье все жили в любви да согласии. Проходили годы. Старшая сестра расцвела, как яблоня весной. Женихи потекли в столицу, как река. Руки ее просили многие богатыри и князья. А потом пришел Он.
Девушку передёрнуло от страха и отвращения. Кожа покрылась мурашками от воспоминаний.
– Я такого жуткого человека первый раз увидела. А может и не человек Он. Такое зло из Него лилось, такой ужас исходил, что многие в обморок падали. Кожа сухая как лист, серая как пепел. Под глазами чернота, глаза, словно угли, горят красным огнем. Волосы черные, как вороново крыло. Высокий как каланча, худой словно смерть, пальцы, как у покойника. И голос холодом жгучим обдает. Входит в покои и словно все живое уходит. – Голос Василисы сошёл до шёпота. – Кощеем его звали. Он пришёл в тот день первый раз. Сватался к старшей сестре, к Елене. Ее тогда Еленой Прекрасной величали. Вот Он и услышал о красоте княжны. Привез шелка, самоцветы, злато-серебро. Устелил полы коврами заморскими. Только вот отец не захотел дочку отдавать ему. Разгневался Кощей, молча обвел взглядом всех и вышел, хлопнул дверью. А потом… – Голос девушки охрип, она съежилась от страха. – Скот погибать начал, девушки в старух превращались на глазах, стар и млад падал замертво. Вода в колодцах исчезла. Мор продолжался неделю. Погост рос на глазах. А потом Он пришёл второй раз. Сказал, что если не отдадим за него Елену, Он весь город мором замучит. Мы в тот день плакали всей семьёй, не хотели Еленушку отдавать. Но она, молча, утром сама ушла к нему. И больше не ее видел никто.
Василиса замолчала, сидела и дрожала, как осиновый лист на ветру. Ветер трепал ее медные волосы. Иван не выдержал и обнял девушку. Гладил по голове и согревал теплом. А потом она снова заговорила.
– Через три года и Марья подросла и тоже зацвела, словно подсолнух яркий летом. До того она была доброй, а рукодельница какая. Величали ее Марья Искусница, и снова пришел Кощей. И стал опять свататься. Отец гневил сильно, что есть у Кощея жена уже – Елена Прекрасная. А Кощей ответил, что умерла она давно. И Он за новой женой пришёл. Наша Еленушка умерла… Как горевал батюшка, как плакала матушка, как серчали брат и я. Как мы боялись за Марью. Как отдать ее Ироду проклятому. А Он снова говорит, что мор напустит. Весь город вышел провожать Марью в тот день. Все плакали. И ее мы тоже больше никогда не видели.
Глаза Василисы были полны печали и тоски.
– Меня стала на болото забирать бабушка, да учить премудростям и хитростям. Как наговор сделать, как лошадь вылечить, как силки поставить, как пряжу напрясть или рыбу словить. Травам учила. Как книгу ее читать волшебную, как людям помогать. Ведуньей она была сильной, не чета мне. Мы знали все, что Кощей и за мной придет, когда время настанет. Бабушка с мамой искали выход. Отец увозил из города скот и людей. Брат перенимал дела, готовил дружину на Кощея пойти, а потом Елисей ушел, биться с Кощеем. Только назад и он не вернулся. Из дружины живыми обернулись трое. Они то и рассказали о замке Кощея. О богатствах несметных, проклятых. О том, что чёрного колдуна не убить мечом, не долетит до него ни одна стрела. Бессмертный Он.
Девушка судорожно вздохнула, глядя вдаль. Молчала с минуту, погруженная в воспоминания.
– А потом выход нашли. Бабушка нашла старый наговор, который помогал изменить обличие, личину сменить. Для этого надо было найти животное, подходящее по рождению. Да тут все просто, я в мае родилась на теплые дни. А этим дням жабы-лягушки покровительствуют. Мы с бабушкой на болото пошли. Мне тогда только 16 годков было. Она меня на болоте оставила одну на ночь. Сказала, что меня спасительница сама найдет, надо только ждать. Долго я сидела и прискакала сестрица, на колени прыгнула. От неё тогда такой свет шел и такое тепло, несмотря на кожу холодную. Словно я родное существо увидела, которое давно знала. Надобно было к ней год ходить до семнадцати годков. Обряд на крови проводили. Каждый раз капельку своей крови ей отдать надобно было, что бы мое тело смогло принять лягушачий облик. Каждую полную луну в ночь ходила я на болото. Страшно тогда было, но потом топь стала моим домом. И теперь не боюсь тишины болотной.
Девушка провела по волосам рукой, взяла бурдюк с водой, освежила горло и продолжила рассказ.
– Обо мне молва разошлась по всей округе, что краше я любой из старших сестер. Только свататься ко мне не шли. Знали, что Он за мной придет. И звать стали Кощеевой Невестой. А мне так страшно было, да и до сих пор страшно. Так, что жить боюсь! В год семнадцатилетия меня отправили на болото одну, наговор проводить. В тот день я и сменила личину. А когда пришла в столицу, не было там ни одного человека. Сгорел мой город, словно уголечек. Ни матушки, ни отца, ни бабушки. Все сгорели. Мне потом те, кто в живых остался и успел бежать, рассказали, что Кощей за мной приходил. А бабушка моя, взяла мой облик и с ним пошла. Когда обман открылся, лютый Ирод убил бабушку, сжёг мой дом, мою семью. И с тех пор ищет меня, и найти не может. А я на болоте живу. В страхе и потере. Срок личины моей восемь лет. Как пройдет срок, так он меня из виду навсегда потеряет. Только вот ты пришёл раньше срока. И боюсь я теперь ещё сильнее. Как мне без лягушки своей?
Василиса кивнула в сторону пруда с болью в глазах.
– Не станет ее, и я сгину в его чертогах проклятых. Не хочу в страхе жить. Я, знаешь, как его ненавижу? Как хочу, чтобы Его не стало? Как хочу проснуться по утру, а это все кошмарный сон. И матушка с отцом живы. Елисей в лапту во дворе играет. Елена песни поет, а Марья игрушки мне мастерит. А я маленькая, и не было этих лет долгих и страшных. Не было этого всего.
Девушка встала, и пошла к воде. Вошла в нее по пояс и обняла себя за плечи. Медные волосы струились по тонким плечам, и каскадом падали до самой воды.
Тихий свет над туманом клубится,
Далеко над водою сияет звезда.
Ничего со мной не случится,
Если рядом со мною семья.
Далеко над горами ветра не смолкают,
А в полях зеленеет трава.
Все печали и страхи растают,
Если рядом со мною семья.
Тихо птица поет за долиной,
И нагрета солнцем земля.
Буду житья тихо счастливо,
Если рядом со мною семья.
Василиса пела тихую печальную песню, и столько в ней тоски было, столько боли бушевало в ее голосе. Не смог сидеть сиднем Иван. Вошёл в воду, обнял девушку за плечи, крепко, крепко.
– Теперь я твоя семья. Не дам в обиду никому. Моя ты, только моя. – Шептал он девушке слова. Повернул к себе и стал целовать соленые от слёз щеки, и губы ее соленые. И такая родная она была, словно он целым стал.
"Как я жил столько лет без нее?" – Думал царевич, целуя невесту.
Долго стояли они в воде, целовались, да вечер наступил. Прохлада упала на озеро. Туман пошел по воде, заливая окрестности белым молоком.
Разбили костер молодые. Погрели еду. Иван с лесу натаскал лапника елового, устелил на землю, накрыл ковром мягким. Улеглись они спать рядом.
А на небе звёзд не сосчитать. Словно самоцветы они сияли меж облаков. Василиса уснула сразу, а Иван все лежал и думал о том, как им дальше быть. Как уберечь Василису от напастей. От того, как ее дома встретят, от чужой молвы, а главное от Кощея.
Рано утром проснулась Василиса, и пока спал Иван, сняла с себя одежду, вошла в воду и нырнула глубоко, глубоко, как на своем болоте. А потом всплывала и снова ныряла. Вышла из воды, а на берегу лягушка сидит, ее ждёт. Бросилась к ней девушка, обнимала и целовала спасительницу.
И снова провела девушка наговор. Одела на себя личину, надела платье, и пошла будить жениха.
Дом Ивана царевича
Посоветовавшись, решили они ехать по ночам. Солнце калить не будет, а пока луна полная – дорога светлая.
Держались близ лесов, рек и озер. Находили на день укрытия в тени деревьев, делали большие запасы воды. Дороги были безлюдными и тихими, не встречали они никого по пути, только звери дикие, да птицы высокие в небесах.
Долго ли коротко, но показался впереди стольный град. Большие поля вокруг, леса дичью богатые, озера глубокие, рыбой полные. И выдохнули молодые, наконец, путь долгий кончился.
Но чем ближе к городу, тем мрачнее становилась Царевна. Закручинилась. Что впереди ее ждет? Какая молва о ней пойдет среди люда простого? Как на Ивана смотреть будут, что жениться он собрался на юродивой лягушке? Хоть и виду она старалась не подавать, да стал замечать Царевич за невестой странности – молчаливая она стала, неулыбчивая, растерянная.
– Что с тобой, душа моя? Что невесела стала? Какая дума тебя тревожит?