Воспитание любовью. Как стать для своих детей большим и сильным взрослым

2. «Ребенок заболел (травмировался), в этом виновата я, я недосмотрела».

Здесь мы видим идею всемогущества и вселенской ответственности: я (мама) должна быть настолько всесильной, вездесущей и проницательной, что буквально одним взглядом отводить от ребенка любые напасти, я должна предвидеть все! Плюс идею – нереалистичную, безусловно – о том, что у хороших родителей дети уж точно не болеют, не ранятся и не страдают (ребенок же вообще не должен страдать).

На самом деле, конечно, жизнь полна самых разных событий, которые мы не можем ни предвидеть, ни предотвратить. Можем только на них реагировать и вырабатывать способы эффективного совладания – будь то контакт грамотного врача, знание техник оказания первой помощи, умение утешить ребенка, когда ему плохо, больно или страшно. И тогда – через этот опыт родительской поддержки – он постепенно научиться поддерживать себя сам (что очень пригодится ему во взрослой жизни).

Мама не может за всем уследить, но может пожалеть, поддержать и помочь справиться с последствиями. Мама – это ангел-хранитель. Просто он не везде успевает.

3. «Я мало занимаюсь его развитием. Он плохо учится – это моя вина».

И тут нереалистичная идея всемогущества («родительский детерминизм»): за все, что случается с ребенком, отвечает мать, если у него что-то не складывается – это она упустила и недодала. Эта идея вредна, поскольку не предполагает никаких ограничений в материнских ресурсах, никаких границ в сфере родительской ответственности. А эти ограничения и границы непременно нужно видеть: вы не в состоянии все мочь и отвечать за все на свете, иначе вы были бы совершенным биороботом, а вы всего лишь человек, живой и – как и все мы – несовершенный. Если вы видите конкретные пробелы и сложности у ребенка, гораздо более конструктивный путь – не тратить энергию на переживания чувства вины, а разработать план и направить усилия на помощь ему в преодолении этих сложностей и пробелов. В рамках своих реальных, а не идеализированных возможностей, безусловно. Всегда помня о том, что и ребенку полезно учиться занимать себя самому или привыкать к мысли, что учеба – это прежде всего зона его ответственности, а вы ему можете лишь помочь и поддержать, а не делать все за него. Иначе он не вырастет самостоятельным.

4. «Боже мой, я нанесла ему травму тем, что накричала».

Травму нам может нанести событие, которое выходит за границы нормального человеческого опыта и которое настолько насыщено эмоциональными переживаниями, что психика их просто не может «переварить». Запомните: «Травма – это боль в изоляции». Травмированными оказываются дети, которых регулярно бьют, оскорбляют, унижают, жестко критикуют, игнорируют, сексуально используют. Которые не могут найти у близких утешение и поддержку, поплакать в объятиях и вынуждены переживать болезненные чувства в одиночку, потому что их взрослые заняты собой, отталкивают, ничего не объясняют, сами являются источником агрессии и непринятия, к ним со своей уязвимостью не подойдешь… Мамин же окрик – это вполне посильное для детской психики событие. Большинство детей с пониманием относятся к родительским «срывам», особенно если родители, придя в себя, признают, что «вышли из берегов», и сожалеют о том, что произошло, не виня при этом ребенка. Дети видят нас вполне живыми, а не железными и бездушными, и принимают безусловно. Да, ребенок – маленький человек, зависимый от близких взрослых и беззащитный, ему нужно много любви, внимания и поддержки. Но все же не стоит относиться к нему как к китайской вазе эпохи Минь. Поверьте, он намного прочнее.

А вот действительно опасные, потенциально травмирующие ситуации:

• Полное отсутствие постоянного заботящегося «своего» взрослого, с которым можно было бы установить отношения привязанности.

• Хроническое игнорирование, пренебрежение базовыми потребностями ребенка, отсутствие внимания к его реальным нуждам.

• В пугающих, стрессовых ситуациях ребенку не к кому обратиться за утешением, помощью и поддержкой, он остается со своей болью один на один.

• Ситуации физического, эмоционального насилия, жестокость, унижение, оскорбления, сексуальное насилие.

• Ребенка заставляют «выбирать» между близкими взрослыми, требуют встать на сторону одного взрослого, отказавшись от привязанности ко второму.

5. «Я ухожу на работу, а ребенок недополучает материнской любви. Няня ему ближе, чем я».

Это не так. Место любимой и любящей мамы в сердце ребенка никто занять не может. Для ребенка на свете нет никого лучше вас. Это как бы данность. Если вы работаете, уделяйте своему сокровищу столько свободного времени, сколько есть, при этом отдавайтесь ему всецело. Посылайте сигналы о его ценности и значимости, целуйте, гладьте, играйте, проявляйте искренний интерес к делам ребенка, смотрите ему в глаза, отражайте эмоциональные состояния, признавайте их, присутствуйте «здесь и сейчас»: «какой/какая ты сегодня? как прошел твой день? что было для тебя важно?» Тогда у вас не будет ощущения, что вы что-то упускаете, и все будет хорошо.

И помните, если вы пытаетесь все успеть и не успеваете, это нормально. Чего-то не уметь, с чем-то не справляться – нормально. Если вы вечером падаете от усталости и ваша жизнь совсем не похожа на отретушированные фото из соцсетей – это тоже нормально. Вы живая. И вы замечательная. Каждая мама, которой движет потребность в заботе, защите и охране своего дитя – замечательная. И если вы не сделали ему адвент-календарь на Новый год или задержались на работе, доделывая горящий проект, в этом нет ничего страшного. Никакой травмы, как мы с вами знаем, ребенку это не нанесет.

6. «Мы развелись с мужем, я не сохранила семью и лишила ребенка отца».

Стоп, стоп, стоп – мы уже говорили, что полезно видеть границы своей ответственности. Отношения двух взрослых людей – это всегда усилия обоих. У вас – 50 % ответственности, у отца ребенка – свои 50 %. Не всегда супружеские отношения удается сохранить, на это есть свои веские причины. Более того, развод возможен лишь между мужем и женой, но не между родителями. Вы навсегда остаетесь мамой и папой своим детям, отца они не лишаются. И всем будет лучше, если в вопросах их воспитания вы сможете договариваться и станете союзниками. Счастливые дети вырастают не у тех родителей, которые живут под одной крышей, а у тех, которые сами счастливы. Поэтому ищите себя, свое счастье, тогда вы сможете на собственном примере показать ребенку: что бы ни случилось в жизни, это можно пережить, извлечь уроки и жить дальше.

И еще совет на миллион: расслабьтесь. У вас все равно нет всего того, что нужно вашему ребенку. Обязательно найдется какая-то нестыковка: ему надо, а у вас этого нет. Не потому, что вы плохой родитель, или потому, что от жадности не хотите что-то дать. Просто у вас (или в вас) этого нет. Вы все равно не сможете соответствовать всем-всем запросам вашего ребенка. И, знаете, это хорошо! Потому что, сталкиваясь с невозможностью получить все, что «душе угодно», он получает стимул расти и развиваться, двигаться вперед, взрослеть. А если он будет жить в сахарной вате, его будут ограждать от неприятностей, негативных переживаний и соприкосновения с чужой неидеальностью, как он будет разбираться в себе и своих желаниях, как научится взаимодействовать с людьми, как будет реально оценивать себя, окружающий мир и свое истинное место в нем, как будет встречаться с возможностями жизни, выбирая для себя то, что ему подходит?

Наша задача – не убрать стресс из жизни ребенка вообще (тогда в его жизни не будет развития, он не будет становиться выносливее, опытнее, взрослее), но постараться сделать так, чтобы уровень стресса был ему по силам. А потому нам, взрослым, надо по возможности быть рядом, чтобы – если потребуется – «смягчить удар». Тогда никакой травмы не будет.

Психологи иногда шутят, что, как бы мы ни воспитывали своих детей, они все равно за все «спасибо» не скажут. Вырастут и упрекнут много раз – за сказанное и несказанное, за сделанное и несделанное. Но это не повод класть свою родительскую голову на плаху. Потому что по мере взросления каждый человек постепенно должен принять, что родители – не боги, а обычные, земные люди, в чем-то «неправильные» и неидеальные. Они воспитывали так, как умели. И они сделали все, что хотели и могли. Теперь выросший ребенок сам несет ответственность за свою жизнь. А вечно упрекать родителей в том, что они чего-то недодали – значит, расписываться в собственной незрелости.

Родителям же, чтобы совсем не убить себя терзаниями совести и чувства вины, стоит помнить – если вы когда-то ошиблись, чего-то не сделали для своего ребенка, причинили ему боль, признайте это: «Мне очень жаль, что получилось именно так. Я не хотел(а) тебе зла. Я делал(а) так, как было возможно или как я считал(а) правильным. Я действительно искренне сожалею». Поверьте, эти слова станут настоящим целительным бальзамом для ваших отношений.

Дети не виноваты

Дети не виноваты в том, что им нужно много внимания и заботы, а у родителей, возможно, нет внутреннего ресурса и сил (всем сочувствия).

Они не виноваты в том, что происходит с родителями, – что родители теряют терпение, ссорятся между собой (или расстаются), что родителям плохо, больно, безнадежно, страшно.

Они не виноваты в том, что часто болеют, падают, плачут, кричат и нуждаются в утешении и отклике на свой зов.

Они не виноваты в том, что злятся, боятся и вообще проявляют чувства. Что их настроение и желания меняются, и порой они сами не знают, чего хотят.

Они не виноваты, что не так спокойны/беспроблемны, как их братья/сестры или другие дети, что у них есть какие-то личностные особенности или особые потребности.

Они не виноваты, что не оправдывают ожиданий взрослых, что им что-то дается трудно или требует гораздо больше времени и усилий, чем другим.

 

Они не виноваты в том, что они незрелы и неопытны, что ошибаются, что не хотят того, чего хотят родители, что чего-то не знают или не могут сделать выбор.

Они не виноваты в том, что просят о помощи, защите и вообще нуждаются в нас.

Скажите им об этом. Снимите с них этот ненужный груз. И с себя заодно.

Стереотипные, нежизнеспособные установки и ожидания

Их много, и, пожалуй, о них можно написать отдельную книгу.

Например, все случаи, когда «идея бежит впереди человека». Скажем, идея, что ребенок должен расти «каким-то»: ответственным, сознательным, думающим о чужом благополучии и своем будущем, щедрым «неэгоистом» и в то же время умеющим отстаивать свои интересы, любящим чистоту «маминым помощником», великодушно относящимся к младшим братьям и сестрам и уважительно к старшим родственникам. Младенец должен быть тихим и спокойным («где положишь, там и возьмешь»), но при этом рано сесть/встать/пойти. Малыш обязан быть послушным и не доставлять хлопот, но при этом вырасти активным, самостоятельным и способным на серьезные выборы. Школьник должен быть прилежным и признавать авторитет учителя и при этом превратиться в инициативного, нестандартно мыслящего взрослого со своим мнением. Ребенку надлежит быть «понимающим», «сочувствующим» своим родителям, и одновременно «ты еще ребенок, куда тебе?». Мальчикам нельзя куклам с игрушечной посудой чаепитие устраивать, а девочкам солдатиков строить и битвы разыгрывать. Но при этом расти они должны внутренне свободными, без «комплексов», умеющими ставить себя на место другого и разбираться в тонкостях взаимоотношений.

То есть у нас есть представление о том, каким мы ребенка хотим видеть, а он должен соответствовать. В 99 % случаев этого не происходит, и начинается драма. Драма случается каждый раз, когда у нас есть некий образ (хорошей мамы или «правильно растущего» ребенка), а реальные живые люди в него хронически не попадают. Драма – оттого, что образ главнее, весомее, ему отдается приоритет, но с многомерной, не укладывающейся в рамки ни одной из теорий жизнью он имеет мало общего.

Или вот еще одна из установок, которую я часто наблюдаю в своей работе: о том, что ребенок должен быть разумным и «понимать». Существует некая идея, что ему нужно что-то один раз объяснить, «чтобы он понял», а дальше он должен уже исправиться и сам-сам по-понятому и ожидаемому действовать, не требуя внимания родителя (вовремя чистить зубы, убирать свою комнату, хорошо учиться, быть вежливым с родственниками, выполнять свои обещания и пр.). Нереалистичная эта установка потому, что стабильно не работает. А не работает потому, что от ребенка требуется сознательность и автономность. В то время как он – в определенных ситуациях, которые индивидуальны для каждого ребенка – нуждается в «сопровождении»: родитель устанавливает правила, проверяет их на реализуемость и потом следит за их выполнением.

И если ребенку трудно пока самостоятельно им следовать, или он забывает про них, или просто не следует, родитель сопровождает его в этих правилах (если для самого родителя важно, чтобы ребенок сделал требуемое), уважительно, но твердо настаивая на своем: не чистишь зубы – ок, идем чистить вместе; хамишь бабушке – ок, буду обращать на это внимание и пресекать неуважительный тон общения.

Моя мысль заключается в следующем: не от идеи «как должно быть и каким нужно быть» надо отталкиваться. А от конкретного человека и его особенностей, от того, какой он, как себя проявляет, к чему стремится. Хотя от идеи, конечно, проще: взял шаблон и всем предъявляешь – «соответствуй!». А если от человека отталкиваться – уникального, неповторимого – то тут гибкость нужна, внимание к нему, узнавание, сонастройка, видение ваших различий и уважение к ним, творческое взаимодействие, а в случае с ребенком – еще и мудрое руководство, принятие (себя в первую очередь!), терпение, помощь в отработке навыков, родительское умение спокойно, но твердо устанавливать границы. Сложно это, правда?

Мой главный вывод: «бегущая впереди человека идея», как и чувство вины, как и зашкаливающая тревога, ребенка от нас закрывают. Мы перестаем его видеть и начинаем общаться как с живым куском пластилина, которому надо придать правильную, перспективную форму. А его природные особенности, его интересы, стремления и чувства становятся какой-то досадной помехой на пути наших воспитательных изысканий.

Что происходит, когда мы шлем ребенку гласные и негласные послания: «Фу, таким быть, и таким, и таким, ты должен быть другим, исправься!» Тут возможны варианты: ребенок будет уходить либо в протест, либо в апатию, либо будет приспосабливаться – и демонстрировать нам того ребенка, которого мы хотим видеть. Демонстрировать, а не быть. На эту «демонстрацию» у него будет уходить огромное количество сил. И он будет прятать те части себя, которые близким взрослым не нравятся. Ему будет казаться, что это что-то дефектное, то, что должно быть скрыто, но он не будет знать, что с ними делать. И они будут «прорываться» в разных ситуациях. И тогда ребенку будет «прилетать» от взрослых, его будут стыдить и высказывать свое разочарование. И он будет еще прилежнее демонстрировать того ребенка, каким его хотят видеть. И разрываться на части. И тратить свою энергию на «казаться, а не быть». Вместо того чтобы знакомиться с собой, «осваивать» себя, открывать подлинные стороны своей личности и учиться жить именно с ними, а не с вымышленными и чуждыми. Ему так важно понять, кто он на самом деле и на что способен. Кто, кроме нас, сможет ему в этом помочь?

Увидеть своего ребенка таким, какой он есть, понять его, можно только тогда, когда одной из ведущих наших эмоций по отношению к нему становится… интерес. И полное отсутствие осуждения его как человека (обратите внимание: речь идет не о нежелательном поведении, которым вы можете быть недовольны, а именно об отсутствии осуждения ребенка как человека с присущим именно ему набором уникальных особенностей). И ожиданий, что он будет «каким-то» и впишется в некие наши представления. Пусть будет собой. Пусть – с вашей помощью – понимает, ощущает себя, учится прислушиваться к своим потребностям и желаниям, пробует, ошибается, выбирает. А для того, чтобы он научился достойно и с уважением к другим вести себя в обществе, у него есть вы, ваша система ценностей и множество способов выстраивать взаимодействие, о которых мы будем говорить на страницах этой книги.

Упражнения на самопознание

1. Найдите время и запишите все нереалистичные идеи, установки и стереотипы о воспитании детей, которые вы помните из вашего собственного детства или которые встречались вам уже во взрослом возрасте. Чем они нереалистичны? На что их можно было бы заменить? – Напишите, готовы ли вы следовать этим новым идеям и установкам, которые вы записали? Насколько они реализуемы?

2. Чтобы принимать и не осуждать личностные проявления своего ребенка, нужно в первую очередь к себе относиться с теплом и принятием. Как у вас обстоят с этим дела? Поддерживаете ли вы сами себя, когда вам грустно, страшно, когда у вас что-то не получается? Или занимаетесь самобичеванием и погружаетесь в чувство собственной «плохости»? Заботитесь ли о себе? Способны ли принять себя разной (разным) – в том числе человеком, который что-то не успевает, с чем-то не справляется, у которого иногда опускаются руки? Можете ли вы удерживать внутри образ «хорошей (хорошего) себя», когда кто-то вас критикует или выражает недовольство вами? Признаете ли вы все свои чувства или запрещаете себе какие-то из них, например, запрещаете себе злиться, раздражаться, горевать?

Недостаток эмпатии

Это не обвинение в том, что вы, возможно, черствый сухарь. Это констатация: обычно нам устанавливать удовлетворительные отношения с другими людьми (помимо всего прочего) мешает именно он – недостаток эмпатии.

Эмпатия – способность вчувствоваться во внутренний мир другого человека. Ключевое слово – вчувствоваться. То есть на чувственном уровне понять, ощутить его состояние, визуально и интуитивно это состояние «считывая». Это способность поставить себя на место другого («влезть в ботинки другого», как говорил один из создателей гуманистической психологии Карл Роджерс), понять его потребности и устремления, воспроизвести внутри себя его эмоции и переживания. И – если нужно – присоединиться к ним («я вижу твою боль, твой страх, твою радость, твое любопытство»). При этом четко осознавая, что состояние – чужое, эмоции – чужие, а не свои: «Я буду рядом, если у тебя горе, я разделю с тобой радость, но не буду отождествлять тебя с собой. Это твое горе и твоя радость. Мы разные. И в один и тот же момент времени можем испытывать совершенно разные чувства».

Также мы проявляем эмпатию, когда сострадаем или сопереживаем эмоциональному состоянию другого человека и поддерживаем его. Когда мы даем эмоциональный отклик на его переживания.

Каждый человек потенциально обладает высокой эмпатией – младенцы ощущают эмоциональные состояния родителей и часто «возвращают» им их. Но потом что-то случается, и способность к эмпатии как будто угасает, не развивается. Это «что-то», как правило, – недостаточное внимание близких взрослых к тому, что ощущает ребенок, к его чувствам и переживаниям, недостаточное их отражение, признание, присоединение. Кто из нас не слышал в детстве: «Ну что ты нюни распустила, рева-корова», «Да ладно тебе, нашел (нашла) из-за чего переживать», «Ничего тебе не больно, не придумывай», «Хочется – перехочется», «Это все ерунда», «Сам(а) виноват(а)», «Мальчики не плачут», «Ты неблагодарный (неблагодарная)»…

Способность к эмпатии же, наоборот, укрепляется тогда, когда близкие видят разные состояния ребенка, объясняют ему их, помогают проживать и конструктивно выражать: «Конечно, обидно, когда без спросу берут твои игрушки, давай попросим их вернуть назад», «Когда что-то не получается, это дико злит и руки опускаются, у меня тоже так бывает». Таким образом ребенок получает подтверждение своему переживанию, подтверждение «все, что с тобой происходит, нормально». Это помогает ему лучше разбираться в себе. И это очень важное для него «приобретение», потому что чем тоньше он чувствует себя, тем полнее и глубже он сможет понять потом других людей.

Что вместо эмпатии часто выступает?

– Либо отказ вообще принимать во внимание переживания ребенка: близкие в силу своих особенностей не видят, что у ребенка есть собственный внутренний мир и много чувств, с которыми он чаще всего не знает, как справляться. И в ответ критикуют, оценивают, осуждают. Это самая печальная ситуация, конечно.

– Либо слияние, то есть ощущение «мы с моим ребенком – одно целое, одинаковые», границы между нами размыты. Это видение в нем себя (а не отдельно себя и отдельно его). Проекция на него собственных чувств (стойкое ощущение, что он испытывает то же, что и я, поэтому я часто путаю свои ощущения и его). В слиянии мы принимаем, например, боль другого человека за свою – ребенку плохо, нам плохо тоже. И мы проваливаемся в его «плохо», рассыпаемся в отчаянии и теряем возможность ему помочь.

Эмпатия же – это способность не «смешивать» себя и «того парня», быть рядом, но не сливаться с ним. Это способность увидеть «разность» переживаний (потребностей, интересов, устремлений) и при этом – при необходимости – эмоционально откликнуться на его чувства, сохраняя ресурсную позицию, которая дает возможность посочувствовать, утешить и поддержать.

Проявлять эмпатию и не путать ее со слиянием становится возможным тогда, когда нам все про себя понятно, когда мы не затоплены сомнениями, не проваливаемся в собственные детские переживания, когда мы ясно ощущаем свои эмоциональные состояния и разбираемся в них. Все это позволяет трезво оценивать и состояние ребенка. Видеть это состояние «чистым», таким, какое оно есть, без примесей собственных проекций, без «фонящих» помех. А «фонить» непременно начинает тогда, когда мы сами находимся в сложных чувствах, когда мы плохо различаем свои эмоции, когда наша собственная боль заслоняет и перекрывает чувства ребенка.

Однажды моя подруга (тоже психолог) рассказала анекдот: «Меня зовут Александр, мою жену – Александра. У нас трое детей – Александр, Александр и Серёжа. Вот Серёжу мы почему-то недолюбливаем».

«Недолюбливать Сережу» и любить при этом только Саш – это про слияние. А эмпатия – это когда я (Саша) тонко разбираюсь в собственном внутреннем мире и одновременно признаю и уважаю «отдельность» Сережи, его право на собственный, уникальный внутренний мир, присоединяюсь к его эмоциональным состояниям, отвечая именно на них:

– я рад(а), что тебе весело;

– я разделяю твое отчаяние;

– да, это очень обидно;

– в таких ситуациях невозможно не злиться;

– представляю, как тебе было страшно;

– я вижу, что тебе это интересно;

– я уважаю твое стремление к тому, что для тебя важно.

Пример. Четырехлетняя Саша проснулась утром в неважном настроении и не хочет идти в детский сад, хнычет и жалуется, что ей там скучно. Не пойти в сад сегодня нельзя. Как можно было бы эмпатично отразить ее состояние, не «очерняя» сад, не уходя в раздражение и злость, и при этом не меняя своих планов на день? Примерно так: «Я вижу, что тебе очень тяжело вставать, ты не выспалась, так хочется укрыться теплым одеяльцем и посопеть в подушку… Давай я помогу тебе умыться и одеться, а заодно расскажу интересную историю про медвежонка и его маму-медведицу, которая привела его в лесную школу, а сама пошла лечить зверей, многие из которых нуждались в ее помощи, она работала, помогала другим и при этом всегда помнила о своем медвежонке, о его влажном носике и хитрой улыбке, а закончив все дела, она пришла за ним в школу, и они вместе пошли домой, рассказывая друг другу, как прошел день».

Обратите, пожалуйста, внимание: признать эмоции ребенка, эмпатично откликнуться на них не означает тут же «пойти у него на поводу». Можно присоединиться к переживаниям вашего сокровища и ОДНОВРЕМЕННО делать то, что вы решили (отвести в сад), всячески оказывая ему поддержку и помогая проживать чувства. Другая моя подруга в таких случаях ласково говорила своему сыну: «Ты имеешь полное право не хотеть идти в сад, но мне нужно на работу, поэтому мы туда идем. Плачем, но идем».

Упражнение на самопознание

Вспомните недавнюю ситуацию из своей жизни, когда ваш ребенок был погружен в сильные эмоции. Как можно было бы эмпатически отразить его состояние, не погружаясь в отчаяние или бессилие, не выдавая автоматические реакции типа «хватит ныть, мне надоело это слушать», и при этом поддержать его и себя, оставаясь в русле своего принятого взрослого решения?

Если вы прямо сейчас поймали себя на чувстве вины, что вы «не такая мать», которая умеет эмоционально откликаться на переживания ребенка, не рассыпаться от них и одновременно сохранять ресурсную и поддерживающую позицию, срочно-срочно возвращайтесь к главе про вину. Я вам не раз еще про нее напомню.