Кто-то окликнул его сверху далеко впереди. На всем бегу Фипс задрал голову, отчего его слегка занесло, и с удивлением увидел в окне первого этажа силуэт белой болонки:
"Эй, Рыжий, – крикнул маленький пес, – давай сюда!"
Фипс, совершенно уже не соображая, что делает, взгромоздился на мусорные баки под освещенным окном, и сиганул в распахнутые створки прямо на подоконник.
Фараон, слегка отставший, и совершенно сбитый с толку таким предательством со стороны соплеменника, закружился внизу, оглашая переулок гулким сердитым лаем. За такую вольность, он вскоре был вознагражден ведром воды, выплеснувшимся из окна третьего этажа. Ругаясь на чем свет стоит, грозя Фипсу и его неожиданному приятелю всевозможными расправами особой жестокости, охранник поплелся восвояси, тем более, что рассвет был уже не за горами, и, похоже, что смена у старика заканчивалась.
Наконец-то Фипс смог осмотреться.
Это было настоящее человеческое жилье, вроде того, в котором он обретался в раннем детстве, только более запущенное и убогое, насквозь пропитавшееся запахом собачьей мочи. На диване перед рябью идущим световым ящиком храпел огромный нелепый человек, такой степени небритости, что смог бы сойти за сасквача.
Маленький пес спрыгнул с подоконника и жестом пригласил Фипса в дом.
"Давай уговоримся сразу, приятель, – дружелюбно сказал он. – Не метить и не закапывать, о'кей?"
Фипс, все еще не верящий в свое чудесное спасение, согласно закивал головой.
Незнакомец провел его в другое помещение, пол которого был обильно покрыт аппетитными объедками и прочим хламом, и пригласил к трапезе. От наплыва чувств, Фипс даже потерся о спасителя лбом, на что тот отреагировал вполне снисходительно и сдержанно лизнул Фипса в макушку. Обменявшись дружескими заверениями такого рода, кот и пес начали методично рыскать в поисках съестного, что не составляло особого труда при таком количестве недоеденных вега-бургеров и кусков холодной пиццы с сыром, валяющихся прямо на полу вокруг мусорного бака.
Насытившись, маленький пес, наконец, представился:
"Меня зовут Мартис, а ты кто, рыжая морда?"
"Я – Фипс".
"Ничего более дурацкого в жизни не слышал!"
Фипса вдруг разобрал смех, вероятно, напряжение прошедшей ночи и нелепость сложившей ситуации давали о себе знать, но смеялся он так, как не смеялся уже давно, и вскоре к нему присоединился Мартис.
"Нет, так не годится, – сказал Мартис. – Рано или поздно ты угодишь за решетку красного фургона, или тебя разорвет на части волкодав. Надо подыскать тебе легальную работу".
Волосатый человек давно уже проснулся и прошаркал в уборную. Его ничуть не удивило появление нового обитателя, кажется, ему было вообще все равно. Откопав в холодильнике бутылку с вонючим пойлом, он снова завалился на диван и меланхолично воткнул в ящик, в котором появилось размытое изображение.
Кот и пес сидели на подоконнике, подставив морды летнему солнцу.
"Черта с два я найду такую работу! – обреченно вздохнул Фипс. – Я же не собака".
Мартис подскочил, как ужаленный.
"Дьявол!" – воскликнул он.
"Заткнитесь, чертова псина и чертов приблудный кот! – эхом отозвался с дивана сасквач. – Моя голова сейчас лопнет!!"
Фипс весь съежился и вздыбил загривок.
"Не обращай внимания, – тихо сказал Мартис. – Это у него от пива голова болит. Сейчас выпьет пару бутылок и станет мячик кидать, как не в чем не бывало.
Болван, ты подал мне роскошную идею!"
Мартис скрылся в тесной коморке возле сортира, но вскоре вернулся, волоча за собой не что иное, как собачью шкуру.
"Это восточный европеец. Хозяин сбил его случайно. Хранит шкуру как напоминание о содеянном зле. Вообще он не плохой мужик, вегетарианец. Только глупый, как все люди. Ну, надевай!"
"Ты не спятил? – ощетинился Фипс. – Чтобы кот влез в собачью шкуру?"
Пришла очередь разозлиться Мартису.
"Да ты, я вижу, видист! Значит, намазываться собачьим дерьмом тебе было не в падлу, а это – в падлу? Ну, и дурак же ты, Фипс! А я-то подумал, что ты – кот прогрессивных взглядов, когда в переулке твой запах учуял. Такая смесь кошачьего пота и собачьего дерьма – закачаешься! Вот оно, я подумал, кот, который не признает видовых ограничений!"
Фипсу стало стыдно. Он и сам часто подумывал о том, как не справедливо устроен мир. Какое-то время даже питался только молоком при одной благотворительной столовой, мышей не жрал. Однако, от этого у него стала выпадать клоками шерсть, и идеи вегетарианства и трансвидовые соображения отошли далеко на задний план перед угрозой потери шубы.
Молча он облачился в этот странный, воняющий смертью наряд.
Мартис, уже отошедший от гнева, скептически наблюдал за этим процессом.
"Она тебе велика, – констатировал он уныло. – Но идея, согласись, была блестящая".
Тут они оба вздрогнули от неожиданно потрясшего воздух раската хохота. Человек на диване, уже излечивший себя от похмельного синдрома, тихо и зачарованно наблюдал за происходящим, но когда маленький рыжий кот утонул в недрах собачьей шкуры, терпению его пришел конец. Он смеялся, катаясь по полу на глазах у изумленных животных, время от времени хватаясь за сердце.
Мартис соскочил с подоконника и закружился вокруг бородатого, заливисто лая и высоко подпрыгивая. Фипса захватило всеобщее веселье и, выкарабкавшись из вонючей шкуры, он взгромоздился на свисающую с оконной балки засаленную тряпицу.
Отсмеявшись, человек глотнул из бутылки, и сгреб собачью шкуру, задумчиво поглядывая то на Мартиса, развалившегося прямо на полу в квадрате утреннего солнца, то на Фипса, который балансировал на багете.
"Так, – произнес, наконец, Бородатый. – Не понял, что вы задумали, ребята, но, кажется, могу помочь. Мартис!"
Пес приял стойку "готовность служить до самой смерти".
"Если твоему другу надо по своим делам – пусть топает, но вечером возвращается".
Фипс и без перевода все понял. Попрощавшись с Мартисом, он прихватил пакаван с валерианой и осторожно, пробираясь закоулками, отправился восвояси, не совсем ясно представляя, что задумали его новые друзья.
По любому, он остался жив, и груз был при нем, а это означало, что какой-то шанс изменить бытие свое у него появился.