Рапсодия для двоих

«Рисковать не стоит», – так думают многие, попадая в подобные ситуации. Вот и Антонине Тихоновне показалось, что все мужчины разом отвернулось от безутешной матери. Каждый делал вид, что не слышит отчаянного призыва женщины из-за оглушительного рёва джазовой музыки и пронзительного визга девчонок.

Просторное помещение для развлечений, пустовавшее ещё пару часов назад, снова заполнилось желающими сыграть не то в подкидного дурака, не то в пикантную американку, а может и в азартный покер. А взбудораженные девушки всё продолжали истошно визжать. То ли от страха за жизнь ребёнка, то ли просто по привычке, сразу забыв и про невестин букет, и про розовую мечту стать миллионерной женой.

Маленький Данилка вертелся в бурлящей воде, как живой поплавок, то показываясь на её поверхности на пару секунд, то погружаясь по самую макушку. Тонущему мальчику каким-то чудом удалось схватиться за канат, который ему бросил корабельный кок. Всякий раз, когда голова ребёнка появлялась над водой, его мать громко выкрикивала ободряющие слова и просила помощи у Господа. Ослабевшая женщина из последних сил пыталась удержать качающийся канат, чтобы мальчика меньше мотало из стороны в сторону.

Неожиданно в воздухе мелькнуло вечернее платье, синей птицей взлетев в небо и камнем рухнув в холодную воду. Антонине Тихоновне показалось, что эту девушку она уже где-то раньше видела: не то во сне, не то на улице, а может и в церкви на паперти. Горячим вздохом встретила она её падение в воду. Как если бы она сама летела вниз с оглушающей скоростью навстречу смертельной опасности.

Краешком глаза Антонина Тихоновна заметила какое-то движение у своих ног. Оказалось, что это её внук умудрился совсем незаметно для бабушки сползти с её колен и теперь растерянно сидел на корабельном полу. Рыжий мальчонка сонно таращился на неожиданный переполох, явно не понимая смысла всего происходящего.

Несчастная мать наконец-то прекратила стонать и кричать, видимо, осознав, что её сыночка непременно спасут. Ведь не зря же ей лет пять тому назад старая цыганка предсказала, что жизнь её Данилки будет зависеть от молодой рыжеволосой женщины. По воле случая, незнакомка, бросившаяся на помощь её тонущему ребёнку, была, как две капли воды, похожа на описание полоумной старухи.

Грозовые тучи внезапно рассеялись, и выглянуло по-летнему ласковое солнышко, всем своим видом предвещая не только хорошую погоду, но и благоприятный исход всему происходящему на судне. Громкими аплодисментами невольные зрители и участники корабельной драмы встретили появление над бортом взъерошенной головы мальчика, крепко прижатой к мокрой груди Светланы.

Да, это была именно она. Та самая Светка Громушкина, отметившая совсем недавно своё тридцатилетие горькими слезами по своему прошлому, назойливо стучавшемуся во все окна и двери. Торопливо перекрестившись, заплаканная мать схватила на руки Данилку и сиплым шёпотом произнесла:

– Не знаю, как вас и благодарить, милая девушка. Храни Вас Господь. И я за вас тоже буду молиться всю свою жизнь.

В ответ на это Светлана лишь ласково потрепала мальчонку по кучерявой голове и неторопливо побрела в свою каюту. Неожиданное появление англоязычного ведущего, снова взявшего в свои руки бразды правления, было встречено оглушительными криками и радостными аплодисментами. Хохочущий по-сатанински аниматор выскочил на середину палубы, как пружинный чёртик из старинной табакерки. Гнусавым голосом массовик-затейник затянул тягучую мелодию из старого русского фильма, название которого давно затерялась на скрижалях истории.

– Угадайте с трёх раз, что это за песня, – заплетающимся языком прокричал кто-то из гостей, заставив молодую поросль снова дружно зааплодировать.

Антонине Тихоновне тоже поначалу стало смешно, но потом почему-то захотелось заплакать или даже зарыдать в полный голос. Худенькая девушка, сидевшая рядом с ней, вдруг истошно взвизгнула и стремглав побежала в сторону аниматора.

Продвинутый американец, знавший не понаслышке таинственный русский характер, видимо, решил не рисковать. Томно закатив глаза, словно увидев на небесах саму деву Марию, он по-заячьи запетлял к кают-компании.

В ярко освещённой комнате чинно сидели мажорные детишки под присмотром чопорных гувернанток. Скучающей детворе явно было не по вкусу ни заунывное чтение набивших оскомину сказок, ни молчаливое разглядывание весёлых картинок из жизни животных. Поэтому появление в дверях иностранного клоуна, разодетого, как самая шикарная кукла, немедленно привлекло всеобщее внимание.

Чудной дядька весело пропел фальшивым фальцетом всемирно-известную песенку про день рождения. Игриво пританцовывая и вихляя бёдрами, он проделал пару замысловатых кругов вокруг курносого мальчугана лет пяти, будто попал не в детский уголок, а на взрослую вечеринку. Маленькая девочка в красном платьице и таких же красных туфельках с золотыми пряжками при виде поющего невесть что незнакомца тут же завыла в голос.

Рыдающая малютка в поисках защиты побежала к своей няне, сидевшей на мягком диванчике с чашечкой горячего шоколада в пухленькой ручке. Рядом с ней примостилась упитанная дама в чёрном палантине, накинутом поверх ярко-зелёного платья.

– Молодой человек, а ну-ка прекратите безобразничать и извольте выйти вон. Тут вам не балаган, а детская комната, – сурово произнесла она, картинно приставив к своему еврейскому носу золотой лорнет.

Горячий иностранец, не ожидавший такого отпора, недолго думая, ретировался с поля боя, оставив за собой право последнего слова.

– Ну, вы и скотина, – на ломаном русском языке произнёс американский увалень, делая вид, что абсолютно не понимает значения произнесённого ругательства.

Оскорблённая женщина взвизгнула и, видимо, хотела сказать в ответ что-то очень непредназначенное для детских ушей. Но тут же передумала и лишь молча покрутила указательным пальцем у виска. Русоволосый подросток, стоявший, как солдат на часах, рядом со своей малолетней сестрой, украдкой повёл плечами и расхохотался взрослым басом, как если бы только что услышал самый смешной анекдот.

– Гадкие слова никого не красят и не создают позитивного мужского образа, – назидательно произнесла старенькая дама в седых букольках в поддержку своей обиженной подруге.

– Мальчику в твоём возрасте негоже смеяться над взрослыми и повторять некрасивые слова за хулиганами и преступниками, – закончила свою речь пожилая женщина.

Всем своим видом сердитая старушка демонстрировала самое настоящее презрение к «хулигану» и «преступнику», оскорбившему их почтенное общество своими дурацкими выходками. Антонина Тихоновна, сидевшая чуть поодаль от входной двери в кают-компанию, видела всё происходящее, как на ладони. Поэтому её ничуть не удивило появление на авансцене размалёванного нахала, едва держащегося на ногах от истерического хохота. А вот девушку в голубом, недавно предотвратившую страшную трагедию, она как-то упустила из виду. И теперь расстроенная женщина незаметно крутила головой по сторонам в надежде увидеть знакомое платье и рыжие кудряшки.

В это самое время Светка Громушкина весело бежала в свою каюту, не осознавая, что её ноги приплясывают по качающейся палубе в очень замысловатом ритме. Она даже тихо напевала себе под нос что-то из материнского репертуара. Совсем как когда-то в далёком безоблачном детстве. Когда всё было настолько хорошо, что не хотелось взрослеть и выходить из дома, просидев хоть целую вечность на диване рядом с любимым отцом.

Телом почувствовав приближение опасности, Светлана побежала чуть быстрее. Так быстро, словно за ней по пятам гналась беспощадная косуха из ракового отделения, где она работала медсестрой.

Даже самое простенькое событие часто приносит с собой бешеное желание сделать всё не так, как оно уже случилось. Вот и Светке почему-то захотелось утонуть в реке вместе с ребёнком на потеху своей подруге Ленке, ставшей сегодня законной женой местного олигарха. Тоненькие струйки воды лениво капали с её платья, напоминая о Данилке, спасённом ею на виду у достопочтенной публики.

Светлане снова почудился его тоненький голосок, называвший её не то тётенькой, не то мамочкой. Крохотная надежда робко вошла в её сердце и там осталась на веки вечные. Никогда ещё ей не было так отрешённо хорошо и спокойно. Будто сам Тимоша шёл к ней навстречу, ведя за руку совсем взрослого сыночка Петеньку. Острая заноза по имени Тимофей Гордеев, застрявшая лет пятнадцать назад в её израненной душе, всё ещё продолжала источать горький аромат одиночества и печали. Ни бывший возлюбленный, ни долгожданный первенец, умерший сразу после рождения в районной больнице от банальной простуды почему-то не хотели отпускать её от себя ни на шаг.

Привычно поблагодарив милые сердцу видения, молодая женщина лихорадочно порылась в потайном кармане в поисках ключа от своей каюты. И только сейчас она вспомнила, что, уходя на ужин, даже и не подумала закрыть за собою дверь. Да и брать-то у неё было нечего, разве что серебряное колечко, подаренное по случаю Тимошей.

Громкие аплодисменты не нарушили корабельную идиллию, разве что насторожили огромного чёрного пса в металлическом ошейнике, лежащего прямо на Светкиной кровати. Только сейчас испуганная женщина осознала, о какой опасности предупреждало её тело, и что бежать надо было прямо в противоположную сторону. Рисковать вряд ли стоило. Тем более, что Светлана с самого раннего детства до колик в животе боялась любых собак, от трусоватых мопсов до свирепых питбулей.

Внезапное появление незнакомки в поле зрения ротвейлера, а это был именно ротвейлер – великолепный пёс самых чистых кровей – заставило потревоженное животное слегка оскалиться. Чёрной громадине, похоже, было лень не то чтобы залаять, но даже просто рыкнуть для устрашения наглой дамочки, посмевшей вторгнуться на его территорию. По крайней мере, так Светлане показалось. И она тут же бочком-бочком попятилась из опасного помещения, захлопнув за собой дверь со всей силы, в надежде, что грозное чудище не посмеет ринуться вслед за ней.

Так и случилось. Каюта оставалась закрытой, и из неё не доносилось ни звука. Как будто всё, что Светлана увидела там всего лишь минуту назад, было просто страшным сном. На всякий случай, чтобы окончательно проснуться, она широко открыла глаза и, незаметно перекрестившись, трижды сплюнула через левое плечо. Сделав вид, что ничего такого не произошло, она неспешно направилась в капитанскую рубку в надежде на экстренную помощь.

Трусоватым женщинам не пристало ныть у всех на виду и бегать, как заполошная кошка, увидевшая под столом не то живую мышку, не то полную миску сметаны. Вот и Светлана никогда бы не призналась в своей трусости и поэтому шла очень степенной походкой, гордо подняв голову и чуть покачивая бёдрами в такт каждому своему шагу. Точно под её ногами был не скользкий корабельный пол, а красная ковровая дорожка престижного кинофестиваля.

Неизвестно, сколько бы продолжалось Светкино дефиле, если бы в поле её зрения не появился мужской силуэт, принадлежащий, несомненно, кому-то из обслуживающего персонала. Высокий мужчина был одет очень просто: в тёмно-синюю косоворотку и самые обычные джинсы чёрного цвета. Светка сразу же напряглась и выгнулась дугой, почуяв в незнакомце непревзойдённую мощь и целое море или даже океан любовной энергии. Тотчас захотелось броситься к нему, обхватить его сильное тело руками, прижаться к его тёплой груди и уже никогда и ни при каких обстоятельствах не отходить от него ни на шаг.

– Меня зовут Евгений Маркович, – приятным баском прошептал очень пожилой мужчина.

Глянув ещё раз на незнакомца, Светка поняла, что тот был не так уж молод и статен, как ей поначалу показалось.

– А вы, видимо, та самая героиня, спасшая сыночка кухарки, не так ли? – снова шёпотом произнёс мужчина.

Только сейчас Светлана заметила торчавшую у него из горла специальную трубку, вставленную туда не забавы ради, а, видимо, по причине очень серьёзной или даже смертельной болезни. Мужской голос звучал сдавленно и очень странно, как будто из подземелья, где, кроме них двоих, никого не было.

– Дело сделано на отлично, не так ли? – задал очередной вопрос Евгений Маркович, смущённо улыбнувшись куда-то вверх.

Печальная усмешка, наверное, была предназначена самому Господу или зазевавшемуся ангелу-хранителю, не сумевшему уберечь своего подопечного. Светка радостно заулыбалась в ответ, не опасаясь, что старичок может превратно истолковать её излишнюю заинтересованность в своей персоне.

– Ничего особенного не произошло. Просто я пошла погулять и поскользнулась, совершенно случайно оказавшись рядом с мальчиком. Если бы не кок, то вряд ли мы оба остались живы, – громким фальцетом закончила свой рассказ молодая проказница.

– А сейчас я иду в капитанскую рубку, и снова за помощью. Представляете, пока я прохлаждалась в воде, в мою каюту забрёл чей-то пёс. И теперь он лежит прямо в моей кровати, – произнесла она плаксивым голоском своей младшей сестрицы Нюрки, любившей поканючить и пожаловаться на жизнь.

Новый знакомец явно не обратил внимания на её дурашливый тон. Слегка прищурившись, он просипел чуть слышно:

– Пойдёмте вместе со мною к капитану. Вряд ли я сам смогу чем-то вам помочь. Не силён я стал в укрощении животин. Тем более, кобелей моего размера.

И, усмехнувшись в усы, добавил:

– Будь я лет на сорок моложе, не ушли бы вы от меня без поцелуя и ласкового словечка. Подзабыл я уже славную науку обольщения молоденьких девушек. Да и вам пора обсохнуть в каюте, а то и платьице сменить на другое. Ваше-то совсем измялось и промокло, – с лёгким вздохом закончил свою неспешную речь Евгений Маркович.

Бережно взяв Светлану под руку, пожилой мужчина двинулся в сторону ярко освещённой капитанской рубки, где шалило по-детски и отрывалось по-взрослому свадебное торжество. Вызывающе громко играла музыка, приглушённо звучали визгливые голоса женщин и неразборчивое мужское бурчание. Границы дозволенного вряд ли были нарушены, когда Евгений Маркович слегка прижал Светкину руку к своему боку, как бы защищая её то ли от злобного пса, то ли от всех невзгод и обид сразу. Светка не отпрянула и не отняла у него свою ладонь, доверившись без оглядки чужому человеку, хотя знала его всего ничего.

– Евгений Маркович, куда мы идём? Ведь капитанский мостик совсем в другой стороне, – снова пропищала взбудораженная всем происходящим девушка.

– Как тебя зовут, милое дитя? – Евгений Маркович слегка коснулся её щеки и заботливо поправил выбившийся из причёски рыжий локон.

– Светлана или просто Светка. Так меня мать и подруги называют. А вообще-то, у меня нет ни подруг, ни любовника, ни мужа. А недавно мне стукнул аж тридцатник. Выть хочется, как цепной пёс, и царапаться, как самая злобная пантера. Вот так-то… – грустно закончила своё повествование девушка и резко отпрянула от чужака.

– Зачем ты себя гнобишь, милая? Ты ведь ни в чём не виновата, не правда ли? Ты ведь и красавица, и умница. И всё при тебе, как надо. Любая девчонка отдала бы полжизни, чтобы выглядеть, как ты, – кивая в такт своим словам, говорил и говорил Евгений Маркович.

Зловещее сипение и глухие покашливания нового знакомого заглушали не только тихий шёпот реки, но и пьяную кутерьму загулявших гостей. Твёрдой походкой, точно и не был тяжело болен, старичок подошёл к самому бортику. Как бы проверяя свои возможности, он лихо перегнулся за перила и небрежно сплюнул в воду. Яркий свет китайских фонариков осветил не только его статную фигуру, но и непокрытую голову, и Светка с удивлением увидела, насколько хороша была его шевелюра, едва тронутая лёгкой сединой.

– Вот ведь незадача какая случилась. Шагомер-то мой сломался и не хочет больше измерять мой жизненный путь, – пошутил Евгений Маркович. – Давай-ка, лучше и правда пойдём к капитану и прогоним эту наглую приблуду из твоей каюты.

Светка участливо поглядела на старика и нехотя побрела к капитанской рубке. Молодая женщина старалась, по возможности, идти чуть медленнее, чем обычно, чтобы пожилому человеку казалось, что он вполне успевает за ней, и что он ещё ого-го как может зажигать по жизни. Светкина рука снова доверчиво легла в мужскую ладонь, и две разлучённые на миг тени снова слились в одну.

Оглушительно гремела музыка, создавая обманчивое впечатление вечного праздника. Нестройные женские голоса старательно подпевали иностранному исполнителю, вторя ему фальцетными выкриками и дробным топотом каблучков. Мужчинам, видимо, было недосуг заниматься такой ерундой. Да и капитана тоже не было слышно. Светка хорошо запомнила его густой бас, сдобренный нежными звуками гавайской гитары, на которой он очень умело сыграл не то собачий вальс, не то маньчжурские сопки.

Крошечное оконце в самом верху капитанской рубки вряд ли было предназначено для притока дополнительного воздуха или света. Казалось, что его единственное предназначение – испытывать всех любопытствующих на выдержку и спокойствие. Вот это супер-окошечко и привлекло Светкино внимание.

Сейчас оттуда слышалось невнятное бурчание и сердитое шипение. Как если бы там яростно ругался злобствующий тип, не желающий ни выйти на люди, ни хотя бы извиниться за своё непристойное поведение.

– Глазастая ты девушка, Светка, – нарушил недолгое молчание Евгений Маркович. – А вот самого главного-то и не заметила. Глянь на небо, уже рассвет, а мы и не спали ещё.

Внимательно посмотрев вверх, Светлана невольно огляделась вокруг. Там, где ещё минуту назад никого не было, стоял высокий красавец в белом кителе с позолоченными пуговицами. Внезапное появление ещё одного мужчины не то чтобы насторожило Светку, но заставило её привычным движением поправить волосы и даже приподняться на цыпочки, чтобы казаться хотя бы на пару сантиметров повыше.

– Кто тут кричит, точно его режут? – на правах старшего вступил в разговор Евгений Маркович. – Видимо, в вашей каюте происходит что-то очень непотребное, раз даже в оконце кто-то орёт дурным голосом, – на повышенных тонах закончил свою речь пожилой мужчина.

Как бы в ответ на гневное высказывание старика, прямо из загадочного оконца вылетел огромный попугай и, нежно прошептав что-то вроде «ай лав ю», уверенно взгромоздился на белоснежное плечо молодого мужчины. Светлана, вздрогнув от удивления, снова поправила волосы и чуть слышно произнесла:

– А я вас видела сегодня утром с капитаном. Наверняка, вы сможете мне помочь его найти или хотя бы подскажете, к кому обратиться. Дело в том, что уже битый час мы ищем хоть кого-нибудь, кто смог бы избавить меня от огромной собаки в моей каюте.

Взволнованная девушка, слегка нахмурив брови, бросила смущённый взгляд на Евгения Марковича в поисках хоть какой-то поддержки и зримого подтверждения своим словам. Спустя мгновение она уже во все глаза смотрела на помощника капитана, задумчиво потиравшего подбородок в поисках верного решения. Словно пелена спала с её глаз, когда она ещё раз взглянула на молодого человека.

– Тимоша, – радостно выдохнула она. Но тут же осознала, что он совсем не похож похож на её Тимошу из далёкого прошлого. Его лицо, едва освещённое китайскими фонариками, лишь смутно напоминало призрачный образ, преследующий Светку с тех самых пор, как она увидела Тимофея в первый раз.

Юный оболтус вразвалочку разгуливал по школьному двору в кожаной куртке нараспашку, точно ему было очень жарко, несмотря на тридцатиградусный мороз. На лохматой голове красовалась белоснежная шапочка с ярко-красным логотипом, доставшаяся ему в подарок от легендарного вратаря самой крутой хоккейной команды. Тонкий трикотаж вряд ли защищал парня от холода и годился, разве что, для форса. Но большой любитель повыпендриваться носил её чуть ли не круглый год, вызывая жгучую зависть всех пацанов. Ценная вещица даже дома не покидала его голову. Светка чувствовала своё превосходство над Тимошиными приятелями хотя бы в том, что при ней он никогда её не надевал и даже не хвастался фотографией, где он стоял в обнимку со своим кумиром.

Роковое стечение обстоятельств надолго развело двух непохожих друг на друга людей, но оставило огромную зарубку в Светкиной памяти. Каждый раз, когда она видела высокого мужчину в белой спортивной шапочке, её сердечко тут же начинало радостно постукивать, настойчиво уговаривая:

– Посмотри, это же ОН. Подойди к нему и скажи ему всё, что не успела или не смогла.

В этот раз взволнованная Светлана приняла белую фуражку помощника капитала за спортивную шапочку. Хотя и фасончики, и размеры, да и расцветка у двух головных уборов вовсе не были похожи. Сам парень тоже мало чем напоминал её бывшего возлюбленного. Разве что волосы его лежали таким же непокорным чубом, и плечи были такие же широкие. И голос его перекатывался так же раскатисто, как у Тимофея, когда тот хотел кого-то напугать или унизить.

В самый неподходящий момент разглядывания помощника капитана появился сам капитан. В расстёгнутом кителе, без фуражки и привычной трубки, как если бы находился на отдыхе, а не на работе. Светка снова начала скулить про страшного кобеля, забравшегося в её каюту, новое платье, висевшее у неё в шкафчике и ещё всякую чушь про дождь, тортик и тапочки с бантиками. Увлечённая своими россказнями, Светка не заметила, как старик, только что стоявший рядом с ней, вдруг упал замертво на грязный пол, да так и остался там лежать без движения.

– Доктора немедленно, – рявкнул капитан, застёгиваясь на все пуговицы.

Словно это могло привести в чувство закатившего глаза Евгения Марковича, пугающего чавкающего ртом в тщетной попытке проглотить что-то невидимое человеческому глазу.

– Тонечка, прости меня. Всю жизнь одну тебя любил, – только и успел прошептать пожилой мужчина, прежде чем его душа покинула и корабль, и этот несправедливый к нему мир, отобравший у него разом и любимую женщину, и не рождённого сына.

Светка вскрикнула дурным голосом и едва не упала сама рядом с бездыханным телом Евгения Марковича. Угрюмый капитан, не спеша, отошёл в сторону, чтобы не мешать молодой женщине проститься с тем, кого он посчитал её родственником.

– Батюшка её, наверное, – нараспев произнёс его помощник, сильно акая по-московски.

Словно хотел подчеркнуть свою принадлежность к высшему обществу, продолжавшему беспечно веселиться на верхней палубе. Светка и глазом не успела моргнуть, как удалые матросики мощным рывком подняли грузное тело Евгения Марковича с палубы и почти нежно уложили его на носилки, принесённые так быстро, как если бы они всегда стояли наготове для таких случаев.

Корабельные склянки пробили ровно пять утра, когда на яхте слегка притушили свет и сделали погромче музыку, чтобы скрыть происходящее от самых стойких гостей. Слева по борту, будто из ниоткуда, материализовался небольшой катерок, явно непредназначенный для такого груза. На причалившем судёнышке не было ни красного креста, ни людей, облачённых в белые халаты или хотя бы синие комбинезоны. Так, по крайней мере, Светлана представляла себе официальных служителей обрядовых организаций, хотя ни с одним из них она не была знакома лично.

Светлое время суток не подходит для мечтаний. Вот и Светка всегда оставляла всё самое романтическое и тайное на вечер или ночь. Привычные «мечтательные» часы давно уже наступили, но ей вовсе не хотелось ни перелистывать свою коротенькую жизнь, как старую тетрадь, ни хотя бы вспоминать только её самые счастливые моменты. Бросить бы всё к чертям и уйти подальше отсюда, особенно от противного прогорклого запаха, долетавшего откуда-то с нижней палубы. Казалось, что вся свадебная еда вдруг разом испортилась и превратилась в кучу зловонного дерьма, мешающего не только дышать, но даже думать.

Светка присела на корточки и крепко зажмурилась. Будто таким образом можно было уйти от надоедливого запаха и страшной смерти незнакомого человека, уплывающего всё дальше под тоскливый перезвон корабельного колокола.

– Его звали Евгений Маркович… – прошептала Светлана сама себе. – Жаль, что я не спросила его фамилию, и кто пригласил его на свадьбу.

И уже вслух помощнику капитана:

– Надо бы объявить по радио о случившемся. Вдруг здесь есть кто-нибудь, кто хорошо знает покойного.

Радостное воронье карканье сменялось вызывающим воробьиным чириканьем, нежное голубиное воркование – громким соловьиным пением. Все эти звуки издавал белый попугай, всё ещё сидевший на плече у помощника капитана. Пернатый говорун развлекался по полной программе, не осознавая неуместность своего выступления.

– Светлана, вас, кажется, так зовут? – тихо спросил владелец попугая, и, повернувшись к капитану, чётко произнёс:

– Товарищ капитан, ваша команда выполнена. На борту всё спокойно. Разве что у гражданочки небольшая неприятность. Мой пёс зашёл к ней в каюту, да там и остался. Разрешите его забрать?

Светкины ноги внезапно подкосились от навязчивого страха и тревожного предчувствия скорой встречи с чёрным монстром, лежащим на её любимом шарфике, который она впопыхах забыла повесить в шкаф. Она гневно сморщилась и плотно сжала напряжённые губы, уже готовые взорваться непристойными ругательствами. Но мигом остыла, видя сконфуженное лицо мужчины, понуро опустившего голову, как провинившийся ученик перед грозным ликом своей учительницы.

Помощник капитана, конечно же, заметил её ответную реакцию на своё запоздалое признание и явное нежелание идти в свою каюту. Но, мило улыбнувшись в её сторону, точно и не было за ним никакой вины, Мирослав (так звали хозяина собаки) снова задал ей тот же вопрос:

– Вас зовут Светлана, не так ли?

– Да, именно так, – грозно (по крайне мере, ей самой так представлялось) рявкнула девушка, сурово глядя в улыбающиеся глаза. – Вам надо бы получше следить за своими питомцами, иначе и до беды недалеко. Вот и попугай ваш летает, где не попадя. Разве вам не знакомы правила содержания домашних животных?

Взаимная перебранка плавно переходила в обыкновенный разговор двух одиноких людей, искавших свою вторую половину чуть ли не всю жизнь. Пусть и не долгую, но полную боли и приключений. Светка медленно приоткрыла стиснутые губы и глубоко вдохнула свежий ночной воздух, словно ей не хватало дыхания.

Робко взглянув на молодого человека, она смущённо произнесла:

– Мирослав, у вас такое прекрасное имя, что вряд ли вы намеренно хотели мне навредить. Вот и ваш пёс не кинулся же за мной и не вцепился мне в горло, а мирно остался лежать в каюте, дожидаясь, когда вы его заберёте.

Светлана явно шла на перемирие, да и Мирослав не хотел продолжать уже затухающий конфликт. Молодые люди, несомненно, симпатизировали друг другу вопреки происходящему и не скрывали своей готовности к более близкому знакомству. Тем временем, кают-компания продолжала веселиться, то взрываясь оглушительным хохотом, то притихая на пару минут, чтобы выстрелить очередной бутылкой шампанского.

Тонечка, по привычке называем её именно так, тоже оказалась в числе самых стойких гостей, не пожелавших разойтись на ночь по своим каютам. Поэтому по чистой случайности стала свидетелем произошедшей на корабле трагедии. Правда, траурный катерок находился так далеко от неё, что пожилая женщина могла только догадываться о его предназначении. Увидев знакомое лицо, Антонина Тихоновна тут же подошла к Светлане и без обиняков спросила:

– Видела издалека, что что-то произошло. Не то снова кто-то за борт упал, не то кому-то плохо стало. Даже носилки понадобились.

Светке не хотелось обсуждать смерть Евгения Марковича с навязчивой старушкой, всюду совавшей свой любопытный нос. Докучливая женщина при каждой случайной встрече задавала неуместные вопросы, будто нарочно демонстрируя своё превосходство над сопливой девчонкой, оказавшейся в самом центре событий.

– Да умер тут один старичок, всё какую-то Тонечку перед смертью вспоминал… – нарочито грубо изрекла Светлана. – А звали его не то Евгений Маркович, не то Марк Евгеньевич.

Девушка прекрасно помнила имя пожилого мужчины, но интуитивно почувствовала, что в этом случае лучше будет приврать, чем сказать чистую правду. Как только было произнесено имя умершего мужчины, пожилая женщина неожиданно впала не то в полуобморок, не то в нервный ступор. В подобное состояние, по обыкновению, входят лишь тогда, когда беда случается с самыми близкими людьми.

– Как, вы говорите, его звали? Евгений Маркович? И про Тонечку он вспоминал перед кончиной? А не было ли у него на пальце массивного золотого перстня с львиной гривой?

Взволнованная женщина говорила безостановочно, боясь услышать то, о чём сама уже догадалась. Видя неподдельный испуг и глубокое отчаяние на лице незнакомки, Светка отрицательно покачала головой. Тем самым она давала понять, что никак не может вспомнить ни настоящего имени покойного, ни золотого перстня на его безымянном пальце. Громко всхлипнув, как на похоронах, Антонина Тихоновна удручённо побрела прочь. Торопливо смахивая набегающие слёзы, она шла и шла, не замечая ни удивлённых взглядов случайных людей, ни застывшей гримасы жгучей боли и пронзительного отчаяния на своём постаревшем лице.

Позабытая мелодия из ушедшего навсегда прошлого вдруг зазвучала в ночи. Грустная фортепьянная музыка была, как нельзя, кстати. Каждая нота впивалась в её разбитое сердце, принося то лёгкую грусть, то тихую печаль, то робкую надежду. Расстроенная Тонечка стремилась побыть в одиночестве. Там, где ей никто не помешает оплакать свою первую любовь и отпустить её теперь уже навечно.

Светка смотрела с недоумением на уходившую женщину, походка которой сразу стала старческой, словно все прожитые годы разом навалилась на неё, нагнув к самой палубе.

– Мирослав, а вы что же молчите? Могли бы проводить старушку в её каюту. Видели же, как она расстроилась, едва на ногах держится, – участие в Светкином голосе не было наигранным.

Девушке по-настоящему было жаль пожилую женщину с её неведомой тайной, которую она вряд ли кому-то доверит, унеся её с собой в могилу так же, как её бывший возлюбленный. Светка почему-то нисколечко не сомневалась, что эта тайна была непременно связана с чем-то сокровенным или даже постыдным, о чём порядочные женщины предпочитают помалкивать.

Вот, к примеру, она сама никогда ни при каких обстоятельствах не рассказывала даже самой близкой подруге о своей несбывшейся любви с одноклассником Тимошей. Рождение в сельской больнице сыночка Петеньки, не прожившего и дня по вине загулявшей акушерки, тоже оставалось тайной за семью печатями.

Стоя на пороге новых отношений, Светлана мысленно перелистала страницу за страницей всю свою прежнюю жизнь. Коротенькая пьеса в двух актах была полна не то любовного угара и розовых туманов, не то душевных страданий и пустых обещаний. Подобно реке убегали вдаль её мысли, принося не только печаль, но и радостные воспоминания.