Рапсодия для двоих

Оставив без ответа риторический вопрос Серафима Александровича, Виталий лениво потянулся к лежавшей на подоконнике сигаретной пачке. Но мгновенно передумал, перехватив брезгливый взгляд старика. Поскольку денег было дано столько, что и Неунывайкин будет рад получить свой конвертик, Виталий скороговоркой рассказал дедуле, что нужно сделать и куда пойти. Довольный прохиндей был уверен, что несложное дельце не будет спущено на тормозах и займёт максимум пару часов. Спецмашина должна подойти с минуту на минуту, да и оснований для передачи дела в прокуратуру нет.

– Дед, ты, того, не вздумай ляпнуть чего лишнего при посторонних, а то вряд ли тебе просто так отдадут твоего зятька, – громким шёпотом предупредил Виталий.

– Кстати, могу организовать личную встречу с главврачом, если у вас есть хоть какие-то сомнения в причинах смерти гражданина Снегирёва, – вежливо завыкал хитрец, увидев входившего в кабинет водителя машины.

Взвинченный не на шутку Серафим Александрович имел все возможности похоронить единственного зятя с почестями, вряд ли им заслуженными прижизненно. Но не поехал ни в больницу, ни в милицейский морг, куда в тот же день было доставлено тело Степана.

Пьяный бедолага якобы был сбит легковой машиной неизвестной марки и, не приходя в сознание, скончался на месте аварии. Этот неоспоримый факт был с точностью отражён в коротком протоколе, состряпанном за полчаса на коленке главврача больницы. Виталий, конечно же, принимал самое активное участие в опознании, описании и подготовке трупа к выдаче родственникам.

Рутинная работа в этот раз превратилась в своего рода театральное представление. До этого случая никогда ни один смертный не рисковал разговаривать подобным образом с должностным лицом при исполнении им своих непосредственных обязанностей. Видно, у Тараторкина совсем помутился от горя разум. Горький пьяница и отъявленный дебошир вдруг стал для него в одночасье самым близким человеком. А законный представитель городской власти – мелким паразитом и поганым кровопийцей.

Уважаемый на работе человек не обязательно будет уважаем и в быту. В равной степени это касается и неопытных новичков, и заслуженных ветеранов труда. По имеющимся в милиции сведениям, Степан Снегирёв трудился более десяти лет на секретном заводе токарем высшего шестого разряда. Нищий пролетарий никогда не имел лишнего грошика за душой. Зато сумел завоевать переходящий кубок за несколько внедрённых на производстве рацпредложений. На его счету также были три Почётных грамоты не то за участие в художественной самодеятельности, не то за победу в районном конкурсе на звание лучшего токаря-универсала. На работе мужчина характеризовался положительно, хотя полученная им пьяная производственная травма говорила об обратном.

Прижимистая администрация заводика, не имевшего в последнее время важных государственных заказов, была весьма ограничена в средствах. Но всё же выделила безутешной вдове почти ветерана труда нехилую сумму, с лихвой окупившую и помпезные похороны, и богатые поминки в заводской столовой. Таким образом доведённый до отчаяния директор завода, отец одного из убийц, решил искупить свою вину перед семьёй Степана. А заодно показать, как заводское руководство чтит своих ветеранов, заботясь о них даже после их смерти. Зое Серафимовне не пришлось ни участвовать в подготовке тела к похоронам, ни в организации поминок, ни в определении места захоронения на кладбище. Безутешная вдова, оставшаяся с двумя детьми на руках, впала в глухую депрессию. На все обращения к ней отвечала вяло и односложно, часто используя ненормативную лексику.

Виталий, сбитый с толку вызывающим поведением Серафима Александровича, тестя убиенного, вспомнил, как бывший фронтовой офицер грозился дойти до самых высоких милицейских чинов. Найдя вескую причину уйти с работы пораньше, он обречённо побрёл в сторону Снегирёвского домика. На всякий случай он проверил точный адрес убитого, записанный им заранее в маленький секретный блокнотик, хранившийся во внутреннем кармане его парадного кителя.

Подойдя к дому, где, по его сведениям, проживал ныне покойный Снегирёв, Виталий заметил свою бывшую учительницу Сару Аркадьевну. Тем временем, похороны шли своим чередом. Завывала траурная музыка, говорились красивые речи о том, каким великолепным отцом и мужем был Степан Снегирёв, и как его будет не хватать на работе. На самом деле, осиротевший завод облегчённо вздохнул, свалив со своих плеч тяжёлую обузу. Одновременно были похоронены и страшная директорская тайна, и отъявленный пропойца и дебошир Стёпка-Снегирь.

Виталия, пристроившегося позади детей убиенного токаря, шёпотом спросили, уж не полюбовник ли он Стёпкиной беспутной сестры Стешки. Заверив шедших рядом людей о своей непричастности к упомянутой особе, Виталий придвинулся поближе к рыдающей пожилой женщине. Отозвавшись на имя Сары Аркадьевны, она тем самым подтвердила свою личность, озадачив своего ученика ещё больше. Заплаканная старушка, низко наклонив голову, поманила Виталия в сторону от похоронной процессии. Судя по её загадочному виду, она сочла его за следственного дознавателя, присланного специально по душу всех, кто близко знал покойного.

На самом деле, застигнутая врасплох женщина всё же не была уверена до конца в законных полномочиях невысокого мужчины в новенькой милицейской форме. Поэтому на всякий случай она жалостливо запричитала, закатывая глаза и мелко крестясь на проплывающий мимо гроб. А потом, тяжело вздохнув, начала вещать. Даже самая близкая родственница вряд ли смогла поведать Виталию чуть ли не всю жизненную историю Степана. Для достоверности рассказанного был упомянут и старый кот Сашка, названный так в честь Зойкиного деда.

Видя, что её загадочного слушателя нисколько не интересует ни сам Снегирёв, ни его паршивый кот, Сара начала приглядываться к его худощавому профилю. Хмурое мужское лицо показалось ей смутно знакомым. Как если бы его носитель долго пылился где-то на задворках её памяти и теперь отчаянно пытался оттуда выбраться.

Будучи учительницей от Бога, Сара Аркадьевна никогда не выделяла среди своих учеников явных любимчиков. По неведомой ей причине золотые медалисты и отличники спорта очень быстро стирались из её воспоминаний, а каждый непутёвый ученик надолго западал в её бескорыстную душу.

– Виталий Смородинов, – будто прочитав невесёлые мысли старой учительницы, представился бравый офицер. – Какими судьбами вы здесь оказались? Вроде бы и не родственник он вам, и не ученик. Думаю, что нам будет о чём поговорить за чашечкой кофе. Тут, за углом есть уютный ресторанчик, где нас никто не услышит. Туда и пойдём, если вы, конечно, не возражаете.

Какие тут возражения, если Сара Аркадьевна попалась на вранье прямо на месте преступления. И кому? Самому непревзойдённому лентяю её пятого «А» класса, где она была классным руководителем всего один год. Поэтому не сразу вспомнила знаменитую фамилию мальчика, уже тогда подававшего надежду на скорое отчисление из школы за отъявленное хулиганство и хроническую неуспеваемость по всем школьным предметам.

Обещанного кофе не пришлось долго ждать. Ресторанчик на самом деле оказался уютным и чистеньким, официантки – улыбчивыми и вежливыми, меню – разнообразным и недорогим. Саре Аркадьевне, едва притронувшейся к сдобе и кофе с мудрёным иностранным названием, не хотелось обсуждать свои личные проблемы. Вальяжно сидя за кофейным столиком, она демонстрировала спокойную уверенность в своих силах. Не дожидаясь новых вопросов, бывшая учительница пошла в решительное наступление на Виталика, молчаливо цедившего горячий кофейный напиток.

– Ну, а ты сам-то как здесь оказался? Наверняка, висяковый труп, и ты пришёл поглядеть на похороны и на людишек, оплакивающих эту гниду. Не правда ли? И человечишка так себе был, да и на работе глушил ледянку по-чёрному. Не попёрли его от станка исключительно благодаря дружбе с директорским сынком. Да и все грамоты его – сплошная липа. А рационализатор из него, как из меня балерина, – клокотала злобой старая учительница. Истая правдолюбка сама того не понимала, что говорит именно то, что хотел услышать её нерадивый школяр.

Виталий не ожидал от маленькой, кругленькой, как надувной шарик, женщины такой бури страстей. Будучи осторожным от природы, он не сразу решился рассказать ей всю подноготную Снегирёва-старшего, бывшего заслуженного рационализатора, а ныне просто мёртвого тела. Тоненькими ледяными корочками сходила с его души гниль и грязь, налипшие за годы работы в милиции. Хотелось расплакаться, уткнувшись в чёрную грудь бывшей учительницы и всё-всё ей рассказать. И о неудавшейся семейной жизни, и о постыдном заработке, и о заветном желании уйти в монастырь, благо в их городе таковой имелся.

Но откровенный разговор быстро вернулся в прежнее русло. Взяв себя в руки, Виталий кратко описал Саре Аркадьевне настоящую цель своего прихода на похороны незнакомого им обоим человека. Попутно он рассказал и про Серафима Александровича, и про то, каким образом и в каком состоянии был найден Стёпка-алкаш. Удивлению Сары, казалось, не будет конца. Ведь буквально вчера до неё дошли слухи о том, что Степана сбила грузовая машина и, не оказав помощи умирающему мужчине, скрылась с места наезда в неизвестном направлении.

Наскоро переработав досужие домыслы и выуженные у Виталика факты, Сара Аркадьевна начала выстраивать в своём логичном по-женски уме полную картину всего произошедшего. И излишнюю помпезность похорон рядового трудяги. И необычайную дороговизну похоронных аксессуаров. И обильные поминки в заводской столовой, рассчитанной аж на двести человек. И платное спецместо на самом престижном в городе кладбище, стоившее, наверняка, немалых денег. Вежливо поблагодарив своего бывшего ученика, она задумчиво двинулась в сторону городского парка. А её не солоно хлебавший «ухажёр» медленно побрёл домой.

Сара была абсолютно уверена в том, что ничем не объяснимая забота о чужом человеке и настойчивые расспросы о его родственниках были крохотной верхушкой огромного айсберга по имени Виталий Смородинов.

Всякая порядочная еврейская женщина никогда не станет лезть в чужую душу с расспросами о личной жизни или работе. Вот и Сара постаралась тут же выкинуть из головы миллион вопросов, возникших у прирождённой чекистки в ходе короткой встречи с далеко не последним человеком в городской милиции. Этот странный разговор очень походил на допрос с пристрастием попавшего в плен человека, а не на милую болтовню двух давно знакомых людей. На всякий случай каждое словечко и каждый жест бывшего ученика тут же откладывались в самые дальние уголки Сариной памяти. И, будьте уверены, они спокойненько пролежат там до поры до времени, пока не возникнет экстренная необходимость вытащить их наружу и применить в качестве тяжёлой артиллерии. Ведь в жизни как бывает: не знаешь, где найдёшь, а где можешь и потерять. Что из услышанного можно смело выбросить на помойку, а что и приберечь на всякий случай.

Временами Саре казалось, что этот «всякий случай» уже наступил. И она была готова ринуться в бой, сорвав все маски с этого некриминального на первый взгляд дела. Но никто больше не интересовался ни самим Степаном, ни его друзьями-собутыльниками. И своего бывшего ученика она больше ни разу не встретила ни в кафе, куда она теперь ходила, как на работу, ни около районного отделения милиции. Новоиспечённая «мисс Марпл» слегка приуныла и на некоторое время вынужденно затаилась. Зато, на радость своему мужу, Сара Аркадьевна всё чаще забывала проводить нового покойника, уходившего в мир иной без её горького плача.

Будучи юной девушкой, Сара начиталась детективных рассказов и насмотрелась захватывающих фильмов о расследованиях жестоких убийств. Прожив долгую, сложную жизнь, она осталась такой же пытливой и вдумчивой, как в далёкой юности. Поэтому новость о воскрешении Степана Снегирёва не застала врасплох невозмутимую женщину, разве что заставила усомниться в правдивости своего выдумщика-мужа. Ефим ещё с молодости любил слегка приукрасить события и факты, а к тому же начал страдать небольшими провалами в старческой памяти.

Сидя за обеденным столом, дальнозоркая еврейка задумчиво почёсывала кончик носа, искоса поглядывая в окно. Похоже, недоверчивая Сара всё же ждала появления сгинувшего навеки Степана. Узенькая тропинка, протоптанная самим покойным задолго до рождения его второго сына, словно смеялась над её наивными ожиданиями. Молоденькая гроза, налетевшая из ниоткуда, весело стучала по ней мелким дождиком, незаметно убегая за горизонт. А привычная серая скука, вечная подруга стареющей еврейской пары, торопилась занять своё законное место.

В доме Ефима-горшечника на правах экономки обитала глуховатая приживалка с тех самых пор, как умер её муж.

– Пусть и глухая, зато точно не слепая и не дура, – расчётливая холопка сразу же смекнула, что к чему.

Как и все любящие посудачить кумушки, она была наслышана не то об убийстве пьяницы-соседа, не то об его бегстве в чужие края. Громогласный рассказ Ефима о воскрешении Стёпки-мертвяка сначала заставил её испуганно перекреститься. А потом жадно потереть руки в предвкушении грошика-другого от безутешной вдовы за необычайно радостную новость. Ведь и сама Полина, и все соседки видели, как убивалась на похоронах Зойка. Рыдающая вдова кричала в голос, что всё бы отдала, лишь бы вернуть мужа с того света.

Бедному собраться – только подпоясаться. Быстро закончив незамысловатые домашние дела, баба Поля накинула на мощные плечи связанный ею самолично пуховый платок и грузно зашагала к большому кирпичному дому Снегирёвых. Она очень надеялась на встречу с самой Зоей, женщиной доверчивой и щедрой, как весенний паводок. На беду, самой хозяйки дома не оказалось. Разочарованную приживалку встретил младший сын Зойки Николай.

Заспанный парень широко распахнул перед ней расхлябанную дверь мощным пинком ноги сорокового размера, обутой в высокий чёрный ботинок, зашнурованный чуть ли не до самого колена.

– Матери нет дома, – буркнул одетый в исподнее подросток. Новоиспечённый хозяин глянул на неё исподлобья оценивающим мужским взглядом.

В ответ на откровенное разглядывание взрослая женщина испуганно вздрогнула и отступила назад шагов на пять или шесть.

– Что вы хотели? – сменив гнев на милость, пробурчал сквозь зубы Николай. – Может, и я на что-нибудь сгожусь. Не надо ли дров напилить или корову с пастбища пригнать? Я всё умею и беру недорого с одного двора.

Словно глухонемая, она молча замотала головой и бочком-бочком ринулась вон со двора. Притихший дом, казалось, напрочь забыл, как принимать своих соседей. Даже бывшие собутыльники главы семейства начали обходить его стороной. А ведь совсем недавно и Сара Аркадьевна, и сама Полина запросто забегали сюда поболтать за жизнь. Теперь же абсолютно никому и в голову не приходило поинтересоваться жизнью осиротевших Снегирёвых. Разве что письмишко поздравительное приносили с завода да грошовый перевод по потере кормильца.

После гибели Степана Зоя Серафимовна сразу постарела лет на десять. На столько же лет она стала мудрей, покорно приняв безвременную кончину своего блудливого мужа. Промаявшись пару лет на вдовье пособие, неглупая женщина экстерном выучилась на кассира и устроилась на непыльную работёнку в военном универсаме. Небольшой магазинчик продавал дефицитные товары редким счастливчикам, имеющим на руках настоящие воинские удостоверения. Для полного женского счастья не хватало самого малого – крепких мужских рук и надёжного плеча.

Как известно, чужие дети вырастают быстро, свои же взрослеют целую вечность. Если бы не Фёдор, ставший первым добытчиком в семье, вряд ли вдовая женщина смогла в одиночку поднять двух пацанов. Голодные рты сметали со стола всё подряд, даже то, что она загодя наготовила на два дня вперёд. Абы какая одежонка, доставшаяся по распродаже, быстро приходила в негодность.

Младший сынок Коленька рано осознал своё сиротство. Волей-неволей он сравнивал свои подшитые войлоком валенки и старенькое клетчатое пальтишко с вещами старшего брата и его друзей. Дружные пацаны каждую субботу забегали в их дом на настоящие сибирские шанежки, испечённые матерью по старинному бабкиному рецепту. Румяные булочки с аппетитной хрустящей корочкой щедро посыпались корицей и ванильным сахаром. Вкуснейшая сдоба лежала на столе на большом блюде, плотно прикрытом тонким полотенцем, вышитом заботливыми материнскими руками. Обычно булочек на всю голодную ораву не хватало. И почему-то именно Николаю доставался самый маленький кругляш, иногда даже без сладкой посыпки.

Ночевал мальчик снова в своей комнате. Теперь вместо детской колыбельки здесь появилась новая мебель: большой серый диван и старинный комод с вычурными ручками. Всё это досталось от добрейшей еврейки Сары Аркадьевны, частенько выручавшей Снегирёвых деньгами и продуктами.

Ложась спать, влюблённый в Галинку Николаша загадывал длинный сон про верблюжий караван. И непременно про молоденьких наложниц, готовых ноги ему целовать за один только его взгляд. Кованые сундуки с золотом вместе с верблюдами предназначались капризной девочке с красивым украинским именем. Хорошенькая Галинка уже умела красить по-взрослому губы и эротично выгибать спину под пристальными мальчишескими взглядами. А ещё стервозная панночка чуть ли не каждый день задавала влюблённому в неё мальчишке один и тот же вопрос:

– Ну, и что ты мне подаришь сегодня? Дырку от бублика или носки свои дырявые?

А у того, как на грех, не было ни грошика за душой. Николай, не привыкший отступать, нашёл-таки выход из патовой ситуации. Роковое решение было принято практически мгновенно. Как-то раз он прогуливался поздним вечером возле соседнего дома. Наблюдательный подросток сразу заприметил на первом этаже старинного здания открытую настежь форточку почти в его размер. Околдованный любовью парень сразу вспомнил о Галинке и об её страстном желании получить на день рождения такие же серёжки, как у её лучшей подружки Олеси.

Николаша медленно двинулся к приглянувшемуся ему дому. Подражая японским ниндзя, начинающий форточник настороженно оглянулся по сторонам и низко надвинул на самый нос клетчатую кепочку. Затем по-кошачьи подпрыгнул, как бы пробуя на вкус манящий квартирный запах, и низко присел к самой земле. Залезть в окно с первой попытки ему не удалось. Раз десять пришлось ему покрутить своё вёрткое тело, уже начинавшее наливаться настоящей мужской силой. Первое криминальное дело прошло на ура, принеся своему исполнителю неплохой улов в виде золотых серёжек для Галочки и новых кожаных сандалий для себя.

Хитрая девчонка подарок приняла, но к себе не подпустила и на шаг. Кокетливо насупив густые чёрные бровки и надув пухленькие губки, Галинка решительно не захотела идти на сближение. Вот тут-то разбогатевший парень начал серьёзно задумываться и о смысле жизни, и о своём месте в ней. Тем временем пришла пора расставания со школой.

Озлобленный неподатливостью девчонки, Николай задумал её изнасиловать. Коварный план созрел в один миг. Перед выпускным вечером он с большим трудом достал недавно появившийся наркотик без вкуса и запаха. Как повелось с незапамятных времён, после заключительной речи директора школы даже девушкам позволялось выпить рюмку-другую красного креплёного вина. В праздничной суматохе вряд ли кто заметит, как Николай сделает своё чёрное дело. Вот тут-то и начнётся настоящая потеха. Подвыпившие выпускники, согласно старинной школьной традиции, всей гурьбой отправятся на ночную прогулку по спящему городу. Конечно же, вместе со всеми пойдёт и потерявшая над собой контроль гордячка. Главное, не упустить нужный момент и отвести её в сторонку от одноклассников.

Готовый на всё, Николаша жадно глотнул для храбрости из пузатой бутылки с нерусской этикеткой и на всякий случай прихватил с собой небольшой кухонный ножичек. Уверенной хулиганской походкой подвыпивший парень двинулся в сторону узкого переулка, едва освещённого единственным тусклым фонарём. Кромешная тьма заставляла редких прохожих невольно ускорять шаг и оглядываться по сторонам.

В густой темноте Николай по обыкновению чувствовал себя крутым суперменом, и сам чёрт ему был не страшен. Не то, чтобы какая-то пожилая дамочка, нетвёрдой походкой бредущая к автобусной остановке. К её животу был крепко прижат огромный хозяйственный пакет. А на боку висела маленькая лакированная сумочка ярко-красного цвета. Тоненькие шпильки модных туфелек грозили вот-вот переломиться и свергнуть свою хозяйку на грязный асфальт. Горе-одиночка, громко считавшая пройденные шаги, была или не в себе, или в стельку пьяна. Видимо, таким образом она пыталась придать себе уверенности и храбрости. Её сиплый голос показался Николаю смутно знакомым. Но, отбросив в сторону все сомнения, осмелевший парень быстро достал из кармана кухонный нож и почти побежал к пожилой тётке. Икнувшая от страха женщина прекратила считать и остановилась, как вкопанная. Но, даже стоя на месте, она продолжала раскачиваться из стороны в сторону, как капитан дальнего плавания после долгого морского похода.

Громким шёпотом молодой нахал почти без запинки выстрелил целую тираду, взятую им напрокат не то из милицейской хроники, не то из детской страшилки:

– Кошелёк или жизнь? Деньги на бочку, мадам. И попрошу не кричать, а то попорчу невзначай ваше личико или платьице порву на портянки.

В подтверждение своей угрозы Николай с силой выдернул из женских рук театральную сумочку, охотно выплюнувшую пухлый кошелёк и круглую пудреницу с изображением рычащей львицы.

Испуганная женщина, истерично взвизгнув, робко посмотрела на грабителя и удивлённо произнесла:

– Коленька, это ты? Что же это делается, уже своих начали грабить без зазрения совести.

Николай с ужасом признал в пьяной истеричке Алевтину Эдуардовну. Неприметная женщина въехала в соседний дом совсем недавно и по этой причине ещё не врезалась в его слабую память. Приняв мудрое решение не связываться с узнавшей его тёткой, Николай побросал награбленное добро и рысью помчался туда, где его наверняка никто не будет искать. Но было уже поздно. Рядом с ним встала, как вкопанная, новенькая милицейская машина. Бездушная железяка пронзительно завывала устрашающую песню под синие всполохи проблескового маячка. Из распахнувшейся дверцы один за другим вывалились два амбала в милицейской форме. Пузатые стражи порядка угрожающе поигрывали толстыми резиновыми палками, небрежно покручивая на пальцах ментовские браслеты.

Николая вряд ли можно было испугать наручниками, а вот с дубинкой ему уже приходилось иметь дело. По малолетке парень любил шастать по чужим садам и огородам, прибирая к рукам всё, что плохо лежало. Однажды по неосторожности начинающий воришка был застигнут прямо на месте преступления. Услышав возню в своём саду, на порог домика выбежал полуодетый дедок. В руках он держал что-то наподобие палки или куска арматуры. Непуганый мальчуган не сразу осознал надвигающуюся опасность. Зато одномоментно получил болезненный опыт, усвоенный им на всю оставшуюся жизнь. Отбитые бока вороватого парня горели ещё две недели после хлёстких дедовских ударов, даром, что старику уже давно было пора лежать на погосте.

Видя в руках милиционеров знакомое ему с детских лет резиновое изделие, Николай попытался хоть как-то вывернуться из сложной ситуации. Застуканный прямо на месте преступления, неудавшийся грабитель хотел было выбросить нож. Но быстро поняв, что едва ли это ему поможет, начал по-детски ныть:

– Дяденьки-милиционеры, это не мой ножик. Шёл я себе домой. Вижу – в канаве что-то блестит. Решил проверить. А фонарь-то один. Вот я и пошёл туда, чтобы получше рассмотреть эту штуку. Вдруг что нужное в хозяйстве. Если бы знал, что это нож, никогда бы туда не полез. Вот и тётка может это подтвердить, – нагло врал Николай.

Пытаясь оторваться от милиционеров, он медленно продвигался в сторону ограбленной им женщины, продолжавшей орать дурным голосом. Умоляюще глядя в округлившиеся от испуга глаза Алевтины Эдуардовны, Николай вкрадчиво произнёс:

– Ведь правда, я не вру? Ведь правда, всё так и было на самом деле? Вы же видели, как я выходил из канавы.

Поняв, что вряд ли он дождётся от неё подтверждения своим словам, наглый врунишка решил всё свалить на нетрезвую женщину:

– Гляньте на неё, как напилась. И к тому же, наверняка, придурочная. Послушайте, как орёт. Драная кошка тише неё будет, – уже обращаясь к стражам правопорядка, залебезил попавшийся парень.

Разгорячённая криминальным приключением женщина наконец нашла в себе силы прекратить пьяную истерику. Почти не качаясь, она подошла вплотную к их шумной компании.

– Меня зовут Алевтина Эдуардовна Петрова. Я – соседка этого молодого человека. Всё, что он тут вам вещает – сплошная ложь. И нож тоже его. И расправой он мне угрожал, если не отдам ему деньги и серьги. Вот так-то, Николай. Не стоило тебе связываться со мной. Знал бы ты, парень, кто мой муж, ноги бы мне стал целовать, а не ножичком у лица размахивать. Берите его, товарищи. Давно по этому выродку тюрьма плачет, – закончила свою обвинительную речь едва стоявшая на ногах женщина.

Бравые офицеры взяли притихшего Николая под руки. Намертво заковав его в видавшие виды наручники, ловко усадили в продолжавшую визжать дурным голосом машину. С этого самого момента и началась полная приключений тюремная жизнь несовершеннолетнего Кольки Снегирёва, по прозвищу Дрыщ.

Один срок сменялся другим. Воровские этапы и притоны любовно принимали молодого урку под свои надёжные крылья. Так бы и катилась себе под откос непутёвая Колькина жизнь, если бы он не рискнул-таки взяться за ум. После очередной отсидки закоренелый рецидивист решил начать жить с нового листа. Не имевший ни кола, ни двора мужчина решил заручиться на первое время бескорыстной помощью своего старшего брата.

Бывшему каторжанину нравилось ходить на семейные посиделки к Гавриле, который никогда не прогонял своего непутёвого брата-бандита. Гостеприимный хозяин заботливо усаживал того на самое почётное место за кухонным столом, тем самым как бы говоря:

– Мы с тобой одной крови и делить нам нечего. Что есть у меня, то будет и у тебя. Лишь бы Ульяна не серчала.

Никто из детей не смел и слова пикнуть против своего дядьки, хоть и непутёвого, но никогда не обидевшего даже самых маленьких девчонок. Старшего племянника Федьку Николай не то чтобы недолюбливал, но старался обойти его стороной, даже когда все были дома. Юркие близняшки не понимали по малолетству, что означают слова «забулдыга» и «пьянь подзаборная». Ласковые девчушки обнимали маленькими ручками давно немытого мужчину, прижимаясь к его впалой груди своими кудрявыми головками.

Ульяне, конечно же, не нравилось телесное проявление детской любви. Но мудрая женщина понимала, что в этот самый миг происходит невидимое глазу единение всех Снегирёвых в непобедимый семейный клан.

Дети – зеркало своих родителей, гласит старая народная мудрость. Старшие пацаны росли в строгости, ни разу не отведав ни дурманящего алкоголя, ни вонючего табака. Немытый «забулдыга» и «пьянь подзаборная», как они за глаза называли дядю Колю следом за сердобольными старушками, порождал у них стойкое отвращение. Невинные детские рты, повторявшие грязные прозвища, вызывали у Гаврилы Степановича праведный гнев и большое желание врезать по ним так, чтобы кровь брызнула во все стороны.

Старшему Фёдору тоже не нравился угрюмый дядька, ни разу не сказавший доброго слова матери, ублажавшей своего деверя, как если бы он был самой главной персоной в их семействе. Машенька и Викуля, подносившие ему, как настоящему королю, то кружку с чаем, то парочку папиросок на дорожку, ровным счётом ничего для него не значили. Наивные несмышлёныши со счастливым визгом наперегонки подбирали с пола ложку, сброшенную им как бы случайно под обеденный стол.

Бесцветные глаза Николая, помутневшие от чрезмерного употребления тюремного чифиря, становились по-наркомански пустыми, невзначай встречаясь со внимательным взглядом Фёдора. Умный парень прекрасно осознавал не только мнимость дядькиного главенства, но и тот позор, который его матери приходится переносить не по своему желанию. Каждый раз Николай Степанович исправно притворялся, что не замечает ни отвращения, ни брезгливости на лице своего племянника, убегавшего из родного дома, лишь только он ступал на его порог.

Внимательная к мелочам Ульяна, давно подметила чёрного кота, пробежавшего между самыми близкими по крови людьми. Она видела, как страдает её старший сын, сидя за одним столом с дурно пахнущим дядькой. Закоренелый грязнуля, давно забывший, для чего нужен еловый веник, явно недолюбливал чистюлю Фёдора и не скрывал своей неприязни даже при посторонних. Не мудрствуя лукаво, Ульяна нашла простой выход из сложной ситуации, отдав себя на заклание хитрому прощелыге. Раз она ничего поделать не могла, то оставалось только изображать рачительную хозяйку и любящую невестку.

Сидя рядом с деверем, находчивая женщина начинала осуждающе поглядывать на Фёдора, как на самого главного виновника всех домашних безобразий. Продолжая спасать сына, она возмущённо хмурилась, сердито потирала руки и страдальчески охала, разглядывая резвящихся в аквариуме рыбок. Её округлившиеся глаза кричали, что каждая вторая особь только что заразилась самой страшной болезнью, и что это Федькин недогляд. Понятливый подросток тут же убегал из-за стола, якобы испугавшись материнских подзатыльников.

В другой раз Ульяна принималась за сидевшего за диваном или под столом приблудыша. После беглого осмотра его шёрстки она отправляла своего сына к соседке тёте Фросе, будто бы мечтавшей именно о таком чудном пёсике. А чаще всего в ход шла пресловутая банка с рыбьим кормом.

Якобы недовольная сыновьим разгильдяйством, Ульяна намеренно громко причитала грозным тоном, не терпящим ни возражений, ни оправданий:

– Ну сколько раз я должна тебе напоминать про твою обязанность? Снова банка пустая, и мазь закончилась ещё вчера. А посмотри на Кешу? Весь зарос болячками. Умрёт вожак, и всему выводку конец. А ты и в ус не дуешь. Магазин закроется через полчаса. Так что поторопись и не забудь, как в прошлый раз, купить купороса.

Всё шло к тому, что Фёдору придётся или огрызнуться и остаться дома под пристальными взглядами младших ребятишек, не посвящённых в материнскую игру, или всё же рискнуть нарушить Витькин комендантский час. Сегодняшнее приключение могло бы и вовсе не произойти, если бы Федька выбрал первый вариант, оставшись на домашние посиделки. Но в этот вечер дядька Николай издавал особенно противное зловоние не только прокуренным ртом, но и всем своим тощим телом. Поэтому Фёдор, придав своему лицу обиженный вид, быстро натянул на самые уши видавшую виды кепку и застегнулся на все пуговицы, как того требовала слякотная погода. Лёгкой походкой будущий герой направился в зоомагазин.