– А он мне и говорит, – торопливо рассказывала пожилая собеседница, – отстань ты от меня со своей Библией, в двадцатом веке живем. И вообще там сказано, что муж должен к жене прилепиться, а не к матери.
– Это она его подучила, точно тебе говорю, – безапелляционно заявила Серафима Игнатьевна. – Нет такого в Библии, придумала и подучила, змеища.
– Да нет, есть такое, – возразила собеседница, – только они ж все равно не венчаны.
– И не надо! Разводи их. Пусть найдет себе нормальную жену, а не эту прошмандовку с прицепом.
– Ну как я разведу? Они же взрослые люди.
– Как! Просто! Терпеть ее что ли? Разводи и говорить тут не о чем. Найди ему другую нормальную бабу.
Пожилая женщина беспомощно развела руками, собираясь что-то сказать, но Серафима Игнатьевна ее опередила.
– Все, Кать, некогда. Надо идти ягоду перебирать, а то она мятая, до завтра не долежит.
– Да-да, – согласилась товарка, – мне тоже сегодня допоздна ковыряться. У вас немного клубники, а у меня вот, два ведра.
Женщины распрощались и пошли каждая своей дорогой.
– Ишь ты, клубники у нее два ведра, – ворчала Серафима Игнатьевна, проходя мимо Татьяны. – Ну так поделилась бы, жмотина. Видит же, что у нас ягода плохая в этом году и мало ее. Нет, не поделится, подавится, но не поделится.
В этот момент ручка у пакета оторвалась, и из него на землю посыпались пузатенькие огурчики.
– Ах ты мать твою разэдак, – завопила Серафима Игнатьевна. – Да чтоб тебя!
Она попыталась подхватить сумку за дно, чтобы предотвратить огуречную катастрофу, но сделала только хуже, смяла пакет, лицо Пугачевой перекосилось, превратившись в жуткую рожу, и овощи вывалились почти все. Мальчик ахнул и, не выпуская ведерка, стал пытаться одной рукой собирать огурцы.
– Да поставь ты ягоду! – закричала на него мать. – Сейчас еще и ее рассыплешь!
Алексей быстро поставил ведерко, сильно стукнув его об асфальт, чем вызвал новый крик.
– Осторожнее, подавишь всё!
Серафима Игнатьевна и Алексей собрали раскатившиеся огурцы и сложили на скамейку, где сидела окаменевшая Татьяна. С ворчанием сняв рюкзак и достав из него авоську, женщина начала складывать в нее огурцы. Сын пытался помочь ей, подавая овощи, но мать не замечала его стараний, и он так и стоял рядом с ней, держа в ручках несколько огурцов.
– Мам, а почему ты тетю Лену прошмандовкой с прицепом назвала? – неожиданно спросил он.
– Когда это я ее так назвала?
– Ну вот только что, когда с теть Катей говорила, – ответил мальчик и неуверенно добавил: – Она меня шоколадкой угостила в прошлый раз.
– Ну угостила и угостила, – проворчала мать. – А прошмандовка потому что нагуляла ребенка, а потом замуж выскочила за хорошего парня, жизнь ему портить. И мать его не уважает, спорит с ней. А разве можно с матерью спорить?
Она сложила все огурцы в авоську, выпрямилась и посмотрела на сына. Судя по всему, она села на любимого конька, потому что продолжила, повышая голос:
– Мать зла своим детям никогда не пожелает. Все, что она делает, она делает ради детей. Кроме матери, никто о детях не позаботится, ни о малых, ни о больших. Кроме матери они никому не нужны. Жена может быть первая, пятая, десятая, а матушка всегда одна!
У Татьяны все похолодело внутри. Она посмотрела на мальчика. Он стоял, нахмурив светлые бровки, и внимательно слушал мать. Татьяну словно кто-то толкнул.
– Алеша, – негромко сказала она.
Мальчик с удивлением посмотрел на нее, а Серафима Игнатьевна от неожиданности замолчала на полуслове и уставилась на Татьяну, открыв рот.
– Алеша, – повторила Татьяна. – Не слушай ее. Она же все испортит, она всю жизнь твою сломает. Выкинь всю эту чушь из головы, мальчик, очень прошу. Не порть себе жизнь.
Мать и сын словно окаменели, уставившись на Татьяну. Первой пришла в себя Серафима Игнатьевна.
– Откуда ты взялась, сучка этакая? Не твое это дело, ясно? Ишь ты, на мать наговаривать взялась, дрянь такая! Не смей к чужим детям приставать, своих нарожай сначала. И воспитывай их потом!
Татьяна встала.
– Не слушай ее, Алеша, – повторила она. – Очень прошу.
– Я тебя сейчас, – прошипела Серафима Игнатьевна и начала оглядываться в поисках чего-нибудь тяжелого.
Зная бешеный нрав своей свекрови, Татьяна не стала испытывать судьбу и быстро пошла прочь. Когда она оглянулась, то увидела, что женщина, ругаясь, надевает на себя рюкзак, а мальчик так и смотрит ей вслед, прижав к груди грязные огурцы.
Лицо горело, кровь стучала в висках, даже руки немного тряслись. Под воздействием адреналина Татьяна и не заметила, как забрела вглубь парка. Темнело. Подул ветер, принес с собой прохладу и запах дождя. Татьяна поежилась и огляделась, увидела покосившийся зеленый забор и деревянную будку с надписью «ТИР», закрытую на большой висячий замок, и тихо ахнула. Эта полянка с заброшенным тиром в детстве считалась страшным и загадочным местом. Если верить местной страшилке, то однажды в грозу молния ударила в дуб на этой полянке и сожгла девушку, спрятавшуюся под ним от дождя. Причем от девушки даже и следа не осталось, только оплавленные порванные бусы лежали под деревом. И с тех пор призрак Белой Девушки бродит у дуба по ночам и ищет раскатившиеся бусины. И если прибежать к дубу и ровно в полночь бросить внутрь сожженного ствола красивую бусину, сказав при этом: «Белая Девушка, возьми бусину, дай мне любовь такого-то», то через три дня мальчик обязательно подойдет и предложит дружить. Татьяна улыбнулась и огляделась в поисках сгоревшего дерева, но не нашла ничего похожего на него.
– Неужели я ошиблась? – подумала Таня.
Осмотрев полянку, она подошла к высокому раскидистому дубу, похлопала ладонью по шершавому стволу.
– Это ты сгоришь от молнии? – спросила она, задрав голову вверх.
Тут же, словно отвечая на ее слова, в потемневшем небе пророкотал гром. Татьяна вздрогнула, шагнула назад, под ногой что-то хрустнуло. Бусы. У корней дерева лежала разорванная нитка белых бус «под жемчуг». Таня похолодела.
– Да нет же, это сон. Хватит, все, пора приходить в себя! Я хочу проснуться!
Татьяна зажмурилась и завертела головой, прогоняя от себя пугающий морок, но, открыв глаза, увидела, что так и стоит под деревом в вечернем парке. Наверху снова громыхнуло.
Кирилл и Люся почти бежали. На город заходила огромная грозовая туча, зонт на прогулку никто не взял, и они спешили добраться до какого-нибудь укрытия.
– Смотри, вон девушка под деревом! Может и мы там спрячемся? – спросила Люся, неуклюже ковыляя в модных туфлях на высоких каблуках, специально одетых на свидание.
– Нельзя! – ответил Кирилл. – Под дубом ни в коем случае в грозу…
Он не успел закончить фразу, как сверкнула молния, и одновременно раздался раскат грома. Разряд попал в дуб, под которым стояла девушка. В момент вспышки Люся завизжала и присела, прикрыв голову руками, Кирилл, думая, что она падает, пытался подхватить подругу, но сам потерял равновесие, и они упали вместе. Хлынул сильнейший ливень.