Перед этичной конкуренцией, а вернее перед составителями правил игры в нее, стоят серьезные препятствия. Я уж не говорю о том, где взять сам мотив. Но предположим, моральное просвещение удалось и культура индивидуализма, вызванная превратно понятым понятием "свобода", стала историческим недоразумением. Гораздо серьезнее кажутся более обьективные препятствия.

– "Обьективность" экономики и обьективность этики

Остановимся еще раз на этой многострадальной обьективности. Действительно, можно сказать, что насилие всегда обьективно, как и весь детерминизм. Как быть? Просто не надо так говорить. Обьективность детерминизма остается за рамками выбора – вспомним, как мы определяли "зло". Простой пример. Если в соревновании яхт, одна попала в океанское течение и выиграла – честно ли это? Можно сказать, да – ведь течение обьективно. А можно, нет – потому что при чем тут течение? Все зависит от точки зрения. Почему же честно пользоваться рыночными и прочими силами? Обьективность экономических законов не означает, что на них следует молиться. Обьективность счастью не помеха. Холод и дождь еще более обьективны, но люди ставят стены и кроют крышу. Вопрос в том, что считать приемлемым. Экономика – действия людей, и тут достаточно желания договориться, даже стены не надо возводить.

В экономике много сложных вопросов, когда неясно где кончается "честно" и начинается "нечестно". Как справедливо оценить потери третьей стороны, какова приемлемая доля рынка, как делить вновь найденный ресурс? Во всех этих случаях сложно найти границу где использование независимых от участников рыночных сил становится чрезмерным. Вот естественный рост компании перешел невидимую черту и она стала слишком крупной для рынка. Честная конкуренция перестала быть честной – чем больше доля рынка, тем больше его искажение. Как же быть? Вернуть яхты на старт нельзя. Тем не менее выход есть – отказаться от дальнейшего расширения, уменьшить расходы на рекламу, сосредоточиться на альтернативном продукте и т.д. В общем, сменить пластинку. Смешно думать, что бизнес "как обычно" подходит к обеим ситуациям – очевидно, мы уже имеем победителя в соревновании. И одновременно – проблему, требующую решения.

А как быть, если человек обладает невероятным талантом, должен ли он требовать такие же невероятные гонорары за выступления? Хочется верить, что даже люди с невероятным талантом обладают совестью, которая поможет им справиться с этой проблемой. Ну, если не сейчас, то хотя бы в будущем. Если равенство участников рынка абсурдно, то крутизна его экспоненты вполне подходит под задачу для этики. Чтобы видеть этическую границу, надо видеть в сопернике, поклоннике или продавце человека. Как яхтсмены остаются друзьями, так и конкуренты должны оставаться людьми. Независимо от того, знакомы они или нет.

– Этичное предприятие

Человек, поставленный управлять компанией, отвечает не только за себя. Коллектив компании тоже требует результата. Когда успех многих зависит от одного, велик соблазн пренебречь далекой обьективностью, ведь и сотрудники и владельцы компании – тоже люди, а ответственность перед ними – этическая задача. Но ответственность за успех компании не должна перекрывать ответственность за успех всего общества. Нынешние акулы бизнеса отличаются прекрасной способностью пренебрегать всякой ответственностью, опираясь на полную аморальность. Я надеюсь, не составит труда опереться и на мораль.

Для этого необходима собственная этичность тех, кто ждет результатов. Ведь и сотрудники, и хозяева – тоже люди. Правда, тут есть проблемы. В крупных компаниях работает полно людей, каждый занят своим делом и моральные проблемы уровня компании видны только единицам. Зато всем видно, что коллектив компании борется с коллективами других компаний. Так что тут мы сталкиваемся с другой проблемой – атавизмом групповой морали. Личный эгоизм маскируется коллективным. Как легко проникнуться корпоративным интересом и коммерческим патриотизмом – дух компании, гордость компании, слава и еще что-то компании! Как легко поддержать компанию в ее неэтичных порывах! Но разве возможна гордость за нечестную компанию? Компания – не первобытное стадо. И клиенты, и акционеры имеют равные моральные права. Одним надо получать качественные услуги, другим – сдерживать свою жадность. В конце концов, каждый акционер – и клиент тоже. В чем смысл?

Атавизм усугубляется делегированием моральной ответственности. Когда в коллективе есть конкретные лица, принимающие решения, моральная автономия подчиненных оказывается потеряна – психология "пешки". Пешки формируют общий аморальный фон – пусть о морали заботится кто-то наверху, а мы хотим только зарплату и еще премию. Те, кто наверху, часто чувствуют фальшивую ответственность перед пешками. Ведь пешки – тоже люди. Я думаю, если коллектив преследует свои цели, пешки теряют право требовать. В свободном обществе каждый автономен. Как во главе коллектива всегда стоит конкретное лицо, отвечающее перед своей совестью, так и его подчиненные не передают ему свою моральную ответственность – каждый остается со своей совестью.

Избавленная нами от всевозможных атавизмов этичная компания вероятно выглядит следующим образом. Ее цель – общее благо, а не прибыль, доля рынка и собственное вечное существование. Она помогает обществу, поэтому найденные способы повышения эффективности – организация, технологии и т.д. – не являются секретом, а распространяются среди всех. Ее внутренняя организация, как и ее отношения с участниками рынка, строится на формальных, этичных нормах. Все обмены внутри компании – в т.ч. оценка труда – эквивалентны или близки к этому, а продукцию она продает по таким же прекрасным ценам.

– Ценовой механизм

Считается, что именно рыночная конкуренция решает проблемы ценообразования. Чудесные механизмы рынка сами собой находят оптимальные цены, позволяющие максимально эффективно распределять ресурсы. Откуда же возьмутся цены на этичном рынке? Как может работать рынок без реальной конкуренции, а значит и без магической борьбы спроса с предложением?

Для начала, уточним как работает капиталистический рынок. Откуда берется цена товара, если продавец хочет продать его максимально дорого, а покупатель – купить максимально дешево? Отбросим сказки о договоре. Договор – это этика, отказ от конкуренции и шаг к кооперации. Возьмем "чистый" капитализм, где как известно, конкуренция идет не на жизнь, а на смерть, и где каждый будет давиться до последней копейки.

Очевидно, что цене этой взяться просто неоткуда – примерно, как и ценности денег. Из двух сторон кто-то должен победить. Если предлагаемый товар предлагается еще кем-то – продавцу не повезло. Он вынужден продавать либо по цене другого продавца, либо дешевле. В пределе, если продавцов много, цена упадет до уровня издержек и даже ниже. С другой стороны, если покупателей много, не повезло покупателю – продавец продаст по максимально возможной цене, которую кто-то способен предложить. В пределе – бесконечно высокой. На реальном же рынке цена будет случайной и определяться не комбинацией количеств продавцов и покупателей, а их "рыночными силами", точнее – способностями скрывать информацию и выкручивать руки противоположной стороне. Эти случайности в итоге сложатся в традицию, которая заменит и эффективность, и обьективность. Ибо сумма издержек – точно такая же случайная величина. Ибо все ценности в конечном итоге определяются трудом, труд – временем, а время – насилием власти и сопротивлением подданных.

Такова в реальности магия капиталистического рынка. То время свободы, которое исторически проникает в деньги, насильственный рынок выявить не в состоянии – ибо он только продолжает традицию вечного насилия. Капиталистические цены, а следовательно и сами нынешние деньги, не содержат обьективной ценности. В свете этого, способность сторон договариваться, даже несовершенная, опирающаяся на их субьективные представления о затратах труда и обоюдных нуждах – уже шаг вперед. Понимание этого простого факта делает рассуждения о "механизмах" рынка бессмысленными. Чем этичнее люди, полнее информация и совершеннее институты рынка – тем лучше, правильнее и справедливее цены. А деньги ближе к времени.

Но как договор позволяет согласовать субьективные представления договаривающихся сторон? Отражает ли "время свободы" общественные потребности, без чего экономическое хозяйство будет вечно бесхозяйственным и неэкономным? Для ответа нам надо окончательно проснуться, достать калькулятор и углубиться в понятие "ценность".

6 Ценность

– Свобода как основа ценности

Всех нас мучают нужды и потребности. Они поглощают нас, мешая двигаться к цели и потому каждому нормальному человеку хочется избавиться от них раз и навсегда. Это стремление порождает ценности. Ценность – все то, что избавляет от потребностей. Правда, пока каждый чувствует меру избавления собственным нутром, ценность остается чисто субьективной. "Субьективная ценность" состоит из таких составляющих:

СЦ ~ доступ * потребность * срочность + эффект

СЦ относится к желаемым, публичным благам, а не к тому, что у человека уже есть (доступ=0) или к тем вещам, чья ценность имеет личную или символическую окраску. Она противоречива – притягивает и одновременно отвращает. Человек стремится к ней, но хочет ее уменьшить, получить все даром. Например, если получить что-то можно несколькими путями, человек выберет наилегкий. Если машину нельзя сделать самому, ее можно купить, заработав на чем-то другом, более эффективным образом:

доступ = min (д1, д2, …)

Поэтому на самом деле, человек стремится не к ценности, а к благу. В этом причина роста производительности и разделения труда. Благо сокрыто за ценностью и нам предстоит его там откопать.

В чем суть блага? В том, что удовлетворяя потребность, продукт освобождает от нее. Благо – это свобода. Благо воздуха – свобода дышать, забыв об удушье. Даже когда человек придумывает себе новое благо – это лишь потому что его свободе что-то начало вдруг мешать, и это необязательно скука. Например, благо самолета – не роскошь, а удовлетворение потребности летать.

Благо бесценно. Именно в силу этого свойства блага, его желаемый размер неограничен. У животных тоже есть потребности, но они потребляют ровно столько, сколько им необходимо. Человек способен потреблять бесконечно не потому, что его потребности бесконечны, а потому что он жаждет бесконечной свободы. Бесконечные потребности – в том числе все новые и новые, типа "летать" – появляются уже как следствие этого факта. Если попытаться представить человека рациональным животным или машиной, способной размышлять и планировать свои запросы лишь эгоистично, то все его благо сведется к некой "универсальной энергии", необходимой для сытой, бессмысленной жизни – его детерминированной цели. Поскольку эта необходимость, как и жизнь, конечна, будут конечны и запросы. Попытка продлить запросы в бесконечность путем добавления запросов потомства не работает, потому что сама потребность в продолжении рода не вписывается в "энергию" эгоиста. Человек не производит бесконечное количество детей. Более того, некоторые вообще предпочитают обходиться без них. И даже, если взять нечто "детски-среднее", то и тогда предел накоплению "энергии" будет очевиден – никакое рациональное животное не способно планировать в вечность. Дети детей и их дети тоже смертны.

Однако благо не есть экономическая ценность. Чем больше желаемый эффект вещи, чем больше в нем "блага", тем она ценнее, но и тем меньше она потом будет нужна. Благо уничтожает ценность. Обычное животное потребляет, чтобы утолить, например, голод. Оно не рассматривает пищу как нечто уничтожающее само себя. Человек, как рациональным животное, приобретая вещь, видит в ней именно средство избавиться от потребности. Приобретение блага – акт уничтожения ценности. Именно не потребление, а приобретение. Гарантированный мгновенный доступ – это отсутствие ценности. И в этом смысл собственности. Собственность – это гарантия доступа, помните?

Свобода, в отличие от "энергии" – общественная сущность. Нельзя быть свободным в одиночку, потому и благо не может быть индивидуальным. Приобретая благо человек, уже не как животное, а как член свободного общества, ценность не уничтожает – она сохраняется пока есть те, кому она нужна. Пока блага редки, человек не свободен. Поэтому только труд, как способ доступа к ценности, единственный соответствует свободе. Труд уничтожает редкость. Альтернатива – гарантированный доступ для всех, но такое возможно только к неуничтожаемым ресурсам. Например, антиквариат может быть выставлен в музее. Иначе, его покупка – это усложнение доступа к нему, и значит это его производство, поскольку каждая новая перепродажа добавляет ему ценности. В этом случае особенно хорошо видно, что нет отдельной "потребительной" и "производительной" ценностей ибо потребление антиквариата – его производство. Причем в этом нет ничего уникального. Любая покупка с целью перепродажи работает так же – ценность производится в процессе потребления. Всякая деятельность, отличная от реального производства ценности, несовместима со свободой. Конечно, этично купить, чтобы продать в другом месте или даже в другое время, но это потому, что так сглаживается какое-то колебание спроса, а хранение требует затрат. Я же имею в виду чисто спекулятивную перепродажу, накрутку цены, искусственное создание символической ценности.

– Субьективная ценность

СЦ должна показать, что любая публичная ценность содержит общую базу для сравнения – обьективную ценность. Она и должна обмениваться, а все остальные субьективные факторы должны исчезнуть или игнорироваться. Но как понять какие из них какие?

Рассмотрим СЦ (и вспомним рис. 3.4). Учитывая, что трудности в получении блага (доступ) можно выразить как (редкость / риск), упростим формулу, приняв за аксиому, что в открытом этичном обществе риски минимальны и равны для всех:

СЦ ~ редкость * потребность * срочность + эффект

В СЦ нет слагаемых "потребительская" и "трудовая" стоимость. Какова потребительская стоимость воздуха? Полезность, способность вещи принести пользу, удовлетворить потребность или желание – не самостоятельная ценность, а лишь фактор возможной ценности. Вещь можно просто хотеть, просто желать иметь. Таковы редкие вещи. Они дороги просто потому, что дороги. (потребность) выражает субьективно ощущаемую полезность вещи, "силу желания" завладеть ей. В общем случае, потребность может включать и желание приобрести вещь для последующей продажи, как целиком, так и в качестве компоненты производства. Такая потребность тоже свойственна людям – они используют старые вещи чтобы произвести новые и увеличить общую полезность. (редкость) – иное название для общественно-обусловленного, но при этом субьективного времени, необходимого чтобы получить доступ к вещи. Если вещь можно сделать – это издержки труда субьекта, включая учебу и все остальное. Если можно только купить (антиквариат, картины) – это время, нужное ему чтобы заработать деньги и оплатить цену, сложившуюся от "общественного спроса". Если только найти в земле – его примерное время поиска со всеми расходами, учитывающее его способности к поиску.

(редкость * потребность) можно выразить как

Va = Та * (1 / Тс)

это относительные затраты времени, необходимые для получения доступа. Время доступа Та относится к Тс, выражающему потребность в вещи. Почему так? Потребность, полезность товара, степень его необходимости, можно выразить как (время жизни) / Тс. Если время измерять в единицах "время жизни", то потребность превратится в 1 / Тс, а Va станет равна Та / Тс. Пример: потребность в воздухе огромна (жизнь/минута), но он легко доступен (Та = 0) и потому его ценность нулевая. Потребность в жилье не так остра, перекантоваться можно в гостинице, у друзей или родителей – (жизнь/неделя), однако время доступа к собственному жилью легко займет полжизни, отчего ценность станет чрезвычайно велика.

(срочность) – дополнительный фактор "силы желания", это относительное время, оставшееся до трагического финала

Кs = Tc / (Tc – (Ts + Ta))

Коэффициент срочности Ks образует "всплески" или "провалы" потребности. В "нормальном" состоянии, у человека достаточно времени, чтобы озаботиться и спланировать получение товара (Ts лежит "до" начала координат и >Ta), и тогда Кs < 1. В критическом, Ts вплотную подступает к Tc и на Та может просто не остаться времени, Кs >> 1. Если товар будет нужен очень нескоро (Ts >> Ta), сейчас его ценность близка к нулю, Кs << 1. Срочность – абсолютно субьективный фактор, сделать обьективным его можно только если планировать задолго, и тогда он просто обратится в ноль. (В жизни, однако, Ks стремится к некому среднему значению, потому что те, кому продукт сейчас не нужен склонны продавать его тем, кому он сейчас нужен.)

(эффект) – дополнительная свобода, полученная от употребления продукта. В наихудшем случае, вещь может не обладать никаким долговременным эффектом: все, что она делает – снимает остроту потребности, которая тут же начинает опять возникать. Как например потребность в воздухе. Эффект позволяет отложить воспоминания о потребности на какой-то срок и чем больше срок – тем сильнее эффект. Эффект можно выразить относительным расширением Тс, масштабирующим первоначальную ценность:

Vf = Va * (Тu + Tf) / Tc

Полученное увеличение ценности добавляется к итогу: Va * Ks + Vf. Некоторые вещи полезны, пока ими пользуешься (Tu), например, работа, транспорт. Некоторые, пока о них не помнишь (Tf), как лекарства. Увеличивая эффект больше Тс, мы можем многократно увеличить ценность вещи. Но разве эффект одновременно не уничтожает ценность? Уничтожает, но не на субьективном уровне.

В итоге имеем:

V ~ Va * Ks + Vf = (Ta / Tc) * (Tc / (Tc – (Ts + Ta)) + (Тu + Tf) / Tc)

В чем смысл формулы? Она качественно показывает от чего и как зависит ценность, какие ее составляющие влияют на общую свободу, а какие олицетворяют насилие.

– Субьективное и обьективное

Смысл обмена ценностями – извлечение субьективной выгоды из обьективно равноценного обмена. Чтобы через субьективные оценки можно было выйти на обьективность, нам предстоит отделить "случайно" субьективное от "истинно" субьективного так, чтобы это "истинно" субьективное могло использоваться для нахождения обьективного.

Что такое "случайно" и "истинно" субьективное? Первое – то временное и минутное, что накладывается на оценку. Второе – то, что неотьемлемо от ценности, то "потенциально" обьективное, что предстоит найти и измерить в обмене. Что же может претендовать на обьективное? Очевидно то, что определяет общность ценности как результат развития общества, т.е. характеризует не конкретного человека, и даже вообще не человека, а обьективные общественные условия.

Первым делом мы должны отбросить срочность. С ней все ясно, срочность – чистое насилие над обменом. Далее эффект. Эффект позволяет оценить новую вещь относительно старой – он показывает качество вещи, но качество – понятие относительное. Взятый сам по себе, он соотносится с Тс и является вторичным к Va – в случае сравнения одной вещи разными людьми он не нужен. Его польза в том, что он может быть формально, т.е. без процедуры обмена, учтен при сравнении разных (субьективные личные удовольствия мы, само собой, во внимание принимать не станем).

Остается Va, определяющая усилия, требуемые субьекту, чтобы получить ценность. Начнем с времени доступа. Эта характеристика ценности прямо указывает на общественные условия, задающие возможности каждого. Однако и тут можно найти случайные влияния. Что если один глуп и ленив, а другой умен и трудолюбив? Один угадал выигрышную комбинацию, а другой нет? Один родился во дворце, а другого нашли в канаве? Очевидно, тут нам поможет здравый смысл и чувство справедливости. Поэтому выяснение тонкостей мы оставим тем, кто обладает этими качествами, а сами ограничимся итогом. В частности, будем считать Та тем потенциально обьективным, что отражает общество на данном этапе его развития, включая количество ленивых и глупых, потому что его ядро – тот самый труд, единственно подходящий в качестве могильщика ценностей.

Наконец попробуем разобраться с Тс, которая показывает потребность в продукте. С одной стороны, потребность явно определяется скорее видом продукта и свойствами человека, нежели имеет отношение к обществу. Но с другой, сами потребности формируются обществом. Но, опять таки с третьей, они формируются у всех и в идеале – одинаково. Но на самом деле, с четвертой, свободные люди уникальны – у них даже размер ботинок разный. Как быть? Полезность определяется целью и хотя каждый может иметь свою цель, смысл общего договора, как и смысл общей цели в том, чтобы иметь единую отправную точку для согласования позиций. Иначе мало ли кому что придет в голову – не всякая уникальность интересна другим! Настоящая уникальность – уникальность пользы. А приносить пользу можно только тогда, когда она общая. Иначе, как возможен обмен в принципе? Иначе, каждый будет делать только то, что нужно ему одному. Договор и означает умение выйти на единое мнение относительно полезности чего-то. Поэтому мы можем считать Тс в одном обмене равными. Те, для кого они разные просто не станут обмениваться. Ибо иначе они нарушат первую этическую заповедь – нейтральность, беспристрастность, обьективность!

Трудозатраты должны быть приведены к общей пользе – можно создать очень редкую и никому не нужную вещь. Это единственный способ найти обьективно ценное, зависящее одновременно и от труда, и от потребности. Потому единственным потенциально обьективным в акте этичного обмена становится член Та, выражающий полезный труд.