Франя

 
Представ перед святым Петром?
 
 
Про честь мундира, гнев и славу,
Солги ему, как повелось.
Не просто говорить лукаво
Тому, кто зрит тебя насквозь.
 
 
Вопрос задаст Апостол: – воин,
Кто ты такой, чтобы решать,
Кто жить и процветать достоин,
А кто обязан умирать?
 
 
Назвав себя отцом природы,
Обязан землю уберечь,
Не генерируя невзгоды,
А опуская в ножны меч.
 
 
А он как слон в посудной лавке,
Дворец свой превратил в сарай.
Кусает всех, подобно шавке,
Подняв невообразимый лай.
 
 
Не в состояние обитель
Прибрать, придав приличный вид.
При том решает – кто вредитель,
А кто полезный индивид.
 
 
Война – декабрь для планеты:
Ночь безразмерная, а день
Мелькнёт своим холодным светом,
И снова наползает тень.
 
 
Был долгий день тем знойным летом,
Когда нарушив тишину,
Под грохот танков на рассвете,
Свинцовый дождь накрыл страну.
 
 
Дни, как бы съёжились от горя,
Ночь становилась всё длинней.
Земля Подольского нагорья
Покрылась шрамами траншей.
 
 
Но все кончается когда-то.
Вот, наконец, пришла весна.
Бегут немецкие солдаты,
К закату движется война.
 
 
О, неприметные герои.
От них осталась только тень.
Они, рискуя головою,
Свершали подвиг каждый день.
 
 
О них никто не пишет оды,
И не вручает ордена.
А сколько за четыре года
Их уничтожила война.
 
 
Ведь сколько их на самом деле
Поныне ходит среди нас.
Но им панегирики не пели,
Пытались унижать подчас.
 
 
Не будучи рабами страха,
Они страдали за народ.
Но ждала их Сибирь и плаха,
А не заслуженный почёт.
 
 
Ложась на амбразуру дота,
Не дожидаясь, звездопад,
Как про рутинную работу
Они про подвиг говорят.
 
 
Вот так же Николай и Франя
Три года жили как в аду.
Но выйдя из кровавой бани,
Познали новую беду.
 
 
Когда фашисты уходили,
Взорвав заводы и мосты,
Им предлагал уехать Вилли
В Германию, в глубокий тыл.
 
 
Он озадачен был, услышав
От предложения отказ.
Ему в тот день прислали свыше
Покинуть Винницу приказ.
 
 
Забыв про Франю с Николаем,
Вещички наскоро собрав,
Дрожа от страха, словно заяц,
Бежал в смятении сатрап.
 
 
Он взял не старые кальсоны,
И не портянки в семь потов,
А кольца, серьги и кулоны,
Картины старых мастеров.
 
 
Икон старинных очень много,
Разграбив винницкий Собор.
Полотна Шишкина, Ван Гога
Увёз с собою мародёр.
 
 
Так удирал, спасая шкуру,
Циничный и трусливый хам.
Вся их хваленая культура
Сводилась к мелким грабежам.
 
 
Немецких пушек залп прощальный,
Сменился звуками дождя.
И Винницкий проспект центральный
Стал снова имени вождя.
 
 
Весенний дождь как слёзы капал,
Как будто молвил: – быть беде.
На месте злобного гестапо,
Опять стоял НКВД.
 
 
Хватали, застращав наганом,
Тех, кто прислуживал врагам.
Предатели как тараканы
В момент забились по углам.
 
 
У нас донос не заржавеет.
Поведал бывший полицай,
Тот, что расстреливал евреев,
Что пил с фашистом Николай.
 
 
Приправив дело крепким словом,
Устроил капитан допрос.
В итоге, кулаком пудовым
Лишил зубов, расквасил нос.
 
 
И про тайник, и про курьера
Всё без утайки рассказал.
И предоставил офицеру
Станок печатный и подвал.
 
 
Всё по заданию Обкома.
Ему поверил капитан.
А сколько выслано знакомых,
На всякий случай в Магадан.
 
 
Вот парадокс: кто за Державу
Все силы положить был рад.
С тем очень скоры на расправу
Те, у кого в руках мандат.
 
 
А тот, кто в трудную годину
Рискнуть не хочет головой,
А прячется в норе мышиной,
Потом гуляет как герой.
 
 
Герои не дрожат от страха,
И в том трагедия войны:
Ложатся головой на плаху
Отчизны лучшие сыны.
 
 
Не многим удалось остаться
В живых, когда явился враг.
Перед своими оправдаться,
И не отправиться в ГУЛАГ.
 
 
Везло наверно Николаю,
Хоть всех преград не перечесть.
Прожить удалось не теряя
Своё достоинство и честь.
 

VII

 
Бывает в жизни день как веха,
Слышны за здравницу слова.
Ему исполнилось пол века,
Сестре – чуть-чуть за сорок два.
 
 
Ещё энергии немало,
И вроде бы не вышел срок.
Но жизнь такая пробежала.
Анкета – словно некролог.
 
 
Но нужно жить. В то время доля
Ни у кого не шоколад.
Вернулся Митя из неволи,
И побежал в военкомат.
 
 
Обнял он мать, сестру и дядю,
Довольный, что остался цел.
А вскоре в воинском наряде,
Он смотрит в пушечный прицел.
 
 
Ушло на задний план ненастье.
Как майский гром звучит салют.
Все люди, захмелев от счастья,
Смеются, пляшут и поют.
 
 
Нет для отчаянья причины.
Все живы, нужно жить теперь.
От типографии руины
Оставил просвещенный зверь.
 
 
Работа есть у Николая,
Но им с сестрой не привыкать.
О сне и пище забывая,
Они привыкли созидать.
 
 
Источник блага на планете
Труд не за деньги, не за страх.
Плоды старания в газете
Гнездятся в буквах и словах.
 
 
Весь город превращён в руины.
Разрушен храм, театр, банк.
Валяются снаряды, мины,
Без гусениц и башни танк.
 
 
Везде бульварные дорожки
Воронками повреждены.
Станки печатные бомбёжкой
В металлолом превращены.
 
 
Опять придётся Николаю
Руины эти разгребать,
Станки, из пепла извлекая.
И восстанавливать печать.
 
 
Без волшебства любую сказку
В быль превратить умеет он.
И запах типографской краски
Почуял вскоре весь район.
 
 
С ним рядом, как обычно Франя,
И Надя не щадя живот,
Трудиться стала, а племянник
Пошёл работать на завод.
 
 
Светил победный луч, но тучки
Опять пророчили беду.
Четыре скудные получки
Им не хватали на еду.
 
 
Пустые полки магазинов
Людей не в силах накормить.
А карточки пайком мышиным
Способны только кур смешить.
 
 
А злые цены на «Каличе»
Кусаясь, как цепные псы,
Могли оставить без наличных,
И снять последние трусы.
 
 
Пришлось таскать, дрожа от страха,
Бумагу – ходовой товар,
Листы, запрятав под рубахой,
И выносить их на базар.
 
 
Есть риск попасться на продаже,
Но десять бед – один ответ.
А наказание за кражу —
Тюрьма на долгих десять лет.
 
 
А жить и выжить по-иному
Не получается пока.
Ведь благодарности обкома
Не хлеб, и даже не мука.
 
 
А впрочем, все так промышляют,
Совсем не чувствуя вины.
Вором себя не называют,
Придумав слово: «несуны».
 
 
Воруют все, не зная меры.
Порядочность – порожний звук.
И только статуя Венеры
Не тащит – не имеет рук.
 
 
А уходя с аэродрома,
Как шутят лётчики подчас,
Возьми хоть что ни будь для дома,
Будь ты механик или ас.
 
 
Тащили гвозди и калоши,
Напильник, краски и пшено.
Где ты работаешь, по ноше
Определить не мудрено.
 
 
Взять инструменты на заводе,
На швейной фабрике бельё.
Да, это и не кража вроде,
Ведь всё народное, своё.
 
 
О том, что люди вороваты
Писал ещё Владимир Даль.
Их не изменит страх расплаты,
Или советская мораль.
 
 
Не испугает преисподняя,
Гнев Перуна или острог,
И божья кара. А сегодня
Объявлен вне закона Бог.
 
 
Ты можешь истово молиться,
Хотя в душе грешить готов.
Быть у воды и не напиться —
Удел блаженных чудаков.
 
 
Виновны цены на «Каличе»,
А человек не виноват.
Не меньше Франи – католички
Грешил её идейный брат.
 
 
Скорбя в душе, грешила Франя,
И знала в чём её вина.
Всегда готова к покаянью
Была пред Господом она.
 
 
Была проторена дорога.
Шла по проложенным следам.
Она в душе хранила Бога,
Но не ходила в божий храм.
 
 
В отличие от многих женщин,
Попам не целовали рук.
В святых отцах святого меньше,
Чем трав имеет зимний луг.
 
 
Добро и зло гуляют в паре.
Любую тень рождает свет.
Бог в сердце каждой божьей твари,
А дьявол в каждой голове.
 
 
Сам человек исчадье ада,
Святой Грааль, сосуд греха.
Какого цвета будет стадо,
Зависит лишь от пастуха.
 
 
Какой пастух, такое стадо,
А те, кто нас ведёт вперёд,
Все поголовно казнокрады.
Вот и ворует весь народ.
 
 
Жесток пастух – и все бараны,
Имея острые рога,
Наносят колотые раны,
Разя безжалостно врага.
 
 
И другу достаётся тоже.
Кровь опьяняет барана́.
На Бога сетовать негоже,
Там где виновен Сатана.
 
 
Во всех делах повинен дьявол,
А люди как бы не причём.
Ведь это он подбил лукаво,
Ходить толпой под кумачом.
 
 
Он виноват, что мало хлеба,
Грязь, пьянство и не метен дом,
И в том, что стало серым небо,
И в ясный день ударил гром.
 
 
Скончался вождь – товарищ Сталин.
Лёг в мавзолее по весне.
Скорбели люди и не знали,
Как жить без пастыря в стране.
 
 
Немудрено. С тех пор как Ленин
Закончил свой мятежный век.
На смену старым поколеньям
Пришёл советский человек.
 
 
На их глазах промчались годы,
Когда кремлёвский властелин,
Был истинным отцом народа,
И как отец незаменим.
 
 
Все слушали его приказы
Почти что тридцать долгих лет.
Он повторял нередко фразу:
«У нас незаменимых нет».
 
 
Но вот пришлось искать замену
Ему. А те, кто у руля,
Привыкли падать на колено,
Целуя обувь короля.
 
 
Какой правитель из холуя?
Не станет великаном гном.
Упрямый ослик в лучшей сбруе
Не будет резвым скакуном.
 
 
Без лидера мы все как дети.
Как трусу жить, утратив страх?
Летая в космос на ракете,
Страна плелась как на волах.
 
 
Не помогает кнут с морковкой,
Ишак ползёт, как ни взнуздай.
И уберечь от голодовки
Не мог обильный урожай.
 
 
Когда у власти маргиналы,
Не знает зодчий сопромат,
Прораб и каменщик – вандалы,
Дома не долго простоят.
 
 
Сидели неучи на троне,
Шута сменил жуир и плут.
Плелись стареющие кони,
Ускорить их не в силах кнут.
 
 
Старела Франя вместе с братом.
У каждой овощи свой срок.
Росло в преддверии заката
Желанье подвести итог.
 
 
Сидят в трактире «Украина»
Своей семьёй к плечу плечом.
На сцене повзрослевший Фима,
Сосед их бывший, со смычком
 
 
В их честь наигрывает польку,
Мазурку или краковяк.
На блюдечке лимонов дольки,
По рюмочкам разлит коньяк.
 
 
Ломился стол от угощенья,
Но есть ли, поводы грустней,
Под стать дождливым дням осенним,
Чем пенсия и юбилей.
 
 
Так пролетела жизнь лихая.
При этом ускорял разбег,
Ровесник Франи с Николаем —
Бушующий двадцатый век.
 
 
Холодный блеск штыков кровавых,
И звон предательских ножей,
Воткнутых в спину. Век расправы,
Чинимых ради миражей.
 
 
Во имя общего блаженства,
И утопических идей,
Морили голодом младенцев,
В слезах топили матерей.
 
 
Во имя призрачной свободы,
Уничтоженья кабалы,
Сумели целые народы
Обуть со звоном в кандалы.
 
 
Так примитивною химерой
Был одурманен весь народ.
С улыбкой узники галеры
Гребли, чтоб двигаться вперёд.
 
 
А Франя немощной и старой
Была изгнанницей судьбы.
Из тех, кто жизнь потратил даром,
Спалив на алтаре борьбы.
 
 
Рождённая в любви и счастье,
Любимица семьи большой,
Хлебала ложкою ненастье,
По воле чьей-то роковой.
 
 
На землю лёг холодной тенью,
Чужих амбиций злобный рок.
И судьбы многих поколений
Сумел срубить под корешок.
 
 
Вся жизнь прошла, от грёз девичьих,
Как майский снег растаял след.
Заняло б несколько страничек
Перечисленье страшных бед.
 
 
Война, мятеж, разруха, голод,
Пожар, грабёж и нищета,
Болезни, смерть ребёнка, холод,
А перед смертью – слепота.
 
 
Сын чуть не сгинул на чужбине,
И грех на сердце – воровство.
Таких как наша героиня
В то время женщин большинство.
 
 
Чуть не попав в объятья Вилли,
Быть виноватой без вины.
Житейский подвиг совершили,
Кто смог дожить до седины.
 
 
За что им посланы страданья?
В чём провинился человек?
Ниспослан Богом в наказанье
Суровый и жестокий век.
 
 
Век небывалого прогресса
И столкновения идей.
Итоги этого процесса —
Уничтожение людей.
 
 
Жестокость – вечная проблема.
Господь наверно глух и нем
К мольбам людей. Но это тема
Уже совсем других поэм.
 

Март 2024