Read the book: «Спасти дракона»
Танька и Богдан
Глава 1. Пропавшая ведьма
Этот ночной клуб всегда славился оригинальностью. Вделанный в барную стойку хвост самолета – уже достаточно необычно, ну а одна необычность тянет за собой другую. Клуб выбирали люди с фантазией, так что здешний мэтр навидался всяких вечеринок: и тематических, и костюмных, и концертных. А то, что происходило сейчас, было вовсе не оригинально, а попросту… неуместно! Вот как спать в зале ресторана на надувных матрасах!
Сейчас матрасы разноцветной грудой громоздились прямо под самолетным хвостом, а их недавние «обитатели» сидели у накрытого еще с ночи роскошного стола. Более разношерстой компании мэтру даже в лихие 90-е видеть не доводилось. Мужики в военном камуфляже, от которых исходило сдержанное, но оттого еще более реальное ощущение опасности. Дамы в вечерних платьях и драгоценностях. И толстая тетеха в платке, обтерханной кофте и калошах! Несколько крупных полицейских чинов. Девочки-припевочки кислотного вида, из тех, что топчутся на фейс-контроле, жадными глазенками заглядывая в дымные недра клуба. И просто девочка, причем из хорошей семьи, примерно девятиклассница, с которой за одну только мысль отправится в ночной клуб родители бы семь шкур спустили! И такой же мальчишка.
Ко входу подкатывали дорогие «мерсы» и даже один «Ягуар», армейские джипы, из служебной машины выскочил известный чиновник мэрии, явилась толпа байкеров верхом на «железных конях», рядом приткнулась старенькая «Волга», из которой выбрался бородатый батюшка и, наскоро всех благословив, тоже направился в ресторанный зал. Некоторые посетители вообще возникали непонятно откуда – на машинах не приезжали и пешком не приходили, через большие стеклянные окна мэтру отлично видна была улица. Роднили этих разных людей только похоронное выражение лиц и ощущение звенящей тревоги. Все они то прибегали, то убегали, наскоро разоряли любовно накрытый стол (хозяйка велела расстараться, будто не день рождения неизвестной девочки планировался, а президентский прием!) и снова уносились в ночь.
Хозяйка тоже примчалась среди ночи, сразу, как нынешняя толпа ввалилась в клуб и вместо празднования дня рождения устроила какой-то штаб по чрезвычайным ситуациям. Разогнала официанток – оставила только повара на кухне да его, мэтра, у входа, – а сама натянула фартук и давай обслуживать безумную компанию. Лично! Мэтр не выдержал и прильнул к щелке в дверях, разглядывая совсем небольшую группку людей, оставшуюся в зале после бурной ночи.
Оксана Тарасовна скользнула равнодушным взглядом по мерцающему в дверной щели любопытному глазу – все равно ничего лишнего не увидит – и решительно помотала головой:
– Я не пойду! Может, Стелла согласится…
Увлеченно обгладывающая куриную ножку толстуха чуть не подавилась:
– Та шо ж я – сдурела на старости лет? Писля того, як Ирка два раза почти шо исчезала, пойти до ее бабци та сказать, шо на третий раз ее внучка зныкла з концами?
– Не веришь, значит, что мы ее найдем? – поднимая голову от здоровенного, с подметку величиной, стейка, пробурчал Ментовский Вовкулака.
Ответом ему было молчание. Сидящие за столом мрачно пялились в свои тарелки.
– А давайте Иркиной бабушке вообще ничего не говорить? – робко предложила рыженькая Катерина, робленная ведьма Оксаны Тарасовны.
– Думаешь, Ирка не вернется? – Танькин голос звучал как у настоящей ведьмы – хриплый, каркающий, злобный настолько, что бедная Катерина немедленно покрылась нервными красными пятнами.
– Я ничего такого не думаю! Я просто хотела сказать, что, может, ее бабушке лучше пока не знать…
– Пока – это до каких пор? – Танька злобно сощурилась. – Мы обещали приехать сегодня вечером – с Иркой! Сегодня вечером бабка захочет знать, куда делась ее внучка! И что – когда Ирка вернется… А она вернется, слышите, что бы вы там ни думали! Когда вернется, мы ей скажем, что бросили бабку одну? Даже не сказали, что Ирка… пропала?
– От ты и кажи, як лучшая подруга! – невозмутимо объявила Стелла, намазывая на хлеб черную икру. И ехидно добавила: – Вечная тебе память!
– Я не понимаю! – в голосе робленной ведьмочки Марины звучало искреннее возмущение. – Сперва перед Хортицей тут все трясутся, теперь перед ее бабкой тоже? Кто она вообще такая – всего-навсего человек! Усыпить ее, и все!
И надменно вскинула белокурую голову, когда на нее устремились снисходительно-сожалеющие взгляды.
– Говорил я вам, ведьмы, переоцениваете вы себя, – клыкасто усмехнулся Ментовский Вовкулака. – Тут, белобрысая, вишь, какая штука: если бабку усыпить, так ведь она проснется. Выспавшаяся. И с новыми силами возьмется за выяснение, куда ее внучка делась. И мало нам всем не покажется. – Он подумал и глубокомысленно заключил. – А покажется нам много. Даже с избытком.
– Хиба що память ей почистить, щоб вона про Яринку зовсим забула? – прочавкала Стелла. – Як, белобрысая, сможешь?
– Марина, молчать! – взвилась Оксана Тарасовна и, подавшись к Стелле, злобно прошипела: – Подставить меня хочешь?
– Ну хватит! – На скулах Богдана играли желваки. – Никому память чистить не будут. Ирка найдется. Она уже пропадала, и мы тогда даже не знали куда…
– А зараз що – знаем? – удивилась Стелла – даже жевать перестала.
Богдан смутился, а Танька еще сильнее побледнела, хотя, казалось бы, куда уж больше.
– Знаем, – наконец, буркнул Богдан. – Мертвяк увел.
– И багато нам з того знания толку? – фыркнула Стелла, возвращаясь к икре. – Зовсим вы дурни, оба! От скажи, навищо ты сюды повернулася? – переключилась она на Таньку. – Краще б дома сидела, Ирку кризь зеркало шукала!
– Я сама знаю, что «краще»! – огрызнулась та. Вернулась она ради Богдана, чтоб он тоже знал, что случилось с Иркой на самом деле. Но вот Стелле знать правду совсем-совсем не обязательно. – Я искала. – Танька шмыгнула носом, вспомнила, что она воспитанная девочка, и даже немножко графиня в прошлом, и распечатала пачку платков. – Всю ночь и почти все утро. Я была у Ирки дома. Я была на стройке, где в прошлый раз портал в другой мир открывался. Я говорила со своей виртуальной близняшкой, ВедьмойТанькой. Я искала Ирку через зеркало.
Танька спрятала лицо в бумажном платке. Все, что она говорила, было чистой правдой. Если, конечно, не уточнять, что она нашла на стройке, о чем говорила с ВедьмойТанькой и где именно искала Ирку через зеркало.
– Неправильно ищем, – энергично жуя, сообщил Ментовский Вовкулака.
– Мои люди осмотрели весь остров Хортица, каждый уголок! – отчеканил Вольх Всеславич, глава богатырской стражи. – Прочесали город, до последней свалки и пустыря! Мы останавливали все машины…
– Мертвяк за рулем, Ирка в багажнике? – опять влезла Марина и спряталась за подружек от злого взгляда своей хозяйки.
– Кладбища мы тоже проверили. – процедил Вольх Всеславич. – Мы хотим вернуть Великую Хортицкую ведьму, как и вы, особенно после того, что она для нас сделала…
– Слышь, Всеславич, не кипятись! – помахал вилкой Ментовский Вовкулака. Гнев величайшего из богатырей не смутил вожака наднепрянских оборотней. – Ты своими, пограничными, методами искал. По горячим следам так и надо – по городу гонять, прочесывать. Глядишь, и перехватили бы… Но раз с ходу не нашли, будем искать нашими методами!
– Волчьими или полицейскими? – снова встряла неукротимая Марина.
– Выйди вон! – бросила Оксана Тарасовна.
– Не гони ее, Оксанка, пусть остается. – неожиданно заступился Ментовский Вовкулака. – Нам лишние вопросы не помеха. И теми, и другими, – кивнул он Марине. – Во всех смыслах вынюхивать будем. И по следам пойдем. Мотив для похищения есть только у серокожего и его хозяев из другого мира.
– Если это похищение, а не убийство! – вмешалась Оксана Тарасовна. – Мы же ничего не знаем о мире Ирия! У них могут быть какие угодно мотивы!
– Ирка жива, – упрямо сказала Танька. – Если б с ней что-нибудь случилось, я бы знала! – И погладила подаренное подругой кольцо.
– Жива – значит, похищение, – довольно кивнул Вовкулака. – Мертвяк не просто так за Иркой и ее змеем гонялся, его натравили, а зачем и чего от ребят хотят – знает серокожий. Он для нас самый ценный человек в этом деле! Ну, или не человек… На него и нацелимся!
– Я удвою разъезды, – негромко сказал Вольх Всеславич. – Если кто-то попытается пересечь границу между мирами на хортицкой заставе…
Ментовский Вовкулака кивнул, не дослушав:
– Местным ментам, которые в курсе наших дел, я ориентировку дал. На одного серого, тощего и ушастого, и одного обгорелого и мертвого. А ты со своей компьютерной подружкой переговори. – Он ткнул вилкой в сторону Таньки. – Пусть не только Ирку ищет, а серокожего и мертвяка тоже! Особенно по ночам за видеокамерами приглядывает – в супермаркетах, на стоянках, над банкоматами. Ирку надо будет кормить, с сообщниками тоже встречаться… Высунутся! И тогда я их спрошу, куда они дели нашу ведьму-хозяйку. – лицо полицейского полковника исказилось, точно из-под человеческой маски выглянула морда разъяренного волка. – У меня и мертвый заговорит, не то что серый.
– Господи! – с подвыванием, будто сама из оборотней, Оксана Тарасовна ткнулась лицом в ладони. – Если б мне кто-нибудь год назад сказал, что я на все пойду, лишь бы с этой наглой девчонкой ничего не случилось… – она помотала головой, – я б того в дворняжку превратила – брешешь, так бреши дальше. И вот надо же!
– Ото треба було их усих вбыты ще тогда, – заключила Стелла. – И зараз бы ниякого беспокойства. – Она выразительно покосилась на Богдана с Танькой.
– Так мы домой едем? – в очередной раз не выдержала Марина. – Как насчет Иркиной бабки?
Губы Оксаны Тарасовны растянулись в недоброй улыбочке. Кажется, она как раз собиралась отправить неспособную сопротивляться воле хозяйки робленную прямиком в логово чудовища – с Иркиной бабкой общаться, – как снова вмешался Вовкулака.
– Все пойдем. Кроме вас, – он кивнула на Стеллу и Оксану Тарасовну. – Вас бабка знает и не доверяет.
– Потому и не доверяет, что знает, – буркнула Танька, которая тоже старшим ведьмам не доверяла. Ну не считала она, что попытка ее убить – всего лишь мелкое житейское разногласие, а год – достаточный срок, чтоб такую «мелочь» позабыть.
– Я – полиция, – продолжал Вовкулака. – Сразу ясно, что следствие ведется, ищем. Богдан с Танькой – друзья. Еще их с собой возьмем, – кивнул он на сгрудившуюся на другом конце стола четверку робленных: беловолосую Марину, рыженькую Катерину, темненькую, совсем как Ирка, Вику и русую Лику. – Эдакий цветник… Безобидная, чисто девчоночья компания.
– Угу, восемь девок, один я, – буркнул Богдан.
– Всего шесть! – запальчиво возразила Лика и, помрачнев, добавила: – Если считать Ирку.
– Расскажете бабке, как вы культурно праздновали Иркин день рождения на Хортице, – оборвал их Вовкулака.
– Сперва мы пошли в исторический музей, потом на Запорожскую Сечь… – входя в роль, затарахтела Лика.
– Залезали на скифские курганы, потом к старинным кораблям, которые подняли со дна Днепра, посмотрели представление в казацком театре… – подхватила Вика.
– А потом Ирка просто исчезла! – губы Катерины показательно задрожали. – Мы думали, она в туалет – а она пропала!
– Ну, мы вызвали полицию, искали ее всю ночь… ля-ля-тополя, – неприязненно морщась, отыграла «концовку» Марина.
– Хватит выделываться! – зло ощерился Богдан.
– Мы правда очень переживаем за Ирочку! – Катерина преданно заглянула Богдану в глаза и прижала руки к сердцу. – Даже Маринка!
Беловолосая ведьма протестующе вскинулась, но промолчала.
– Она нам всем так нужна! – трепетно воскликнула Катерина.
– Это нам она нужна. – Танька подалась вперед, черты лица ее заострились, губа хищно приподнялась, совсем как у Ирки, когда та злится. – Наднепрянским землям она нужна. А вам… Когда обряд кумления проводили, Ирка вам по кусочку своего Дара подкинула? – Танька указала на колечки на пальцах всех четырех робленных. Колечки светились слабенькими, но очень чистыми огоньками насыщенно-изумрудного цвета. – У вас благодаря Иркиным колечкам сейчас совсем другой уровень: кто не знает, вас даже за слабеньких рожденных принимают.
Суетящаяся у стола хозяйка ночного клуба покосилась на девчонок с интересом.
– Только если б Ирку не похитили, она бы сегодня с вами раскумилась, и стали бы вы снова обычными робленными! – продолжала Танька.
– Ты думаешь, это мы Ирку?.. – кажется, Катерина не столько испугалась, сколько удивилась. – Оксана Тарасовна, скажите ей!
– Они бы не справились. – успокаивающе, точно разговаривая с тяжелобольной, начала Оксана Тарасовна. – Даже вчетвером, даже с «присадкой» Иркиного Дара они бы не справились с ведьмой-хозяйкой…
– Силой – нет, но мало ли какую подлость можно придумать! – уперлась Танька.
– Они – мои робленные! – отрезала Оксана Тарасовна. – Они бы ничего не сделали без моего приказа!
– Тоже вариант, – пронзительно глядя на Оксану Тарасовну, выдала Танька.
Стелла мелко захихикала, Оксана Тарасовна покраснела, потом побледнела, ноздри ее задрожали от гнева.
– Ах ты наглая дрянь! Полковник! – Она повернулась к Ментовскому Вовкулаке. – Вы понимаете, что это чушь и бред озлобленной девчонки? Она мне так мстит!
– Разберемся! – многозначительно выдал Вовкулака и поднялся.
– Да вы… – Оксана Тарасовна задохнулась от негодования. – Я с вами больше разговаривать не хочу!
– И в нашем мини-вэне домой не поедете? – с надеждой спросил Вовкулака. – А то мои ребята как раз подогнали…
– Вот еще! – фыркнула Оксана Тарасовна, тоже вставая. – Если я обижаюсь, от этого должно быть плохо другим, а не мне! Девочки, поехали!
– Ехать – едете, но разговаривать не будете. – уже стоя допивая чай, заключил полковник. – И то бонус!
Мэтр отпрянул от щелки в двери. Странные гости вместе с хозяйкой вывалили в холл. Последовали прощальные объятия, поцелуи, пожимания рук и даже почтительные поклоны хозяйки в сторону светловолосой девочки и держащего ее за руку паренька.
– Держите нас в курсе, вы же понимаете, как мы все волнуемся, вся хортицкая община… – просительно лепетала хозяйка.
– Не боись, найдем! – успокаивающе гудел полицейский полковник. – Она и сама не пропадет, такая боевая девка…
Наконец беспокойные гости выбрались за дверь, прощально гуднул клаксон, и прокатил расписанный волчьими мордами мини-вэн. Мэтр облегченно вздохнул. Хозяйка повернулась к нему – мэтр увидел, какие у нее испуганные глаза, сухие губы, нервно подрагивающие пальцы.
– А если не найдут? – спросила она. – Как же мы без нее теперь? Я уже только надеяться начала…
– Без кого? – неуверенно спросил мэтр. – Кто пропал-то?
– Хортицкая ведьма, – механически откликнулась хозяйка.
– Простите, не понял? – переспросил мэтр. Вместо ответа хозяйка только тупо кивнула ему, залезла в замаскированную под хай-тековскую панель кладовку, вытащила оттуда дворницкую метлу, перекинула ногу через черенок и уселась, как ведьма в кино, будто собиралась взлететь! Увидела безумный взгляд мэтра, на мгновение задумалась, аккуратно слезла… и вышла из клуба, волоча метлу за собой. Длинные прутья неприятно скребли по асфальту. И ушла. Ее припаркованный у клуба зеленый «Вольво» так и остался на стоянке.
Мэтр понял: случилась загадочная, но очень большая беда. Если уж его непробиваемую хозяйку так по мозгам приложило!
Ирка
Глава 2. Чудовища и чудеса Мертвого леса
Огонек пропал. Мчался впереди, крохотный огненный парусник, рассекающий толщу воды, и вдруг стянулся в пылающую во мраке багровую точку… и разлетелся взрывом. Извивающиеся молнии вспыхнули и рассыпались. Черные стены воды стиснули со всех сторон. Ирка висела во мраке, совершенно не понимая, где верх, где низ, и куда плыть. В груди пылала нестерпимая боль, будто пламя взрыва ударило туда и теперь выжигало легкие изнутри. Тело отчаянно бунтовало, требуя немедленно, сейчас же, без промедления: воздуха-воздуха-воздуха!
Воздуха не было. Только вода и непроницаемая тьма, и пара гребков может как понести ее к поверхности, так и загнать к самому дну, откуда и не вынырнешь. Ощущение неизбежного конца раскаленной спицей вонзилось в мозг, прокатилось по позвоночнику. Последним осознанным усилием она сомкнула губы, не давая воде хлынуть в горло. Багровые колеса завертелись перед глазами, огонь из легких ударил в голову, мозг корчился в охватившем его пламени. Тугая и плотная, как масло, чернота облепила, не давая двигаться. Ирка яростно брыкнула обеими ногами, тьма колыхнулась, и полностью утратившее соображение, живущее одними лишь инстинктами тело рванулось вперед, или вверх, или уж не пойми куда, лишь бы выжить, вырваться… Полуослепшая, оглушенная болью и ужасом, Ирка не видела, как вода начала стремительно светлеть, поголубела, потом и голубизна растаяла, сменяясь прозрачностью. Ирка пробила поверхность и как дельфин взмыла над водой. Воздух ударил в ноздри, она судорожно вздохнула… и рухнула обратно, снова погрузившись с головой.
Танцевальные сапожки со стальными каблучками налились неподъемной тяжестью, сумка на плече стала как камень и волокла на дно. Сбросить бы их, но Ирка по-прежнему ничего не видела, лишь огненные сполохи плясали перед глазами, то сворачиваясь в тугие спирали, то раскручиваясь в гибкие пылающие ленты. В голове с ревом перекатывались потоки вулканической лавы. Ирка просто-напросто не знала, где у нее ноги, с которых надо стряхнуть сапоги! Тела она не чувствовала, лишь надеялась, что оно, тело, делает неуклюжие рывки, загребая руками, – так ведь рук у нее тоже нет, где ж эти руки, если она их не видит, не ощущает, не…
Удар встряхнул несчастную голову, лава под черепом булькнула… и хлынула наружу через нос. Ирка поднесла ладонь к лицу – или к тому месту, где должно быть лицо… Тупо поглядела на растертую по ладони алую каплю. Упала еще капля и еще, пока она наконец поняла, что кровь из носа течет как из плохо закрученного крана. Она лежала на чем-то твердом… гладком… вроде гальки… или камней… Ирка поползла. Твердое-гладкое то разламывалось с сухим треском, больно раня острыми краями, то откатывалось со стуком, безжалостно выворачиваясь из-под рук и заставляя снова падать и больно ударяться лицом и грудью. Внезапно вернулись ноги – больно! Ирка закашлялась, мотая головой, судорожно икая и хватая ртом воздух. Поднялась на четвереньки – надетая через плечо сумка болталась где-то под животом – и двинулась прочь от воды. Под ней все время что-то ломалось, боль от сотен мелких уколов не давала затуманенному сознанию отключиться окончательно. Муть перед глазами начала расползаться, и словно страшная маска из-за отдернутого театрального занавеса на Ирку глянул череп. Вытянутый, зубастый – может, лисий, а может, собачий, – он лежал точно между Иркиными ладонями, пялился на нее пустыми глазницами и, кажется, насмешливо скалился.
Ирка задергалась, неуклюже скребя ладонями, коленками, ступнями. Резко оттолкнулась и встала, пошатываясь, оскальзываясь и застревая проклятыми каблуками. Вспышки перед глазами погасли.
Озеро было крохотными, не больше пяти-шести метров в поперечнике, и идеально, неправдоподобно круглым, будто с небес уронили прозрачную блестящую монету. Серо-голубая вода стояла ровная, как стекло: ни морщинки, ни складочки, ни блика, лишь легчайшая дымка струилась над его поверхностью да по краям озерцо шевелилось, неприятно напоминая амебу. Ложноножки волн облизывали такой же идеально круглый берег. Покрытый костями.
Хрупкие косточки беличьих скелетиков, костяные ленты змеиных, оскаленные черепа с внушительными клыками, ксилофоны позвонков и выгнутые арки ребер, воздетые к небесам клешни и похожая на порванное ожерелье россыпь мелких костяшек… Костяные берега уходили от воды вверх, вздымаясь бело-желтыми валами, и было видно, что складывались эти валы десятилетиями, если не столетиями, что здесь залежи тысяч и тысяч звериных скелетов. Кое-где, словно обрывки старой шубы, виднелись куски меха и шкур, неподалеку лежала сплющенная, как от асфальтового катка, волчья туша: мертвая пасть грозно и в то же время жалко скалилась, а остановившиеся глаза глядели прямо на Ирку. Она пошатнулась. Круглый – судя по выступающим челюстям, обезьяний – череп выскочил из-под ноги, глухо стуча, запрыгал вниз по костяному склону и с громким всплеском упал в воду, разрушая тишину.
Гулко и часто застучало об землю, словно встряхнули увешанную спелыми плодами яблоню. Ирка обернулась, и сама себе запечатала рот, чтоб не заорать. С мертвых деревьев сыпались мертвые птицы. Дома, в родном мире, Ирку испугал мертвый хортицкий дуб – здесь таких были десятки! Начисто лишенные коры, желтые от времени скелеты деревьев плотным кругом замыкали усыпанный костями берег, и на каждой мертвой ветке сидела птица. На некоторых еще сохранились перья, от других остался лишь скелет, намертво вцепившийся мертвыми коготками в окаменевшую кору: хрупкие пожелтевшие косточки, точно выросшие прямо из такого же желтого и мертвого дерева. Пушистая маленькая птичка судорожно открыла клюв, потом глаза ее медленно закатились, и – бум! – птица кувыркнулась с дерева и свалилась на землю, жалобно задрав лапки. И больше не пошевелилась. Фу-у-ух! Подул легчайший ветерок, и птицы снова посыпались, стуча о землю, как переспелые ягоды.
Между деревьями что-то зашевелилось, мелкие косточки посыпались вниз как песок, и с вершины костяного вала скатился лис. Был он стар – мех торчал неопрятными, даже на вид липкими клочьями и зиял проплешинами. Лапы лиса подгибались, он попытался встать, но у него не вышло, и тогда с невероятным усилием подгребая лапами, он пополз по костям вниз, к озеру. Ткнулся мордой в прозрачную воду и принялся лакать. Длинная дрожь пробежала по его телу, лис судорожно дернул челюстью, беспомощно разевая пасть, вытянулся и умер. Над опущенной в воду мордой заструилось тончайшее марево, как бывает в жаркий день… и плоть его начала испаряться, обнажая кости черепа.
Ирка посмотрела на безмятежную, ровную гладь озерка, в котором она только что бултыхалась… и завизжала. Спотыкаясь и оскальзываясь, припадая на четвереньки и подгребая руками, она рванула вверх по костяному склону, от воды – прочь! Сумка колотила ее по заду, кости и черепа разъезжались из под ног и с шумом и плеском рушились в воду. Спустив очередную костяную лавину, Ирка вскарабкалась на вершину вала. Потревоженные ее воплем и топотом, мертвые птицы градом сыпались на голову, их закостеневшие тушки стучали по плечам. Ирка завизжала снова, отмахиваясь, ринулась между мертвыми деревьями – дальше, дальше, скорее… С разбегу врезалась в голый, похожий на фонарный столб ствол. Хрипло дыша, вцепилась в него как в единственную опору – ноги подкашивались от ужаса.
– Что за вода такая? – выдохнула она. – Лис от этой воды умер? А я? – Отвратительный, заставляющий все тело трястись как желе, липкий страх прокатился по позвоночнику. Она держала рот закрытым, но это под водой – а потом? Когда плыла к берегу, ничего не видя, не слыша и не соображая? Нахлебалась она из озера или нет? Ирка отчаянно вгляделась в ладони – не растворяются ли они, обнажая голые кости? Длинный рукав хлестнул по лицу – насквозь мокрый! Капля потекла по щеке… Судорожным движением Ирка стерла ее, будто эта капля могла прожечь кожу, и принялась яростно сдирать с себя рубашку, брюки, танцевальные сапожки со звонкими стальными каблучками. Пропитавшая одежду вода частой капелью сыпалась на хвою.
– Все мокрое, насквозь! – Ирка отшвырнула рубашку. – Меня трясет! Это мне холодно или… начинается? – Ирка передернула плечами, вспоминая мертвого лиса. Выхватила из сумки свитер и натянула на себя – ее и впрямь трепала мелкая противная дрожь. – Явилась из нашего мира могучая ведьма Ирка Хортица спасать Айта, Великого Дракона Вод! – постукивая зубами, бормотала она. – С ходу наглоталась местной дряни и откинула тапки под кустом. Еще один скелетик среди дохлых ежиков. – Ее взгляд остановился на танцевальных сапожках, и впрямь сброшенных под ближайшим кустом.
Куст. Это, значит, куст. Торчащий из земли пучок голых высохших палок без единого листочка.
– Зима. Может, тут зима. Никто ведь не говорил, что в другом мире обязательно должна быть весна, как у нас… – Ирка огляделась, и надежда на то, что тут зима, растаяла, как снег по весне. – Я попала в Мертвый лес!
Ирка знала, что такое Мертвый лес. Это было то немногое, что она вообще знала про Ирий. Айт, Великий Дракон Вод, тогда еще сильный и… свободный, только встревоженный очень, сидел на кухне – в ее доме и ее мире – и рассказывал о страшной язве, разъедающей Ирий. Мертвый лес, девять лет назад возникший там, где шумели под ветром пышные – живые – кроны и журчали в ярко-зеленой траве ручейки. Мертвый лес – голые остовы деревьев, лишайник и скопища мух, надрывно жужжащих там, где недавно пели птицы. Мертвый лес, где властвует Прикованный – загадочная, никем не виданная злобная тварь. Мертвый лес, из глубин которого на людские и не-людские поселения накатывают волны кровожадных монстров – тоже не очень-то живых. Мертвый лес, из которого не вернулся ни один из отправленных на разведку людей или змеев.
– Если я тут сдохну, они все смогут утешиться хотя бы тем, что говорили… предупреждали… – Ирка затравленно огляделась и не увидела ничего, кроме мертвых деревьев и покачивающихся на ветру отвратительных, как трупные черви, полотнищ белесого лишайника. «Они» – это богатыри на заставе между мирами, дружественные оборотни и старшие ведьмы, в один голос (включая подвывание оборотней) убеждавшие Ирку, что она ни в коем случае не должна лезть за пропавшим Айтом.
– Не для того я сюда перлась, чтобы тут пропасть! – Все ощутимее стуча зубами, Ирка закопалась в сумку. – Подумаешь, Мертвый лес! Я обязательно выберусь – кто б сомневался!
Здравый смысл и логика дружно покрутили пальцем у виска. Они сомневались. Ведьма, пусть даже наднепрянская ведьма-хозяйка Симаргловой крови, достигшая ведьмовского совершеннолетия – как раз нынче ночью! – все равно не справится там, где пропали полсотни могучих бесстрашных драконов.
– Ну так что, сесть и ждать, пока не появится тот, кто здесь всех мочит? – склочно поинтересовалась Ирка у самой себя, и ее снова передернуло: мочит, надо же! Может, в том самом озере? Мокрые волосы липли к щекам, но Ирка ни в какую не могла заставить себя прикоснуться к пропитанным влагой прядям – они были скользкие, омерзительно холодные. Холод просачивался сквозь кожу, подбираясь к костям. Свитер не помогал.
– Мотать надо отсюда… Разобраться, в какую сторону, и мотать! Змеи сюда на разведку лезли, а мне здешние тайны на фиг не нужны. – Ирка выхватила из сумки баночку полетной мази. Пара прикосновений к запястьям и щиколоткам, и пристроив сумку между корней, чтоб не мешала, аккуратно «ввинтилась» в сплетение ветвей.
Медленно лавируя, Ирка поднималась к вершине дерева. Мимо плыл ствол, источенный язвами, как кожа прокаженного. Плотно переплетенные между собой ветки то и дело цеплялись за одежду и волосы. Почуяв Ирку, полотнища лишайника оживились, их резная кромка шевелилась – совсем как волны круглого озера. Ирке уже начинало казаться, что она вечно будет пробираться между ветками и подозрительно активным лишайником, когда вдруг над ней распахнулось небо! Непривычно глубокого, насыщенно-синего цвета, от края до края залитого багряным закатом. Ирка зависла, завороженная переливами алого и синего, потом тряхнула головой – что это я? – и, стараясь держаться в тени ветвей, огляделась. Из горла ее вырвался короткий сдавленный вскрик.
Мертвый лес… заканчивался. Близко, совсем близко, какой-нибудь километр, может два – и зловещие ряды мертвых деревьев упирались корнями в край высоченного обрыва. Дальше тянулось каменистое плато, а еще дальше, кажущаяся отсюда зеленой тряпочкой, разворачивалась настоящая, живая трава!
– Я вам что говорила? – торжествующе спросила Ирка у собственных логики и здравого смысла. – Пару километров, даже по Мертвому лесу, даже пешком пробежаться можно, а если я полечу…
Логика и здравый смысл смущались и раскаивались.
– Надо убираться куда-нибудь, где хоть какое живое существо есть. Пока эти беседы с собой не переросли в полномасштабную шизофрению. – Ирка нырнула в просвет между деревьями и понеслась вниз, лихо цепляясь за голые кончики ветвей и обходя тянущийся к ней лишайник на виражах. Жалко, над лесом лететь нельзя, но в мире, где живут крылатые змеи, надо учитывать «вид сверху». Ничего, она сейчас заберет сумку, подновит полетную мазь и пойдет, прижимаясь к верхушкам, в тени ветвей. Главное, от лишайника уворачиваться! Лишайник колыхнулся, норовя оплести Иркину щиколотку, но она ухватилась за что-то, перекрутилась штопором – тянущийся к ней резной край белесого полотнища без толку хлопнул по воздуху. Ирка показала ему язык, перехватилась покрепче и…
… оказалась нос к носу с… существом. Несомненно живым. И очень рассерженным на то, что порхающая между ветвей Ирка держится за его ногу.
– А-а-а! – Ирка шарахнулась – существо ткнуло в нее остро заточенным деревянным копьецом – и влетела прямо в гостеприимно развернутое полотнище лишайника. Полотнище схлопнулось, свет исчез напрочь, будто ее в одеяло завернули. Тысяча крошечных пастей впились в нее со всех сторон. Ирка заорала, отчаянно брыкаясь, но каждый удар только множил укусы – свитер повис лохмотьями, хищный лишайник впивался в тело… Ирка заорала снова…
И лишайник заорал тоже! Опутавшее Ирку «одеяло» стремительно развернулось и… «выплюнуло» девчонку прочь, со всего маху приложив об дерево. «Одеяло» судорожно хлопало, словно в агонии. Ствол содрогнулся от грянувшейся об него Ирки и… загудел. Из дыр и червоточин, басовито жужжа, вылетали ярко-зеленые, будто покрытые перламутровым лаком мухи. И роем ринулись на Ирку. Облепив, работающий крыльями рой заставил ее повиснуть в воздухе. Мухи зеленой маской покрыли лицо, копошились в волосах, ныряли за ворот изодранного свитера. Ирка даже орать не могла – омерзительно щекочась лапками, мухи тыкались ей в губы. Перед глазами зависла здоровенная «мушильда» – Ирка увидела ее хоботок, зловеще похожий на трубу пылесоса. Муха врезалась Ирке в окровавленный лоб… И рассыпалась.
– А-а-а! – Ирка полетела к земле, колотясь о ветки и сшибая полотнища лишайников. В вихре сосновых иголок и древесной пыли грянулась оземь. И заверещала, вытряхивая из волос набившихся туда мух. Волосы снова были сухие, вовсе не ледяные и не осклизлые. А мухи из них сыпались дохлые.
– Аргх-ар-а-а! – новый вопль раздался сверху. Существо прыгнуло Ирке на плечи.
Она кувыркнулась, существо грянулось оземь и тут же вскочило, наставив копье. Оно, существо, оказалось на голову ниже Ирки… потому что головы у него не было! Ни головы, ни шеи: широкие, поросшие густым курчавым волосом плечи заканчивались гладким срезом кожи. Круглые, как пуговицы, злые глазки пялились на Ирку прямо с волосатой груди! Гневно подергивался торчащий под ними толстый красный нос, а над животом щерился мелкими, но острыми зубешками тонкогубый рот. Руки бугрились мускулами, как перетянутый бечевкой окорок.