Мы шли по узенькой тропинке, сокращая путь обходами. Музыка из кафе была уже не слышна, поэтому звуки сверчков, прячущихся в траве, казались более громкими. Осенняя прохлада ускоряла наши шаги, и вот уже свет уличных фонарей освещал главную дорогу, ведущую прямо к общежитию. Мы с Аникой молчали, наверное, каждый из нас думал о чём-то своём и желал скорейшего прибытия в родные стены. Тишину нашего ночного возвращения нарушили громкие крики, откуда-то справа. Мы замерли, переглядываясь друг с другом в полумраке.
– Ты это слышал? – Испуганно спросила она, тяжело сглатывая собственную слюну.
– Конечно! Не думаю, что нам обоим показалось. Откуда звук?
Мы стали вслушиваться в каждый шорох и к счастью, мгновенно поняли откуда доносились крики. За общежитием, там, где росли высокие и пышные кусты, завязалась настоящая драка, и в целом не было понятно кто кого бьёт. Доносились визжания, мелькали силуэты, и мы, наблюдая за всем этим издалека, просто не могли оставаться равнодушными. Я попросил Анику остаться на месте, ведь мужские драки, как правило не заканчиваются чем-то хорошим, но она ослушалась меня и побежала следом. Это неудивительно, ведь я не Джеймс. Только его она бы послушала без раздумий. Подбежав вплотную к дебоширам, мы увидели четверых парней, которые пытались разобраться с одним.
– А вам не кажется ребята, что это немного не честно? – возмутился я, а в душе меня самого пробирала тревога, ведь никогда ранее я не дрался.
– Шли бы вы отсюда голубки, пока и вам не прилетело.
Я плохо различал черты лица в темноте, но широкий нос и выпирающая челюсть этого парня была отчётливо видна.
– Ну в самом деле, ребят, прекращайте! Вы – цивилизованные люди, неужели нельзя разрешить конфликт в словесной форме? Я буду вынужден жаловаться администрации университета.
– Ты с первого раза не понимаешь, парень? Беги отсюда.
Здоровяк подошёл ко мне так близко, что я чувствовал запах пота на его рубашке. Я попытался возразить ему, делая при этом слишком умное лицо, но как оказалось, я ошибся, назвав их цивилизованными людьми. В следующую секунду мне прилетело тяжёлым кулаком прямо в голову. Я пошатнулся, на мгновение потеряв своё равновесие, а затем и вовсе упал. Удар был настолько точным, что можно было даже подумать о том, что этот парень с детства занимался вольной борьбой. Последнее, что я помню – это испуг закричавшей Аники и бездонное чёрное небо, без единой звезды на нём.
ГЛАВА II
Наверное, самым поганым чувством, которое только может испытать человек является забвение, ведь добровольно вернуться в своё сознание получается далеко ни у каждого. Не знаю, что именно меня разбудило, то ли шум осеннего ветра, который уже несколько часов барабанил в окно, то ли чьё-то лёгкое прикосновение ко лбу. Я тяжело вздохнул и попытался открыть свои глаза, но в ту же секунду понял, что сделать это не так уж и просто. Голова жутко раскалывалась, тело ломило и создавалось ощущение, будто я всю ночь разгружал какие-то вагоны. Прохладные капли воды стали скатываться по моему лицу, и я понял, что кто-то приложил мне компресс.
– Эй, Кристофер! Ты очнулся? – прошептал взволнованный голос Аники, которая по-видимому уже долгое время сидела около моей постели.
Я открыл глаза и увидел её до ужаса перепуганное лицо, как– будто я получил огнестрельное ранение в голову, вместо простого удара. Я обрадовался, увидев, что очнулся в своей комнате, но вот множество других вопросов, касаемо вчерашнего вечера, так и остались для меня неизведанными.
– И тебя с добрым утром, – неохотно пробормотал я, часто моргая своими глазами, – даже не знаю с чего начать свои расспросы.
В комнату вбежали Джеймс и Билли, создавая при этом дикий шум, который так раздражал мой неокрепший организм. Билли подошёл к окну и достал из кармана своих брюк сигарету. Он был слегка недовольным, но столкнувшись со мной взглядом, улыбнулся и приветливо кивнул. Джеймс же, в свою очередь, был нервным и злым, это замечалось при одном лишь взгляде на его лицо. Его зелёные глаза заметно потемнели. Как-то раньше, я читал, что такие незначительные метаморфозы случаются у представителей зеленоглазых в тот самый момент, когда они находятся на грани нервного срыва, именно поэтому я был так уверен, что Джеймс пребывал сегодня не в лучшем расположении духа.
– Очнулся наш герой? – иронично спросил он и заметался по небольшой комнате, – Нет, я просто не понимаю каким идиотом нужно быть, чтобы добровольно пойти на разборки с кучкой отморозков! Я мог бы понять тебя, если бы ты ещё был один, но ты взял под свою ответственность Анику. А о ней ты вообще подумал? Кто интересно знать разрешил тебе уводить её с собой? Какое счастье, что она не пострадала.
– Постой, постой, – с трудом выдавил я, а внутри меня уже разгорался пожар злости, – Я мог бы покинуть кафе и без Аники, но мне не хотелось оставлять её одну, да и она против возвращения домой ничего не имела. Мы не виноваты, что решили вступиться за беззащитного парня, на которого накинулись четверо.
– А ты, по-твоему не беззащитный? Я даже думать не хочу о том, что было бы, если бы мой старый приятель не возвращался в общежитие и не увидел бы заплаканную Анику. Мне надо успокоиться.
Джеймс сделал два глубоких вдоха и выдоха, а затем подошёл к курящему в сторонке Билли и попросил сигарету.
– С каких пор ты куришь? – возмущённо спросил я и попытался встать с кровати.
Голова болела немного меньше, но всё-таки я чувствовал, что и вовсе зря отправился вчера на эти посиделки.
– А с каких пор ты решаешь, что-то за других? Я не собираюсь выяснять с тобой отношения, мне глубоко наплевать, с кем и когда ты планируешь ввязываться в драку, пообещай мне лишь одно, что никогда не станешь впутывать в это мою сестру.
– Да пожалуйста! Думаешь мне это всё нужно? Надо было ещё вчера отказать Билли в его предложении.
– А ты я смотрю только и ищешь вокруг виноватых! – Джеймс выбросил сигарету через окно и стал жестикулировать руками, как-бы подчёркивая своё недовольство.
– Знаешь, Джеймс, мне не хочется продолжать эти разговоры. Может быть мне и стыдно за то, что я подверг твою сестру некой опасности, только вот тебе должно быть постыдней, ведь ты обращаешься с ней как с пятилетним ребёнком, который и шагу без тебя ступить не может.
Я понимал, что такое громкое заявление рассердит его ещё больше, но другого выбора у меня не было, ведь я просто не мог промолчать. На лице Джеймса заиграли скулы, он прокашлялся и подошёл ко мне вплотную, я мог ожидать от него чего угодно, ведь я никогда прежде не видел этого человека в гневе. Я смирно стоял перед ним и смотрел ему прямо в глаза. Мне тоже было тяжело, ведь всплеск негативных эмоций одолевал меня изнутри.
– Да пошёл ты! – прямо в лицо сказал мне Джеймс и это было лучшее, что он мог сделать.
Я схватил с кровати своё осеннее пальто и направился прямо к выходу, демонстративно хлопнув за собой входной дверью, и оставив в безмолвной тишине подавленных ребят.
На улице было холоднее, чем я мог себе это представить. Ветер гудел со всех сторон и создавалось невольное ощущение того, что он разговаривает именно со мной. Я выбежал из общежития и впервые пожалел о том, что сегодня ещё один выходной, ведь будь я сейчас на учёбе, все мои мысли были бы заняты совершенно другими вещами. Я присел на узенькую скамейку, которая находилась в стороне, куда не выходило ни одно окно нашего корпуса. Мне просто не хотелось, чтобы кто-либо из ребят видел меня, сидящего здесь в раздумьях. И хотя я свободно мог подняться обратно в свою комнату, ведь ссора с соседями ровным счётом не означала ничего, я решил выждать какое-то время, чтобы все мы сумели успокоиться. Оставалось разобраться лишь с одним моментом – куда же я всё -таки пойду! Сидеть на холоде было невыносимо. Резко испортившаяся погода, безусловно сыграла со мной злую шутку. Самым разумным вариантом, куда я смело мог отправиться, оставалась библиотека, которая находилась на первом этаже нашего университета. Именно там, в тепле и уюте, я спокойно мог просидеть пару часов, при этом отвлекая себя хорошей книгой. Что же, думаю там меня точно никто не потревожит, ведь в воскресенье в девять часов утра в библиотеку заглядывают лишь настоящие чудаки.
В просторном читальном зале был мягкий желтоватый свет. Уютная обстановка слегка расслабляла и удобно усевшись в мягкое кресло из красного велюра, я целиком и полностью погрузился в чтение книги «Прогулки по Риму» известного французского писателя под псевдонимом Стендаль. В библиотеке на первом этаже было тише, чем когда-либо. За своим рабочим столом, уткнувшись в книгу по кулинарии, сидела миссис Робинсон – наша библиотекарша. Ей было под пятьдесят, но при этом она выглядела очень свежо и молодо. На её едва сморщенном лице красовались свежие румяна. Эта неприметная женщина вызывала доверие не только у меня, но и у всех окружающих. В это утро в библиотеке, не считая нас с миссис Робинсон, было ещё четыре человека, по всей видимости – первокурсников. Они сидели за самым большим столом и упорно писали свои конспекты. Моё кресло находилось в углу, так, что лабиринты из книжных стеллажей загораживали нас друг от друга. Мой взгляд был устремлён в книгу и ничто не могло оторвать меня от любимого писателя. Немая тишина в нашем зале была нарушена грохотом какой-то толстой книги, которая свалилась с самой верхней полки. Я на мгновение отложил своё чтение, и слега поддался вбок, чтобы посмотреть, что-же там произошло. В двадцати метрах от меня стояла чёрная фигура, которую тяжело было распознать с далека, но в одном я точно был уверен – силуэт несомненно был женским. На стройную девушку было надето чёрное платье в пол с длинными рукавами, без единого узора и кружева. Её длинные чёрные волосы доходили до поясницы. Они слегка завивались на концах. Её лица я не видел, зато тонкие запястья, с кучей чёрных браслетов, изящно тянулись к верхней полке, для того, чтобы положить на место упавшую книгу. Этот силуэт был таким странным и загадочным, что я просто не мог оторвать от него глаз. Мне хотелось, чтобы таинственная незнакомка повернулась ко мне, и я смог рассмотреть все черты её лица. Мне было более чем интересно кто-же нарядился в такую необычную одежду. Положив книгу обратно, она слегка развернулась и стала направляться к выходу. По логике вещей, я непременно должен был увидеть хотя бы её профиль, но копна волос на её голове была настолько густой, что даже сбоку мне не удалось разглядеть её внешность. Я подался вбок уже настолько сильно, что казалось я вот-вот вывалюсь из своего кресла, но ничего из этого не помогло мне распознать увиденную личность. Спустя мгновенье, когда я попытался вернуть свои мысли в книгу, до меня дошёл едкий и в то же время приятный мускусный запах. Я был более чем уверен в том, кем же оставлен этот ароматный шлейф.
Вот уже целую неделю мы с Джеймсом абсолютно игнорировали друг друга. Как и прежде я вставал раньше нас всех, бесшумно собирался, а затем отправлялся на лекции. Возвращаясь домой к трём часам, я полностью погружался в работу, исследовал дополнительные материалы, и это являлось более чем уважительной причиной того, почему в течении всего дня я не замечал своего оппонента. Джеймс демонстрировал своё полнейшее безразличие к произошедшей ситуации, а вот Аника, напротив, была очень огорчена тем, что в нашей компании произошёл разлад. Подумать только, как мелкая ссора может по-крупному повлиять на людей. Истинной причиной являлось упрямство, которое не позволяло нам обоим идти на контакт. Но сложнее всего в этой ситуации было даже не Анике, ведь несмотря на собственное суждение, она целиком и полностью была зависима от брата. Сложнее приходилось Билли, который искренне хотел со мной подружиться, но не мог быть на моей стороне в силу того, что с Джеймсом он дружит уже несколько лет и его позиция является более влиятельной. Мне оставалось только одно – жить своей жизнью, невзирая на то, каким взглядом меня ежедневно прожигают соседи. Сегодня мне немного нездоровилось. Я проснулся с невыносимой болью в области позвоночника. Это было так странно, ведь в последние дни я не совершал никаких физических нагрузок, но вот недомогания говорили мне об обратном. Я бы не отказался от чьей-нибудь любезности растереть меня мазью. Моя лекция по этике началась ещё пятнадцать минут назад, а я до сих пор лежал в своей кровати, пытаясь успокоить боль в спине при помощи ручного самомассажа. В спальню вошёл Джеймс и впервые за это время сказал: «Доброе утро», адресованное именно мне. Я был ошеломлён его поступком, ведь в некотором роде он был даже упрямее меня, но что-то заставило его обратиться ко мне сегодня.
– И тебе доброе утро! – Спокойным тоном произнёс я, точно между нами ничего и не случалось.
–Уже половина девятого, даже странно, что ты ещё здесь.
– Видишь ли, спина прихватила, ума не приложу, что делать.
Обычно я никому не любил рассказывать о своих проблемах, особенно если они касались моего здоровья. Пожалуй, я испугался такой неожиданной и резкой боли, поэтому позволил себе поделиться этим ещё с кем-то.
– Шутишь? Это очень даже серьёзно. Однажды мне приходилось лечить свою спину, и поверь это был долгий и мучительный процесс.
– Ох, спасибо тебе, друг! Ты очень меня подбодрил.
Не знаю каким таким образом из моих уст вылетело громкое слово «друг», но интуитивно я чувствовал, будто сказано оно неспроста. С ребятами я был знаком не слишком долго, но это не помешало мне привыкнуть к их обществу. Безусловно, теперь я чувствовал себя настоящим студентом, ведь количество моих знакомых с каждым днём увеличивалось, однако никто из них не вызывал у меня большего интереса, нежели мои соседи по комнате. Джеймс достал из небольшого шкафа своё серое пальто, долго искал ещё какие-то вещи, затем тяжело вздохнул, закрыл дверцы и подошёл к моей кровати.
– Кстати о дружбе! Кристофер, я не хочу, чтобы мы с тобой ненавидели друг друга, ведь это так беспричинно и унизительно. Я никогда не умел извиняться, а порой, даже не хотел этого делать, но сейчас я хочу исправиться. Прости, меня за то, что вёл себя как идиот. Я действительно был неправ.
Да уж, к такому меня жизнь не готовила. Я и подумать не мог о том, что это утро удивит меня таким душевным монологом Джеймса. Мне были приятны его слова, и я с превеликим удовольствием принял его извинения.
– И ты меня прости, ведь я повёл себя отвратительно, наговорил много лишнего, а потом долго жалел об этом.
– Нет, что ты! Я прекрасно тебя понимаю, ты высказал мне всю правду, а это даже похвально, ведь обычно люди предпочитают говорить обо мне за спиной.
– Поверь, я не такой!
– Я знаю, поэтому и хочу сохранить с тобой приятельские отношения. И раз уж мы снова друзья, давай-ка закрепим долгожданное примирение. Предлагаю всем вместе пойти в наш кафетерий и съесть по паре шоколадных эклеров. Что скажешь?
– Даже не знаю. А разве никому из вас не надо на занятия? – удивлённо спросил я, пытаясь приподняться с кровати.
– Билли со вчерашнего на больничном, слегка простудился, а нам с Аникой в университет только к шести, всю неделю будем заниматься в вечернюю смену.
– Чего так?
– Сам удивляюсь! Говорят, мол, студентов слишком много, преподаватели не успевают готовить материалы. Ну так что?
Все события, будто сами подталкивали меня согласиться. Я понимал, что боль в спине станет вполне уважительной причиной для того, чтобы на весь день остаться дома, но шоколадные эклеры напрочь засели в моей голове. Я так давно не ел их, что на кончике языка уже чувствовал слегка приторный, сладкий вкус, который был вызван моими фантазиями.
– Так уж и быть, пойдём! – без раздумий согласился я и с улыбкой посмотрел на Джеймса.
– Тогда я пойду предупрежу ребят. Начинай сборы! – Он начал шарить обеими руками в карманах своего пальто, а затем добавил, уже направляясь к двери, – И кстати, обязательно зайдём в медпункт, возьмём для тебя согревающую мазь!
– Спасибо тебе за заботу!
С каждым днём погода становилась всё более и более холодной, мы приближались к глубокой осени, которую я с детства не любил. Несмотря на физический дискомфорт, я чувствовал себя более чем хорошо. В моей душе, будто заново поселилась гармония и я до конца не мог понять с чем же это всё-таки связано. Аника улыбалась всю дорогу, пока мы не дошли до кафетерия, Билли шутил без остановок, рассказывал истории о своих частых побегах из дома, а мы с Джеймсом внимательно его слушали и пытались развить философскую тему о вечной проблеме отцов и детей. Впервые за всё это время я был в кафетерии, который находился на первом этаже двухэтажного здания, прилегающего к нашему общежитию. Здесь было уютно и пахло домашней едой. Атмосфера была довольно приятной. Круглые деревянные столики стояли в два ряда, а лампа с мягким жёлтым светом висела над каждым из них. Стены были выкрашены в нежно-голубой цвет, а пол был таким же белым, как и потолок. Мы уселись на невысокие стулья в углу помещения, а Джеймс подошёл к холодильнику, рядом с которым стояла повариха. Даже не знаю, что он говорил ей, но глядя на её улыбку, я понимал, что ему здесь рады. Спустя пять минут он принёс нам поднос со свежими эклерами и яблочным соком. Мы пожелали друг другу приятного аппетита и объявили наше заседание друзей открытым. Никто из нас не глядел на настенные часы, висевшие неподалёку. Мы совершенно не следили за временем, но оно заметно пробегало. За окном начинало темнеть, соседние столики пустели, затем опять заполнялись студентами, на которых мы едва обращали внимание. Мы шутили и смеялись, рассказывали истории из детства, и казалось, будто мы тысячу лет знакомы друг с другом. Я объелся эклеров так, что в ближайшие годы даже смотреть на них не захочу. Любимое лакомство стало противным не только для меня, но и для ребят. Не помню уже о какой теме мы говорили, но последняя фраза Билли была действительно смешной. Я стал заливаться смехом, закрывая при этом глаза. Наверное, нас спасал лишь небывалый авторитет Джеймса, ведь если бы не он, повариха давно бы выгнала нас отсюда. Я начал приходить в себя и вытирать слёзы от смеха тыльной стороной своей ладони. Взгляд невольно упал на девушку, сидящую за столиком напротив нашего, и я смутился. Это была та самая незнакомка из библиотеки, которую я видел неделю назад. Я узнал её по длинным чёрным волосам и чёрному платью. Сейчас оно было другим, более коротким и пышным. При виде неё мне становилось не до смеха. Черты её лица были мягкими: изящный разрез карих глаз, чёрные широкие брови, тонкая переносица с небольшой горбинкой, ровный контур губ. Её кожа была слишком бледной, от этого создавалось ощущение того, будто ей нездоровится. Она сидела в гордом одиночестве и ела какой-то зелёный салат, а взгляд её был устремлён в одну точку. Она была безумно красива, но в то же время устрашала. Я и думать забыл, где и с кем сейчас нахожусь, но голос Джеймса вернул меня в сознание.
– Кристофер, ты бы видел сейчас своё лицо! Ты будто приведение увидел.
– Да, я тоже обратила внимание, что он перестал смеяться, – взволновавшись добавила Аника и посмотрела на Билли, – Правда?
– Правда! – Билли отхлебнул из своего стакана и обернулся назад.
Ребята сделали тоже самое и увидев сидящую неподалёку брюнетку, резко поменялись в лице.
– Нет, даже не думай смотреть в ту сторону!
– Кто это? – обратился я к ним, – Я уже второй раз вижу её.
– О, Кристофер, тебе не следует смотреть в ту сторону, ведь никто не знает, чего ждать от этой сумасшедшей. – Неодобрительно и как-то уклончиво произнёс Джеймс.
– Сумасшедшей?
– Это Марта Лоренс, – добавила Аника и потянулась ко мне, как бы переходя на шёпот, – Поговаривают, что она чокнутая! Мы знаем её давно, она, как и мы учится здесь уже третий год, так вот за это время, никто с ней толком и не разговаривал. Она будто боится живых людей, ходит всегда в чёрном, что-то шепчет себе под нос, да и вообще ведёт себя очень странно.
– Мне кажется, у неё психические отклонения. – Язвительно сказал мне Билли.
– Но как же тогда она здесь учится, если совсем не дружит с мозгами?
– Не знаем, наверно гипнотизирует всех своим взглядом, – Иронично произнёс Джеймс, и мы все слегка на неё покосились.
Доев свой салат, она сдвинула тарелку на край стола, затем встала, положила учебники, лежащие рядом, в свою сумку и направилась в сторону выхода, так и не посмотрев в нашу сторону.
– Она довольно красива! – Произнёс я, провожая её взглядом.
– Не смеши, она тот ещё экземпляр! Советуем тебе никогда не иметь с ней ничего общего, – Настойчиво возразила мне Аника и парни одновременно кивнули мне головой.
– Что же, я понял вас!
Обнадеживающе сказал я, а в душе моей, тем временем, закрадывалось жуткое сомнение в правдивости их слов. Я не понимал почему они так уверены в её странности, ведь кроме необычной чёрной одежды и неестественно белой кожи, она была вполне нормальным и с виду адекватным человеком. Советы моих только-что ставших друзей, безусловно были полезными, ведь они всего-навсего не хотели, чтобы я контактировал с человеком, которого они попросту не знают, однако моя жизненная позиция твердила мне обратное. Я привык полагаться исключительно на свои собственные суждения, и как бы уважительно я не относился к человеку, я никогда не буду сходу прислушиваться к его советам, особенно если они не совсем мне нравятся. Моё настроение в этот вечер было весьма противоречивым. С одной стороны, меня переполняли положительные эмоции, вызванные тёплыми посиделками в хорошей компании, с другой стороны, я негодовал, ведь в голове крутилось множество вопросов, на которые никто не мог дать мне ответ. Я посидел за столом ещё около пятнадцати минут, затем, дослушав очередную байку от Билли, я начал собираться, предварительно объяснившись с ребятами.
– Денёк выдался замечательным! Кто-бы мог подумать, что мы так прекрасно посидим, ведь ещё вчера все, вроде как, были в контрах.
– Ну-с, с этим не могу не согласиться, – воодушевлённо поддержал меня Джеймс, – Надо бы почаще выбираться!
– Думаю, мы все постараемся это сделать, а теперь, прошу меня ещё раз извинить, но мне правда пора бежать.
– Я немного не поняла, – растеряно переспросила Аника, – О каких таких важных делах ты вдруг вспомнил?
– Мне нужно забежать к однокурснику и забрать у него перечень тем, необходимых нам для научной работы. Нам поручили исследование, а я совсем забыл об этом. Я постараюсь не задерживаться, поэтому в случае чего, то я жду вас дома.
Я соврал. Нет, конечно же я редко прибегал к вранью, ибо ложь совершенно не красит человека, однако я умел разграничивать наглую ложь и лёгкую недосказанность. В этом случае была именно она. На самом деле, мне просто захотелось побыть одному, прогуляться по ближайшим аллеям, вдохнуть вечерней прохлады и остаться наедине с собственными мыслями. Если бы ребята узнали об этом простом земном желании, они разумеется бы начали переживать, ведь мы так замечательно сидели в кафетерии, а теперь мне вдруг захотелось побыть одному, они явно бы расценили это как нечто ужасное. Мгновенно выдумав историю про однокурсника, я попрощался с ребятами, накинул на себя верхнюю одежду и направился к выходу. Из нашего уютного местечка я прямиком отправился в сторону студенческого парка, он находился в сорока метрах от меня. За месяц моего обучения здесь, я так и не изведал весь студенческий городок и наш центральный парк был одним из тех мест, где я давно хотел оказаться. Я знал, что ежегодно в мае здесь проводятся награждения выпускников, выражаются благодарности и зачитываются скучные показательные речи. Что же, возможно в этом году я впервые увижу собственными глазами церемонию награждения дипломами выпускников лучшего университета Филадельфии, ведь Аника, Джеймс и Билли учатся здесь последний год, а это значит, что я приду поддержать их в предстоящий им знаменательный день. Впрочем, до этого дня ещё жить и жить, а пока мне самому следует освоиться здесь.
В парке было уже совсем темно. Народу было много, хотя половину из них я не знал даже в лицо, не говоря уже о каком-то личном знакомстве. Я присел на узенькую скамейку под широким деревом. Из-за темноты я даже не мог различить какого она цвета, то ли синяя, то ли чёрная. Странно, что в этот вечер в парке не работал ни единый фонарь. Единственным освещением для всех гуляющих здесь или просто мимо-проходящих, была луна, которая всё ярче и ярче светила в мою сторону. Мне нравилось это осеннее уединение, я чувствовал себя таким свободным, как никогда прежде. Меня посещали самые разные мысли, среди которых были взаимоотношения Аники и Джеймса Рэмси, а также личная жизнь Билли Бэннэта. Мои друзья-двойняшки были родом из Нью-Касла, до десяти лет они жили в достатке, ни в чём не нуждались, а родители уже тогда планировали их жизнь по лучшим сценариям. Но у судьбы, как известно, на этот счёт есть свои планы. Страшная автомобильная катастрофа тогда потрясла весь город. Отец Джеймса и Аники, будучи владельцем дорогой машины, мчался на высокой скорости по центральной дороги, опаздывая при этом на важное собеседование. В это время на встречной полосе, свои возможности слегка не рассчитал водитель грузовика. Сильный удар при столкновении решил судьбу детишек, ведь именно после этого вся их жизнь повернулась в совершенно другое русло. Мать, которая никогда не знала, что означает слово работа, за несколько месяцев растратила все семейные сбережения. Впоследствии, всё имущество было конфисковано за долги, именно тогда маленький Джеймс решил взять на себя всю ответственность за семью. Маленькая Аника всегда была мягкой и ранимой, если опираться лишь на её собственные рассказы, но гибель отца сделала девочку более замкнутой и слабой, теперь она во всём слушала своего брата. Спустя долгие годы, она и её мать, в прямом смысле слова стали поклоняться Джеймсу, ведь он показал свою сильную сторону, сумел дать им всё то, чего они так хотели. С тринадцати лет он работал в две смены, а по ночам, вместо сна, делал уроки, он помогал обустраивать новый дом, и с каждым годом, становясь всё взрослее и взрослее, он делал жизнь своей семьи лучше. Его награждали за успехи в учёбе и за некоторые таланты, о которых он мало кому рассказывал. Джеймс стал настоящей главой семьи и делал всё так, как посчитает нужным. Благодаря нему, они вместе с Аникой успешно заканчивают именно этот университет, в то время как их мать живёт в своё удовольствие, ежедневно молясь за здравие и благополучие своих детей. В глубине души я проявлял к Джеймсу безграничное уважение, однако меня пугало то, что его сестра стала такой зависимой. Глядя на них, я понимал, что он – безоговорочный лидер и даже в чужой жизни он постоянно будет присутствовать, словно тень. Да, он действительно был тенью Аники, он указывал ей на недостатки, диктовал правила, отдавал приказы. Наверное, я никогда не смог бы так жить, ведь мой юношеский максимализм и желание жить по своей воле, диктовали мне совершенно другие правила. Я не видел в Анике личности, ведь голос её тени подавлял в ней сильное начало.