Storona

50

 
А осень
ставит
троеточье…
Октябрь
снегом
одарил
Донецкий край,
металла рощу,
Как
в сорок
первом,
в злые дни.
И ветер
дует
переменой,
Но Скорпионы
не поют.
В умах
ноябрь
строит
стены,
А может даже
и редут.
В стране назрело
недовольство.
Оно везде,
оно всегда
Вот
отказалось
руководство
С Европой
поиметь
дела.
Тот договор
не подписали —
Ассоциацию
с ЕС,
Хотя
уже
всем
обещали,
Но вот проблем
в карман не лезь.
Премьер министр
видит дело —
Что нам
не выгодно идти
На всех
условиях
Брюсселя
Нам нужно
ждать
и говорить.
Народ
не принял
аргументов,
И подключились же
дельцы,
Что пожелали
алиментов
От власти
наглой,
в бой купцы!
Наш интернет —
вот наша площадь.
Здесь
правду-матку
на кресты
Пассионарии
положат
И кровь
омоет
ей цветы.
Призыв идти,
призыв с фейсбука:
Печенье,
кофе
и настрой.
Пусть
революция
все руки
Поднимет дружно
за мечтой.
Причины есть
и все
их знают:
Воры у власти,
беднота,
Проблем страны
не отбавляют
Нет
справедливости
всегда.
То кризис в целях,
кризис в цифрах.
Вопросов
старых
пересчет,
А что с Донбассом,
что же с Крымом,
А что
с зарплатами
народ!?
Верхи по-старому
не могут
Жить, а
низы —
уж не хотят.
Вот вам
и зрада
с перемогой^[74]
Евромайдан
хежтег
и ад.
Ад революции
иль может
Банальный
гос
– переворот,
Но Украина
снова
в вожжах
Бескомпромиссности
забот.
Причины есть,
но только повод
Даст
волю
петь
в бездонный тлен
И начался
реальных холод
От ветра
нужных
перемен.
Сначала
тихая
стихия —
Вот
хаотичный
вялый бунт.
Ассоциацию
просили,
Майдана
люди,
в первый пункт.
Но после,
лозунги сменились.
Уже
и банду,
банду геть^[75],
Уже ребята
ополчились
И все на всех —
насильем петь.
Страна
расколота
на мненья
Многообразья
их не счесть,
Но если
в общем,
то хотенья
Так
разделились
в смутну весть.
Тут центр
с западом —
в Европу,
Подальше
лишь бы
от «совка».
И с ними все
и с ними
что бы
В защиту
стать
от рук
кремля.
И тут
стоят же
белорусы.
Змагарский флаг —
стремленья пыл.
Они надеются
обрушить
Майдан на Минск
из разных вил.
Они
мечтают
очень
сладко
К Европе
обратиться
в раз,
И так желают
смерти
батьке,
Упав
в протеста
сеть —
экстаз.
А рядом
ходят
россияне
Из оппозиций —
право-root^[76]
Ведь в Украине
славно грянет —
То, что
они
в Росси ждут.
Хотят развитий,
изменений
Стать частью
Западных систем
Где
с постсоветских
поколений
Мир и
прогресс
взойдет над всем
А все
под музыку
лихую —
Играют «ляписы»
в убой.
Свободной гари
ветер дует
Здесь вольность стада
жаждет вой.
Но звуки нот
лишь
отраженье
Чего обязан
видеть
сам.
Кому —
насилие
с волненьем,
Кому —
труд
к чистым
небесам
Восток и Юг
страны
с Россией,
С многообразным
прошлым тем.
В единой
красный
с белым
силе
И против
Вашингтона
схем —
Переворотов —
подчинений
Неоколоний,
рабских лет,
Их враг
готовит без сомнений,
Чтоб избежать
РФ ракет.
Здесь
с пророссийскими
мечтами
Народы
разные
сошлись
И белорусы,
россияне
Стоят
за Русь
и гром навис,
Они ведь знают
злые планы
Цветных волнений —
новых мин
И против
бунта
выступают,
Который
создал
сам
Шарп Джин.
Пусть
руководство
Украины,
Что обещало
русский клич,
Все ж изменяло
своим
силам,
Но лучше так,
чем смуты бич.
Пусть лучше
будет
по закону.
Воры —
всегда,
воры везде,
Но революции
созвоны
Не удержат
страну в узде.
Любые
грозные
волненья
Несут бардак,
раскол
и кнут.
Зачем
такие
измененья,
Чтоб
еще
хуже
стало
тут?
Страна расколота
и ужас
В том,
что
не будут
говорить
О компромиссе,
грянет
стужа
Непониманья
мирно жить.
Ноябрь
ярость
разжигает.
Число
тридцатое
идет.
Майдан
немного
утихает,
И тут же
«Беркут»
площадь бьет.
Что это было?
Глупость чья-то?
Зачем
властям
идти
на бой,
Когда
затихли
те ребята,
Что на майдане
лили вой.
Иль это
жесткости
порывы?
Когда режим
сосущий кровь
Латает
репрессивно
дыры
Просчетов, что
не в глаз,
а в бровь.
Что это было?
Провокатор
Какой-то дал
приказы бить
Людей,
подручным
«беркутятам»,
Чтоб
радикалов
разозлить?
 

51

 
Да,
ярость
вышла
из
орбиты
И поздно
мучать
мыслей ров.
Вопрос:
«За що?
Вони же діти!^[77]»,
Сменился в крик:
«Бей мусоров!»
И міста
мер^[78]
словечком колким,
Лишь раз
– задорил
страстный люд.
Мол,
разгоняли
всех,
чтоб елку
На
площади
поставить
тут.
Пошла волна,
пошли захваты —
Дом Профсоюзов —
штаб борьбы
В Киевсовет
пришли
ребята,
Кто в балаклавах,
кто без них.
И вот
среди
детей майдана,
Что собрались
все за страну
Тарас Біленко
гордым станом
Здесь был
готов
идти на всю.
«Парад Позора»
для всех пленных,
Кто
революции
не друг.
Антимайдановцев
забвенных
Ведет Тарас,
не чая мук.
Нашивки,
знаки,
фетиш бури.
Рукав сияет
от
икон —
Вот коловраты,
крюки,
руны,
Трезубец —
древности поклон.
Тарас несет
все эти знаки,
Их свет
сметает
мыслей тьму.
Нет сожаленьям.
Да! Расплате.
Пришел сломать
страны тюрьму.
Семье
прощание
в отплату
Не смог
все ж дать,
его изъян.
Он лишь оставил
песню брату —
«Бувай Малий»
А. Мірзоян.^[79]
А дед Ігнат
им все
расскажет,
Ведь сам
причастен,
сам хотел.
Тараса
сердце
кроет сажей
От тех
несказанных
всем
дел.
И внезаконным
стал
солдатом,
За Украину
судных дней.
Покинул дом,
с листвой крылатой
От
безразличных
тополей.
И смотрит он
на баррикады —
Обман-помеха
или быль?
Мерцает древо
средь укладов —
Из рельсы
пальма
рубит
пыль.
Стоит
Мерцалова
творенье —
Точнее,
копия
одна.
И вспоминает
Тарас
время —
Вокзал,
собор,
отец,
зима.
Как
он
расспрашивал у брата,
За пальму, что
во Львове
есть,
Как проверял,
как жил
когда-то,
Как доносил
свою же честь.
И вот он
символ Украины —
Из рельсы
пальма,
где борьба,
Стоит
и гложет
наши чины,
Так будет
в каждых
городах.
Глаза
как
зеркала
младые,
Стоит юнец,
черпает взгляд,
В нем
флаги
желто-голубые,
В нем
красно-черный,
как наряд.
А время
мечется,
как стерва,
То очень быстро,
то
slow
– mo^[80].
Лицо Тараса
лепят
нервы
От гари,
схваток,
от всего.
Глаза
уходят
в помутненье —
Штурм
Банковой
и булава
В руках,
лишает
всех
сомнений
Мы войны света
и добра.
И были те,
что не хотели
Идти на бой,
плечом к плечу,
Их «мірний опір^[81]»
тут
не к делу,
Раз вышли,
так
идем на всю.
Вот
оппозиция горланит —
Дельцы
собрались
всех мастей.
Они
майдан
словами
славят.
Они
здесь,
как бы,
за людей.
И против власти,
против крови,
Хотят
прийти
на голый
трон.
И деньги
вкладывают
в волю.
Здесь
куш
большой
пророчит кон.
И видит в этих
старых лицах,
Тарас
дедули
хитрый лик.
Они хотят
обогатиться
И власть
прибрать
в заветный миг.
Но и
до них
дойдет
бульдозер,
«Булдожер српски^[82]»
октября,
Он здесь
на Банковой
разносит
Цветных
свершений
удела.
Пусть
оппозиция
сегодня,
За нас,
за гідність^[83],
за успех.
Потом
отправим
в преисподню(ю)
И этих, за
корысти
грех.
Тарас
все думает
об этом,
Ведь есть
отчаянные
львы,
Тех
славных
Галицких
обетов,
Что ликом
новым
в люд
пришли.
«Нарешті
Київ
український
Кується
нація
в огні —
Блакитні очі,
жовті лиця
Червона кров
та чорні дні…^[84]» —
Слова
витают
у Тараса,
Их подкрепляют
гордость
злость,
Но почему
нельзя всё сразу?
И так
как хочешь,
не под трость
Американских
колонистов
И европейских
тех терпил,
Что нас
поддерживают
чисто
Ради
своих
корыстных сил.
Ведь не
желают усиленья
Они
России
в этот час
И это
правильно,
проблема
В том, что
плевать
все ж им
на нас.
Да будет
разница,
куда там?
Какие
Родине
дела?
РФ солдаты
или НАТО
Топтать
начнут
наши
поля?
Тарас
копается
упрямо
В своих же
доводах лихих.
Но нет
минут,
есть только
пламя
Из bottle bomb^[85] —
в руках младых.
Ушли
ВВшники^[86]
в испуге
За ними
в бой
шли
«беркута» —
Одним —
у власти подлой слуги,
Другим —
ребята хоть куда.
Солдат не должен
думать долго,
Ведь есть
приказ —
абсурда нить.
Он выполняет
все с иголки
Ему
свою
семью кормить.
Слезо
– точивый
газ
в раскладку
И жесткость «Беркута»
на всех,
В ответ летит
стрелой брусчатка —
Здесь
праведность
великий грех.
Здесь
средний век
поспел отчасти
На ведьм
охота
вновь идет,
Кто
выступает
против власти
Того
дубинка
дома ждет.
Побои
примет
журналистка,
За непровластный
звонкий
взглас.
И гнев
усилит
полит-чистку,
Он кормит злость
широких масс.
Всё
исковеркалось
в кипеньи,
Лишь смех
со страхом
сжался тут.
Как
у майданного
творенья,
Брусчатной
катапульты,
жгут.
Злость
пожирает,
злость
уносит
Бойцов
из разной
стороны.
За ней
холодным
взглядом косят
Остатки «мира»
из страны
И в перерыве
меж боями
Тарас
бесчувственно
глядел
На руки
битые руками
Отбитых
человечьих
тел.
Он вспоминал
младые годы,
Как заменял
в семье отца,
Как он водил
Євгена в школу,
Те
тренировки
без конца…
Как бредил
дивной переменой,
Как в лагерях
от деда
был,
Но он
в толпе
калечит вены,
А дед
деньгами
сеет пыл.
Тоска,
печаль
и облик
зверя.
Моток историй
выслал вязь —
Одни
сгибают
за идею,
Другим
монетой
становясь.
Но не сломить
дельцам
дух силы
Проходит все,
уходят всё,
Лишь
остаётся
Украина,
Что
счастье
чудное
несет.
Да пусть,
кто ищет
в ней
наживы,
Сметет
их
вихрь
новых лет
И в двадцать первом
веке
вилы
Поднимут
казаки
в ответ.
Портрет
Бандеры —
взглядом
будит
В нем блеск —
повстанческая сталь.
Антимайдановцы —
не люди,
«А хто не скаче,
той москаль!^[87]»
Велосипед
везде
в работе —
Любым идеям,
рук
средь призм.
Послужит
каждой
разной
плоти
Один и тот же
механизм.
С пера
Кабезаса Омара,
Где
левый
красно
– черный
флаг —
Знак сандинистов,
дал забаву
Скакать,
чтоб злился
подлый
враг.
Ведь
в Никарагуа
скакали,
А кто не прыгал —
«жаба» тот,
Так правых
«контрас»
называли…
Теория
подковы
врет?
И кто
не скачет
тот титушка —
За власть бандитов,
глупый пес,
Бьет
журналистов непослушных.
Позор фамилию
обнес.
И лишь бандеровские
волки
Спасут страну
от шавок зла,
Что
в бело-синеньких
футболках,
В антимайдановских
цветах.
Жестокость —
это грандиозность,
Для перемен
нужна она.
Перевоспитывать
их
поздно,
Тарас
все
знает,
как всегда.
Над ним
не сжалятся же
эти
Щиты,
дубины
у бойцов,
И наплевать
властям,
что дети
Стоят напротив
подлецов.
И шлем
у многих
здесь
кастрюля.
А флаг страны —
бронежилет.
В руках
краснеют арматуры
От жутких,
новых,
черных лет.
Контрастность
века
на зените
В одних районах
мор – война,
В других —
гуляют,
посмотрите
Всем передел
как мать родна.
И смерть
пришла,
её так ждали,
Погибли
первые бойцы,
Что там
стояли, на майдане,
Страны своей,
свои отцы.
Картечь
убила
Нигояна,
Змагар
Жизневский
с пулей пал,
Сенык Роман
погиб от раны,
Их гибель
вызвала накал.
Одни кричат —
их власть убила,
За смелость
что-то поменять.
Другие —
их
убили
силы
Свои,
чтоб бойню разжигать.
В момент коптящий,
правды меркнут.
Кровь
за страну
излил
Майдан
И за
страну
излил
кровь
«Беркут»
Их цель одна,
но разный план.
А смерть —
как точка невозврата.
Вот началась
одна война,
Где брат
с оружием,
на брата,
Сгорает смысл
где
дотла.
Тарас
увидел
смерти
лики
И навсегда
одним
он стал,
Он будто
понял всё,
без крика,
Без мыслей,
дум,
себя узнал.
А понял то,
что одиноким,
Он был всегда
и будет так.
В том
отражении
далеком
Из смертных
глаз
увидел мрак.
Он видит мир
своим же
взором
И кто бы рядом
не стоял
Не окунется
в те зазоры,
Из личных глаз —
прозрачных скал.
Всю жизнь
свою
был одиноким.
Хоть мама есть,
отец живет,
Хоть – брат,
родня,
но всё от рока
Одним
мир
видеть,
не спасет.
И стало страшно,
стало пусто,
Злость
превратилась
в сыпь и зуд
В февраль
кровавый
мчатся сгустки
Из разных судеб,
там и тут.
Страну
окутал
хаос
края
И города
все бунт
зовет.
Борцам майдана
отвечает
Антимайдановский
оплот.
Захват ОГА^[88]
и разность флагов
И украинский
флаг с ЕС,
И флаг
бандеровской отваги
Борьба с милицией
в довес.
Режим АТО^[89]
пришел на Киев.
Власть
террористами
зовет,
Тех, кто
с майданом
слился в силу
И против власти же
идет.
Слаба попытка договора,
А «Ратник»^[90]
в Крым
идти готов.
Воры
кидают в жерло
вора
Большие братья
вбросят дров.
Тарас
с ребятами,
торо́пясь,
Уже
с оружием
в руках,
К Регионалам
мчатся в офис.
Бойцы
сыты,
бодры
в делах.
Вот вам привет
из финской стужи,
Коктейль
для Молотова,
впрок
Прольется
огненною лужей
На отвратительный «совок».
На тот «совок»,
что дал приказы
Стрелять в майдан,
стрелять в толпу,
Не сомневается
ни разу
Тарас,
когда
идет в борьбу.
Горит же офис
Регионов,
Продажным псам
всем
поделом
Революційного
закону^[91]
И дальше следуем,
бегом!
На баррикады —
наши скалы,
Пора
дать
беркуту
сполна!
А в штабе
от
Регионалов
Погибло
тех. рабочих
два,
И не чиновники,
ни твари,
Лишь два
работника
за раз,
Невинных пали,
но не знает
Иль не стремится
знать Тарас.
А, Wind of change^[92]
зимой горячий.
По обе стороны
стоят
Бойцы
правдивости незрячей,
Ей фон один —
ленинопад.
Идет борьба
с советским
прошлым —
Снести
всех
Ленинов
в стране
Майдан стремится,
им нарочно
Кадрит Европа
глаз извне.
Но даже памятники
могут
Восстать
в защиту
лет былых.
Осколки ранят,
ранят
много
И продадут
за деньги их.
Одно событие
помножит
Любые споры,
как пустяк
Здесь память
Ленина
изложат
Кому он Бог,
кому – дурак.
И кто вандал,
а кто
есть рыцарь
Моральных дел,
историй,
слав?
Решит победы
сбита птица,
Кто уловил
ее,
тот прав.
Но всё ж
в одном
все неизменны
Ульянов мир
перевернул.
Ну а теперь
вот перемены
Его вращают,
в час наш,
в гул.
Он узаконил
Украину,
Большевиков
лихой глава
К нему
претензий
в половину
От тех
кто против,
тех,
кто за.
Он для одних
палач исходный,
Впитав
боязни от сумы,
Взошел профос
народов подлый
Обман
пустив
красной в умы.
И где-то даже
с благом ханство —
Коренизацию
провел,
Но большевизма
оккупанство
Смело людей
в бараки зол.
Он для других же
муж великий
Нет,
унитарность
не схранил
Руси,
при этом
посмотрите
Каким
наследием разжил.
Электростанции,
заводы
Инфраструктура,
города
Ведь их сейчас
не сносят, чтобы
С тем
прошлым
кончить
навсегда?
И этим спорам
нет предела
Есть только
символов игра
Враг
новой Украины —
Ленин,
Его снесла
борьбы пора.
Майдан
оставит Украине
Наследство от
СССР,
Что так же
служит и поныне,
Лишь имя
новое одев.
Майдан
идеи все
разрушит
Советских лет.
И новый лист
Идеологией
на уши
Распространится
журналист.
И дни пройдут,
и будут спорить,
На грабли
прошлого
ступать
Мир старо
– новый
снова строят
И лозунг —
«Батьківщина-мать»^[93]
Зайдут ребята
в Межигорье
Дворец
богатства
власти той,
Что убежит,
оставив в доме
Батон не хлебный,
золотой
Его попробуют,
не сразу,
Те, у кого
алмазный зуб
И к золотому
унитазу,
Что вместо Ленина
пойдут,
Но это есть
и это было
Везде
тогда,
везде
сейчас
И время судор(о)жно
застыло,
Там в прошлом
новом,
в старый сказ.
Кому богатство,
иль известность,
Прибудет все,
ты лишь иди,
Ну а пока
сгорает местность
Последней ночью,
в чьей груди?
А может
выдумка
всё это?
Лишь симуляция,
монтаж…
У матриц сбой,
синдром Туретта,
Гиперкинез —
«ганьби»^[94]
вояж.
И нет батонов,
унитазов
Из злата, от
народных
масс?
Луна
Эйнштейновских
рассказов
Вся та борьба
из наших глаз,
Что на сегодня
уж не могут
Смотреть
в день
завтрашний,
верней,
Как говорил
мудрец народу,
Не все узрят,
лишь горсть людей.
Ошибка кода,
сон
и бредни:
«Не только лишь
все,
мало кто…
Сегодня в завтра,
иль намедни…
Вернее…
Мало…
Дальше что!?»
А ночь проходит,
дальше будет.
Здесь бьётся сердце,
бьётся в такт
Всем
переменам,
льются груди
Бойцов,
закончился антракт.
Настало
роковое
утро,
Февраль
двадцатого числа
Стрельба идет
на Институтской,
С Консерваторного
дворца.
Все стали
целями живыми.
А кто попал
в единый строй,
Не делят
мертвых и поныне —
Труп
трупу
больше не чужой.
Одна
есть братская
могила —
Людская
наша
сторона.
Майдан
иль «Беркут»
в твоих
жилах?
Неважно смерти.
Смерть
одна.
И кровь одна,
краснеет так же
И у хороших,
у плохих.
У тех,
кто стражник
иль не стражник
У тех,
кто молод,
кто старик.
Дворец октябрьский
стоично
И беспристрастно
наблюдал,
За тем
как разный
люд столичный
И не столичный,
в люд стрелял.
Тарас
коктейль
свой
зажигает,
«Совок»,
чтоб «ватный»
вновь поджечь,
Но кинуть
он
не успевает,
В его живот
прошла картечь.
Там метров сорок
отделяли
Тараса от
врага
бойцов.
Красивый
Форт-500^[95]
сжимали
Умело,
руки
«беркутов».
Упал Біленко
на всю спину,
Как будто
в зале,
на иппон.
И силы
бросили мужчину
А справа
лишь
стеклянный звон.
Его коктейль
его же руку
Сжигает
варварским
огнем
И дарит
римские
те муки,
Что Гай
Сцевола
принял днем.
Коптит рукав,
с ним группа крови —
Дым улетает
к небу,
в край
Да превращается
от боли
В Симурга
птичьей
сотни грай.
Глаза Тараса
смотрят
дальше,
Он не
жалеет о себе
И видит,
как
руками машет
Боец из «Беркута»,
в огне.
Тарас же
смотрит,
так стоично,
Как враг
его
вдали горит.
Уже Тарасу
безразлично,
На «космонавта»,
что летит.
И «беркутенок»
весь
пылает,
И Форт-500,
лежит внизу,
С него ли
метко оборвали
Тараса жизнь,
судьбу,
стезю?
Горит спецназовец,
чернеет
От дыма форма,
рвана вся
А кожи лоскуты
пробелом
Оранжевеют
от огня.
Тарас
не верит
взорам младым,
Ведь «беркутенок»
цвет обрек
Святого Георга
награды
Как нелюбименький сынок.
Тарас смотрел,
а «беркут» в жалах
Огня,
нежданно
ликом стал
Как Ром Кланта
иль Ян Палах
И сердце из
груди урвал.
А снайпера
стреляют гоже?
Тараса
ловит
пули грудь
И «беркутенок»
ловит тоже
Подарок снайперский,
но в путь
С ладони
сердце
засветило,
Тарас покойный
к свету шел,
Не сняли
этого мобилы,
От
обывателей
из школ.
Айфон в руках
корреспондента,
Лишь тело
мертвое
засек,
Пока одни
сражались
с кем-то,
Другие
фоткали
в свой прок.
Но где-то там,
в двоичном коде,
Печаток душ,
сознаний, глаз…
Там быть врагами
уж не модно,
Там жив
и «беркут»
и Тарас.
Но здесь,
в реальности
далекой.
Лежит,
измучена душа
Что оставляет
эти строки,
Уже
не слыша,
не дыша:
 

 
Бесстрастность небес
В отражении смерти.
Безжизненный взгляд
 
 
Борьба за добро
Порождает враждебность.
Осмысленный бунт?
 
 
Тарас пал углем.
Пламенных идеалов.
Жгущих родину.
 

2. Реакция/Реакція

 
Капли
пота
летят на татами,
Вместе с ними —
мысль
обо всем,
Поглощая
моменты делами,
Спорт
играет
научным лицом.
Тихий вечер,
донецкие виды,
Здесь Иван
подготовку ведет.
Летом
Кубок Европы,
предвидит,
Кто звезду
достижений возьмёт.
Ведь сместили
его
на полгода,
Должен в Киеве
был
проходить,
Но политики
бич
непогоду
В спорт
повлек,
всё ж не стоит грустить.
Польша
примет же
Кубок Европы,
Украина
в проблемах сейчас.
Переносы борьбы —
это плохо,
Так как формы
пик может
пропасть.
Но до лета
осталось немного,
Силы есть,
есть
реванша настрой,
Чтобы выйти
в первые строки,
И получше,
чем прошлой весной.
Травмы пыль,
мишура под ногами,
Только дух,
только
собственный ум.
Чемпионства
лик
не за горами,
Этот приз
не достанется двум.
Прошлый сбор,
летний
форму поправил,
А теперь
пора
технику знать,
Пусть прошли
изменения правил,
В стойке больше
за ноги не взять.
Но дзюдо
красотой не уменьшишь,
Хоть утратило
универсал —
Прикладухи
в борьбе
вышло меньше,
Но
сам
спорт
помасштабнее
стал.
Ваня точит
«бедро» Зантараи^[96],
В отработке
прием «Gerbi choke»^[97]
И «обратную спину»
включает,
Лоик Пьетри^[98]
в ученьи помог.
А еще
ведь
надежду внушает,
Что «Хантей»
отменили не зря,
Потому
сам Иван
точно знает —
Все решает приём,
не судья.
Вот – растяжка,
вот – душ,
вот – квартира.
Пролетели
минуты свои.
Мама сына
встречает красиво,
А отец
смотрит
на
чертежи.
Скоро ужин
и все соберутся,
За компьютером
Ваня сидит,
Мониторит
как Ане
живется,
Вот Євгена
давно
нет в сети.
Инстаграм
у Шталовой
отличный,
Блещет юности
бодрой контраст.
И купальник
покажет
приличный,
И стихи
почитает для вас:
Темы те же,
что с Ваней когда-то
Обсуждали
за школьным окном,
Про отважных дедов,
тех солдатов,
Что дарили
мир
красным мечем.
Про их жен,
матерей,
что дождались,
Про судьбу
той огромной страны,
Что нежданно
и страшно распалась,
Они
не были
в ней,
но верны
Идеалам
от Ленинских знаний,
Коммунизма
гуманных идей.
Вот когда
мир
бесклассовым станет,
Будет мир
средь великих людей.
Но не лайкает Ваня
отметки,
На страничке
у Ани в вк,
Добавляет
её
труд
в заметки,
Пока
мысль
не заносит слегка.
Начитавшись,
наслушавшись Аню,
Сожаленье,
да нет то тоска
Бьет по разуму
томного Вани,
Вот его
ждут «дивана войска».
Он же в группе
из Антимайдана,
Там, где Аня подписана,
есть.
Ходит рейдом
к бандеровским кланам,
Чтоб свою
доносить
мысль
и честь.
Спорит часто
и спорит так жарко.
Ведь майдан
его
ценности бьет.
Виртуальным
Корчагиным Павкой
Со страниц
на страницы идет.
Godwin's Law^[99]
с ним в руке
и с ним рупор,
Но обида —
нещадный удел,
Ведь его аргументы науки
Не пробьют
шаржный троллинг бандер.
Доказательства
станут невзрачны,
Если их
аггравирует слог,
Выдав факты
абсурдом прозрачным.
Правду глушит
насмешливый вздрог.
Время ужина,
все подоспели.
Мать, отец,
их единственный сын.
Телевизор
итоги недели
Новостями расскажет
троим.
Чей-то голос
и чьи-то каналы,
Свой заказ
пропаганды несут,
Выливая
шипучую лаву
Людям
видео
– дромом
на суд.
«Революція Гідности»^[100] —
слышно,
И небесная сотня, и то,
От чего
раскрываются пышно
Розы споров
детей и отцов.
«Папа,
ты мне скажи,
я не знаю,
Как же правильно
это назвать:
Революции в Киеве знамя
Иль
гос. перевороты
опять?» —
За столом
вопрошается Ваня.
Отвечает
неспешно отец:
«Это
не революции
знамя,
Это лишь
переделы овец
Олигархами,
что пастухами
Были раньше и
будут сейчас.
Они все
прикрываются нами,
Они все
всё используют нас.
Революция,
сын мой,
ведь значит:
Смену власти
средь классовых сил,
Ну а в Киеве
там, не задача —
Олигарх олигарха сменил».
«Почему же тогда
разрешаем
По теченью
истории плыть?» —
За тарелкой,
Иван, возмущаясь,
Задаётся вопросом:
«Как быть?
Почему
нет там сектора левых?
Лишь аморфный
есть
Антимайдан,
Не такой радикальный,
чуть смелый,
За бандитских
властей
старый стан?»
«Успокойся сынок,
всё не гладко.
Революция
бич молодых,
Ну а зрелость —
желает порядка.
Мир меняем
в делах
мы
простых.
Ну лупили
мы этих в четвертом,
Кто по взяточкам
к нам приезжал —
Помаранчевых слали до черта.
Но по сути,
не наш это бал…
Вот, к примеру,
мои же расчеты
Обещает начальство принять —
Безопаснее
станет работать,
Всем на шахте,
включая меня.
Есть претензии
к власти, к народу,
Что прогресс
хочет
с крови впоспех.
Но работать же должен
ведь кто-то?
Вот и трудимся
мы
здесь для всех».
Разговоры на кухне,
без края.
Был бы повод,
ты только скажи.
Мать Светлана молчит,
наблюдает
И не чает
в ребятах души.
Прям, как будто
ничто не менялось.
Снова Ваня
вопросами мил
До отца,
что с работы вертаясь
Отвечает,
хоть сам
весь без сил.
Это ль счастье
семейное наше?
Правда есть
изменений виток.
Ваня вырос,
и Ваня
стал старше.
Дом родной
скоро
бросит сынок.
Но не нужно печалиться,
это
Незабвенных
посылов извод —
Вырастают
с родителей дети,
Чтоб продолжить
самим
свой же род.
Света смотрит в окно,
а там темень
Поздний час,
скоро нужно и спать.
Через пару
часов
сны как бремя
Треть судьбы
человека отнять.
И бывает ведь так,
в жизни
будто
Не поймешь
где реальность, где – нет.
Сообщеньем,
у Светы на утро,
Появляется плотный конверт.
Деньги эти
от отчима, мамы —
Помогают,
но не говорят
Тех обычных,
банальных и старых
Слов любви,
но без них
всё не так.
Сзади муж
вот подкрался
проворно
Обнимает и шепчет:
«Люблю»,
Спальню всю
чертежами заполнил,
К новой цели
идет на веку.
Как когда-то
лечил
свою
маму,
Как на горный
мечтал поступить —
Хоть не сладилось
с каждым из планов,
Он продолжил
стремиться и жить.
Помогла
ему
Света, сейчас же
Своей
лаской
поможет опять,
Ведь Василий
дыханьем под сажей —
Смерть Цюныка,
как цель исправлять.
Вася хочет
хоть что-то,
да сделать,
Чтоб опасности
не было той.
Но сейчас
пусть забудет,
на время,
Обнимаясь
с любимой женой.
День уходит
и день оставляет,
Всё в ответах
и всё
среди
тайн.
Ваня слушает Цоя,
гадает —
Почему
друг
Євген
не онлайн?