Тельняшка. Автобиографическая повесть

Daily routine¹

Я не видел, ребята, море —

Ни весеннее, не осеннее.

Я не видел, ребята, море —

Невезение, невезение.

Не ходил с моряками в плаванье

Океанами, океанами,

И в штормах не бывал ни разу я

С ураганами, с ураганами.

Гарик Сукачёв & рок-группа «Неприкасаемые»,

песня «Невезение» из альбома «Белый колпак»

Жизнь прожить – не поле перейти!

Как любил говаривать преподаватель психологии на военно-морской кафедре кавторанг Ковтун: «Человек – такая скотина, которая ко всему привыкает!»

И ведь, как ни странно, он оказался прав. Привык и я к новой казарменной жизни.

Утром вставал по команде «подъём» и бежал вместе со всеми на зарядку. Затем мы все дружно строем шли на завтрак. После завтрака личный состав училища выходил на подъём государственного флага, и только после этого торжественного ритуала мы шли на занятия.

До обеда мы боролись с голодом, а после обеда – со сном. После занятий старшина разводил нас в наряды и на работы. И так каждый божий день, словом – daily routine.

По выходным бóльшую часть времени мы проводили на плацу, маршируя строем и отрабатывая элементы строевой подготовки.

Место старшины Пресича занял второкурсник по прозвищу Малой.

Своё прозвище он получил за чрезвычайно малый рост. Забавно было наблюдать, как Малой отчитывал здоровенных курсантов-переростков, а они, склонив голову, молча внимали ему.

В училище я пристрастился к курению и начал покупать в местном магазине дешёвые сигареты. Мы с ребятами курили болгарские сигареты без фильтра, которые назывались «Шипка». А в день выдачи стипендии шиковали – покупали с фильтром «Пегас» или болгарские «OPAL».

В роте у меня появились друзья. Помимо моих соседей по кубрику, я сдружился с Вадиком Шаровариным. Вадик был настоящим романтиком и с детства грезил морем, хотя сам он был родом из якутского посёлка Кангалассы, который находился на берегу великой северной реки Лены.

Вадик никогда не унывал и со стойкостью переносил все невзгоды и лишения нашей курсантской жизни. В отличие от меня, ему повезло меньше, поскольку родители Вадика были далеко, и поэтому все увольнения мы проводили вместе. Моя мама кормила нас вкусными домашними обедами и ужинами. Мы на пару ходили в кино, пили пиво и знакомились с девчонками.

Оказывается, традиции по установлению таких жёстких порядков в мореходных училищах были заложены ещё царём Петром 1.

Пётр ввёл такую методику обучения будущих мореходов, исходя из того что на флоте должна быть жёсткая дисциплина и идеальный порядок. Поэтому в воспитании будущих мореходов принимали участие одновременно и военные, и гражданские лица.

Специальность, на которой я обучался, называлась «Судовождение на морских путях». Начальником специальности был Борис Геннадьевич Сливаев по прозвищу Слива, в прошлом – штурман дальнего плавания. Человеком Слива был достаточно интересным и неординарным. О нашей будущей профессии он говорил так: «Каждый моряк должен быть готов к тому, что он рано или поздно утонет!»

Шароварин Вадим

И ещё он всегда нам внушал, что судоводитель – профессия не только мужественная, но и интеллигентная.

По мнению начспеца, настоящий судоводитель должен был в совершенстве владеть тремя вещами: изъясняться на английском языке, разговаривать по телефону и управлять автомобилем.

Мы с удовольствием ходили на его занятия и внимали каждому сказанному им слову.

Сливаев Борис Геннадьевич

Это был настоящий штурман-интеллигент, которых сейчас так не хватает на отечественном флоте.

Приближалась первая сессия и Новый год. В один из зимних вечеров старшина построил роту и объявил о начале предновогоднего марафона. Им был объявлен конкурс на новогодний состав наряда. С 31 декабря на 01 января в наряд по роте, а также по столовой и камбузу должно было заступить десять человек. Совершенно очевидно, что никому из нас не хотелось торчать на вахте в любимые новогодние праздники!

Поэтому Малой перед строем продемонстрировал маленькую тетрадку, в которую был занесён весь личный состав нашей роты. «С этого момента все „залёты“ будут фиксироваться лично мной в этом штрафном журнальчике!» – сообщил он всем присутствующим на вечерней поверке.

Тянулись серые дни, каждый из нас постепенно набирал штрафные баллы в «чёрном списке» старшины, и все мысли были только о том, как не попасть в новогодний наряд.

Новый год к нам мчится!

Будем весело делить

дольки мандарина.

Будет радостно кружить

ёлка-балерина.

Каждый что-нибудь найдёт

в варежках и в шапке.

А соседский Васька-кот

спрячет цап-царапки.

Александр Башлачёв, песня «Рождественская» из альбома «Таганский концерт»

Новый год – он и в Африке Новый год. Это воистину самый любимый с детства праздник, который лично у меня ассоциируется с рождественскими морозами, запахом ёлки и мандаринов, шампанским, подарками, а также другими приятными вещами.

Накануне новогодних праздников старшиной перед строем был торжественно зачитан «новогодний» наряд. Счастливчики, которые всеми правдами и неправдами умудрились не угодить в «чёрный список», уже предвкушали встречу Нового года и отсчитывали дни до его наступления. А те, кому суждено было встретить любимый праздник в расположении училища, готовились сделать это прямо на службе впервые.

Мне несказанно повезло, поскольку я, по счастью, не попал в первую десятку «чёрного списка» старшины, но всё же умудрился угодить в новогоднюю бригаду по чистке картошки.

Вечером 31 декабря старшина привёл нашу бригаду в подсобное помещение, где уже стояли открытые мешки с картошкой и чаны с водой. Мешков было очень много, а времени до конца года оставалось очень мало. Вместе с нами в подсобку зашла заведующая камбузом – грузная полная женщина, которую в училище за её внешность и нрав прозвали Скалой. Скала, особо не церемонясь, поставила перед нами задачу тщательно вычистить всю картошку и вымыть за собой чаны и помещение. Она тщательно пересчитала мешки и записала в свою тетрадку их количество.

После чего Скала закрыла выход из подсобки стальной решёткой и повесила на петли внушительного вида амбарный замок.

– Когда всё закончите, стучите по решётке! – скомандовала она и удалилась в свой кабинет.

Мы с энтузиазмом принялись за работу, однако уже после двух часов работы стало ясно, что всю картошку нам ни в жизнь не почистить, а уж тем более за считанные часы до конца года. Но, как говорится в старой русской пословице, голь на выдумку хитра. Курсантская смекалка не подвела нас и на сей раз.

В подсобке было небольшое оконце, через которое можно было вытащить мешок с картошкой, а при большом желании вылезти наружу и подростку. Решение было принято моментально! Первым делом через окошко наружу вылезли два самых щуплых наших товарища, а вслед за ними мы выпихнули в окошко «лишние» мешки с картошкой. Таким образом, спустя всего полчаса несколько мешков картошки были благополучно реализованы гражданскому населению по «сниженным предпраздничным ценам».

Вычищенную нами картошку мы тщательно вымыли и высыпали в чаны с водой, после чего тщательно промыли пол и стены водой из шланга.

Ровно в двадцать два ноль-ноль мы начали стучать в дверь клетки. Скала появилась не сразу и была очень удивлена столь оперативному окончанию работ. Она внимательно пересчитала пустые мешки (картошку продали без мешков) и сравнила с количеством вычищенной картошки. По выражению её лица было видно, что картошки, даже с учётом отходов, стало значительно меньше, чем должно быть по её прикидкам. Скала тщательно осмотрела помещение и даже заглянула в окошко, но придраться было не к чему. Она долго ворчала, что доверять курсантам чистку картошки нельзя, что половина продукта ушла в отходы, и даже пригрозила пожаловаться на качество нашей работы дежурному офицеру.

Однако после недолгих наших увещеваний она всё же смилостивилась и отпустила нас на свободу буквально за полтора часа до наступления Нового года.

По счастью, я всё же успел на последнюю электричку и уже без пятнадцати минут двенадцать был дома.

Красавица-ёлка искрилась гирляндами и сверкала разноцветными игрушками. Скинув с себя форму, я уселся за праздничный стол, и в этот самый момент пробили куранты. И наступило счастье, счастье, которое всегда так мимолётно!

«С Новым годом, с новым счастьем!» – сказал я себе и выпил залпом фужер шампанского.

Shipboard training²

«Какого, парень, года, с какого парохода,

и на каких морях ты побывал, моряк?»

 

Ленты за плечами, как флаги за кормой.

Смело отвечает парень молодой:

«Эх, мы, друзья, со флота, недавно из похода,

одиннадцать недель гостили на воде».

Слова Зинаиды Александровой, музыка Исая Галкина, песня «Бескозырка белая»

Ах, белый теплоход!

Отшумели, отгремели новогодние праздники. И вновь начались серые курсантские будни. В феврале подули ветры – предвестники скорой весны.

И наконец на улицах города начал таять снег, а заливы освободились ото льда.

Вместе с перелётными птицами в нашу роту прилетела приятная новость – нас ожидала групповая практика на настоящем пассажирском теплоходе.

Лично у меня пассажирский лайнер всегда ассоциировался с круизами в экзотические страны. Правда заграничных виз ни у кого из нас ещё тогда не было, поэтому нас ожидал всего лишь поход в северные районы Советского Союза.

Но даже этот факт не смог омрачить радости курсантов-первокурсников, большинство из которых были, как и автор, романтиками и грезили о дальних морских путешествиях.

Таким образом, мы впервые вступили на борт белоснежного лайнера.

Он был из плеяды «рысаков», именно так окрестили эти замечательные суда в Советском морском флоте, и имел гордое название «Приамурье».

Пассажирский теплоход «Приамурье»

Нас расселили по пассажирским каютам третьего класса. По сути, каюты третьего класса – это такие круглые иллюминаторы в борту судна, которые можно без труда разглядеть на многочисленных фотографиях того времени. Однако, несмотря на заявленный экономический класс, каюты поражали своей идеальной чистотой и уютом.

После расселения и плотного ужина я впервые за долгие месяцы пребывания в казарме улёгся на белоснежную постель и тут же заснул.

В ту ночь мне снилось бушующее море, громадные белые чайки, изящно парящие над пенными волнами, и когда я разомкнул веки, то долго не мог понять, где же всё-таки нахожусь.

На первом построении, которое состоялось на борту судна, перед нами держал суровую морскую речь отец-командир:

– Товарищи курсанты, мля! – обратился к присутствующим Шарапов. – С сегодняшнего дня вы все стали полноправными членами экипажа корабля и, стало быть, должны выполнять правила внутреннего распорядка и техники, мля, безопасности. И если среди вас вдруг появится раздолбай, мля, который станет нарушать эти правила и Устав Морского флота, то он будет немедля списан на берег и отчислен, мля, из училища. Вопросы есть?

У матросов вопросов не было. А посему старшина, недолго думая, отправил нас в распоряжение боцмана, который верховодил на палубе.

О боцманах на флоте слагают многочисленные легенды и небезосновательно, потому что на флоте боцман – самая что ни на есть фольклорная и колоритная личность. Именно поэтому моряки их называют «драконами».

Итак, свой первый рабочий день на судне мы циклевали³ палубу.

Дело в том, что палуба на «Приамурье» была не стальной, а деревянной, как на парусных судах, следовательно её постоянно нужно было драить и скрести, чем, собственно, и занималась штатная палубная команда до нашего прихода. Работали мы с большим старанием и усердием, за что и получили одобрение сурового боцмана, а в 12:00 по судовому времени мы отправились на свой первый корабельный обед.

Я до сих пор помню этот обед в пассажирском ресторане «Приамурья»! Нас рассадили за столики по четыре человека. Столики были покрыты белыми ажурными скатертями и сервированы мельхиоровыми столовыми приборами. Обслуживали пассажиров хорошенькие девушки-стюардессы, которые казались нам тогда настоящими сказочными принцессами. Может быть, именно поэтому поданные ими кушанья показались нам тогда невероятно вкусными.

На следующее утро по общесудовой трансляции раздалась долгожданная команда: «Посторонним покинуть борт судна, судно снимается в рейс! Швартовной команде по местам стоять на отшвартовку!» И в этот момент у меня в груди ёкнуло, ведь мы уходим в море!

На причале толпились провожающие, а из динамиков морвокзала доносился бессмертный марш «Прощание славянки».

Мы стояли на верхней палубе и внимательно следили за отшвартовкой судна, тщательно зарисовывая схему отдачи швартовных концов в свои тетрадки.

«Приамурье» медленно отвалило от причала и начало движение по глади бухты Золотой Рог. Мимо проплывали причалы, транспортные и рыболовные суда, портовые краны, похожие на гигантских стальных журавлей. И в этот момент у меня защемило в груди, ведь я уходил в первый свой рейс! В голове зазвучали строчки замечательной песни Юрия Антонова: «Ах, белый теплоход, бегущая вода, уносишь ты меня, скажи куда?».

Буксиры сопровождали «Приамурье» до пролива Босфор-Восточный.

В проливе лайнер освободился от буксиров и резво устремился к бескрайней глади открытого моря. Неугомонные чайки кружились в кильватерной струе, провожая нас в неведомые дали. Пассажиры стали расходиться по своим каютам, а я всё стоял на корме, вглядываясь в очертания родного города, пока его силуэт окончательно не растаял за кормой.

На следующий день мы не работали на палубе из-за приближающегося шторма. Теплоход раскачивало на волнах, и в первый раз в своей жизни я ощутил признаки морской болезни.

Морскую болезнь каждый человек переносит по-разному: лично я сперва ощутил приступы тошноты и сразу же вышел на верхнюю палубу, чтобы освежиться и тем самым снять симптомы морской болезни. Зрелище, которое мне представилось на палубе, было весьма фееричным. Огромные волны бушевали вокруг нашего весьма крохотного по сравнению с ними кораблика, и казалось, сия пучина поглотит нашу жалкую посудину с минуты на минуту. Я живо нырнул в надстройку, спустился вниз по трапу и вдруг, совершенно неожиданно для себя, почувствовал острый приступ голода.

По счастью, время было обеденное, и я, с трудом балансируя по уходящей из-под ног палубе, направился в столовую.

В пассажирской столовой было необычно безлюдно. Я присел за столик и обнаружил, что скатерть на столешнице чуть влажная. «Вероятно, это делают для того, чтобы посуда не побилась во время качки», – догадался я и приступил к трапезе.

После плотного обеда я спустился в каюту и прилёг на свою шконку. Теплоход неумолимо раскачивало из стороны в сторону, и мои веки стали медленно смыкаться. Не прошло и пяти минут, как я провалился в глубокий сон. Спал я очень крепко, а когда проснулся, то уже пришло время ужина. Теплоход ещё раскачивало на волнах, но самое страшное осталось позади – мы миновали зону действия циклона.

Через пару дней мы благополучно прошли проливом Лаперуза и вышли в Охотское море. Именно тогда я в первый раз в своей жизни увидел чужую страну, правда с борта судна и на весьма большом удалении от берега. Стоя на крыле мостика, я тщательно разглядывал побережье Японии в оптику пеленгатора.

Во время прохода проливом опытные матросы рассказывали нам байки о том, что бывали случаи, когда советские моряки прыгали за борт и пытались вплавь добраться до японского берега. Это же до какой степени нужно довести человека, чтобы он сиганул с приличной высоты и добирался до берега вплавь в ледяной воде! В это трудно поверить, но такие случаи в то время действительно были.

Начались первые вахты на ходовом мостике. И это было настолько замечательно, что только при одном воспоминании об этом у меня захватывает дух!

Нас учили управлять судном: я крутил руль, который больше напоминал рулевое колесо автомобиля, нежели корабельный штурвал, который мы все привыкли видеть на картинках. Нужно было постоянно наблюдать за отклонением картушки гирокомпаса и возвращать её в нужное положение, соответствующее заданному курсу судна.

Большой популярностью тогда пользовался анекдот про курсанта бакинской мореходки: на мостике теплохода помощник капитана спрашивает курсанта, который стоит на руле: «Эй, зёма, сколько на румбе?». Курсант отвечает: «Я один». «Дурак! Я спрашиваю, какой курс?» – возмущается штурман. «Четвёртый, ба́кинской мореходки!» – бойко отвечает курсант.

Ключевым выражением в этом анекдоте была фраза «сколько на румбе». Ведь в старину картушка компа́са была поделена не на градусы, как сейчас, а на румбы.

Часами я стоял на крыле мостика и вглядывался в линию горизонта – туда, где линия воды соприкасалась с линией неба. Я полюбил море – оно было живым, всегда разным и непредсказуемым. И неслучайно стихия воды всегда была почитаема человечеством, ведь в ней есть какая-то магия, что-то бесконечно волнующее душу.

Моряк – не профессия, а скорее образ жизни. В народе говорят: «Жизнь прожить – не поле перейти», а я бы сказал так: «Жизнь прожить – не море перейти», так как у моряков принято говорить «ходить», а не «плавать».

Меж тем наш переход подходил к концу, и на пятые сутки на горизонте проявились очертания Авачинской бухты.

На Авачу еду плачу, а с Авачи – хохочу!

О-o, это странное место Камчатка,

О-o, это сладкое слово «Камчатка».

Но на этой земле я не вижу тебя,

Я не вижу твоих кораблей,

Я не вижу реки, я не вижу моста,

Ну и пусть…

Виктор Цой & рок-группа «Кино», песня «Камчатка» из альбома «Начальник Камчатки»

Доводилось вам когда-нибудь бывать на Камчатке? И что вообще вы знаете о Камчатке?

Камчатка – далёкий полуостров в северо-восточной части Евразии, расположенный на территории Дальнего Востока России. Полуостров, напоминающий большую застывшую рыбину, омывается с запада Охотским морем, а с востока – Беринговым морем и Тихим океаном.

Здесь нерестится дикий лосось, и здесь же расположилась военно-морская база подводных атомоходов.

Камчатка также знаменита своими постоянно действующими вулканами и термальными источниками.

Столица Камчатки – город Петропавловск-Камчатский, который моряки-дальневосточники ласково называют Питер.

«Приамурье» медленно заползало в лоно Авачинской бухты.

Вокруг бухты расположились заснеженные вулканические сопки, а сам город раскинулся у подножья одной из них и напоминал большую деревню.

Камчатские вулканические сопки

«Швартовной команде по местам стоять на швартовку, боцману на бак!» – раздалась команда старпома по общесудовой трансляции.

К теплоходу торжественно подошли трудяги-буксиры и нехотя потащили его к причалу. Буксиры завели нас в самую оконечность бухты и прижали к причалу.

С борта полетели выброски, а на борт поползли тяжёлые швартовные концы.

И наконец теплоход «привязали» к причалу множеством носовых, кормовых и прижимных концов.

Пассажиры высыпали на палубу. Подали трап. На пирсе собрались встречающие, которые с нетерпением выглядывали среди толпящихся на палубе людей своих гостей и родственников. Нас никто не встречал, и поэтому мы с любопытством наблюдали за всем происходящим из иллюминаторов своих кают.

После обеда нас отправили в увольнение на берег.

Вначале мы, разбившись на группы, бродили по окрестностям порта, а затем сели на рейсовый автобус и поехали в город. Окончательно расслабившись под мерный звук мотора, мы сладко заснули в салоне и очнулись только на конечной остановке. Покинув тёплый автобус, мы зашли в первый попавшийся магазин и здесь, о чудо, обнаружили диковинку того времени – кукурузные хлопья! Мы выгребли из карманов все деньги, что у нас были, и накупили на них кукурузных хлопьев, а затем вернулись тем же автобусом в порт.

Вечером Шарапов построил роту на вечернюю поверку и объявил о том, что завтра мы едем на термальные источники, которые находятся селе Паратунка.

Наутро за нами пришёл автобус, и мы поехали на источники.

Термальные источники существуют на Камчатке испокон веков, и всякий гость далёкого полуострова должен непременно посетить это место.

Что же такое Паратунка?

Представьте себе бассейн на открытом воздухе, наполненный горячей водой, которая бьёт прямо из-под земли. Вы медленно погружаетесь в бурлящую воду по грудь и каждой клеточкой своего тела ощущаете контраст температур.

Весна на Камчатке холодная, и поэтому такого рода водные процедуры для нас были, конечно же, в диковинку. Вдоволь накупавшись в источниках, мы вернулись на теплоход.

Пребывание судна в порту подходило к концу.

На следующий день на борт «Приамурья» прибыли новые пассажиры и судно снялось в рейс.

Говорят, что дорога домой всегда короче. Море на этот раз было спокойным, и в родной порт мы добрались без приключений.

Так закончился первый мой рейс, рейс, который я запомнил на всю свою жизнь!

Сопки, вулканы, Паратунка и кукурузные хлопья! Воистину – это славное место Камчатка!