Уже темнело, когда мы, расположившись за круглым столом в «доме-ресторане», приступили к трапезе. Уплетая невероятно вкусную ушицу, я смотрел на ребят и оценивал, как все-таки по-разному время наложило свой отпечаток на каждого из нас. Вся наша пятерка пионеров когда-то состояла из веселых, спортивных, стройных ребят с общим кругом интересов. Поэтому мы казались очень похожими друг на друга внешне, и даже внутреннее сходство было весьма значительным. Теперь же, за столом собрались пять абсолютно разных не похожих ни внешне, ни внутренне мужиков.

Феликс, практически полностью лысый, значительно раздобрел и имел приличное пивное брюшко, как у настоящего бюргера. На полном, круглом лице его сияла добродушная улыбка довольного собою и жизнью человека. И лишь глаза выдавали в нем того юного Феликса, с которым мы по громоотводу забирались на пятый этаж общежития, чтобы «попить чайку» в милом девичьем обществе. Стас внешне точная копия самого себя тех лет, только возмужавшая, поседевшая, приобретшая уверенность в себе и ощущающая свою значимость. Причем эта значимость не для окружающих. Нет, его не волнует особо мнение окружающих. А вот как он выглядит в собственных глазах – это другой вопрос. Мишка, пожалуй, меньше всех поддался воздействию времени. С длинными черными волосами практически без седины. Я даже поначалу подумал о правильном подборе чудодейственной краски. Но, когда узрел все же несколько седых волос на его голове, поругал себя за несправедливый наговор. Очаровательная улыбка, стройное, мускулистое тело, ухоженные руки, ухоженное лицо – так, наверное, и должен выглядеть нестареющий Казанова. Да, и Ёрик, держа себя в отличной физической форме, не спешил стареть, но годы все же оставили свой след на его лице. И, тем не менее, как бы жизнь не изменила нас, ощущалась та дружески-доверительная атмосфера, которая всегда присутствовала внутри нашей «пионерской» компании.

В непринужденной беседе среди прочих зашел разговор и о загадочном звонке, в том числе, способствовавшем нашему всеобщему сбору. Я рассказал об истории с первым звонком, о своем походе в клуб, с более детальным описанием, по Мишкиной просьбе, разговора с Василисой, даже не столько разговора, сколько ее внешнего облика, и в заключении поведал про сегодняшний утренний звонок. Подтвердилось, что Мишка тоже никак не был связан со всем этим, что и вовсе не было удивительным. Разморенные вкусной пищей и уж малость подогретые добрым «Бургунским» все принялись бурно высказываться на сей счет и «обсасывать» всевозможные версии. Но так ни к чему вразумительному, что могло бы пролить свет на причину и смысл этих звонков, и не смогли мы в итоге прийти. В завершение обсуждения Ёрик упрямо повторил свою мысль о женском следе, который и надо искать, и вышел из комнаты. Через время вернулся с гитарой:

– Вот, старшему своему покупал, а он помучил ее, может быть с месяц, да и забросил.

– Интересно сегодня перед отъездом мне Маша сказала, – взяв в руки инструмент, вспомнил я, – «Сергей Сергеевич», – говорит, – «а какое имя у Вашей гитары?». «Она у меня, – отвечаю, – безымянная». «Так не должно быть, Сергей Сергеевич. Ведь когда гитара поет, она все равно, что живая. Как будто она душу имеет. А назовите ее Машей». Вот чудная девчонка. Надо же выдумала гитару Машей назвать.

– Да, веселая, Серег, твоя Маша. Жаль, у нас на работе таких нет, – улыбнулся Стас. Ему-то доводилось разок-другой Машеньку видеть.

Я настроил инструмент и спел несколько песен. Вернее, не спел, а спели – в тех местах, в которых они помнили слова, ребята подпевали.

12

После одной из песен Мишка с задумчивым видом неожиданно спросил:

– Серега, а ты можешь напомнить слова той песни Кузьмина, фразу из которой тебе просили передать в сегодняшнем звонке?

– Сейчас попробую воспроизвести, – сказал я и принялся декламировать текст песни:

Нет, счастье не приходит даром —
За всё приходится платить.
И только верная гитара
Не позволяет мне грустить.

Я в мире звуков вечный странник,
Пусти погреться у огня!
Я роком избранный посланник,
И он преследует меня.

Моя гитара —
Мой верный друг, мой талисман.
Моя гитара —
Моя надежда и святой обман…

– Ну, вот и вся разгадка, – не дослушав, перебил меня Мишка, – Теперь подставь вместо слова гитара слово Маша. Ведь так она просила называть гитару?

– Ну, и что это означает, не могу понять? – отчего-то смущенно спросил Феликс.

– А означает это, что, сколько бы мы не ломали голову над вопросом – кто скрывается за звонившим пионером, все бесполезно. Потому, что этих звонков не было вовсе. Она их просто выдумала, – развивал дальше свою теорию Мишка.

– А зачем ей все это нужно было? – все не понимал упрямый Феликс.

– Вот, что значит, немчура. Ну, никакой романтики в голове. Да просто влюбилась девчонка в своего шефа, а он, старый хрыч, этого не замечает. Он видит в ней хорошего сотрудника, да и только. И эта его производственная близорукость не позволяет ему рассмотреть в ней женщину. Вот она и стала подавать сигналы, причем правильно рассчитала, что этого вот непробиваемого тюфяка, – Мишка по-доброму толкнул меня в плечо, – можно расшевелить лишь вопросами, связанными с его пожизненным увлечением Кузьминым и с «пионерским» прошлым.

– Будем считать твою версию наиболее правдоподобной, – поддержал Мишку Ёрик, – И хоть она явно подтверждает мое предположение о наличие женского следа, тем не менее, остается непонятным, откуда Маша могла знать про «пионеров». Уверен, что Серега ей об этом ничего не рассказывал. Дождешься от него.

– А здесь как раз все очень просто, – вступил в разговор Стас, – Даже не понимаю, почему я раньше не догадался? Как-то раз я попал к Сереге на корпоратив. И в какой-то момент мы оказались с его Машей вдвоем, а она же у него очень любознательная – не постеснялась попытать меня о своем начальнике. Я же, чтобы поддержать разговор с интересной молоденькой женщиной, взял, да и рассказал ей о нашем «пионерском движении». А что тут собственно такого-то? Я не вижу в этом ничего предосудительного.

– Вот, что и требовалось доказать, – перебил начавшего лепить отмазку Стаса Феликс, – Теперь все стало на свои места. Значит, мы здесь сейчас все собрались благодаря этой чудной Маше. Считаю, что она заслуживает того, чтобы отметить ее тостом. Как думаешь, Серега? – обратился он ко мне, а я, окутанный туманом собственных размышлений, будто и не слышал его слов.

И было над чем поразмышлять-то. Как только Мишка поменял в тексте песни гитару на Машу, мне уже других доказательств более никаких не требовалось. Сразу всплыли из памяти глаза, с которыми я столкнулся тогда в клубе Б-2. Это были ее глаза. Только взгляд был совсем не таким, каким я знал его на работе. Он был необычайно теплым, нежным и притягательным. Теперь я понимал, почему тогда принялся их искать. Мне хотелось окунуться в них снова. Вспомнился и тот проблеск отчаяния, который я заметил на ее лице, когда она взглянула на меня, стоя на стуле с портретом Достоевского в руках. Это отчаяние было из-за моей слепоты. Да, я был слеп. Ведь она такая умная, такая добрая и такая красивая! Моя Машенька!

Взял гитару и запел:

Нарисуй мне солнце
С улыбкой на лице,
Дождик за оконцем,
Ветер на крыльце.

Нарисуй мне пламя,
Что горит во мне.
Нарисуй сознание
Жизни не во сне.

Нарисуй красиво,
Праздник сотвори.
И легко, игриво
Все потом порви.

Подари мне голос
Пенистой волны,
Безмятежный колос
В серебре луны.

Отраженье света
Васильковых глаз
В памяти рассвета
Подари сейчас.

Подари с тоскою,
С нежностью зари.
Легкою рукою
Ты слезу сотри.

И я шепчу тебе.
Слетая с губ слова,
Сплетаются в мольбе.
Кружится голова.

И я шепчу тебе.
Слетая с губ слова,
Сплетаются в мольбе.
Кружится голова:
– Нарисуй мне солнце.