Read the book: «Когда замирает время»

Font:

Просите – и дано будет вам;
ищите – и найдете;
стучите – и отворят вам…
(Мф 7:7)

Семен был человеком любознательным с детства. Его постоянно донимали вопросы: что, как, да почему? Он без конца приставал с расспросами к окружающим, в особенности доставалось отцу, который был человеком терпеливым, но порой и он срывался в раздражение. Отец насколько мог, пытался объяснять суть заданных вопросов, а когда родительский запас познаний иссякал, делал вид, что его ждут неотложные дела, снимал сына с колен и, ласково шлепнув, отправлял от себя:

– Ну, все, Семка! Иди играй на сегодня хватит! После потом про это в книжках почитаешь или в школе расскажут.

Семка хмурил нос и нехотя уходил: ему хотелось все узнать прямо сейчас. У него рано обнаружился жгучий интерес к знаниям и родители, как могли, старались это стремление поддерживать. Особенно интересовали Семку естественные науки – все, что было связано с жизнью на земле, например: почему на Юге тепло, а на Севере холодно? Или отчего звезды не падают на землю? Почему зимние дни короче? и так далее. Ему объясняли, с трудом извлекая из памяти знания, полученные еще в школе, но уже изрядно обветшавшие к настоящему моменту. Родителям с каждым годом все труднее было удовлетворять неиссякаемую любознательность сына, а потому покупали ему много книг. Им даже удалось невероятными усилиями «достать» редкую серию книг энциклопедии для детей, что явилось предметом их гордости. Семка с превеликим удовольствием «глотал» книжки, и не чувствовал в этом вопросе насыщения. Чем глубже он вовлекался в водоворот знаний, тем больше вставало перед ним различных вопросов. От постоянного чтения у него рано «подсело» зрение, и вскоре в школе его стали звать не иначе, как «очкарик». Родители не особо беспокоились, что сын много времени просиживает за книжками, почти совсем не гуляет, не носится с мячом в кампании таких же пацанов. «Пусть лучше дома сидит, да полезные вещи изучает, уличной «шпаны» и без него хватает! Может, в ученые выйдет», – говорили они. И действительно, школьные успехи его были просто потрясающи. Он непринужденно побеждал в школьных и районных олимпиадах знаний, и как тогда говорили: «твердо шел на золотую медаль». Все учителя пророчили ему блестящее будущее, ни у кого не было и тени сомнения, что Семен, окончив школу, поступит в университет. Но этому случиться было не суждено. Накануне самых выпускных экзаменов он внезапно тяжело заболел. Сказалась напряженная учеба, постоянные занятия без передышки и отсутствие оздоровительной физической нагрузки. Началось все с обычного гриппа, который стремительно «набирая обороты», едва не сжег его высокой температурой. Через неделю болезнь стала как будто отступать, и Семен почувствовал себя лучше. Он ни за что не желал пропустить экзамены, и как только температура начала понемногу приходить в норму, отправился на занятия. Это решение сыграло с ним злую шутку, едва не погубив. На ту пору весенняя погода установилась достаточно теплая, и многие люди уже оделись по-летнему. Но совершенно неожиданно выскочил запоздалый заморозок. В то утро Сема простоял дольше обычного на остановке, ожидая транспорт. Он лишь немного, как ему показалось, подморозил ноги, но этого оказалось достаточно, чтобы болезнь вернулась вместе с тяжелейшим осложнением. Через сутки он вновь лежал в горячке, и врачи жестко боролись за его жизнь. Его увезли вначале в реанимацию, а затем поместили в неврологическое отделение, где он и провалялся около трех месяцев. Когда состояние его здоровья более-менее пришло в норму, все его одноклассники, окончив школу, уже были в «свободном плавании». Семен же еще оставался ее учеником, не сдавшим выпускных экзаменов…

Когда его выписывали из больницы, заведующий нервным отделением позвонил домой и пригласил родителей для разговора. Семку от этой встречи под благовидным предлогом отстранили; врач решил, что будет лучше, если родители постепенно подготовят его к тому, что Семке предстояло узнать. Когда они привезли сына домой, то окружили таким вниманием, что было невозможно не почувствовать: от него что-то скрывают, и Семен настороженно ждал. Наконец, вечером отец собрался с духом и сказал:

– Слушай, сын, – сказал отец, – ты уже взрослый, и надеюсь, не тряпка, и сможешь, как мужик выслушать «без всяких там соплей» не совсем приятные новости.

– Я уж догадался, – мрачно сказал Семен. – Я попробую, говори…

Сема, – слегка оживившись, продолжил отец, – не все так плохо, на самом деле. Главное, что ты выжил в этой тяжелой болезни. Мне сказал врач, что фактически ты был на грани жизни и смерти, буквально, на шаг от нее! Это было действительно ужасно! Я даже не представляю, как нам удалось это все перенести…

– Мы с матерью даже ходили в храм молиться за тебя, чтобы остался жив. Мама все ночи не спала и плакала, стоя перед иконами на коленях…. Вот, Семка! А сейчас, наконец, все хорошо, и ты снова с нами. Можно даже смело сказать, с тобой чудо случилось!

Отец едва заметно смахнул набежавшую слезинку. Помолчав и чуть успокоившись, отец продолжал:

– Сема, ты не переживай: университет – это еще не все, многие люди живут без него, работают, имеют семьи и вполне счастливы. Окончили, в лучшем случае, училище либо колледж. И что? Разве от этого они плохие люди?

Отец замолчал. Утешать других – это был не «его конек», а потому не знал, как продолжать дальше.

– Ладно, отец… говори уж все, как есть. Что тебе сообщил врач?

Николай Петрович, – так звали отца Семки, продолжал:

– Доктор сказал, что проблема действительно есть: у тебя серьезное нервное заболевание, и понадобится какое-то время, чтобы организм восстановился и пришел в норму. Он так и сказал: «С большой долей вероятности со временем все пройдет». Но сейчас, крайне важно поберечь себя. А это значит, что занятия и учебу придется пока на время отложить.

– А как же школа? Выпускные экзамены… ведь я…

– Не беспокойся, сын. Мы с мамой уже обо всем договорились с директором. Твой персональный вопрос был поставлен на педсовете и там вынесли решение: выдать тебе аттестат об окончании школы на основании среднего балла по всем предметам. Однако учитывая, что ты экзамены все же не сдавал, они были вынуждены понизить общий результат на один балл. Их тоже, думаю, можно понять…. Короче говоря, у тебя будет хороший аттестат, и совсем без троек…

– Как «без троек?!» О чем ты говоришь, папа?! – закричал Семка. – А как же моя медаль? У меня по всем предметам было всегда только «отлично»! Я так старался! Даже противную мне «химию» учил по ночам! И все ради того, чтобы окончить с медалью!

Отец заметно хмурился. Было видно, как тяжело у него на душе, и с каким трудом давались слова:

– Про медаль, сын, придется забыть… и давай уже, как мужчина! Ты же, надеюсь, понимаешь: разве в медали дело?! Главное – это знания, а они у тебя есть. Ты молодой и еще ничего не потеряно, – университет никуда не уйдет. Но только сейчас, первым делом, поправиться надо! А уж после, – жизнь покажет, а мы тебе всегда поможем.

Отец бережно взял его за руку, крепко по-мужски сжал ее и, посмотрев сыну прямо в глаза, твердо сказал:

– Ничего, Семка! Я верю, что все будет хорошо, и у тебя со временем все получится!

* * *

Прошло примерно полгода. Труды врачей и молодой организм сделали свое дело: болезнь, что надломила его жизнь, почти не проявляла себя, она словно спряталась внутрь, и лишь временами напоминала о себе головной болью. Временами из-за этого он плохо спал, почти не хотел читать, смотреть кино, и даже мысли, как ему казалось, доставляли боль. Когда она, наконец, отступала, продолжал читать или смотрел познавательные фильмы. Всякого рода боевики со стрельбой и женские мелодрамы Семен презирал. Со временем стал почитывать и более серьезные книги, когда уже стал посещать храм. Он заметил, что после храма ему становилось легче: боль притуплялась, а иногда проходила совсем. Но все по порядку.

Случилось это далеко не сразу. Первый раз они пришли туда с мамой. Она уговорила сына зайти в церковь вскоре после его возвращения домой. Мама нашла убедительный аргумент для этого: ей удалось уговорить Семку сходить в церковь, чтобы «поблагодарить Бога» за свое чудесное выздоровление. Семен особо не противился. Он хорошо еще помнил, как лежал в бреду, который не казался обычным сном, но некой полуявью. В ней он видел себя, одиноко бредущего по склонам мрачных скал. Какие-то загадочные и страшные чудовища, выползая из трещин, пытались спихнуть его в пропасть. Едва он уходил от этих, как являлись другие, похожие на гигантских скорпионов, которые стремительно приближались к нему. Он помнил, как его обдавал смертельный холод, когда эти чудища пытались дотянуться до него своими ядовитыми хвостами. Так продолжалось мучительно долго. Он едва уходил от них… И когда они обступили его со всех сторон, то он мгновенно понял: все, спасения нет! Вдруг, откуда-то сверху, пробивая мрак, упал тонкий лучик света, из которого вдруг вылетело множество прозрачно-белых светящихся мотыльков. Они слетали и садились на него, было их очень много – целая туча. Семен разглядел на их лапках словно бы маленькие острые мечи. Они вскоре устремились на чудищ, и те, как сраженные, падали и уже не двигались. Лучик упал ему на лицо, и тут он услышал голос: «Иди за мной». Он хорошо помнил, как шел вслед луча, и там, где падал его свет, рушились и расступались мрачные скалы… Последнее, что помнил из этого видения Семен, как он вышел в свете луча на широкий и светлый простор.

Все, увиденное им тогда, сильно врезалось Семке в память. Фрагменты этого бредового видения повторялись в его снах, отчего он просыпался и долго не мог заснуть. Страх и пережитый ужас, неожиданное счастливое избавление – все это мистически, но в тоже время и явно, перекликалось со случившимся в реальности. Всякий раз, когда видение возвращалось, он заново переживал ужас отчаяния и радость избавления. С каждым разом он все отчетливее понимал, что это вряд ли случайно, и вероятно существует связь этих образов и происшедших событий. Семка все больше осознавал, что ему помогли, спасли от смерти, но не понимал, кто и зачем это сделал? В чем причина этого чудесного избавления? Он не раз делился с мамой мыслями об этом. Она внимательно слушала сына и с уверенностью говорила:

«Это Бог тебя спас! Он помог тогда тебе во время болезни, и нужно его обязательно за это поблагодарить! Думаю, тебе нужно пойти в храм и поставить за себя свечку».

В глубине души Семен с мамой соглашался: «Хорошо, пусть так, – думал он. – «Допустим, что есть «некто», кто помог мне тогда, но с какой целью все это делает? Кто я ему? И почему скрывает себя от людей, если не делает ничего плохого? И если, как мама говорит, «он добрый, всесильный и управляет всем миром», то как тогда понимать: для чего вокруг происходят всякие несчастья? Зачем Он допускает страдания людей? Кому нужны бедствия, катастрофы, войны? И если Он действительно добрый, то зачем допустил ему болезнь, сделавшую его несчастным?»

Семен много думал, пытаясь найти ответ или хоть какое-то разъяснение, но у него ничего не выходило. Он много читал научно-популярных журналов и книг, надеясь что-то прояснить, но о существовании книг духовного содержания тогда еще не знал. Семка и в данном случае пытался применить научный подход и полученные раньше знания. Он хорошо представлял, как выстраиваются логические цепочки, знал, что следствия возникают из причин, любил математику с ее строгими формулировками. Во всем ему нравилась определенность и последовательность. Но как видно: наука ему особо не помогла, и в результате долгих размышлений Семен пришел к единственному и, как ему показалось, верному решению: обратиться за разъяснением к первоисточнику. А это означало одно: нужно пойти и спросить непосредственно у самого Бога! Таковы оказались его выводы относительно сложившейся ситуации. Они и явились главной причиной для посещения храма.

После возвращения из больницы Семка долго не мог войти в новый непривычный ритм жизни. Родители всячески «обхаживали» его, желая угодить, в чем только можно. С честью для него нужно заметить, он не стал спекулировать на родительских чувствах и ничего особо себе не просил. Да и все, что ему требовалось: интернет, книги, компьютер – было и до болезни. Когда в очередной раз мама предложила ему сходить в храм, Семка, после недолгих размышлений, согласился. Внутренне он был готов и искал встречи с Тем, кто был причиной всего, что случилось с ним за последнее время. В причастности Его к этим событиям он почти не сомневался.

В храм они пришли вечером. Службы на тот момент не было, и лишь несколько человек стояло у свечной лавки. Мама тоже встала в очередь, купила свечи. Они были холодные, немного скользкие на ощупь и приятно пахли воском, мать подала ему несколько штук.

– Иди вон туда, направо, к иконе Николая Чудотворца, а еще к Богородице, что в центре храма, – показала ему мама, – поставь им свечки. Я тогда возле них молилась за тебя…

Он послушно выполнил указание матери, и теперь просто стоял у подсвечника, всматриваясь в мерцающие отблесками пламени, лики святых. Семен прислушивался к себе, но ничего особенного не ощущал и стал с интересом осматриваться в новой непривычной обстановке. В храме было тепло и тихо, городские шумы и суета не проникали сюда сквозь толстые стены. Горящие свечи создавали некую волшебную обстановку, навевали образы новогодних представлений, которые он весьма любил в детстве. Их яркие огоньки вырывали из полумрака храма широкие и светлые круги. Края их колыхались и двигались в неведомом сказочном танце и, казалось, что в кругах этих обитают лишь радость и веселье, и нет места для печалей и бед. Он стоял в одном из таких кругов, из которого не хотелось выходить, и продолжал наблюдать, как горят свечи, как они, рождая тепло и свет, постепенно тают и исчезают, оставляя на подсвечнике крохотный дымящийся огарок.

«Забавно, – думал он, – вот она только что была, а теперь уж и нет! Интересно: зачем и кому они нужны? Свечка… – продолжал свои размышления Семка, – какой с нее прок? Неужели Бог нуждается в этом крохотном источнике тепла и света? И если, как мама говорит, что Бог хозяин неба и земли, то выходит, и космос в его полном распоряжении: звезды, планеты, Солнце». Семка вообразил, насколько ничтожно малая, пусть, миллиардная доля солнечного света, и даже того меньше, будет многократно превосходить по силе свет всех свечей, которые только есть на земле! А потому, казалось ему, зажигать их бессмысленно и абсолютно не логично. Размышляя таким образом, он не заметил, как сзади кто-то подошел и тихонько обратился к нему:

– Молодой человек, вам чем-то помочь?

Семен обернулся. Перед ним стоял немолодой уже батюшка в какой-то длинной, черной одежде. Он никогда прежде не общался с теми, кто посещал церковь, и уж тем более, со священником разговаривать не приходилось. Он почувствовал себя неловко, не представляя себе, как нужно беседовать с такими людьми. А потому, Семен просто кивнул головой.

– Меня зовут отец Георгий, – сказал священник.

– Можете ко мне так и обращаться или просто «батюшка».

Священник, чуть улыбнувшись, продолжал:

– Вижу, вы новичок у нас в храме, раньше я вас здесь не замечал. У вас, может, какой-то вопрос есть?

– Да, батюшка… отец Георгий, – неуверенно произнес Семка. Меня зовут Семен.

Вы правы, я хотел бы кое о чем спросить…

– Ну, что ж? Если вопрос не сильно сложный, спрашивайте прямо сейчас, – ответил священник.

– Я не знаю сложный он или нет, просто хотелось узнать: зачем нужны все эти свечи? Для чего их, вообще, люди ставят? Мне мама сказала, что я, таким образом, могу поблагодарить Бога. И вот… тоже поставил свечку.

– А что у вас есть повод Его благодарить? – спросил батюшка.

– Думаю, да, – сказал Семен.

– Ну, раз так, тогда вы все правильно сделали.

– Постойте, батюшка, но разве можно сопоставить то, что Он сделал для меня, с ценой кусочка воска, который, к тому же, очень быстро сгорит? Получается, что от моей «благодарности» ничего и не останется?

Священник внимательно посмотрел на него и сказал:

– А вы молодец, Семен. У вас очень пытливый ум, поскольку довольно интересно ставите вопрос! Только вот односложно ответить на него вряд ли получится. Здесь потребуется время, чтобы порассуждать и кое-что понять. Давайте мы сделаем так: вы, как сможете, приходите сюда ближе к обеду, сразу после Литургии, я к этому времени, как раз освобожусь, и у нас будет время спокойно побеседовать. Познакомимся поближе, а заодно, может, захотите рассказать, что вас беспокоит. Хорошо?

– Спасибо, отец Георгий, я обязательно приду! – пообещал Семен. И довольный заспешил навстречу поджидавшей его маме.

* * *

– Ну как? – спросила она, когда они вышли из храма.

– Поговорил с батюшкой?

– Да, – ответил Семен, – и ты знаешь: батюшка позвал меня на беседу! Я так понял, что он будет ждать меня.

Последнее он сказал с явным удовольствием.

– И что, пойдешь? Кстати, ты не сказал: понравилось тебе в храме?

Семен задумался. Он вспоминал свои пережитые ощущения.

– Знаешь, мама, – сказал он, – я еще не знаю насчет того: понравилось или нет… это какие-то не те слова. Мне кажется, что они здесь не вполне уместны. Пожалуй, единственное, что могу сказать прямо сейчас: там просто хочется быть.

Семен, помолчав немного, добавил:

– А еще отец Георгий показался мне весьма интересным и добрым человеком, я обязательно постараюсь встретиться с ним!

Когда они вернулись домой, отец по выражению его лица понял, что Семен начинает обретать, изрядно утраченный за последнее время интерес к жизни, но предпочел пока ни о чем не расспрашивать.

Случилось так, что быстро устроить назначенную встречу не удалось. Снова болезнь вмешалась в его планы. Два последующих дня Семен не находил себе места от боли. Лекарства помогали слабо и полностью от нее не избавляли. Утром третьего дня он почувствовал себя несколько лучше и решился пойти в церковь. Когда он входил в храм, Литургия уже закончилась, люди шли приложиться кресту и постепенно расходились. Семен поджидал отца Георгия на том же месте, где они познакомились. Вскоре тот вышел из алтаря и, заметив Семку, подошел, улыбаясь.

– А я уж, грешным делом, думал не придете, – сказал батюшка.

– Да вот, приболел немного, – чуть смущаясь, проговорил Семен, – голова что-то опять…

– Понимаю, – кивнул головой отец Георгий и спросил:

– Ну, как? Не нашли еще ответ на свой вопрос?

Семка отрицательно покрутил головой.

– Тогда знаете что… – священник на секунду задумался и решительно предложил:

– А давайте пойдемте со мной в трапезную и выпьем чаю! А заодно и побеседуем. Время уже обеденное, а я еще и не завтракал.

Заметив немой вопрос на лице юноши, батюшка пояснил:

– Такие, знаете ли, правила. Священники перед Литургией не едят. Так прописано с древних времен. Литургия – величайшее таинство! Самое великое из всех прочих, ради которого, собственно, и храмы строят, да…

Семка не стал упираться, и они прошли в трапезную, которая располагалась в подвале храма. Он был немного удивлен, проходя мимо различных подсобок, каких-то коробок и хозяйственных помещений. О том, что они находятся в церкви, здесь уже мало что напоминало. Он заметил лишь кресты, нарисованные, или как ему показалось, выжженные пламенем свечи, над дверными проемами, да еще, встречавшиеся им на пути сотрудники храма останавливались и просили у батюшки благословения.

– Вам даже здесь покоя не дают, – заметил Семка, – они что, не знают, что вы еще даже не кушали? Могли бы и после…

– Знают, но значит не могли, – заметил батюшка.

Наконец они вошли в просторную, светлую трапезную. С одной стороны к ней примыкала кухня. Оттуда доносился привычный шум, свойственный любой кухне: позвякивание кастрюль, тарелок, журчание текущей воды, а также завораживающе-аппетитный запах еды. На стенах висели картины-гравюры на темы то ли мифов, то ли сказок. Везде, где только можно, стояли цветочки на ажурно вырезанных подставках. Здесь были как-то по-особому поставлены столы, которые располагались рядами в виде буквы «П», еще несколько столиков стояли отдельно.

Они расположились за одним из таких маленьких столов. К ним вскоре подошла немолодая женщина в чистом белоснежном переднике и спросила:

– Молодой человек с вами, отец Георгий? – и добавила, – вам на двоих подавать?

Получив утвердительный ответ, женщина отошла, и вскоре у них на столе оказался вполне полноценный обед из нескольких блюд.

– Батюшка, вы же говорили только про чай, – заметил Семен.

– Верно, говорил, – подтвердил отец Георгий, приступая к салату из капусты. – Но перед чаем, как ты знаешь, следует подкрепить себя и прочей едой, особенно тем, кто трудился и служил, а еще тем, кто желает получить добрые знания. Так что, давай ешь!

Уже перед чаем батюшка расположился к разговору.

– Не возражаешь, Семен, если буду говорить тебе «ты»?

– Конечно, батюшка, говорите.

– Итак, – начал он, – ты спрашивал, зачем в храмах свечи?

Так вот. Во-первых, вполне банально – для освещения. В старину, когда не было электричества, нужны были источники света. И особенно они были нужны в местах, где находились святые иконы. Человеку во время молитвы важно видеть на иконе лик. Ведь молитва – это общение. Во время нее мы обращаемся к святому, изображенному на ней, как к живому. Мы и сейчас, если уважаем собеседника, разговаривая, смотрим в лицо. Так и здесь. Через икону мы словно наблюдаем далекий, не ведомый пока нам, духовный мир, подобно тому, как через обычное окно можем наблюдать за происходящим снаружи. А свет от свечи в этом помогает. Для того же служат и лампады. Только там вместо воска горит масло, и время горения у лампады значительно дольше, чем у свечи. Службы-то наши, особенно в древности, были значительно более длинные, а потому практичней было зажигать лампады, чтоб не отвлекаться от молитвы.

Когда батюшка ненадолго замолчал, Семен решился спросить: – А что «во-вторых», отец Георгий?

– Торопитесь знать, молодой человек? – с едва заметной иронией произнес священник.

– Верно, заметил он, это еще не все. Но дальше уже будет чуточку сложней для понимания.

Батюшка отпил еще несколько глотков чая и сказал:

– Давай попробуем сначала и, как говорится, по порядку. Прежде всего, скажу несколько слов о самой церкви.

Я сейчас говорю о ней в привычном для большинства людей понимании: как о месте, где совершают богослужения. На самом же деле, Церковь – это совсем нечто другое. Церковь – это люди, общность людей, которых объединяет вера, но сейчас не об этом речь. И вот еще, сразу хочу заметить: мы еще даже не начали говорить, а уже столкнулись с некоторыми смысловыми трудностями…

Здесь, у нас в Церкви, вообще-то, «все очень не просто», хотя, в то же самое время, и просто! Ты знаешь, я сам до сего времени не перестаю многому удивляться! Чтобы вы знали, молодой человек, я служу уже более двадцати лет только как священник, а Церковь для меня по-прежнему великая загадка… Она таинственна и свята, она подобна живому организму, а в действительности, таковым и является. Она рождается, развивается, иногда претерпевает болезни, страдая от них, вновь оживает, но никогда не умирает! Смерти она не подвержена, наоборот, она всегда побеждает смерть! И будьте уверены: во все века так было и будет! Ты, возможно, спросишь: «Почему не умирает и в чем ее сила?»

Семен молча кивнул головой.

– Хороший вопрос. Дело в том, что вечно живущий Бог, сотворивший Церковь, до сего дня продолжает жить и действовать в ней. Не случайно люди говорят, что Церковь – Дом божий. Он хозяин в своем доме, а пока хозяин жив, то и дом не разрушится и не исчезнет. Приходя в нее, мы приходим в Его дом, приходим, исключительно, как гости. И вот, кстати, было бы хорошо, чтобы некоторые из людей об этом всегда помнили. Но, к сожалению, не всегда бывает так…

Батюшка отпил еще чая и продолжал:

– Мне иногда случается наблюдать в храме нехорошее поведение людей, которое в неглубокой древности получило бы общественное порицание, а еще в более глубокой, могло привести таких людей на плаху. Мы не должны обольщаться тем, что сейчас другое время: изменились критерии нравов, модели поведения и прочее. Лично меня всегда «убивает» выражение: «мода на церковь», что якобы она прошла и современному человеку Бог и Церковь не нужны. Человек всегда жил и продолжает жить перед Богом, он всегда в поле Его зрения, и Бог постоянно оценивает действия каждого человека. И время никак повлиять на наши отношения с Ним не может: Закон Божий не имеет временных ограничений, и дан в пользование человечеству навсегда. Ибо и Сам Господь продолжает быть неизменным, и на все времена один и тот же. Об этом же и говорит Священное писание. «Иисус Христос вчера, и сегодня, и во веки Тот же… (Евр. 13:18) Разве можно представить себе картину, когда отец, наблюдая с гордостью за своим сыном, еще вчера делающего успехи и подающего надежды, а сегодня, доставляющего отцу множество огорчений своим дурным поведением, продолжал бы пребывать в радостной эйфории от того, что сын стал мерзавцем и негодяем?! Разумеется, нет, ибо это есть вне всякой логики. Все свои представления о морали, образы мыслей и поведения, которые люди привнесли в современное общество и с чем они пытаются иногда войти и в дом Божий – есть ничто. В Церкви действует только один закон, который определил хозяин дома – божий Закон. Нарушители этого закона подлежат справедливому божьему суду и низвергаются прочь из Его общения. Разумеется, если человек делает ошибки неосознанно либо по неведению, Господь прощает, точно, как мать со снисхождением взирает на детские шалости ее ребенка. Чтобы не заходить слишком далеко, хочу лишь сказать, что в церкви происходят весьма серьезные вещи, а потому здесь нет места для шуток, споров и пустых разговоров. Входящий в храм должен понимать, что с этого момента он находится под юрисдикцией и покровительством Бога, а земная мораль и законы общества остаются за его пределами. Что еще следует понимать, когда вы идете на встречу с Богом? Свою ответственность за нее. Необходимо помнить, что вы не есть самодостаточное существо, а творение божие, и исключительно из этого выстраивать всю цепь своих отношений с Творцом. На первый взгляд, все как будто просто, но в действительности человеку это весьма трудно осознать и принять. И для этого есть причины, о которых мы пока говорить не будем. Чтобы помочь человеку правильно определить свое место в иерархии Жизни, и существуют богослужения, где посредством словесных образов и музыкальных форм ему прививается Истина. Но это еще не все. Наряду с внешними зрительными и звуковыми способами воздействия, которые бывают от людей (чтецы, певцы), в храме божьем с человеком невидимо общается и сам хозяин дома – Бог. И если служба в храме в силу ограниченности человеческой бывает не всегда, то общение с Богом возможно в любой момент. Когда бы мы ни пришли сюда: днем либо ночью, всегда есть возможность встречи с Ним.

Отец Георгий приостановился, чтобы допить остывающий чай.

– Ты наверно думаешь, Семен, что вот батюшка заговорил на отвлеченные темы, а на твой вопрос ответить забыл, так?

– Нет, не думаю. Мне кажется, что все, что вы сейчас рассказали, мне знать нужно, и это поможет мне легче понять и суть моего вопроса, – ответил Семен.

– Да, Семен, все верно! Но на самом деле, это даже не сотая доля того, что нужно знать о Церкви. И чтобы не утомлять твою больную голову вещами пока что сложными для тебя, я хочу попробовать уже «простыми словами» объяснить то самое «во-вторых», что тебя интересует.

Итак, представь такую ситуацию: ты поссорился с приятелем, дружбой с которым очень дорожишь, и даже более того: в чем-то зависим от него. Ты знаешь, что сам стал причиной этой ссоры, и на тебе лежит вина в ее возникновении. А еще понимаешь, что отныне лишился помощи приятеля во многих вещах. И что теперь? Напрашивается логичное решение: надо как-то мириться, ибо нынешняя ситуация крайне невыгодна, прежде всего, для тебя. Но тогда уж придется как-то объясниться с ним, и первым делом, признать свою неправоту, принести извинения и, чтобы окончательно загладить ссору, преподнести ему что-нибудь в подарок. И вполне возможно, что после этого появится шанс вернуть к себе расположение приятеля! Вот такая история. И что ты об этом думаешь? Тебе этого ничего не напоминает? – спросил отец Георгий.

– Вы хотите сказать, что когда я ставлю свечку, то пытаюсь этим «задобрить» Бога за какую-то свою провинность перед ним, так что ли? – спросил Семка. – Но, если я виноват в чем-то серьезном, может ли эта свечка удовлетворить Его? Допустим, что я взял у друга покататься скутер и разбил его, он что: удовлетворится тем, что я куплю ему вместо него пачку сигарет или бутылку «колы»?

– Ты правильно рассуждаешь, Семен. Однако забываешь, что в данном случае имеешь дело не с приятелем, а с Богом. Твой приятель в этом примере ограничен в силах и средствах. Разбитый тобой скутер для него – серьезная потеря. Для Бога любой материальный ущерб – ничто, даже если ты сожжешь огромный склад с самыми дорогими телефонами. Ибо вся материя на земле и вне ее – Его творение и, по большому счету, – Его собственность. Абсолютно «своего» у нас нет ничего. Нам только кажется, что мы что-то имеем и чем-то владеем. В реальности, мы получаем в пользование какую-либо вещь, как бы «по доверенности». Есть такая форма правового договора у людей. Слышал, надеюсь?

Семка утвердительно кивнул головой.

– Вот видишь, Семен, – в реальности оказывается все не так, как нам представляется. Сегодня кто-то думает, что владеет огромным состоянием и может купить половину мира, а уже завтра – мировая война, и деньги его – прах и пепел! Все в этом мире подвижно и крайне неустойчиво. Что может человек против Бога? Да ничего!.. Но давай-ка снова вернемся к нашим свечкам.

Понимаешь, Семен, общение с Богом – дело не простое. Мы, люди, в силу своего несовершенства говорить с Ним на его языке не можем. А потому, – Ему приходится общаться с нами на понятном для нас языке. Если ты читал Евангелие, то наверняка помнишь, что Господь Иисус часто говорил с иудеями языком притчей, то есть иносказательно. Потому что сказать напрямую часто не представляется возможным. Точно так бывает, когда родители пытаются что-то новое объяснить ребенку. Они находят понятные ему формы смыслового восприятия: через картинки, игрушки и так далее. Мы же для Бога всегда дети, и потому подобный образно-смысловой язык продолжает иметь место в Церкви. Наши богослужения глубоко символичны: каждый предмет, каждое действие ассоциируют в человеке определенный образ или событие. Особенно это касается Литургии. Ты, конечно, знаешь о том, как Господь Иисус Христос добровольно принес себя в жертву, и был распят на кресте? Эта тема, которая стоит отдельного серьезного разговора. Скажу лишь главное: Господь показал нам образ величайшей любви к людям, какой и представить нам невозможно! И как сказано в Евангелии: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15: 13) Вот так! Сам Бог сошел с небес, чтобы принести себя в жертву за грехи человеческие. И сотворил это для того, чтобы научить нас любить. Ибо если в мире воцарится Любовь, то исчезнут все противоречия, ненависть и злоба. Уйдут в небытие кровопролития и войны!