Read the book: «Супруги-маньяки. История серийных убийц Фреда и Роуз Уэст»

Font:

Пролог

Что так сильно завораживает нас в историях о реальных преступлениях? Почему для нас важно заглянуть в темные глубины человеческой души? Какой интерес мы удовлетворяем, изучая истории серийных маньяков?

В первую очередь мы получаем адреналин – и остаемся при этом в безопасности. Это похоже на катание на американских горках: нам страшно, мы кричим и зажмуриваем глаза, но в действительности нам ничто не угрожает, а внизу, у входа на аттракцион, торгуют мороженым и попкорном.

Другое сравнение: опасные насекомые в стеклянной витрине. Мы разглядываем скорпионов и ядовитых пауков, приколотых булавками, и у нас по спине бежит дрожь. Однако мы знаем, что они мертвы и не дотянутся до нас.

То же самое и со знаменитыми убийцами. Раз мы читаем о них книгу, их преступления раскрыты, а сами они мертвы или сидят за решеткой. Но нам хочется узнать, что толкало их на убийства, как они их совершали, кто были их жертвы и как полиции удалось выйти на их след.

В случае Уэстов серия преступлений растянулась на десятки лет, а пойманы они были едва ли не случайно. Пара слов, брошенных дочерью Уэстов подруге, жалоба в службу опеки, визит инспектора – и внезапно вскрылись трупы жертв, закопанные в подвале обычного городского дома в Глостере. А следом Британию потрясла история, равную которой трудно себе представить: с изнасилованиями собственных детей, пытками и убийством двух дочерей, расчлененными останками в полях и на заднем дворе, проституцией, изменами, предательством – все в одной семье.

Уэсты оставались непойманными, потому что были идеальными сообщниками. Фред Уэст, жестокий садист и насильник, и Роуз Уэст, одержимая сексом и ставшая проституткой по настоянию мужа, похищали девушек, насиловали их и убивали, ведя при этом подобие семейной жизни и имея восемь детей.

Они искренне любили друг друга, хранили общие секреты и готовы были идти до конца рука об руку. Вот их история.

Хизер на заднем дворе

Август 1992 года в Глостершире на юго-западе Англии выдался, по обыкновению, теплым и безмятежным. С раннего утра Глостер, столица графства, утопал в мягком тумане, наползавшем с Котсуолдских холмов; за западными окраинами густой зеленой массой раскинулся лес Дин, так и маня выбраться на природу.

Шестого августа в доме 25 по Кромвель-стрит царила обычная утренняя суматоха: отец семейства, Фред Уэст, собирался на работу. Кроме него и его жены, Розмари, на кухне толкались пятеро их младших детей: Тара, Луиз, Барри, Розмари-младшая и Люси-Анна. Не было еще и восьми часов утра, поэтому внезапный стук в дверь заставил всех насторожиться. На пороге стояла женщина в полицейской форме с коротко подстриженными волосами с проседью и в очках. Она представилась: Хейзел Норма Сэвидж. И предъявила ордер на обыск. Супруги Уэст обвинялись в сексуальном насилии над детьми, включающем съемку порнографии. И полиция должна была произвести у них обыск.

Фред Уэст, плотный мужчина с густыми кудрявыми волосами, глазами с прищуром и кривоватой усмешкой, не сходящей с уст, сказал полицейским делать свое дело. А сам предпочел отправиться на работу: он занимался ремонтом в доме инвалидов в близлежащей деревеньке Нейлсуорт, и у него был ключ от здания, чтобы самостоятельно уходить и приходить.

При обыске в доме Уэстов было обнаружено огромное количество коммерческой порнографии и приспособлений сексуального характера, включая пять фаллоимитаторов, набор насадок для них, латексное белье, хлысты и плетки, ремни для связывания и восемьдесят девять видеокассет с домашним порно.

В девять часов пять минут утра Розмари Уэст была арестована за пособничество в изнасиловании малолетней и за препятствование полиции – в процессе обыска она оказывала сопротивление и осыпала детективов проклятиями, так что на нее пришлось надеть наручники. Спустя несколько часов на работе арестовали Фреда Уэста. Обоих отвезли на допрос в участок, расположенный неподалеку от Кромвель-стрит.

Анна-Мария, разрыдавшись, рассказала соцработнице кошмарную историю физического, психологического и сексуального насилия, которое испытала от рук отца и мачехи.

А началось все с признания, которое одна из дочерей Уэстов, тринадцатилетняя Луиз, сделала в отчаянии своей подруге. Она рассказала, что отец изнасиловал ее анально и вагинально, снимая весь процесс на камеру. Матери в тот момент не было дома. Девочка кричала и просила его прекратить, но, когда другие дети попытались помешать отцу, тот запер дверь на замок. После этого Луиз неделю не могла ходить в школу. Спустя несколько дней Фред снова изнасиловал ее; на этот раз Розмари находилась дома, но предпочла не вмешиваться. Когда все закончилось, она отвела дрожащую от боли и ужаса дочь в ванную, заставила смыть кровь и спросила:

– А чего ты ожидала? Ты сама напрашивалась.

Вот что заставило Луиз сознаться подруге; та проболталась матери, и информация попала в органы опеки. На обыск с Хейзел Сэвидж, возглавлявшей расследование, пришли еще три женщины-констебля и двое детективов. Когда они уводили Розмари Уэст из дома, та обернулась и крикнула детям:

– Не смейте ничего рассказывать!

Пятеро младших детей Уэстов были переданы под опеку социальных работников, и на следующий день Хейзел Сэвидж начала опрашивать родственников и друзей семьи. Первой она обратилась к одной из старших дочерей (всего у Уэстов было восемь детей), Анне-Марии, которая уже была замужем, разошлась с мужем и жила с двумя собственными дочерями. Когда констебль Сэвидж спросила женщину, не происходило ли в доме на Кромвель-стрит чего-нибудь необычного, Анна-Мария, разрыдавшись, рассказала ей кошмарную историю физического, психологического и сексуального насилия, которое испытала от рук Фреда и Роуз Уэст. Она описала, как отец насиловал ее и как родители с ранних лет заставляли ее заниматься сексом с другими мужчинами. Они связывали ее и подвергали пыткам. Но больше всего Хейзел Сэвидж потрясло даже не это, а уверения Анны-Марии в том, что она все равно любит своих родителей и не может понять, почему они так с ней обращались.

В действительности Анна-Мария приходилась дочерью только Фреду Уэсту – Розмари была ее мачехой. Тем не менее она воспитывала девочку с ранних лет, и Анна-Мария привыкла воспринимать ее как мать. У нее сохранились детские воспоминания о биологической матери по имени Рина и сводной сестре Шармейн. Услышав эти имена, констебль Сэвидж поняла, почему лицо Фреда Уэста показалось ей знакомым. В 1966 году, незадолго до Рождества, она арестовала и доставила в Глостер из Глазго молодую женщину по имени Рина Уэст – та обвинялась в кражах и должна была предстать перед судом.

По дороге Рина поведала констеблю о своей жизни: о жестоком безжалостном муже Фреде, от которого у нее был ребенок. Фред, по ее словам, был одержим сексом – прямо-таки до безумия, – и подселил в дом на колесах, где они обитали, еще одну женщину. Рина утверждала, что это он заставлял ее красть.

На процессе спустя две недели констебль увидела Фреда Уэста воочию – он проходил как свидетель. Фред трудился подсобным рабочим на ферме, явился на суд растрепанным и одетым кое-как; тогда он показался ей похожим на цыгана. Теперь, спустя двадцать шесть лет, он был женат на другой – Розмари, имел с ней целую кучу детей, и против них обоих выдвигались серьезнейшие обвинения. Хейзел Сэвидж невольно задалась вопросом, куда подевалась Рина.

Она провела стандартную проверку и выяснила, что в 1973 году Фред и Розмари Уэст уже обвинялись в нападении на юную девушку. У Фреда были и другие приводы – он регулярно совершал кражи и не платил налогов. Когда правонарушения накопились, он по совокупности обвинений оказался в тюрьме, а выйдя условно, снова совершил кражу. А вот за миссис Уэст, помимо того обвинения в 1973-м, никаких правонарушений не числилось.

Констебля Сэвидж сильно встревожил тот факт, что еще одна дочь Уэстов, Хизер, 1970 года рождения, загадочным образом исчезла из дома, и никто не знал, где она сейчас. Анна-Мария с мужем неоднократно пытались ее разыскать, но ничего не получилось. Другие дети молчали – очевидно, родители до того запугали их, что они боялись раскрывать рты. Точно так же никто не мог сказать, где находится Рина, первая жена Фреда, и ее дочь Шармейн. Получалось, что как минимум трое членов семьи пропали без вести.

Фреда оставили в следственном изоляторе, а Розмари разрешили вернуться домой – детей к тому времени оттуда уже увезли. Собирая их вещи, Розмари Уэст безутешно рыдала. Констебль Сэвидж тем временем приступила к усиленным поискам Хизер Уэст. По базам данным страхового и налогового департаментов ее отследить не удалось. Если бы Хизер где-нибудь работала, платила налоги и обращалась за медицинской помощью, информация непременно осталась бы. Допрашивая Розмари Уэст, Сэвидж раз за разом задавала ей вопросы о том, где ее дочь. Та отвечала, что в шестнадцать лет Хизер окончила школу и уехала из дома; с тех пор они не виделись.

– Наверное, вам очень горько не иметь связи с родной дочерью? – спросила Сэвидж.

– Да, ужасно, – всхлипнула Розмари в ответ.

– Но как же могло получиться, что она нигде не работала, не обращалась к врачам и не имела дел с деньгами? Вы ведь понимаете: скорее всего, это означает, что она мертва?

– Думайте что хотите, – отрезала миссис Уэст. – Я тут ни при чем. Я просто ушла в магазин, а когда вернулась, ее уже не было. Но я очень надеюсь, что она жива и счастлива.

Затем, при повторных расспросах, Розмари «припомнила», что Хизер уехала на «Мини-Купере» с другой девушкой. И намекнула, что Хизер могла быть лесбиянкой. Дальше она заявила, что перед отъездом дала дочери шестьсот фунтов. И что Хизер несколько раз звонила родителям сказать, что с ней все в порядке.

Насчет двух других пропавших, Рины, первой жены Фреда Уэста, и ее дочери Шармейн, Розмари говорила следующе: «Рина приехала и забрала девочку… Она же ее мать. Она так решила». Констебль Сэвидж временно приняла ее объяснения, хотя и не понимала, почему нельзя было сказать все это с самого начала.

Роуз предстала перед судьей, ей предъявили обвинение в насилии над несовершеннолетней и отпустили под залог при условии, что она не будет общаться со своими младшими детьми, падчерицей Анной-Марией или с Фредом.

Вернувшись домой, она наглоталась таблеток; старший сын Стив нашел ее и отвез в больницу, где Розмари промыли желудок. Фред Уэст оставался в следственном изоляторе. Когда Стив пришел его проведать, тот с загадочным видом шепнул ему: «Я сделал кое-что очень плохое». Но ничего объяснять не стал.

Разговаривая по телефону, супруги Уэст называли друг друга исключительно «милый», «дорогая», «любимый». Розмари часто писала мужу, уверяя его в своей вечной и безграничной любви. Свои письма она украшала сердечками со стрелами и виньетками с их именами, «Фред и Роуз». Чтобы не скучать в одиночестве, она завела собак, но вскоре служба надзора забрала и их – Розмари не умела заботиться ни о детях, ни о питомцах. Она занимала свои дни тем, что с утра пораньше отправлялась в магазин, нарядившись в платье в цветочек и белые носки, закупала там продукты и до вечера просиживала перед телевизором.

Через месяц Фреда Уэста перевели из следственного изолятора в учреждение надзора в Бирмингеме, откуда он мог выходить при условии, что вернется к вечерней перекличке. Розмари со старшими детьми, в нарушение судебного запрета, навещала его там. На свиданиях он часто заговаривал о Хизер – якобы ее совсем недавно видели тут, в Бирмингеме. Она, мол, стала проституткой и приторговывает наркотиками. Когда Фред с визитерами выходил на прогулку, то старался при любой возможности заняться сексом с Розмари. Они вели себя в буквальном смысле как дикие звери – едва давали себе труд спрятаться за кусты, чтобы начать половой акт. Смущенные донельзя поведением родителей, старшие дети купили для них… палатку, чтобы ставить ее на газон.

Фред умудрялся даже возвращаться в дом на Кромвель-стрит: главное было успеть назад до переклички. Каждый раз при встрече с Роуз он дарил ей «подарочки» – обычный мусор, подобранный на улице, вроде пустых пластиковых оболочек от «Киндер-сюрприза». Роуз хранила их, словно драгоценные реликвии, в застекленном буфете в гостиной.

Прошел целый год, прежде чем состоялся процесс над Фредом и Роуз Уэст. Его обвиняли в трех случаях изнасилования, содомии и жестоком обращении с ребенком. Роуз – в подстрекательстве к сексу с несовершеннолетней и жестоком обращении. В зале суда установили экраны и видеокамеры, чтобы дети, выступавшие с показаниями, не виделись со своими мучителями лично.

Однако перед самым началом заседания обвинение проинформировало судью, что двое главных свидетелей не готовы давать показания против Уэстов. В том числе их дочь. В результате супругов Уэст оправдали по всем обвинениям, и они на радостях крепко обнялись прямо на скамье подсудимых. Из здания суда они отправились домой на Кромвель-стрит и долго сидели на диване, держась за руки. Через несколько дней все улики по делу, включая порнографию и вибраторы, найденные при обыске, были уничтожены.

Вот только следствие так и не выяснило, куда подевалась Хизер Уэст, и констебль Сэвидж была полна решимости это узнать. Тем более что младшие дети, находившиеся в социальных учреждениях, неоднократно упоминали о семейной шутке: отец любил грозить им, что за плохое поведение «закопает на заднем дворе, как Хизер». Что же это за загадочный двор и правда ли там кто-то закопан?

Чтобы вскрыть мощеную площадку на заднем дворе дома Уэстов, констеблю требовалось заручиться убедительными аргументами для судьи. Она всерьез опасалась, что дочь Фреда и Роуз действительно похоронена на заднем дворе дома 25 по Кромвель-стрит, как упоминали младшие дети. Все, что Хейзел Сэвидж узнала об этой парочке за время недавнего расследования, указывало, что они на такое вполне способны. И хотя Хейзел оставалось всего несколько месяцев до выхода на пенсию, она рассчитывала сама закончить дело Уэстов.

Против нее работало несколько обстоятельств. Случайное упоминание, сделанное ребенком, не могло считаться серьезной уликой. Обвинения против Уэстов были сняты, и они могли заявить, что полиция преследует их безосновательно, нарушая гражданские права. Следовало учитывать и финансовую сторону: раскопки на заднем дворе влетели бы полиции в копеечку, а в случае, если бы там ничего не нашли, Уэсты наверняка потребовали бы компенсацию.

Шли месяцы, никаких действий против Уэстов не предпринималось, и Фред с Роуз уже решили, что им ничего не грозит. Они говорили всем, что обвинение было сфабрикованным, а Хейзел Сэвидж начала против них вендетту. Вот только пятеро младших детей Уэстов так и не вернулись на Кромвель-стрит, предпочтя социальный приют родной семье.

Фред и Роуз тем временем собрались начать новую жизнь и завести еще детей. Однако десять лет назад, в 1983-м, родив свою младшую дочь Люси-Анну, Роуз сделала стерилизацию и теперь должна была пройти обратную процедуру – развязывание труб, чтобы снова забеременеть. Она легла в госпиталь, ей сделали операцию, и незадолго до своего сорокалетия Роуз забеременела в очередной раз. К несчастью – или к счастью? – беременность закончилась выкидышем зимой 1993-го.

В начале 1994 года пятеро детей Уэстов продолжали жить под государственной опекой и по-прежнему отказывались обсуждать, что происходило на Кромвель-стрит. Очевидно, всем им было страшно оказаться – как шутил отец – на заднем дворе, вместе с Хизер. В конце концов Хейзел Сэвидж надавила на начальство своим авторитетом, требуя выдачи ордера на обыск. В кулуарах шептались, что, не заслужи она за долгие годы работы в полиции такого авторитета и не прояви невероятной настойчивости, ордера бы не выдали.

В среду, 23 февраля 1994 года, судья подписал ордер на обыск в доме и саду по адресу: 25, Кромвель-стрит, где предположительно могли находиться останки Хизер Уэст. Прошло больше года с тех пор, как социальные работники впервые услышали про «Хизер на заднем дворе».

* * *

Практическая сторона обыска представляла множество проблем. Садик был размером всего 18×4,5 метра, большую его часть покрывала тротуарная плитка, и полиция понятия не имела, где именно там может быть похоронена Хизер. Имелись и другие сложности: у дома появилась пристройка (не зарегистрированная официально), закрывавшая часть сада. Возможно, ее придется снести, как и навес с садовым инструментом – а тогда Фред Уэст точно затребует компенсацию. С течением лет границы участка несколько раз сдвигались. Так или иначе, полицейские решили начать от заднего забора и двигаться по направлению к дому. Для раскопок требовалась многочисленная команда и использование строительной техники, при этом было очень желательно скрыть их проведение от прессы.

За проведение обыска отвечал детектив-суперинтендант Джон Беннетт, опытный сыщик, строго придерживавшийся всех правил и процедур. Ему же предстояло вести дальнейшее расследование, если останки действительно найдутся. Это был высокий худой блондин сорока девяти лет с пронзительно-голубыми глазами; на работу он обычно ходил не в полицейской форме, а в строгом деловом костюме, отглаженной голубой рубашке, при галстуке и в сверкающих черных ботинках.

Четверг, 24 февраля, выдался сырым и холодным; над Глостером нависало серое небо, грозившее дождем. Когда полиция нагрянула к Уэстам с ордером на обыск, дома были только Роуз и их старший сын Стив – Фред уже уехал на работу. Едва увидев полицейских на крыльце, Роуз крикнула сыну:

– Срочно звони отцу!

Ей предъявили ордер, и она впала в истерику. Стив попытался дозвониться до Фреда по мобильному, но тот не отвечал. Тогда он позвонил начальнику отца, Дереку Томпсону, и тот сумел связаться с Уэстом по стационарной линии. Узнав о том, что у них в саду начинают раскопки, Фред отнюдь не бросился прямиком домой. Он появился только через четыре часа. Очевидно, ему требовалось время, чтобы все обдумать.

Тем временем полицейские в голубых защитных комбинезонах начали снимать тротуарную плитку на заднем дворе. Деревянный забор в конце участка Уэстов выкопали, и теперь он лежал на пустыре за домом. Полиция задействовала небольшой экскаватор, который с трудом поместился на участке. Соседи решили, что люди в синих костюмах – городские рабочие, занявшиеся наконец прочисткой дренажной канавы, которая давно доставляла им неприятности.

Для освещения сада были установлены мощные софиты. Около четырех часов, когда дневной свет уже начал меркнуть, команда приступила к рытью первой ямы. И сразу же наткнулась на кость. Ее осторожно извлекли из земли, но когда начали упаковывать в пакет для улик, оказалось, что кость куриная. Роуз Уэст, наблюдавшая за раскопками из окна, при этом злорадно расхохоталась.

Только сейчас домой вернулся хозяин, Фред Уэст. Он никак не объяснил, почему не приехал раньше. Фред был в гневе и заявлял, что полиция преследует его: мол, Хейзел Сэвидж снова пытается засадить его в тюрьму по сфабрикованному обвинению. Ему объяснили, что у него на заднем дворе ведутся поиски улик по делу об исчезновении Хизер Уэст. Фреда никто ни в чем не обвиняет. И тут он сам, без всякого стороннего давления, принялся кричать, что не убивал свою дочь. Он повторил это и репортеру местной газеты, явившемуся узнать, что происходит на Кромвель-стрит.

– Меня обвиняют в убийстве собственной дочери, – рычал Фред, – но я этого не делал.

Когда совсем стемнело, раскопки пришлось прервать; на ночь возле образовавшейся траншеи оставили охранника. Фред и Роуз сидели у окна на кухне и перешептывались. Фред дал полиции понять, что лучше будет им вернуть все в прежний вид, когда они закончат.

На следующее утро, сразу после рассвета, полицейские продолжили копать. Фред следил за ними с площадки лестницы на втором этаже. Некоторое время он наблюдал, как его задний двор методично перекапывают сантиметр за сантиметром, а потом пошел одеваться. Нашел свой теплый голубой свитер и куртку. Собрал вещи, которые были у него с собой в учреждении временного содержания в Бирмингеме, включая зажигалку и фонарик, дававший равномерный свет и долго работавший на одной батарейке. Внезапно оглянувшись, он увидел на пороге спальни старшего сына, Стива.

– Какое-то время меня не будет дома, – сказал ему Фред. – Присмотри за мамой и продай дом. Я сделал что-то очень плохое. Советую тебе обратиться в газеты и сделать на этом побольше денег, чтобы вы могли начать новую жизнь.

Стив замер на месте, ошеломленный словами отца. В следующий момент Фред сам подошел к детективам и потребовал, чтобы его отвезли в участок. На улице перед домом он вдруг начал кричать и размахивать руками, привлекая к себе внимание.

– Я не убивал ее! Я ее не убивал! – выкрикивал он.

Но когда его усадили в машину, он вслух заявил, что убил Хизер – собственную дочь, и что полицейские ищут ее тело не в том месте.

Фред признался, что задушил свою дочь Хизер, а потом расчленил труп специальным ножом для разделки мяса и ледяных глыб.

В пять часов вечера в управлении полиции Глостера Фред сделал официальное признание в убийстве своей дочери, Хизер Уэст. Он сообщил, что закопал ее останки на заднем дворе, под дверью, и согласился вернуться в дом и показать, где именно они находятся. В процессе дачи показаний он постоянно упоминал о развратном поведении Хизер: она, мол, не носила нижнего белья и «всем показывала сиськи». Казалось, что, единожды начав говорить, он уже не мог остановиться.

Фред признался, что задушил Хизер, а потом расчленил труп специальным ножом для разделки мяса и ледяных глыб. Хейзел Сэвидж спросила, куда он дел одежду и вещи дочери; Фред ответил, что все свалил в мусорный пакет и выкинул в бак возле ветеринарной клиники. Он добавил, что убил Хизер «не специально». Он просто сорвался и не смог совладать с собой.

Фреда привезли обратно на Кромвель-стрит, и он был поражен тем, насколько далеко продвинулись поиски. Ткнув пальцем в неопределенную точку на участке за кухонной дверью, он сказал, что останки его дочери должны быть «вон там», на глубине метра с небольшим, и что искать в других местах – пустая трата времени.

Это стало для полицейских большим облегчением, но особого энтузиазма не вызвало, поскольку таких дел – с семейным насилием и тайно захороненными трупами – у них и без того было немало. «Мы два похожих раскрыли в Глостере только за последний год», – говорил один из детективов, работавших в саду.

Утром в субботу, 26 февраля 1994 года, полицейская команда начала рыть яму на месте, указанном Фредом Уэстом. Криминалистам приходилось нелегко: сад представлял собой узкую полосу земли, которую с одной стороны огораживал забор церкви Адвентистов седьмого дня, а с другой – соседская живая изгородь из колючих елок. На участке между ними столпились полицейские со своим оборудованием, и экскаватор едва там помещался. Еще хуже условия стали, когда полил дождь и земля превратилась в раскисшую грязь.

В ожидании находки Джон Беннет позвонил ведущему специалисту Министерства внутренних дел по опознанию человеческих останков, профессору Бернарду Найту. Профессору на тот момент было шестьдесят два года; помимо работы судебным патологоанатомом он – в редкое свободное время – пописывал детективы. По его приблизительным оценкам, за свою карьеру он выполнил более двадцати пяти тысяч вскрытий мужчин, женщин и детей, встретивших насильственную смерть того или иного рода. Убежденный атеист, он всегда предпочитал общество животных людям. В одном из интервью профессор сказал, что считает человечество «прогнившим до основания. Чем больше я с ним знакомлюсь, тем сильнее утверждаюсь в этом убеждении… Мы – зло на земле». Задача, которая стояла перед ним сейчас, лишь подтверждала это.

Сначала профессор вместе с Джоном Беннетом ждали в департаменте полиции, пока поисковая команда трудилась под проливным дождем. Желтые форменные плащи с капюшонами почти не защищали от всепроникающей влаги. Все надеялись, что поиски быстро закончатся – преступник сам указал им, где копать, – но яма все углублялась, ее края заваливались внутрь, и приходилось начинать сначала. На дне скапливалась глубокая лужа, что еще сильнее затрудняло раскопки.

Несмотря на слова Фреда Уэста о том, что раскапывать весь сад не нужно, детективы решили расширить область поисков, тем более что и через несколько часов они так и не наткнулись на останки Хизер. Очевидно, это было верное решение, ведь очень скоро, возле церковной ограды, им попалось что-то вроде осколка человеческой кости. Поскольку он лежал сам по себе, в отдалении от места, указанного Фредом, находке не придали значения и фокус раскопок пока смещать не стали. Глостер стоит на древнеримских развалинах, и человеческие кости в земле попадаются там достаточно часто – Джону Беннету это было хорошо известно. Тем не менее он распорядился доставить находку в департамент, чтобы профессор Найт ее осмотрел.

Ближе к вечеру, когда еще одна яма, в левой половине двора, возле живой изгороди, достигла глубины около 80 сантиметров, один из криминалистов заметил в ней большой предмет темно-коричневого цвета. Профессор Найт, прибыв на место, осторожно извлек его из земли и счистил грязь. Это оказалась бедренная кость, совершенно точно человеческая, потерявшая цвет после нескольких лет пребывания в земле. Сама яма была полна липкой черной жижи – так выглядит продукт разложения человеческой плоти и органов, смешанный с землей. Из ямы вырывался отвратительный гнилостный запах, и профессор Найт лишний раз порадовался, что давным-давно лишился обоняния. Он осторожно запустил руку в перчатке в эту жижу, пошарил в ней и нащупал горку человеческих костей. Под костями нашлись обрывки черного мусорного пакета; рядом с черепом сохранились крупные зубы и клочья волос. Еще профессор нашел ногти и два обрывка веревки.

Радуясь возможности снять груз с души – а может, просто не в силах остановиться, – Фред признался, что в саду зарыты еще две жертвы.

Кости тщательно промыли и в специальных контейнерах отправили в департамент для исследования. По размерам черепа и таза профессор Найт установил, что это останки молодой девушки; судя по расположению костей, перед захоронением ее расчленили и обезглавили. Из костей удалось сложить практически полный скелет, но профессор заметил, что отсутствуют – довольно неожиданно – коленные чашечки, несколько костей одной ноги и обеих рук.

Далее подтвердилось, что другая кость, найденная в тот же день, также человеческая, но основному скелету не принадлежит. Не являлась она и археологической находкой. Джон Беннет понял, что в саду может быть похоронена еще одна жертва.

Когда Розмари Уэст сообщили, что полиция нашла могилу Хизер, новость не особенно ее шокировала. Зато когда ей сказали, что обнаружены останки еще одной жертвы убийства, она воскликнула:

– Ой, это как-то многовато!

На допросе в департаменте Фред Уэст продолжал сыпать признаниями: он поведал, что задушил Хизер в прихожей семейного дома, когда другие дети ушли в школу. Ее тело он спрятал в мусорный бак и подождал возможности спокойно вырыть могилу. При этом он выглядел совершенно спокойным, разве что много курил. Отсутствие некоторых частей скелета дочери убийца никак не объяснил.

Его поставили в известность, что в саду найден еще один набор останков. Радуясь возможности снять груз с души – а может, просто не в силах остановиться, – Фред признался, что в саду зарыты еще две жертвы. Одна из них – бывшая квартиросъемщица, которая забеременела от него. Почему-то Фред утверждал, что эта женщина была лесбиянкой, а третья, имени которой он не помнил, являлась ее «подружкой».

Полицейским стало ясно, что объем расследования, которое они ведут, стремительно растет. Речь шла уже не об одном, а как минимум о трех убийствах.

Роуз Уэст арестовали по обвинению в убийстве квартиросъемщицы – ее, как выяснилось, звали Ширли Робинсон – и еще одной, неизвестной, женщины. Ее это сильно напугало; она говорила, что ничего не знала об убийствах и что с ее мужем «что-то очень не в порядке».

Фреду предъявили официальное обвинение в убийстве Хизер; он предстал перед судьей по-прежнему в голубом свитере и теплой куртке. За несколько суток, проведенных в изоляторе департамента полиции, у него отросла густая щетина. Адвокат, Говард Огден, настаивал на том, что раз Фред признался в убийстве и «сотрудничает со следствием», его можно отпустить под залог. В залоге было отказано, и Фред Уэст вернулся в изолятор.

Роуз, однако, под залог все-таки выпустили, и она вернулась домой – смотреть, как продолжаются раскопки в их саду. Допрос Роуз Уэст занял четыре часа, но никакой информации, полезной для следствия, она не предоставила. В доме с ней остались старшие дети, сын Стив и дочь Мэй. Стив дал интервью местной газете, где говорил, что они с сестрой поддерживают родителей и не верят в то, что они могли кого-то убить.

Дожди не прекращались; на заднем двое в доме по Кромвель-стрит стояли глубокие лужи. Криминалисты привезли дренажные насосы, чтобы их осушить, и накрыли двор огромным желтым тентом. Со всех сторон участок окружили защитными экранами, чтобы зеваки не заглядывали внутрь.

Фреда доставили домой, чтобы он указал на захоронения в саду. Его страшно раздосадовала картина разрушения, и он учинил настоящий скандал, крича на детективов, что им придется все восстановить, иначе он выдвинет против полиции иск. Затем Фред сообщил, что останки третьей, безымянной, жертвы похоронены возле стены ванной. Под присмотром профессора Найта криминалисты раскопали могилу и обнаружили еще один набор костей, утопавших в липкой жиже. Кости были перемешаны, что указывало на еще одно расчленение. В скелете не хватало нескольких косточек рук и ног, а также других частей тела – как и у Хизер. Череп лежал отдельно, перетянутый ремнем, который проходил под подбородком и затягивался на макушке.

Фред также указал, где в саду искать останки бывшей квартиросъемщицы, Ширли Робинсон, однако в том месте криминалисты ничего не откопали. Расширив зону поисков, они извлекли из земли третий набор костей, лежавший прямо у задней двери дома; частично он оказался под церковной оградой. Все это происходило во второй половине дня в понедельник; раскопки приостановили до следующего утра, когда на Кромвель-стрит должен был вернуться профессор Найт.