Потом в зале зажёгся свет. Тётка-конферансье объявила перерыв. "Антракт" – как она выразилась, дабы подчеркнуть значимость события, и пригласила проследовать в буфет. Опять же всё было культурно, красиво, без очереди. Будь всё это в моем городе Н-ск, да ещё в компании симпатичных девушек, я бы вообще был бы на седьмом небе от счастья. Впрочем, и тут было совсем неплохо. Перекусив недешёвыми буфетными бутербродами, мы опять прошли в зрительный зал, где вновь прослушали мини-лекцию женщины в очках.
Теперь нам предстояло посмотреть французскую психологическую драму. Некоторые сцены этой замечательной ленты, как культурно выразилась тётка, адаптированы к советской аудитории. По-простому говоря, вырезаны. Но ничего не поделаешь ‒ я вздохнул и приготовился наслаждаться резаной драмой.
Итак, сюжет фильма. Всё тот же настырный любовный треугольник, встречающийся даже в советских кинофильмах.
Он – не очень молодой, но очень талантливый писатель.
Ещё один Он – не очень талантливый, но очень красивый молодой музыкант.
Она – молодая, красивая и, судя по всему, безмозглая истеричка.
Естественно, она бьётся между Ним и Ним, не в состоянии решить ‒ с кем. В конце концов она решает. На шикарной машине они едут в шикарные апартаменты, где в конце концов предаются большой любви. Естественно, вся большая любовь была вырезана заботливой советской цензурой, и потому всё, что мы увидели, это был страстный затянувшийся поцелуй, а затем через мгновенье большая кровать со смятыми простынями. Потом у девушки начинается истерика. Одетая в свой прозрачный пеньюар, она рыдает на кровати, затем перемещается на кухню, где всё так же рыдает и швыряет дорогую посуду на пол.
В следующей сцене – на паршивой машине с другим Ним она едет в мерзкий апартамент, где они уже предаются большой любви на узкой кровати. Впрочем, сцена эта также была заботливо вырезана, и о том, что там происходило, также приходилось только догадываться. На следующее утро повторяется то, что происходило днём раньше. Разница лишь в том, что кухня в этом апартаменте отсутствует, а посуда пластиковая и потому не бьющаяся.
Затем ещё парочка сцен с истерикой в шикарном ресторане, под укоризненные взгляды женщин в вечерних платьях. Потом сцена с истерикой в мерзкой забегаловке под понимающие взгляды обитающей там публики.
Но в результате всё кончается хорошо. В заключительной сцене мы видим три пары голых ног, торчащих из-под одеяла широкой кровати талантливого писателя. Что и как они там творили под одеялом, опять же оказалось вырезанным. На этом наше культурное мероприятие по знакомству с французской культурой было завершено. Мы выбрались из тёмного зала на непривычно светлую улицу. Потом ещё часика два погуляли по городу, обсуждая превратности судеб и достоинства обеих картин. Ну, а потом повздыхали и направились к железнодорожному вокзалу – в объятия наших вояк.
Пришли мы даже раньше установленного часа. Попавшийся по дороге полковник Крылов где-то даже обрадовался, похвалив нас словами: "Молодцы, прибыли первыми", ‒ но, тут же опомнившись, скривился и добавил: "Трезвые, ну что от вас ещё можно было ожидать!"
Потом потихоньку-полегоньку начали подтягиваться наши поддатые или слегка протрезвевшие товарищи. Новостей, приключений было много. Выше крыши. Я было хотел рассказать о нашем культурно проведённом дне с посещением французского кинофестиваля, о нестандартных и невиданных приключениях Пьера Ришара и плотоядной девушки. Но никто не хотел слушать эту лабуду. Мои рассказы явно не канали. Ребята сами желали поделиться не киношными, а настоящими приключениями. Кто-то догонял, кого-то нагоняли. Кто-то бил морду, кто-то, наоборот, в морду получал. Кто-то набрался водкой, а у кого-то хватило денег лишь на бутылку "чернил". Но всё это было весело, легко и, главное, оптимистично.
Весёлый гам продолжался дальше. И вдруг он стих. Мы увидели Володю Петрушина, неспешно продвигающегося к нам по платформе в сопровождении какой-то крепко сбитой, но не без симпатичности девахи. Деваха обеими руками держалась за локоть Петрушина, словно не желая его отпускать. Наконец, они остановились метрах в пятидесяти от нас. Последовал долгий жаркий поцелуй, после чего уже Петрушин проследовал к нам, а деваха, последний раз махнув рукой, развернулась и пошла восвояси.
Володя Петрушин, наш сокурсник, был богатырь. Причём настоящий богатырь, из породы Ильи Муромца. Любой силач нашего курса даже близко не мог сравниться с необыкновенной силой Петрушина. Так, для примера, когда мы оказывались на сельхозработах, Петрушин мог взять под мышки два тяжеленных куля с зерном и нести их с такой лёгкостью, как кто-нибудь из нас нёс бы пару авосек с бутылкой кефира и палкой колбасы. К тому же он занимался культуризмом, наращивая и без того огромную гору мышц.
Под любопытные взгляды он подошёл к нам и стал в как бы строй. Напряжённое молчание наших ребят говорило о том, что появление его в компании женской особы произвело желаемый фурор, и публика уже готова слушать. Петрушин помолчал ещё несколько секунд, словно желая насладиться произведённым эффектом, и начал повествование.
После того, как полковник Зубов отпустил нас на все четыре стороны, Петрушин хоть и пошёл в сторону магазина, но с совершенно другими намерениями, чем у прочих наших алкашей-любителей. Он занял стратегическую позицию неподалёку от магазина и начал опрос проходящих мимо, по его мнению, подходящих кандидатур.
"Девушка, а девушка. Который час?"
Примерно с пятидесятого раза к нему пришла большая любовь. Это была ОНА, которая с первого взгляда, не хуже судейской коллегии на соревнованиях по культуризму, оценила бицепсы, трицепсы и всё прочее нашего богатыря.
После короткого знакомства и взаимных признаний в любви, деваха сразу сказала, что к ней нельзя, потому как стерва-свекруха дома и никакой жизни от неё уже нет. А куда ж идти? В ту пору отелей на час не существовало, да и одного часа для настоящей большой любви было б, пожалуй, мало. Но девица была опытной, разбитной и сказала, что знает одно хорошее место.
По дороге в хорошее место она посвятила Петрушина в свои личные дела, пояснив, что она не девушка и чтобы на целкость Петрушин не рассчитывал. Петрушин сказал, что всё равно будет её любить.
Потом она ещё немножко рассказала Петрушину о себе. Она замужем, но муж в тюрьме. Два года за хулиганку. Живёт со свекровью. Работает в трамвайном депо. Посменно. То днём, то по ночам, что очень удобно. Свекрухе же, наоборот, очень неудобно, но она всё равно бдит и стучит сыну. Сын шлёт из зоны такие вот нежные и ласковые письма: "Валюха! Маманя мне докладает, что ты по мужикам шляешься. Кончай б***овать, сука. Выйду, убью!"
"Это мы ещё поглядим, кто кого убьёт!" – со смехом пояснила Валюха и продемонстрировала свой мощный кулак девушки из трамвайного депо.
"Хорошим местом", куда направлялись Петрушин с Валюхой-Валентиной, был скверик с редкими деревьями и пожухлой травой в центре города.
Валентина нашла более-менее раскидистое дерево и присела возле него. Петрушин, всё ещё ничего не понимая, тоже присел рядышком. Валентина же, удовлетворённо глянув на оттопыривающуюся ширинку штанов, лёгким незаметным движением стянула свои трусики. Петрушину же она велела просто лечь на спину и достать … Остальное Валюха пообещала сделать сама. Петрушин, пока ещё слегка стесняясь, подчинился. Валюха же опытным движением ухватила член и водрузила его в нужное место, при этом раскинув свою юбку и прикрыв Петрушина от живота до колен.
В ту пору девушки штанов не носили. Заграничные джинсы были прерогативой продвинутых девушек лёгкого поведения. Девушки же тяжёлого поведения носили элегантные юбки пониже колен.
Проходящие мимо редкие прохожие вообще ни о чём не догадывались. Дело в том, что в Советском Союзе секса, как известно, не было, а всяким там ханжам объявил войну советский кинематограф, штампуя один за другим лирические, романтические фильмы типа "Романс о влюблённых". К тому же 90 процентов советского населения даже не предполагали, что в, как говорили тогда, половом акте существуют какие-то иные позиции, кроме строго классической – "он на ней".
Так что всё выглядело пристойно и весьма невинно. Двое влюбленных отдыхают в скверике под деревом. Он просто лежит на травке, а она, чтобы культурно не запачкать юбку, просто присела на своего суженого.
Валюха поглядывала по сторонам, выжидая момента, когда народу будет поменьше, после чего начинала совершать, как пишется в медицинской литературе, поступательные и вращательные движения.
"Не вздумай только спускать!" – строго предупредила Валентина лежащего без движения Петрушина. Впрочем, у мужиков, как известно, дело это контролируется очень плохо, и Петрушин не выдержал.
"Спустил-таки, сволочь! – зло сказала Валюха. – И распробовать-то не успела."
На что Петрушин заметил, что себя он знает. Через полчасика всё восстановится.
"Перекусить бы только!" – пожаловался Петрушин.
Влюблённые поднялись и двинули в магазин. Купили там бутылку водки и нехитрую закусь – батон, да пирожки с мясом. Подкрепившись, слегка погуляли вокруг скверика и вернулись на своё старое место к раскидистому дереву. Что делать – Петрушин уже знал. Валентина ‒ тем более. Проходящие люди, как обычно, ни о чём не догадались.
На второй раз Петрушин продержался слегка подольше, но не сдержался опять. Валентина, хотя слегка расстроилась, но пожалела Петрушина и пообещала не скакать и быть впредь осторожней.
Ещё часок ушёл на восстановление сил. Валентина кормила Петрушина пирожками, нетерпеливо тиская член Петрушина, выжидая момента, когда же он наконец окрепнет и восхищённо выговаривала: "Ну, жеребец, ну даёшь! Авось и я сегодня кончу!"
Под занавес, когда время уже двигалось к шести и близился момент расставания, Валюха уже потеряла всякую осторожность. Она-таки решила достичь того неизвестного среднему советскому человеку иностранного слова "оргазм", который почему-то очень плохо достигался в двухкомнатной перенаселённой хрущёвке на скрипучей раскладушке.
Богатырский член Петрушина после многократного употребления потерял свою чувствительность, но, тем не менее, не потерял свою стойкость. Валентина же от выпитой водки и неудовлетворённого желания уже совсем потеряла всякую осторожность и скакала со всей мочи, сопровождая всё оханьями и стонами.
Теперь уже редкие прохожие замедляли шаг и вертели головами в направлении резвящейся парочки. Некоторые уже даже останавливались, всё так же не понимая, что происходит, с интересом наблюдая за игрой в "прыгалки". Наконец, Валентина испустила заключительный вопль. Замерла на секунду без движения. Потом, точно по-собачьи, встряхнулась и вскочила на ноги. Смущённый Петрушин тоже вскочил на ноги и, повернувшись к дереву, начал засовывать в штаны своё богатство. Бесстыжая же Валюха обвела глазами собравшуюся толпу, оправила юбку и объявила: «Всё! Кино кончилось. Расходитесь». А потом, уже подхватив Петрушина под руку, потащила его какими-то задворками к вокзалу. Тут мы и увидели прощальную сцену Валентины с Петрушиным.
Рассказ Петрушина почти не перебивали. Помалкивали даже наши самые большие авантюристы и искатели приключений, которым удалось за сегодняшний день нажраться, набить кому-то морду и получить по морде самим. Изредка вставлял слово какой-нибудь сгорающий от зависти Фома-Неверующий, пытающийся подловить Петрушина на вопросах физиологии. Впрочем, какая там физиология. Это вам не лежащая на кровати в студенческом общежитии пьяная целочка-филологиня. Девушка из трамвайного депо разбиралась в вопросах физиологии не хуже профессора сексопатолога.
Казалось бы, было уже невозможно побить чем-то более удивительным рассказ нашего богатыря Петрушина. Но …
***
– Кого не хватает? Чижика! – орал начальник кафедры Зубов, суя под нос Крылова свой здоровенный полковничий кулак. – Говорил я тебе, нельзя было отпускать.
– Подумаешь, – отбрехивался полковник Крылов, совершенно не чувствуя за собой ни капли вины. – Всего-то один не пришёл. Я думал, больше не явится.
– А с этим что? – не унимался полковник Зубов.
– Ничего страшного, – отзывался Крылов. – Спишем как дезертира.
Перебранку эту Зубов-Крылов неожиданно прервал стрекот мотоцикла. Прямо на перроне появился милицейский мотоцикл с коляской. Два милиционера сидели на самом мотоцикле. В коляске же находился тот самый пропавший студент-рядовой Чижик. Мотоцикл подкатил к нам и остановился неподалёку от полковников. Сидящий на заднем сиденье милиционер наклонился к обитателю коляски и поднял его за шиворот.
– Ваш? – гаркнул милиционер.
– Наш, наш, – нестройно закричали студенты нашего взвода.
– Наш! – подтвердил полковник Крылов.
– Ну, раз ваш, тогда получайте, – отозвался милиционер.
После этого он, как-то удивительно изогнувшись, залепил своим сапогом такого пенделя студенту Чижику, да с таким профессиональным оттягом, что Чижик пролетел по воздуху метра три и шлёпнулся прямо к ногам полковника Зубова. Мотоцикл лихо развернулся и уехал.
– Я же говорил, всё будет нормально, – тут же встрял полковник Крылов. – Ребята ответственные.
Полковник Зубов ничего не ответил. Он подошёл к студенту Чижику. Приподнял его за шиворот, подвёл к нам и поставил в строй.
Чижик попытался тут же упасть. Но ребята его уже подхватили, поддержав на ногах обессилевшее тело несчастного Чижика.
***
А с Чижиком произошло вот что. Как и все, с утра он бросился в магазин. Как и все, сбросился на троих. Но дело в том, что, перефразируя известную поговорку, "что нормальному русскому здорово, то русскому масипусенького роста и веса – смерть". Ноги Чижика подкашивались. Идти или бежать за ребятами он был не в состоянии. Ребята наши Чижика бросили. Что поделаешь – законы волчьей стаи. Каждый сам за себя. Оставшись в одиночестве, Чижик нашёл какую-то скамейку и лёг на ней отсыпаться. Здесь его уже обнаружили милиционеры. Недолго думая, погрузили Чижика в коляску милицейского мотоцикла и отвезли в вытрезвитель. Там, соответственно, начали процедуру "вытрезвления", начинающуюся с того, что из карманов извлекается всё твоё имущество, и начинается опись. В тот момент, когда карманы Чижика были уже вывернуты, а протокол описи уже составлен, Чижик неожиданно очнулся. Увидев перед собой дежурного по вытрезвителю, он сообщил: «Е..ать я хотел вас всех в рот. Ничего вы мне не сделаете. Я в армию еду».
В то время в милиции существовал строжайший приказ. Призывников и всяких там других направляющихся на службу не трогать и доставлять к месту сбора. Так что своим заявлением про армию Чижик насмерть сразил милиционера.
– Что ж ты раньше-то мне не сказал, – взвился дежурный, – я ж из-за тебя протокол испортил. Они ж у меня по счёту. – Потом милиционер перегнулся через стол и зазвездил Чижика в глаз своим здоровенным кулачищем. Чижик свалился со стула. Дежурный подошёл к нему, пытаясь учинить допрос: – Где часть, куда едешь?
– Вокзал, поезд в семь! – сумел лишь прошептать Чижик.
– Мать твою, – выругался милиционер, – уже полседьмого. На автобусе не успеть, хотя какой, к чёрту, тебе автобус!
Милиционер развёл руками, не зная, что делать. Но в эту же секунду дверь вытрезвителя распахнулась и показались два линейных милиционера, волочащих очередного алкаша – клиента вытрезвителя.
– Как раз вовремя! – обрадовался дежурный по вытрезвителю. – Бросайте этого хмыря сюда, – он указал на стул, только что так неудачно освобождённый Чижиком. – А этого отвезёте на вокзал. Срочно давайте. У этих сраных вояк поезд в семь.
– Будэ зроблэно, начальнык! – схохмил один из милиционеров, видимо, хохол по национальности.
Потом привычно, по-деловому, милиционеры ухватили под мышки Чижика и поволокли его к стоящему во дворе мотоциклу с коляской.
– Только перед вокзалом не бросайте! – крикнул вдогонку дежурный. – Сдайте с рук на руки.
– Знаем, не впервой, – отозвался милиционер, заводя мотоцикл. – Доставим в лучшем виде.
Мотоцикл тронулся, разворачиваясь настолько резко, что коляска с Чижиком поднялась на полметра в воздух. Потом мотоцикл выскочил на дорогу и резво помчался в сторону вокзала. А ещё через четверть часа студент Чижик стоял в строю, потирая фингал под глазом и свою задницу, – подарки на добрую память от работников вытрезвителя.
***
Всё складывалось как нельзя лучше. По лицу полковника Зубова расплылась довольная улыбка. Весь личный состав в сборе. Состав для посадки подали вовремя. По железнодорожному полотну ползли вагоны. Наконец, машинист поезда нажал на тормоза. Вагоны лязгнули, покачались и наконец замерли на месте.
– Слушай мою команду! – зазвучал бас начальника кафедры полковника Зубова. – Посадку осуществлять строго в порядке очерёдности. Повзводно, по отделениям.
Но полковника уже никто не слушал. Студенты, бросив строй, уже атаковали открывшиеся двери вагонов, пытаясь забраться первыми и занять лучшие места.
– Ну что вы творите! – услышали мы уже отчаявшийся голос полковника Крылова. – Ей богу. Стадо баранов.
Извращенец
В детстве я очень любил читать. Собственно, иных культурных способов проведения досуга и не было. В ту пору никто особенно не рассуждал, как отвлечь внимание ребёнка от телевизора. На телевидении было всего две программы. Причём трансляция утренних программ заканчивалась в 12. Затем следовал перерыв часиков до пяти. Затем трансляция возобновлялась по обыкновению новостями о достижениях животноводов. Изредка мультфильмы минут на десять. Ну, а потом с новой силой политические новости, плавка стали, удои молока, свинарники и коровники, птицефермы и свинофермы. Так что, хочешь не хочешь, а ищи, что хочешь, дабы занять свой досуг. Чтение книг, например. Ну, а книги у нас дома были. Полный шкаф. Даром, что я вырос в семье медицинских работников, где вопрос с алкоголизмом и прочим, ему сопутствующим, не стоял.
Книг в шкафу было много. И детских, и юношеских, и взрослых, и сугубо профессиональных. К сожалению, книг с картинками было мало. Детские, само собой, которые вскоре надоели. Была превосходная книга о вкусной и здоровой пище. Та самая, ещё сталинского издания. Выпущенная, даже не знаю, с какой целью, потому что рецепты там содержались совершенно удивительные. Например, рагу из рябчиков. Книга тоже в конце концов надоела. Я перебирал, искал и неожиданно совершил открытие в виде Большой Медицинской Энциклопедии, пылящейся на верхней полке книжного шкафа. Там я обнаружил огромное число разнообразных цветных и чёрно-белых картинок, выполненных на великолепной глянцевой бумаге. Потом я стал потихоньку почитывать подписи под картинками, а потом и целиком статьи, посвящённые этим картинкам.
Содержание этих статей откладывалось в голове, и потому к двенадцати годам я стал большим специалистом, накопив огромные знания по медицине. Я знал о существовании массы инфекционных болезней, лихорадок и симптомы, их сопровождающие. Оспа, чума, малярия особенно нравились и привлекали своей таинственностью. Да и во всех прочих болезнях я был, безусловно, силён. Приведи ко мне любого пациента, и я, пожалуй, просто глядя на него, мог бы со 100 % вероятностью поставить правильный диагноз.
Родители к моему странному пристрастию относились с удивлением, но в общем-то не препятствовали, вероятно, полагая, что я в конце концов стану светилом советской медицины. Ну, а светиле, видимо, лучше всего начинать в детском возрасте со штудирования Большой Медицинской Энциклопедии (БМЭ).
Впрочем, искал я в энциклопедии не только болезни. Как известно, в возрасте 12-13 лет у мальчиков начинает проявляться интерес к противоположному полу. А также ко всему прочему, с этим связанному. Никакой информации в этой области, естественно, не существовало. Процесс появления детей на свет в литературе был описан весьма схематично. Причём главным действующим лицом в этом процессе был аист.
Половое воспитание школьников заканчивалось в 6-ом классе на уроках ботаники, на примере цветочков, пестиков, тычинок и пчёлок. В 7-ом классе к процессу размножения кратко возвращались, используя в качестве примера гидр, размножающихся почкованием, а также птичек, высиживающих неизвестно откуда взявшиеся яйца. Далее следовал пробел в образовании. А точнее, большая чёрная дыра, заполнить которую было абсолютно нечем.
А мальчики тем временем влюблялись в девочек. Однако, не зная, каким же образом привлечь внимание предмета своего обожания, действовали абсолютно варварскими методами. Безнадёжно влюблённый мальчик имел привычку дёргать девочку за косички или, того хуже, подкладывал дохлую крысу девочке в портфель. За что и получал этим самым портфелем по голове, испытывая при этом своё самое первое удовлетворение.
И ещё время от времени мальчики делились своими познаниями, полученными во дворе или через занавеску в родительскую спальню. Знаний было здесь тоже немного. Потом в наш класс из детской колонии вернулся наш главный школьный хулиган, обладающий значительно более развёрнутыми знаниями, чем шпионы через занавеску. На переменах или после уроков он просвещал всех любопытных, попутно награждая тумаками всех тех, кто сомневался или переспрашивал. К сожалению, эти внеклассные занятия проводились на не совсем понятном языке ‒ "фене" ‒ и многочисленный сленг затруднял понимание. На всякий случай, я попытался найти эти слова в Большой Медицинской Энциклопедии. Безрезультатно, что в общем-то и не удивило. Потом нашего главного хулигана в очередной раз посадили. На этот раз за групповое изнасилование, и тонкий источник наших знаний иссяк окончательно.
Правда, через некоторое время кто-то из наших мальчиков узнал, что то самое, о котором много раз говорил наш главный хулиган, на самом деле называется секс, или половой акт. В тот же вечер я пошёл искать эти два слова в энциклопедии. К сожалению, и здесь меня ждала неудача. Ни секса, ни полового акта в энциклопедии и, следовательно, в Советском Союзе не существовало. А что же было? Были многочисленные открытки в киосках с аистами, распластавшими крылья, или просто на ногах, держащими в клюве колыбель с младенцем.
От всех этих неудач я даже начал сомневаться в прежних убеждениях и стал подумывать, что советские учёные изобрели какой-то новый способ наращивания народонаселения с помощью аистов.
А потом всё как-то разрешилось само собой. В тот вечер я, по своему обыкновению, листал Большую Медицинскую Энциклопедию. И вдруг между статьями о волосатом языке и жёлтой лихорадке я обнаружил статью, отмеченную жирным словом Coitus. Я прочёл несколько первых строк и тут же сообразил, что это оно и есть. Тот самый секс, или половой акт, скрытый от простого народа латинским написанием. Оглядевшись по сторонам, я тут же начал поглощать эту статью.
Начало статьи, очевидно, писали специалисты-медики, и потому само начало было абсолютно медицинским. Там сообщалось, что так называемый "коитус" начинается с того, что кровь заполняет некие пещеристые тела, какие-то мышцы, названные по латыни, сжимаются, затрудняя отток крови, в результате чего этот самый пенис приобретает затвердевшее состояние. Факт затвердевания пениса мне был уже знаком, но я порадовался новым знаниям.
Кроме того, медики пояснили, что в это же время какие-то две железы выделяют некую вязкую жидкость – секрецию, что смазывает затвердевший пенис, таким способом облегчая введение его в какое-то латинское слово. Ритмичные движения пениса заканчиваются выбросом семенной жидкости, которая определёнными путями попадает в определённое место, где уже и происходит процесс оплодотворения. Далее следовала ссылка на то, куда смотреть, если кого-нибудь заинтересует, что случится потом.
На этом месте медики закончили, и слово взяли другие учёные. Прежде всего, нам сообщили, что в соответствии с моральным кодексом строителя коммунизма тот самый коитус осуществляется между супругами, состоящими в законном браке, хотя и бывают досадные исключения. Вкратце поговорив об исключениях, учёные остановились на длительности полового акта, установив для него норматив в 2-3 минуты. Продолжительность коитуса от одной до пяти минут считалась неким отклонением, но, тем не менее, где-то в норме. Раннее семяизвержение, а также невозможность закончить половой акт в течение 5 минут считались болезненным отклонением с рекомендацией обращаться к врачу. При этом особо подчёркивалось, что так называемый "пролонгированный коитус", при котором продолжительность полового акта сознательно продлевается партнерами, относится к категории сексуальных извращений, о которых пойдёт речь в конце статьи.
Положение партнёров при проведении коитуса определялось единственно правильным, когда мужчина находится сверху, а женщина снизу. Партнёрам предписывалось занять удобные позиции, которые не препятствовали бы ритмичным движениям, по-медицински ‒ фрикциям. Нерожавшим женщинам предлагалось расставлять ноги как можно шире. Рожавшим же женщинам позволялось держать ноги на ширине плеч.
Дальше шла речь о существовании и иной сексуальной позиции (в простонародье ‒ по-собачьи), которую гуманно было разрешено использовать, однако исключительно по медицинским показаниям. Как-то: в случае, когда партнёры страдают ожирением, в результате чего пенис не может дотянуться до того самого латинского слова. Исключение также могло быть сделано для миниатюрных женщин, когда хрупкое создание, находящееся внизу, могло быть раздавлено слишком тяжёлым партнером. Этот момент именовался в БМЭ превентивным коитусом. Там же статья предупреждала, что эта сугубо медицинская позиция несёт в себе определённые опасности, часть из которых даже покрывается Уголовным Кодексом СССР, и было, в частности, предложено решать этот вопрос обучением и медицинскими консультациями.
Далее по поводу позиций были упомянуты различные развивающиеся страны. Прежде всего, Индия, в которой по сей день практикуют половые отношения в многочисленных непонятных позах. Здесь авторы статьи позволили себе даже недолгую полемику с невидимым индийским противником, наголову разбив его и пояснив, что неудобные позиции увеличивают длительность полового акта и, кроме того, часто приводят к серьёзным травмам, разрывам и растяжениям мышц, вывихам конечностей и прочим неприятным последствиям.
По поводу ласк перед сексом авторы статьи опять же имели своё авторитетное мнение. Естественно, поцелуй до и поцелуй после полового акта поощрялся и невидимо значился в моральном кодексе строителя коммунизма. Тем не менее, здесь опять были упомянуты некие европейские страны – Франция и Италия, в которых до сих пор практикуются длительные сексуальные игры. После недолгой и незлой полемики с незримым итальянским противником, все итальянские доводы были разбиты, и выводы советских учёных были абсолютно однозначны. Длительные предсексуальные игры могут привести к ослаблению определённых групп мышц, отливу крови из пещеристых тел, делая тем самым половой акт невозможным. Тем не менее, французов с итальянцами ругали не очень сильно, отнеся их сексуальные игрушки к чудачествам и предрассудкам.
Насчёт частоты проведения полового акта, советские учёные и здесь имели своё прогрессивное мнение. Нормой считался один половой акт в 3-5 дней. Иное расписание было отнесено к болезненным расстройствам. Ну а коитус, проведённый несколько раз за ночь, покоился в категории сексуальных извращений.
На этом описание обычного коитуса закончилось, и пальму первенства окончательно перехватили учёные-общественники. Речь шла о сексуальных извращениях, и наши учёные абсолютно справедливо отметили, что вся эта гадость абсолютно не свойственна советскому человеку и процветает на западе. Прежде всего, в США. Далее кратко перечислялись эти извращения.
Прежде всего – это педофилия, при которой половой акт осуществляется с партнёрами младшего возраста. Затем шла геронтофилия, при которой предпочтение отдавалось людям старшего возраста. Затем шла отвратительная некрофилия, в которой суррогат полового акта осуществлялся с трупом. Завершал весь этот кошмар садомазохизм, заключающийся в причинении страданий и боли себе или партнёру. Об иных сексуальных извращениях было сказано то, что существует их множество, но ознакомиться с ними могут лишь узкие специалисты в этой области.
Итак, всё стало на свои места. Никаких журавлей и аистов. Никаких тычинок и пестиков. Никаких басен и побасёнок. Всё ясно как божий день.
Статью эту из БМЭ я проштудировал от корки до корки. В дальнейшем время от времени я возвращался к этой статье, с целью освежить знания, но для себя решил, что коитус ‒ это дело нелегкое и, судя по тяжёлой судьбе нашего главного школьного хулигана, даже весьма опасное.
Потом время прошло. Я закончил школу. В медицинский институт я не пошёл. Уехал из нашего маленького украинского городка в большой русский город. Поступил в университет на физический факультет. Имена великих физиков – Эйнштейн, Ландау, Нильс Бор ‒ привлекали меня больше, чем светила медицинских наук.
Место в студенческом общежитии мне не досталось, поскольку хорошо известный советский дефицит ощущался абсолютно везде. Общежитие давали лишь остро нуждающимся студентам. Я же не очень нуждался в комнате студенческого общежития с четырьмя кроватями. Проживал у своей тёти в гораздо более комфортабельных условиях, хотя и под неусыпным надзором.
Мои сокурсники, обитающие в общежитии, наслаждались жизнью в полной мере. Праздновали и отмечали всё, что только можно было праздновать и отмечать. Знакомились с девушками. Вступали в беспорядочные половые связи, посещали кожно-венерологический диспансер, пропускали занятия, заваливали сессии, вылетали из университета. Восстанавливались и вылетали опять. Мне же приходилось лишь вовремя сдавать зачёты и учиться на пятёрки.
При таком поведении и хроническом отсутствии на физическом факультете симпатичных лиц слабого пола, мне приходилось лишь кусать губы и завидовать моим продвинутым товарищам из общаги. Впрочем, всё это продолжалось не до бесконечности. Телефон в уютной квартире моей тёти начал изредка позванивать, а тётя, слыша в трубке голоса каких-то девушек, начала потихоньку беспокоиться. Ей очень не хотелось, чтобы меня "окрутила" какая-нибудь шалава. Поэтому время от времени тётя начинала знакомить меня с хорошими девочками из приличных семей. Я не возражал. Ну кому не хотелось бы познакомиться, а там, гляди, и жениться на симпатичной девушке. Тем более, что приличность семьи гарантировалась. К сожалению, как физик-математик, я очень скоро вывел эмпирический закон. Симпатичность девушки всегда была обратно-пропорциональна приличности семьи. Ну, а после знакомства с одной «очень хорошей девушкой из очень приличной семьи», родители которой обещали подарить на свадьбу Волгу, от дальнейших знакомств я начал отказываться.