Медбрат

Глава 1. В зале есть врач?

Моим спасением стало кафе. Заходя внутрь, я почувствовал холодный ветер от вентилятора, висевшего на потолке. Не думал, что майская жара будет такой беспощадной: подмышки вспотели, одежда промокла насквозь, на меня напала жажда. Я из вежливости махнул незнакомой официантке и хотел умыться в уборной, но один из водителей фур толкнул меня плечом, наскоро извинился и вышел на улицу, судорожно доставая зажигалку. Запах табака раздражал ещё со школьных времён. Со свежим лицом я сел за любимый столик у окна: оттуда виднелась неоновая вывеска "Road 66"; она не раз выручала меня холодными вечерами, когда нужно было готовиться к экзаменам. За барной стойкой крутились официанты: днём они наливали кофе работягам, а ночью – обслуживали подростков. Лёгкий блюз по радио, запых дешёвых, но вкусных бургеров, солнечный луч, бьющий в глаза и красно-белый интерьер – кафе моментально стало моим любимым, кажется, со времён переезда в Харбортаун. Переехать в Калифорнию было непросто, но лучше так, чем слушать бесконечные уговоры родителей о “перспективах, которые даёт профессия хирурга”. Как будто они знали о том, что такое “перспективы”. Казалось бы, ну что интересного в небольшом городке? Особенно, в сравнени с Лос-Анджелесом! Дешёвая аренда, лучший медицинский колледж и возможности карьерного роста для хирурга. Почти год прошёл, а я до сих пор здесь жил. Что-то было в этом городе, что-то особенное.

Положив зелёный бомбер на диван, я попытался стереть небольшое пятно с темно-коричневых брюк. Бесполезно. Мне всегда было интересно наблюдать за прохожими из окна: красивые автомобили рассекали воздух, семьи гуляли в парках, полицейские патрулировали улицы. Типичная американская бытовуха, которая могла погрузить в сон. Сквозняк приятно обдувал шею и колыхал локон рыжих волос. В десять часов утра людей было очень мало, в основном – рабочие или прогульщики, как я. Из больших дверей с круглыми стеклянными окнами вышла давняя подруга с прозрачным кофейником в руках, одарив сразу трёх людей своей широкой улыбкой. Она наконец обратила на меня внимание, но только собрав все счета со столиков, она подошла ко мне и ласково положила руку на плечо.

– Доброе утро, Джимми. Тебе как обычно?

Брюнетка с завитыми волосами в белом платье. На ней были бежевые туфли, на запястье висели потрёпанные часы, которые ей никогда не шли, а за ухом виднелась красная ручка. Она была главной красавицей ресторана, очаровывающая мужчин и вызывающая зависть у женщин.

– Кларис… – я снова забыл её фамилию. Было стыдно

– Монро. Легко запомнить же!

– Монро, точно! Мне кофе с шариком мороженного и кусок яблочного пирога.

– Так и запишу, молочный коктейль. – Тяжело было не согласиться: она увидела пятна пота.

– Ну раз ты настаиваешь… А Шоколадный есть?

– Так…– она задумалась. – Есть клубничный, банановый и ванильный.

– Эх, давай ванильный.

– Поняла, рыжик. Подожди десять минут.

Она шлёпнула меня блокнотом по плечу и побежала на кухню, стуча каблуками. В ожидании заказа я периодически поглядывал в окно. Напротив кафе стояло три дома: большая прачечная мамы Тиф, частный банк и супермаркет. Приглядевшись, я застал забавную картину: все три двери одновременно открылись, на улицу вышли трое мужчин, и у каждого было что-то в руках: бумажный пакет с продуктами, кожаный портфель и корзина с бельём. Все трое были одеты одинаково: джинсы, серый пиджак, чёрные туфли и сигарета за ухом. Ребят будто клонировали, и каждый снялся в рекламе. Дома по радио, всё чаще слышал про некую “эпоху потребления”. И глядя на мужчин с одинаковыми причёсками, одеждой и даже машиной, тяжело было не согласиться с тем, что американское общество будто выращивают в пробирке. И много таких “из пробирки рождённых” по всему миру? Лишний раз обрадовался тому, что не выбрал работу в офисе.

– Вот твой заказ. – Сперва Кларис поставила яблочный пирог с золотистой корочкой, который я ел дважды в неделю, а затем напиток. Молочный коктейль оказался не таким уж плохим.

– Спасибо, малыш.

– Поаккуратнее с языком! – она улыбнулась.

– Я же просто сказал комплимент.

– Комплиметы мой карман не набьют. Слова, слова, слова… – она села рядом со мной, когда убедилась, что владелец на кухне.

– А что не так? Тебе неприятно? Разве у тебя не заряжается настроение от моих слов?

Кларис рассмеялась.

– Дорогой, ты такой наивный, что тебя хочется потрепать за щёки.

– Есть немного. Ну хорошо, а что тогда тебе поможет?

– Ты уже заплатил, но можешь оставить чаевые…

Я пошарил по карманам для вида, хотя уже знал, как парировать её нападки.

– Кларис, нельзя быть такой меркантильной. В жизни столько радостей! Прогулки по набережной, встречи с друзьями, отдых на природе. Всё упускаешь из-за работы, глупая…

– Возьму выходной, если захочу.

– Отдыхать одной – скучно. Ты попробуй найти компанию. – я поднял голос, чтобы дошёл намёк.

– Это ещё зачем, Джимми? – она поправила волосы и слегка коснулась меня ногой.

– Как зачем? Человек человеку брат, это я тебе как медик говорю.

– Ты стажёр, которому не платят. Тоже мне, медик! – рассмеялась Кларис.

– И всё же. К тому же, всегда узнаешь что-то новое, когда гуляешь с кем-то, и это по мимо выроботки сератонина, дофамина и акситоцина.

– Это ещё что такое?

– Простыми словами, от встречи ты получаешь радость и удовольствие.

Она улыбнулась и отвела глаза в сторону.

– Ох, Джимми, Джимми…

– Не веришь?

– Неа!

– Тогда завтра же с тобой идём на свидание.

– Думаешь, я брошу работу ради…

– Здесь есть человек по имени «Джеймс Питерсон»?

Голос мужчины, одетого в голубую униформу с кожаной сумкой через плечо, донёсся до конца зала. Я неохотно поднял руку и продолжил уплетать пирог, пока седой почтальон подходил к столику.

– Вам письмо.

– А как вы узнали, что я здесь?

– Соседка сказала, что вас можно найти в этом кафе.

– Спасибо, миссис Хэмишман… – пробормотал я.

– Какой самоотверженный почтальон – прошептала Кларис.

– Знаете, что? – я протянул купюру в десять долларов. – Возьмите. Вы заслужили.

– Спасибо больше, сэр. – он поправил кепку на голове, и протянул письмо, но в последний момент остановился. – Совсем забыл. У вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий вашу личность?

Я достал свои фальшивые права, которые сделали сокурсники за бутылку хорошего бурбона двадцатилетней выдержки. Я доел пирог, почтальон вернул права и передал письмо. Лишь бы не мистер Янковски… Арендодатель очень не любил, когда я задерживал оплату, а на бесконечные письма отвечать не хотелось. Но отправитель был другой: «Университет по изучению медицинских наук имени Франциска Седьмого». Полное название заведения, где я учился. Когда почтальон собрался уходить, он резко схватился за сердце и упал. Он начал корчиться и задыхаться.

– В зале есть врач?! – закричал владелец заведения.

Перескочив через стол, я подбежал и осмотрел почтальона. Красное лицо, рука у сердца, неровный пульс, лёгкие судороги на лице. На вид, сердечный приступ.

– Несите аспирин, холодное полотенце, и вызовете скорую. Срочно! – Я порылся в карманах почтальона, достал карточку и протянул её официантке. – Вот номер страховки, немедленно звоните!

Кларис встала позади меня, с ужасом смотря на дёргающееся тело. Я начал делать непрямой масаж сердца. На протяжении минуты посетители смотрели на меня с шоком и удивлением, боясь подойти. Когда пульс пришёл в норму, я выволил содержимое его сумки и стал искать таблетки нитроглицерина, которые обычно прописывают при риске инфаркта. Как раз вернулась официантка.

– Мамочки, что с ним? – От страха её парализовало.

– Дай полотенце.

Онапродолжала стоять в ступоре.

– Да Бога ради, протяни чёртово полотенце и дай, мать твою, аспирин!

Она бросила полотенце с аспирином и убежала. Не все готовы справляться со стрессом, я понимаю, но я терял время. Когда я приложил полотенце ко лбу и брызнул из рта холодной водой, он очнулся. Самое страшное было позади. Сначала он залпом выпил две таблетки нитроглицирина, потом сел на стул рядом с открытым окошком и выпил аспирин.

– Джимми, а как ты понял, что с ним?

– У меня “отлично” по оказанию первой помощи.

Несколько посетителей начали апплодировать. Затем, к ним присоединились официанты, а почтальон попросил меня наклониться, чтобы приобнять. Затем он выписал чек на целых шестьдесят долларов.

– Вы, сэр, спасли мою жизнь. – он залыхался и продолжал пить аспирин.

– Прошу вас, мне не нужны…

– Нет, я настаиваю. – он крепко пожал мне руку.

– Вы лучше скажите, что парень по имени Джимми Питерсон, вас спас. Поможете с клиентурой в будущем.

– Договорились.

Мне было приятнее думать, что они апплодируют моим навыкам и профессионализму. Героев много, а вот знатоков своего дела – мало. Когда приехала скорая, я объяснялся сорок минут, после они увезли почтальона. Молочный коктейль растаял, когда я сел за столик и вскрыл конверт ножом, лежавшим под рукой.

“Уважаемый Джеймс Питерсон.

Спешу сообщить, что вы в четвёртый раз пропустили практику за последний месяц. Мистер Шепард часто говорит о ваших талантах, и видит в вас перспективного врача, но это не отменяет факта прогула. И потому я лично обращаюсь к вам: в случае пропуска последующих занятий в больнице святого Олафа, вы будете исключены из нашего Университета и лишены соответствующих привелегий.

С уважением,

В. Уайт

22 мая 1955-го”

– Что там написано? – Кларис села рядом, подвинув ещё один кусок пирога “за счёт заведения”. Владелец помахал рукой, когда я на него посмотрел.

– Хочешь почитать?

– Интересно же! – Я протянул листок, пока допивал коктейль. – Так ты учишься? Я думала, ты работаешь. Хотя, ты сюда ходишь довольно часто… – с улыбкой сказала Кларис. -

– Я ищу работу, но пока обвожу номера в газетах.

– Так ты оправдываешь свои прогулы?

– Мне нужны деньги. Уверен, ты прекрасно меня понимаешь.

– Мда… Зато у тебя свободного времени полно. Ну ты не расстаривайся, у тебя ещё…

– Так как насчёт свидания?

Она засмущалась и покраснела. Её карие глаза посмотрели вниз, после чего она вновь повертела письмо в руках.

– Я свободна после пяти вечера, так что…

– Тогда я заскочу в пять? Завтра, мисс…

– Монро! – она снова шлёпнула меня блокнотом.

– Дайте жалобную книгу! Эта официантка меня бьёт.

Она что-то написала на листе блокнота, оставив след от помады, и передала мне, после чего быстро ушла скандалить с поваром. Развернув листок, я увидел номер телефона и надпись: «Не опаздывай, рыжик.”

Пообедав, я оставил чаевые подруге и подождал, когда спадёт жара, и только потом вышел на улицу. Гуляя по городу, я вышел на место, где часто отдыхал от городской суеты. В парке было зелено: летали бабочки, пели птицы, жужжали пчёлы. Прохожие, разговаривали между собой, кто-то играл с фрисби, бездомные безмятежно спали на лавочках. Ближе к вечеру погода была просто шикарная: было очень солнечно, небо оставалось голубым и безоблачным. В центре парка стоял красивый фонтан, где плавали рыбки, а наверху виднелся памятник какого-то политика. Вдруг я задумался о работе, в которой нуждался. Наверное, не стоило бы посещать "Road 66" дважды в неделю, ибо кошелёк становился всё уже. Сейчас, до начала учёбы, у меня есть несколько месяцев на поиск хорошей и достойной работы. Только чтоб она была для молодого врача и с хорошей зарплатой.

Внезапно тяжёлая рука хлопнула меня по плечу, от испуга я подскочил.

– Чем занимаешься?

Закинув одну ногу на другую, ко мне подсел здоровяк Фрэнк Робинс. Его легко было узнать, и не только по большим ногами и крепким плечам: большой нос, широкий лоб, карие глаза и угловатые губы. На нём появилась лёгкая чёрная щетина, покрывавшая квадратную челюсть, а за ухом торчала сигарета. На руках и рубашке были пятна от машинного масла. Даже на щеке осталсянебольшой мазок.

– Отдыхаю от учёбы.

– Сегодня такой роскошный форд приехал на мойку. Старенький, но кузов покрыт дорогим лаком! Знаешь, я бы остался и спросил водителя, где он так эту тачку прокачал, но, сам знаешь: “Дома будешь отдыхать, дерьма кусок!”

Я вопросительно посмотрел на Фрэнка.

– Опять со Стивом поссорился? – я провожал дорогой бьюик взглядом, пока Фрэнк жаловался.

– Да ну его! Лишь бы кошелёк набить. Говорю ему, согласиться на партнёрство с DieCar, а он всё отнекивается. Говорит, на машинах ездят, а не гоняются.

– DieCar?

Фрэнк сел поближе.

– Местные гонки. Представь водил-профессионалов. – он начал трясти руками. – Настоящих охотников за скоростью, готовых на что угодно, лишь бы ускорить своего зверя. Да они за нужный мотор готовы горы свернуть, так ещё и люди хорошие! Я бы сам на них работал, если б не Стив.

– А что остальные?

– Да что их слушать? Одни лодыри, которые спешат на перекур, как услышат свисток. Считают меня кретином, который берёт на себя слишком многое. – он готов был взорваться. – Я просто делаю свою работу, понимаешь?

– А Стив против гонщиков чтоли?

Тот кивнул.

– “Меньше рисков – больше прибыли.” Ничего не понимает, старый дурак. К нам люди перестанут заходить, какая к чёрту экономия? – Фрэнк достал сигарету. – Не против?

– Против.

– А, да. Забыл.

– Рака не боишься? – съязвил я.

Фрэнк начал ёрзать на лавочке.

– Я по телеку видел, этот… Ну как его…

– Репортаж…

– Да. Так вот, Джимми, врачи сказали, что от курения – очень большая польза! – он поднял палец к небу.

– Это какая же?

– От стресса помогает.

– Это ты мне говоришь? Сейчас завалю сложными словами, чтоб за голову взялся, а потом покажу…

– Ладно, ладно, убрал! Принципиальный…

Мимо нас прошли привлекательные девушки: одна блондинка с платьем в синий горошек, на второй была розовая блузка и короткая юбка. У Фрэнка будто крышу сорвало: он свистнул и крикнул вслед комплимент, отчего те посмеялись и пошли дальше.

– Джимми, ты здоров? Ты даже головы не повернул.

– Сегодня я чего-то сам не свой. Чувствую себя как-то…

– Погоди! Слышишь?

– Я не договорил.

– Да прислушайся ты!

– Что?

– Вот. Посмотри на малютку.

На одной из скамеек я заметил плачущую девочку. Её рыжие волосы были заплетены в две косички, которые опускались до лопаток. Рядом никого не было, а прохожие не обращали внимания. После долгих уговоров Фрэнка, я нехотя направился к ней.

– Привет. Как тебя зовут?

– Люси. – ответила она.

– Почему ты плачешь, Люси?

– Коленка… Коленка болит.

– Хм, дай посмотреть… – Я осмотрел рану и слегка щёлкнул её по уху.

– Ай! Больно…

– Это чтобы тебя отвлечь. Теперь больно?

– Да! Всё ещё больно! И ухо болит!

Люси шмыгала носом, пока я приклеивал пластырь. Чему меня и научил университет, так это золотому правилу аптечки. Правда, свой рюкзак я оставил дома, так что в кармане старых брюк оказался только пластырь и вата.

– Ну, успокойся. Расскажи мне, что ты делала в парке?

– Играла.

– Одна? А где твои родители?

– Скоро придут. Папа всегда встречает меня на остановке. Сказал, что я уже большая, и могу дойти сама.

– Ого, такая самостоятельная! Знаешь, что, Люси, я впервые вижу такую самостоятельную девочку.

Она мило улыбнулась.

– Спасибо. А как вас зовут?

– Джимми. – Я пожал ей руку. – Приятно познакомиться, Люси.

– Приятно познакомиться, Джимми. – повторила она.

– А теперь, давай посчитаем синих бабочек. Скольких ты видишь?

– Одна, две, три…

– А как же вот эта? Видишь, на машине сидит.

– Да вижу. Значит это четыре. Пять, шесть…

– Ну что, Люси, как ты себя чувствуешь? Коленка болит

– Нет… Она не болит! Спасибо большое, мистер Джимми.

Мужской голос позвал её и она радостно побежала в сторону остановки. Крупный мужчина в шляпе и пальто подхватил её на руки, подозрительно смотря в мою сторону. Когда Люси показала на меня пальцем, я помахал им обоим. Отец Люси подошёл ко мне и сказал спасибо, пожав руку, делая это явно нехотя. Когда я направился к остановке, то увидел Фрэнка с виноватым взглядом, ведь в его зубах догорал табак, а дым окутывал уши.

– Фрэнк! Я ж просил.

– Всё, всё… Неженка.

Мы провели оставшийся день вдвоём. Это был один из немногих вечеров, когда мы оба были свободны от учёбы и работы. Хоть Фрэнк умом не блещет, зато всегда был готов подставить плечо. Познакомились мы с ним очень смешно. В один момент, когда я зубрил анатомию человека, подошёл один парень. Весь грязный, потный, уставший, из кармана торчал гаечный ключ, а в руках он держал небольшую отвёртку. Фрэнк тогда попросил помочь с ремонтом машины. Весь день возился с этими ключами, а Фрэнк только ругал за то, что даю ему не то, что нужно. Когда вернулся домой, вспомнил, что забыл зайти в супермаркет. Вдруг в кармане своей куртки обнаружил чек на десять долларов с отпечатком пальца. Как он успел мне его подсунуть и где взял чековую книжку – до сих пор не знаю. На следующий день я заскочил в мастерскую и сказал спасибо. Слово за слово – и к вечеру мы сидели, пили газировку и ели сэндвичи с ветчиной. Жаль, что подобных надёжных и приятных людей становится всё меньше, оттого каждая встреча с отзывчивым механиком по имени Фрэнк Робинс для меня на вес золота.

Я вернулся домой поздним вечером, часов в одиннадцать, в однокомнатную квартиру многоэтажного дома. На кухне блёкло горела одна лампа. На стене, слева от плиты, висел прошлогодний календарь. Конфорки было две, но работала всего одна. Холодильник был грязным: весь потёртый, со сломанной полкой и неработающей морозилкой. Сегодня я ужинал бутылкой пива и рыбными палочками, чей вкус напоминал резину.

Что же находилось в ящиках вместо еды? Краденные из больницы медикаменты, хирургическое оборудование и толстенные пособия. Книги были из газетной бумаги, на которых мелкий шрифт можно было прочесть только под лупой, чем я и занимался холодными вечерами: телевизора у меня не было, а лишняя страница конспекта – будущая оценка “отлично” за финальный экзамен. Сев за квадратный стол, я принялся читать главу “Использование опиума в качесвте наркоза”.

Вечер был благоприятным: лёгкий сквозняк, фонарный свет, падающий на книгу, с улицы доносились клаксоны автомобилей, а из окна был вид на соседнюю многоэтажку. Только мне стоило включить радио после чтения, так все эфиры были забиты дурацкими дебатами о принятом соглашении между США и Турцией “по вопросу взаимного использования атомной энергии”. Если честно, меня это вообще не волновало. Все эти политики были где-то там, и меня они никак не касались. Вот проснусь я, пошёл на практику, потратил пару долларов на завтрак, а толку мне от турецких властей? Никакого! Переключив на джазвую радиостанцию, я лег на диван и начал наслаждаться музыкой. Одно меня беспокоило: во время разговора с Кларис и Фрэнком до меня кое-что дошло. Всё свободное время я проводил в кафе или на практике, куда вложил уже достаточно сил и нервов. Прихожу домой с практики, читаю пособия, засыпаю, просыпаюсь, иду в больницу и возвращаюсь в кафе. И так по кругу. Целый год я веду такой бессмысленный, а главное – бесперспективный образ жизни. Смысл от практики, если деньги кончаются? А про надоевшую учёбу в колледже – вообще молчу. Одним словом – день сурка…

Но я не жалуюсь, ибо это лучше, чем жить в кругу семьи. Каждый день, прожитый с родителями, был настоящим кошмаром. Если вы возьмёте работника фирмы по производству холодильников, который променял карьеру музыканта на стабильный заработок, и девушку “с сомнительным прошлым”, которая завела ребёнка в шестнадцать лет, то получите меня. Как бы не старалась мама забыть прошлое, а папа – казаться значимым, они неневидели меня, ведь я – единственная причина, которая сковала их вместе, а сейчас они так привыкли ненавидеть друг друга, что боятся что-то изменить. В один момент папа напился на чей-то свадьбе, подошёл ко мне, крепко обнял и прошептал на ухо: “Ах, если бы у нас тогда были деньги на аборт…” А мне было одиннадцать лет! К тому же, из-за “весёлой юности” мамы, у меня был особый подарок в генофонде: наследвенный риск психических заболеваний. Сколько же она потратила денег на то, чтобы получить хоть какую-то бумагу, подтерждающую шизофрению, когда её стали активно изучать в 40-х. Каждый день, перед сном, я повторял одно и тоже: мне нужно избегать стресса, психотропных веществ, пить таблетки, после которых я сижу на унитазе по три часа. Хоть я и не верил в такого рода заболевания, но это была лучшая ложь, чтобы прогулять школу. Вот и получается, что для отца я былобузой, а для матери – бедным ребёнком, которого надо спасать, а не воспитывать. Но стоило мне увлечься медициной, как я сразу стал любимым сыном. Кажется, что мои предки волновались о поступлении куда сильнее, чем я. Забавно, но когда я рассказывал о себе, люди начинали меня жалеть. “Господи, Джими, мне так жаль!” “Не переживай, это всё позади!” Да, мне было неприятно, но по-итогу, благодаря своим талантам и упорству, меня наконец-то стали слушать. Помню глаза директора выпускной школы, когда меня назвали “лучшим учеником”. Жаль, родители этого не видели, но когда я пришёл домой, меня ждал клубничный торт ичек на семьсот долларов. Жаль, что я до сих пор живу на эти деньги. Я часто им звонил, так, ради приличия. Всегда бесило, когда отец вырывал трубку и пытался чему-то учить: “слушай, что я тебе говорю, ты ещё молодой, многих вещей не понимаешь.” Вспомнились апплодисменты в кафе. Эх, почему нельзя было пережить этот момент ещё раз? Мне будто дали самую сладкую сладость, и мне хотелось ещё.

От таких мыслей я решил подойти к окну и подышать спёртым воздухом. Не пропуская ни одной дорогой машины, меня всё больше душило чувство вины. Год, проведённый здесь – и что в итоге? Бесплатно даю диагнозы и выношу утки за пациентами, живя на деньги родителей. Я ведь хочу лучшей жизни для себя, но будто забыл об этом. От этой мысли и холода в квартире меня встряхрнуло. Сделав глубокий вдох, я пообещал себе, глядя на фонарный столб, падающий на самое блестящее и самое дорогое авто в рабочем квартале, что буду делать всё, чтобы воплотить свои амбиции в жизнь.

– Решено: пора что-то менять.