Аве Мария! Голос с Неба

3 НАШИ МАЛЬЧИКИ ГОЛОВЫ ПОДНЯЛИ

Ах, война, что ж ты сделала, подлая!

Б. Окуджава.

Война ворвалась внезапно. В детский сад, в который не хотела ходить Галя, попала бомба. Девочка видела, как люди тащили то, что можно было унести, а большая прихожая родителей Гали была заполнена игрушкам из детского сада, который принес сосед. На отъезде в эвакуацию настаивала мама. Однажды она с детьми бежала в бомбоубежище, так как, папа уже стоял на крыше дома с другими мужчинами. Они ловили фугасные бомбы и закапывали их в ящики с песком. Мама бежала с грудным ребенком в руках, а трехлетнего сына держала за руку, ее дочка семи лет, бежала впереди в бомбоубежище. Но недалеко раздался взрыв, дочь упала на землю. Мама уже мысленно простилась с ней: «Дочери больше нет!» Но дочь встала, отряхнула глину и побежала, как будто не понимая, что произошло.

И вот началось это великое переселение в Сибирь. От Москвы все поезда были давно заняты. Поэтому нашли другой путь: спускать людей на баржах по рекам до Казани, а оттуда уже ехали товарным поездом.

Галя первый раз поняла вкус топленого молока, которое удалось купить в последний раз. Во время счастливой довоенной жизни она очень разборчива в еде. Поэтому росла настолько худенькой девочкой, что ее направили на обследование, несмотря, что война уже шла. Ей уже уколы собирались ставить, но тут к «радости» девочки завыла сирена: появились в небе самолеты, все побежали в укрытие.

Много чего вспоминалось. Когда ехали в товарных вагонах, приносили на станциях мороженый хлеб. Мужчины пилили его пилой, а женщины подставляли простынь, чтобы собрать крошки и сварить супчик. А трехлетний брат Женя все время пел однообразно и ритмично: «Хлеба, хлеба, хлеба, хлеба, хле-е-е б-а… Хлеба, хлеба, хлеба, хлеба, хле-е-е б-а…»

Эшелон с беженцами, как тогда обидно назвали одни граждане других соотечественников, прибыл в город Новосибирск. Куда селить столько народу? Селили везде, где были крыши. Так семья Гариных в числе прочих была поселена в одном крыле фойе здания Театра юного зрителя. Иногда дети тайком пробирались в зрительный зал, когда там шли репетиции, пока их не выгоняли. Еду готовили на керогазах. Однажды Галя, которая уже поняла, что молоко вкусно, решила ночью попить молока из бидона. Она сделала большой глоток. Но это было не молоко, а керосин. Это было ужасно, но говорят, что керосином лечатся. Возможно, от чего- то девочка и вылечилась. Но этот вкус керосина долго стоял во рту.

Затем семьи поселили в цехе нового завода, в который еще не пришли станки с запада. Здесь, не было возможности даже разделить семьи занавесками. Но взрослые уходили работать в смену, которая длилась по двенадцать часов. Они приходили и падали, и им не нужны были никакие занавески. А дети наблюдали это большое поле постелей. Наблюдали жизнь вокруг. Днем приносили суп и хлеб. Приносили и раздавали каждой семье черный хлеб, который бережно помещали в кастрюлю. Недалеко располагалась семья, где было два сына у старого отца. Сыновья уходили в смену. Отец в это время по маленькому кусочку успевал съесть весь хлеб, который выдавался на семью. Старый отец часто смотрел на стенные часы, чтобы не прозевать конец смены, и уходил в дальний угол к людям, подальше от постели его семьи. Если, он случайно засыпал, то младший рыжий сын плакал и бил его: в кастрюле оставались только крошки хлеба. Старший сын не бил отца и скоро ушел на фронт. А младший утром уходил в цех: там, в обед приносили суп и хлеб. Завод производил снаряды. Администрация стала расселять людей по баракам и землянкам. Цех освободили, так как уже привозили станки с западных заводов страны.

Пока семья ехала в Сибирь, в дороге была кража вещей. И семья приехала зимой без теплой одежды. Об этом даже трудно вспоминать, как все обходились. По ордерам выдавались телогрейки. Стегали из ваты и ткани заготовки мягких сапог и сапожек, пришивали подошву и вставляли сапожок в галошу. Хорошо, если удавалось купить галоши для такой обуви, и вставить туда эти стеганые бурки. Но пятки упорно оголялись, и при ходьбе из галош пятки радостно дышали свежим воздухом. В такой обуви Галя уже ходила в первый класс, и другие тоже. Отец ей сделал деревянный чемоданчик (прототип чемоданов – «дипломатов»), который закрывался на крючок.

Семья переехала в барак. Это был длинное деревянное одноэтажное здание, внутри которого были комнаты по сторонам. Когда весной, на другой год, копали под огороды землю вокруг, то в земле попадались свежие смолистые щепки. Перегородки между комнатами были из досок. И можно в щели спрашивать, сколько времени или попросить в щель соль. На другой год их стали обивали дранками, и покрывать раствором из глины, смешанной с конским навозом. Весной в солнечных углах комнаты проросли стебельки овса, который оставался в навозе. Жизнь продолжалась! Но вот только синий олень с большими рогами, которого отец Гали нарисовал на белой стене уходил вдаль. И это было плохим символом. Отцу прислали повестку после того, он как поссорился с начальством. Он ушел на фронт и погиб летом 1944 года, в возрасте тридцати одного года. В его артиллерийскую батарею упал немецкий снаряд.

А мог бы дожить и до конца войны. Ему предлагали уже, когда он был призван, поступить учиться на лейтенанта. Но он не любил армию и отказался. Часто ее дочь в мыслях упрекала его за это. Но он был верен своему свободному духу, который вечен. Так и было.

Война закончилась, однажды Галя видела, как по шоссе шла колонна пленных немцев. Это были жалкие усталые люди, один парень увидел арбузную корку, быстро поднял её и стал ее жадно есть. Кто-то кинул кусок хлеба, его перехватил тут же другой пленный.

День победы не был для семьи торжеством. Ко многим возвращались отцы. А к ним нет. Хотя младший сын Юра хотел похвастаться, и сказал в детском саду, что к ним тоже пришел папа. Воспитательница подумала, что может быть какой-либо мужичок приходил случайно. Детям так не хватало отца. Многие семьи стали уезжать назад в Москву. Но для этого нужно было проявить много старания, У наивной Александры Васильевны было мнение, что их также коллективно увезут назад, как и привезли. Поэтому она и работала в детском саду от завода, держась за это как за надежду уехать назад. Ничего этого не было. Только удалось её знакомым «выбить» у начальства комнату для осиротелой семьи в громадном доме из красного кирпича. Комната освободилась: люди уехали в Москву. А дом этот был необычный.

Сейчас такие и не строят. Возможно, это был проект немецких архитекторов: на виде сверху это был самолет с крыльями, корпусом и хвостом. И строили его немецкие рабочие. Но в 1940 году были отозваны назад, и двери балконов не дождались своих обрамлений. Так он и стоял без балконов, не достроенный. Но в 1941 году людей стали заселять в него, не дожидаясь окончания полного оформления. Он состоял их трех корпусов, соединенных между собой большими светлыми переходами. Дом предполагался, как большая гостиница. В среднем корпусе была широкая парадная лестница, расходившаяся крыльями в обе стороны, и снова сходилась на следующем этаже. Внизу было большое помещение, видимо для ресторана и служб, но сейчас там размещались общественные службы завода, и была столовая. Комнаты на пяти этажах были высотой 3,5 метра. Был тамбур и отдельный отсек, видимо, как спальное место. Над этим отсеком маме удалось построить полати, принесенные из барака. Они были построены из досок еще отцом.

Так была увеличена жилая площадь, на которую приехали две маминых сестры из голодного города Орла. Это было в 1947 году. Город Орел был два года под оккупацией немцев, а правительству это не нравилось. Люди там жили очень голодно. Если в Сибири картошку при посадке считали ведрами, то там штуками. Так и писали сестры Александре Васильевне: «Этой весной удалось посадить сорок восемь картошек». А здесь на рынке можно было купить жмых, мороженую рыбу зимой, и свежую летом. Тогда была хорошая рыбалка. Выручали мешки с отходами от крупы. Это были даже не отруби. Большой мешок с отходами могла принести женщина с базара, так как это были скорлупки от зерен овса, на которых удалось удержаться остаткам овсяной муки. Замачивали полное ведро отрубей, и за ночь выпадал белый осадок, из которого варили овсяный кисель. Этим и питались люди. И картошкой тоже.

Из Орла приехали две сестры – Екатерина и Мария с ребенком- Витей. Они спали на широких полатях, куда была сделана удобная лестница, на ней можно было детям заняться физкультурой, а взрослым- можно было посушить белье. Скоро пришел багаж из Орла. Там была швейная машина марки Зингер. Не было даже мысли, что нанять транспорт. Так и везли швейную машину на своих маленьких колесиках от самого вокзала в далекий Дзержинский район. Пришли вещи теток. Там был коричневый китель немецкого солдата, который в числе трех других квартировал в доме тетки. Немец был высок, а тетка маленького роста. Но трудно было переделать эту крепко сшитую форму. Тётя Катя только отпорола знаки различия, укоротила рукава. На воротник пришила кусок шарфа и лихо носила эту одежду, как удобный плащ, где было много карманов. В Сибири не знали эту форму, она не промокала и долго служила ей.

Немцы стояли в Орле два года на квартире. Тётя Катя как то сказала, что хозяин этого пиджака долго плакал, положив голову на стол, перед последней битвой. Он был уверен, что его убьют, он говорил: -«Катя, Катя. Я буду иметь капут!»

Эта была последняя решающая битва за Орел, и немцев выбили из города. Немца не было, а его пиджак в любую погоду ездил на плечах тетки на рынок в Новосибирске. Тётя Катя привозила мешок овсяных отрубей, жмых, сухие грибы, мороженую или свежую мелкую рыбу, и это было хорошей едой.

Тётя скоро стала зарабатывать шитьём: портниха она была умелая. До этого мама Гали шила все на руках: одежду для сыновей и дочери. А простыни Галя обшивала на руках, пока мама была на работе. А сейчас тётя, Екатерина Васильевна стала зарабатывать успешно. В магазинах не было еще готовых платьев. Тётя привезла много выкроек и журналов мод довоенных и даже времен революции. Женщины листали их и выбирали детали для платьев. Еще тётя привезла толстую книжку на немецком языке. Обложка была оторвана. Но там были короткие рассказы вначале, а затем шли произведения готическим шрифтом. Все это увлекала Галю. Она училась уже в шестом классе. Охотно изучала немецкий язык. И часто, прижавшись к батарее спиной, штудировала эту книжку, упражняясь в произношении. А что делать? Телевизоров не было, а коньки и лыжи – это уже были позднее.

Тётя Катя Галю тоже учила шить по всем правилам. Так они сшили для школы форменное платье, фартук, пионерскую форму. Через десять лет Галя уже шила себе пальто.

В 1949 году Галя поступила в НАТ- новосибирский авиационный техникум, о нем они с мамой узнали от парнишки Олега, который уже учился там, на втором курсе и был доволен. Семья его жила в этом же доме.

Некоторые знакомые советовали Галю отдать учиться на художника или модельера. Но мама, как телец по знаку рождения, где стихия земли предлагает реальное существование в жизни, не советовала учиться на художника и маленькая Галя стала студенткой техникума.

Это было всего после четырех лет после окончания войны. Но это было очень веселое время для Гали. Буквально новая эра в жизни девочки. В то время в школах было раздельное обучение девочек и мальчиков. Галя не ходила на вечера, а девочки из класса уже носили шелковые чулки и шептались о вечерах.

В техникуме очень пригодилось ее умение рисовать. Каждую неделю нужно было рисовать «Боевой листок», где нужно было критиковать отстающих и имеющих плохое поведение ребят. Была небольшая редколлегия. А Галя помнила, как отец рисовал комичные фигуры тоже для своей стенной газеты. Кроме этого нужно было выпускать и большую стенную газету «Наши крылья», где Галя была ответственным художником.

Но еще раньше, в пионерском лагере, Галя тоже рисовала стенные газеты, и ей даже давали бесплатные путевки в пионерский лагерь. Большая любовь к бумаге и карандашу привели ее к профессии конструктора. Какая была радость купить в магазине душистую пачку карандашей «Koсh-I-NooR», новые резинки и новый альбом для черчения. В техникуме был большой актовый зал, здесь ребята ставили свои спектакли: «Свадьба в Малиновке», «Женитьба» Гоголя. Здесь смотрели фильмы «Учитель танцев» с Зельдиным, «Фан-фан тюльпан» с Жераром Филиппом и другие. Но Галя только однажды была на сцене, когда делала доклад на тему: « О работе магнетрона» и на большом экране через кинопроектор шли кадры о работе магнитных полей в приборе. И это было прекрасное время.

В марте 1953 Галя была на практике в НИИ. Вдруг 5 марта в отдел вбежала сотрудница Элла, и, упав на стол головой, стала громко рыдать. Наконец, она проговорила: «Сталин умер!», все стали плакать, и начальник отпустил всех горевать домой. Галя пошла домой и встретила маму, которая спускалась с лестницы, рыдая, говоря тоже: « Сталин умер! Сейчас мы едем с тобой на площадь Ленина». Они приехали на площадь, забитую людьми полностью. Галя с мамой оказались на самом краю большой рыдающей толпы. Это хорошо, что они были с краю, иначе их могли раздавить. Но скоро, в 1954 году выступил Никита Сергеевич Хрущев, внёс ясность и о Сталине, затем и про Ленина писалось много чего странного. И после уже никто не плакал, когда руководители страны умирали

После техникума Галя поступила на работу в институт по проектированию радиолокационных установок для самолетов. Зарплата была достойная, тем более Галя проявила упорство и настойчивость в работе, и скоро её назначили старшим техником – конструктором. На первые её зарплаты купили большой стенной шкаф, диван, новые кровати. Затем Галя выпросила большую тележку в детсаду, где работала мама. Отправилась с ней на рынок, где купила в маленьком хозяйственном магазине раскладной круглый стол и везла его из Центрального района в Дзержинский район. Она гордо шла с тележкой вдоль трамвайной линии.

Но трамвай стал трястись и Галя тоже. Это её тряс за плечо Костя, он говорил:

– Галочка, просыпайся, – мы подъезжаем к институту.

Мы все – войны шальные дети.

Т

,

4 КУЙ ЖЕЛЕЗО, ПОКА ГОРЯЧО!

Будь тверд без черствости, приветлив

Без жеманства, встань выше зависти

Довольствуйся собой. От счастья

Не беги, но и преград не бойся.

П. Флеминг

И вот Галя, молодая мама, между прочим, желающая получить жилплощадь в Академгородке, и интересную новую работу снова едет в грузовике. Уже вторую зиму, но последнюю. И Костя снова рядом и говорит:

– Ведь ты ещё в начале августа приезжала в отдел кадров, а устроилась только в ноябре, почему? Уже могла давно получить жилплощадь, я так думаю. У меня то, свои причины чтобы ездить из города.

– Вначале я дожидалась допуска по секретности, а затем сообщения о приеме из ИЯФ, почему-то не доходили до меня. По случайности, до меня дошло только третье: «Сообщите о ваших намерениях оформления на работу в ИЯФ»

– Понятно, тогда, рассказывай дальше.

– Хорошо, но я буду вести разговор от третьего лица, так удобней давать комментарии.

– Давай, это интересно, как писатель.

– Тогда слушай, рассказ от третьего лица:

Галя получила известие от ИЯФ, и тут же стала оформлять заявление об увольнении, но было положено отработать месяц. Ее многие уговаривали не увольняться: институт был престижным местом, начальник отдела положил ей на стол приказ о переводе ее на инженерную должность с хорошим окладом. Уважаемый ведущий специалист Миша Сидоров, сидящий рядом с ней, и недавно окончивший заочное отделение института, говорил:

– Ты торопишься! Вот я получил диплом о высшем образовании, и теперь могу рассуждать о выборе. А тебе еще рано выбирать, рано, рано. Ты послушай меня только внимательно…

Галя не хотела его слушать, но и другой сотрудник Дмитрий Петров приводил странные рассуждения о вредности работы в области ядерной физики. Но Галя стояла твердо:

– Я сомневаюсь в возможности получить здесь квартиру.

Так оно и было. Насколько она была права, узнала только по истечении нескольких лет, проведя анализ из разговоров с друзьями, что остались здесь работать. В НИИ квартиры получали только люди из начальства института и из начальства профсоюза, остальные строили себе сами «хозяйственным способом».

А тогда только славная Мария твердила ей:

– Надо «ковать железо, пока горячо!» Ты же видела, сколько желающих поступить на работу в Академгородок, какие сложные экзамены нужно выдержать. А тебе это удалось. Так это здорово! О чём ты раздумываешь ещё?

– Спасибо тебе за слова: «Куй, железо, пока горячо». Одна ты меня и поддерживаешь.

– А ты меня поддержи тоже. Я тоже увольняюсь: меня берут в другой институт – Институт прикладной механики.

– Неужели? Маша, я так рада!

– Да, в ИЯФ- меня мучили непонятными вопросами, а здесь всё было прекрасно.

– А что тогда задавали? Про космические скорости, как мне, задавали или нет?

– Нет, нет! Удивишься! Странно, но принимающий меня на работу задавал мне вопросы, в основном о решении шахматных этюдов!

– Да ты, что! Ты же у нас мастер!

– Вот, именно. Затем он дал задание перерисовать схему крупнее и аккуратнее, и дал две задачи по двоичной системе исчисления.

– Но это твоя профессия!

– Да. Дал мне цветную тушь и плакатные перья и очень удивился, что я быстро безо всякой разметки оформила несколько плакатов малого размера. Ты меня во – время этому научила.

– Умение владеть плакатными перьями меня тоже выручало не раз. Да. Это так.

– Он сказал, что ему нужен такой сотрудник для оформления научных докладов и лекций.

Так закончила Галя свой рассказ. В декабре 1962 года она получила комнату в полнометражном доме на углу улицы Золотодолинской и Морского проспекта.

***

Уже через три года, гуляя с сыном по Морскому проспекту, Галя снова встретила Марию, и почти не узнала её: если раньше над одеждой улыбались в НИИ, то сейчас Маша выглядела, как девушка с обложки журнала, красивая, ни каких веснушек. Модно одетая, с тёмными, развивающимися волосами, она была совсем не той деревенской девушкой, а была, как преуспевающая модель, которая, словно только что сошла с подиума. Она болтала модной сумкой, и говорила:

– А я вышла замуж за того, кто меня принимал на работу. Он защитил диссертацию, и мы едем в Ленинград, с его родителями я уже знакома.

– Да ты, тогда ему сразу понравилась!

– А то! «Куй железо, пока горячо!» – пропела она и пошла дальше по проспекту почти, как Марина Влади.

Галя рассказала об этом Косте, он сказал, что действительно, можно было, дожидаясь получения диплома, пропустить многие возможности трудоустройства, ибо на примере Марии видно, что были тогда нужны не только инженеры, а люди других мобильных специальностей, необходимых в неожиданных случаях оформления научных достижений. Галя и Костя долго говорили о том, что не всегда нужен здравый смысл, а более важна интуиция.

***

5 ПУСТЬ ВСЕГДА БУДЕТ МАМА!

Солнечный круг небо вокруг – Это рисунок

Мальчишки, нарисовал он на листке,

И написал, в уголке: «Пусть всегда

Будет мама, пусть всегда будет солнце.

.. Л. Ошанин

В декабре 1962 Галя с двухлетним сыном получили первую жилплощадь в Академгородке. Но мест в детском саду не было, поэтому к ним переехала мама Гали – Александра Васильевна. Это было очень хорошо. Гале удалось вырвать ее из пыльного города в хорошие природные условия. Именно, так представлялся Академгородок, для проживающих людей в городе, да и не только в Новосибирске. Маме это очень нравилось, она обнаружила во время прогулки знакомую женщину в соседнем подъезде, бывшую воспитательницу, как и она, записалась в библиотеку и жизнь стала входить в колею. Соседка Валентина с верхнего этажа, с которой Галя работала в НИИ в одном отделе часто приходила в гости, приводила своего ребенка. Валя и Александра Васильевна часто обсуждали рисунки и способы вязания, входившего тогда в моду. Валентина пока не могла здесь устроиться. В ИЯФ-е работал только ее муж. Но Галю и маму радовала другая соседка, Ольга Павловна, пожилая дама, сотрудница библиотеки. Большая стена ее комнаты была уставлена стеллажами с книгами, а сама Ольга Павловна была ходячей энциклопедией. Александра Васильевна закончила Ярославский пединститут по специальности русский язык и литература, и показывала старинное фото, где была их группа и коллектив профессоров дореволюционного воспитания. Поэтому соседкам не было скучно, когда они оставались на кухне. Так постепенно семья обзаводилась знакомыми. Это было особенно важно зимой.

Летом их увлекала окружающая природа. Академгородок не был еще так обильно застроен. Галя с сыном и мамой летом собирали грибы прямо за институтом математики, еще подальше собирали землянику и бруснику, к сожалению этого сейчас уже давно нет. Белки прыгали на балкон, где сушились грибы и ягоды. Были первые огорчения: маленький сын плакал, как вырубали недалеко деревья для строительства Дома ученых. Мама Гали, Александра Васильевна, знавшая почти всю поэзию Некрасова наизусть, по этому поводу читала его стихи :

«Плакала Саша, как лес вырубали,

Ей и теперь его жалко до слёз…».

Но хорошего было больше: еще был очень чистый пляж, и семья, запасаясь едой, шла по чистому песку берегом моря до Нового поселка, где, после ужина на берегу, садились на автобус и ехали домой. Зимой, почти все вокруг становились на лыжи, и на лыжнях в лесу было много знакомых, и было весело. Была организован большой круг освещенной лыжни. На лыжной базе можно было раздеться, после прогулки на лыжах, попить чай с печеньем и пойти домой. Играл оркестр на соревнованиях, которые были два раза в месяц. Все осваивали лыжи. Часто на большой лыжне было много народу и весело.

– Лыжню! – кричал Гале, быстрый спортсмен, обгонявший их с сыном. Маленькому сыну казалось, что они идут быстро, он говорил:

– Мама, почему нас все обгоняют, ведь я стараюсь идти так быстро, быстрее уже нельзя!

Зимой устраивались большие уличные шоу. В детские каникулы Дед Мороз развлекал детей у большой горки. Но, запомнился яркий день 8-го марта, когда еще было все вокруг бело от снега, группа моржей во главе со славным моржом Марком устроила парад, начинавшийся от кинотеатра Академия. Впереди в открытой машине, ехал человек, обнаженный по пояс: Марк. Он громко приветствовал всех женщин, да и вообще всех, играя своими бицепсами, которые его друзья поливали водой из ведра. Рядом шел привязанный верблюд, непонятно, как добытый для шоу. Пушистая шерсть верблюда была почти такая же, как на груди Марка. Громко играл духовой оркестр, и окружающие могли танцевать. Недалеко был шатер, где продавали горячие пирожки, чай и некоторые горячительные напитки. Для детей были организованы аттракционы.

.

Скоро сын пошел в детский сад, где они разучивали песню:

«Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я…»

Он, по знаку зодиака был Рак, что говорит об очень тонкой восприимчивой душе, готовой к сочувствию, тонкому пониманию окружения. Однажды сын рассказывал о девочке из группы детского сада, которая обижала его чем-то. Галя сказала:

– Ты дай ей отпор!

– Что?! Ты мама такое говоришь? Она такая нежная, у нее такие тонкие ручки

Однажды Александра Васильевна уехала в гости в Новосибирск, и Галя с сыном были одни. Она чем- то задумалась, сын подумал, что она загрустила:

– Мама, мама, что с тобой, почему ты грустная такая, делай что-нибудь, вяжи что- то!

– А что вязать?

– Как что? Одну изнаночную, две лицевых, как тетя Валя учила бабушку.

– Как, изнаночную?

– Ты успела забыть, или плохо слушала. Сейчас я достану тебе журналы по вязанию, а ты мне дай те, из которых можно вырезать картинки.

Галя засмеялась. И все стало на место. Она дала ему журналы: «Веселые картинки», «Смена», «Работница», из которых он вырезал понравившиеся картинки, чтобы на другой день клеить их над своей кроваткой. Но картинки из любимого журнала «Наука и жизнь» никогда не вырезались. Летом в семье появился участок сада-огорода. Начались новая пора. Были долгие разговоры о сортах растений: где купить саженцы, каких сортов, а также где достать навоз. Ребенок впитал всю ситуацию сразу. Когда они шли в сад, их обогнала телега, к которой был привязан жеребенок. Сын предложил не отставать от лошадей, заставлял идти быстрее, чтобы понаблюдать за жеребенком. Но пришлось остановиться, чтобы собрать в пакет навоз, который дал жеребенок. Сын обрадовано воскликнул:

– Все понял, нужно купить жеребенка, поместить его на балконе, будем кормить его травой и морковкой и у на всегда будет навоз!

Однажды он обратил внимание, что Галя и Валя долго обсуждают поведение одного знакомого. Сын сказал тогда:

– Вы зря осуждали поведение этого человека. Это просто такой сорт человечества, так же, как и сорта ваших овощей.

Он был очень наблюдательным ребенком во всем, что его окружало. И все трактовал по-своему, вырабатывая своё мнение. Как-то Галя и Валя с детьми долго загорали на пляже. Галя лежала на спине, и на животе приоткрылся шрам, оставшийся после шва от операции аппендицита. Сын обратил на это внимание и громко сказал:

– Так, бы сразу, и сказала: откуда берутся дети!

Он показал на шрам.

Он подрастал, стал ходить в школу. Был случай, что Галя выразила неудовольствие его отметками. Он был очень удивлен:

– Мама, раз государство установило все виды оценок от единицы до пятерки, то они все должны присутствовать в тетрадях. Почему ты хочешь видеть только одни пятерки?

Из уважения к государству Галя ничего не смогла сказать и согласилась. Так ребенок учился отстаивать свое мнение, и взрослые его поддерживали. А Галя еще вспоминала слова бабушки Льва Толстого: «Гордого человека битьем не воспитаешь!»

О битье не может быть и речи, но уважение к собственному мнению ребенка должно всегда быть. Вообще, имя Евгений было всегда в её жизни. В детстве была подружка Женя, затем братик Женя. Подругу в техникуме тоже звали Женей. В НИИ тоже, рядом был сотрудник Женя. Но и здесь в конструкторском отделе ей стал оказывать шефскую помощь тоже Женя. Интересно то, что это были ещё не все Евгении в жизни Галины,

: