– Вы свободны.
Дверь открылась. Вошли Эрнест Керюэль и Вандрегар Ронд.
Старший по званию поощрял сына:
– Ваши активные действия по поимке преступника похвальны. Молодец, сын.
Чаргин вздрогнула, словно её ударили кнутом, она узнала убийцу своей матери. Леон не однофамилец этому подлецу, он его кровный родственник.
Леон быстро проговорил:
– Патрон, Вас неправильно проинформировали. Эта девушка обратилась ко мне на улице, потому, что нашла эту сумку у дверей парфюмерного магазина.
– Цыганка отдала тебе чужую вещь?! Сын, ты сознательно исказил факты?
Но лейтенант Керюэль ретиво защищал интересы Чаргин:
– Нет, шеф, всё так и было. Мы просто удостоверились здесь, что лежит в этой сумке. Сделали опись.
– И кто же подкинул сумку, дорогой деверь?– допытывался Вандрегар.
Леон докладывал:
– Думаю, что это цыган Пали. Он убегал с места происшествия. Надо установить слежку за хозяевами парфюмерной лавки. Может, эти чудики-братья химичат в своей лаборатории по-серьёзному?
Полковник не отставал:
– Сдаётся мне, что эта цыганка тоже замешана в этом деле…
– Что за клеветнические намёки на мадемуазель Бард? Она проявила бдительность, а Вы хотите повесить на неё всех собак!
Эрнест зло процедил:
– Работай дальше.
Полковник вышел из кабинета.
Леон заметил, что Чаргин старалась не смотреть на его отца. Руки её задрожали, на глаза набежали слёзы.
Когда за Эрнестом закрылась дверь, цыганка взяла со стола свою обожаемую косметичку и выронила потому, что руки дрожали. Чаргин и Леон оба присели за бархатным мешочком. Молодой человек накрыл руки девушки, вцепившиеся в косметичку, своими руками.
Спрашивал:
– Испугалась?
– Я могу идти?– шёпотом узнавала цыганка.
– Вы свободны,– подтвердил комиссар.
Он неохотно выпустил её руки. Оба поднялись.
Чаргин быстро выбежала из кабинета Керюэля-младшего.
Вандрегар хмыкнул:
– Зачем ты помог этой цыганке?
Деверь молчал.
Родственник подзуживал:
– Ты её можешь уже никогда не увидеть…
– Почему-то я уверен, что встречу её, причём очень скоро.
Вандрегар подшучивал, говоря на латинском:
– Amantes-amentes, влюблённые-безумные.
Нежный разлив розового цвета робко обрисовал горизонт, солнце готовило небо к закату.
Фажон-старший навис над Чаргин, которая жалась к сестре.
Пожилой фермер отчитывал девушку:
– Баваль – молодец, она соответствует имени – «ветерок». Она быстра и неуловима. Тогда, как ты, Чаргин, растяпа. Чем отдавать будешь? Телом?
– Попридержи язык, старик!– закричала Бард-младшая,– Я тебе во внучки гожусь!
– Я заплачу за Чаргин.
Все многочисленные цыгане оглянусь на голос. У ворот стоял красивый цыган в годах.
– Папа!– бросились к незнакомцу Баваль и её младшая сестра.
Лачо, обнимая дочерей, говорил им:
– Наши в Париже передали мне, что вы уехали в Прованс, хотели помолиться Чёрной Саре, посмотреть на коронацию короля цыган.
Лачо закашлялся.
– Отец, ты болен?– обеспокоенно спросила Чаргин.
– Сначала я сидел в Оперном театре, его революционеры переделали в тюрьму, надышался там испарениями от подземного озера…
– Мы поселимся в Санта-Мари-де-ля-Мер, там климат хороший, ты поправишься,– успокаивала родителя Баваль.
– Как мы скучали без тебя, отец,– заплакала Чаргин.
– Сколько ты хочешь за свой товар?– узнавал Лачо у Фажона-старшего.
– Не надо никаких денег,– подал голос Марко,– Пусть это будет калымом за невесту. Я возьму замуж Чаргин.
Его отец показал на дерево, где сидела маленькая птичка, со словами:
– Жаворонок принёс в клюве вести жениху и невесте!
Цыгане загалдели:
– Хорошая примета! Дело с места сдвинется!
Лачо узнавал у младшей дочери:
– Если тебе не нравится этот молодой человек, то я не позволю ему назвать тебя своей женой.
Та мялась и отвечала:
– Я знаю этого сына фермера всего один день. Мне надо присмотреться к нему, подумать.
– Он богат и тебе давно пора замуж,– всё же попробовал надавить на дочь Бард.
Чаргин замолчала, опустив голову.
Её отец обратился к местному барону Фажону:
– Дайте моей дочери неделю, чтобы приглядеться к жениху. Мы не убегаем.
Фажон-старший кивнул:
– Цыгане – свободный народ, но мы тесно связаны со всеми таборами. Преступник не скроется от правосудия ни в одной стране. Мы подождём решения Чаргин. Но как ей может не понравиться мой красавец-сын? Проходите, путник, мы накроем для Вас стол.
На столе жареная говядина, цыганский пирог сивияка с творогом и изюмом, тушёные овощи с курицей, лепёшки, зелень, вино.
– Понте стемос,– желал приятного аппетита по-цыгански хозяин дома.
За трапезой Баваль сообщила отцу:
– Чаргин видела семейку Керюэль в полицейском участке, когда её арестовали. Там работает тот Эрнест, его сын и зять.
– Леон Керюэль помог мне выйти на свободу, хоть и отобрал товар,– быстро проговорила Чаргин.
– С чего это?– настороженно переспросил Лачо.
– Не знаю,– пожала плечами его младшая дочь.
– Зато я знаю: он имеет на тебя виды,– подытожил отец,– У меня опыт в таких вещах.
– Да не может быть,– усомнилась младшая Бард.
Баваль приняла её сторону:
– Захотел бы Керюэль-младший её изнасиловать, то сделал бы это в тюремной камере. А раз отпустил, значит – не такой уж он и плохой.
– Забыли, что его отец – гнусный убийца?! Надо не просто убить Эрнеста, надо на его глазах убить того, кто ему бесконечно дорог.
Чаргин поведала:
– Я видела Вайолку. Она – жена парфюмера. Богата и счастлива.
Лачо вынес вердикт:
– Её надо тоже наказать.
– Она просто хотела счастья для себя…– пробормотала Бард-младшая.
– Ты ищешь ей оправдания, а оправданий нет: она бросила вас в детстве, когда вы более всего нуждались в ней.
– У неё дочь, так похожая на неё…– сообщила Чаргин.
Бард-старший ухмыльнулся:
– Значит, я стал дедом…
Чаргин смотрела в тарелку и осторожно спрашивала у отца:
– Папа, ты был готов заплатить за меня…Откуда у тебя деньги? Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что в твоих глазах какая-то боль и раскаянье…
– Да, я ограбил одного предпринимателя-фабриканта…Но тот сам умер, от разрыва сердца, наверное, я нашёл его уже мёртвым…Так что я не вор, а мародер.
Лачо вошёл в парфюмерный магазин. Вайолка выронила флакон с духами перед покупательницей, та хмыкнула, зажала нос платком и покинула магазин.
Отец спрашивал у старшей дочери:
– И со мной родство ты отвергнешь?
– Папа, прости меня,– заплакала Вайолка,– Мне нужно было наладить личную жизнь, а девочки мне мешали.
– Никогда цыгане не бросали своих родичей. Ты – первая, кто сделал это преступленье. И ты не просто бросила сестёр, ты ещё и продала их за деньги! Позорная твоя душа достойна только презрения.
– Баваль тоже жива?
– Хвала богам, да. А вот тебе я зря дал жизнь…
– Не убивай меня, папа,– взмолилась продавщица парфюмерии, отступая от прилавка вглубь.
Она отходила к двери, ведущей в лабораторию.
Вошла с улицы Баваль.
Она обвела вокруг взглядом и сказала:
– О, Вайолка, ты пристроилась к нуворишам! Так ведь теперь модно называть буржуазных богачей.
– Ради моей дочери, не забирайте мою жизнь,– лепетала богачка.
Баваль достала нож из полы сапога и подходила ближе к предательнице, говоря:
– Когда мы с Чаргин мёрзли на улице, прося подаяние, ты укрывалась шубами и пледами. Когда мы голодали, ты ела торты и ветчину. Когда Чаргин жестоко простыла и заболела, я отдала честь аптекарю за лекарства, я не знала, что мужчины знают о женском бесчестии, и была после замужества бита мужем чуть ли не каждый день, он бил меня кнутом…
Вайолка заплакала и говорила:
– Прости меня, сестра…Я дам денег.
– Деньги на домик нам понадобятся, вдруг придётся отдать долг Чаргин за потерю товара. Чаргин, видать не нравится этот Марко, как-то без радости она за покупками пошла…
Баваль убрала нож и по-доброму заговорила со старшей сестрой:
– Не смогла бы я тебя убить…Всё же родная кровь…На свадьбу Чаргин придёшь?
– Приду. И перед ней извинюсь за то, что не сразу признала…
Баваль заплакала и рассказала старшей сестре:
– От моей руки умер мой муж…Чаргин даже не догадалась, что это я его убила…
Вайолка положила на прилавок приличную сумму.
Отец забрал подношение и кивнул Баваль:
– Пойдём в магазин тканей, найдём Чаргин.
1 мая. Когда первые лучи солнца нежно расползаются по небу, и нехотя, лениво выходит светило из-за горизонта, птицы поют песнь о весне. Ведь с её теплом в их гнездо приходит счастье. Земля расцветает, покрываемая зеленью и цветами. Их аромат, как дополнение к прелести мира.
На белых и пегих лошадях мужчины города Арль съезжаются с утра к церкви святого Георгия, усадив позади себя свою «королеву» – жену или дочь. Женщины, невзирая на моду в других городах, одевались по своей традиции. На головах дам был белый чепчик, на ногах – белые колготы с туфлями с завязочками, а также у всех пёстрые юбки и кофты с длинными рукавами, шали или платки, называемые здесь «гиаль» накинуты на плечи треугольником, а концы заправлены под пояс. А вокруг цветут абрикосы и дерево Иуды такое нарядное…
Кто-то шёл в Античный театр, кто-то на ипподром, а кто-то на бой быков на Античной арене.
На базаре ходили на ходулях, обсыпались конфетти. То тут, то там устраивались соревнования по бегу, прыжкам, перетягиванию каната и борьбе. Циркачи натянули шатёр и катали детей на пони.
Цыгане играли на гитарах, скрипках и свирели. Провансальцы стучали в барабаны.
Торговцы продавали сладости, жареное мясо, устрицы, мелкие фиолетовые артишоки поливали соусом айоли, продают пирожки, молодую спаржу, раннюю клубнику, весенние сморчки, марокканские дыни.
Чаргин в голубой кофте и красной юбке заметила в толпе Леона в праздничном мундире. Он шёл под руку с очень красивой девушкой со светлыми глазами. Почему-то это обстоятельство разозлило цыганку: целует одну, а ходит на праздник с другой!
Цыганка недоумевала:
– Но где я видела лицо этой девушки? В этом городе я же впервые.
Леон ворчит:
– Какой-то день вакханалий.
Спутница комиссара одета по моде Парижа, как и ещё несколько богатых девушек Арля, тогда, как большинство одеты в юбки и кофты.
Бард-младшая ищет в толпе цыган с фермы Фажонов. Заприметила в толпе Марко. Приблизилась. Тот тащил за собой какую-то юную брюнетку в бежевой юбке с белыми цветами и тёмно-серой кофточке.
Марко говорил брюнетке вполголоса:
– Неосмотрительно было приходить сюда одной.
– Показательная ситуация. Теперь я вижу, с кем имею дело,– дёрнула за рукав жениха Чаргин и скрылась в толпе.
Она пробралась за спину Леона и слушала его разговоры.
Керюэль-младший узнавал у знакомого:
– А что это Вы, мсье Купей, такой злой? Из цензурных слов у Вас одни предлоги. А вокруг дамы…
– Мою корову так и не нашли! Ясно, цыгане съели!
– Да что на них-то всё время спирать! Мало что ли в округе бандитов?!
– Конечно, жандармы-то не ищут пропажу, по праздникам, вон, гуляют…
Спутница комиссара рассмеялась.
– Сестрой называешься! Нет, чтоб защитить брата! Я, что, без выходных должен работать?– упрекал ту Леон.
У Чаргин камень с души свалился. Конечно же эта девушка – сестра! У неё глаза отца…
– На ярмарке у людей так явственно виден характер! Всё занудство так и лезет из них!– поддержала Нантильда брата.
Какая-то толстуха жаловалась комиссару:
– На рынке такая давка…О, Боже, а где кошелёк?
– Спокойно, мадам. Где Вы были?
– Вон там в толкотне у лотков с выпечкой.
Леон отметил, как двое подозрительных мужчин озираются по сторонам.
Он бросился к ним с криком:
– Именем закона!
Воры оказали сопротивление, но крепкий комиссар увернулся от их ударов и без деликатности расправился с бандитами, повалив обоих на землю чёткими ударами в подбородок и нос. Леон вывернул карманы пойманных.
– Который из этой кучи кошельков Ваш?
Спасённая дама возопила:
– Да Вы – герой!
– Я просто делаю своё дело, мадам.
Молодые девушки обступили Чаргин.
Белёсая хвалила гадалку:
– Вот эта красивая цыганка нагадала мне жениха-матроса. Я ещё подумала: «Ну где я в нашем краю найду моряка?». А матрос появился в моей жизни! Замуж зовёт. Он к своей матери в отпуск приехал.
Остальные наперебой загалдели, прося погадать.
Леон подошёл к этой небольшой толпе и с интересом прислушался, наблюдая за красавицей-цыганкой.
Одна рыжая девушка требовала:
– Дай мне счастья.
Чаргин рассмеялась и переспросила:
– Не нагадать, а прямо-таки дать? Но разве я – Бог?
– Ты лучше. Ты нагадала Урсольде богатого жениха с моря, он тут же появился. Я тоже хочу того же,– напирала нахальная рыжуха.
– Не я раздаю богатых женихов. У всех своя судьба.
– Давай мне лучшую судьбу, ведьма, не то побью!
– Потише, гражданки!– осадил наседавших на цыганку жаждущих лучшей доли девиц комиссар.
Девушки притихли и оглянулись на жандарма.
Чародейка схватила руку нахальной особы и предрекла:
– Бойся ездить на повозке с волами. Если ты не заплатишь хорошие деньги гадалке, то не доживёшь до осени.
Рыжая сунула деньги Чаргин в руки и убежала, не дослушав предсказания. Сумятица была и на лицах остальных. Поглядывая на комиссара, девушки ушли.
Леон говорил цыганке:
– Никогда не думал, что слушать Ваше враньё будет так увлекательно.
– Привлечёте за гадание?
– Нет. Я же сам просил Вас давать надежду людям. Но к вам, гадалкам, идут, как к волшебницам, хотят изменить жизнь в нужную сторону, а ты испугала девиц…
Он любовался её гипнотическими огромными чёрными глазами, смотря в них, казалось, будто тебя засасывают глубины космоса.
– Они грубили,– оправдывалась Чаргин.
Жандарм узнавал:
– Скажи, тебе нравится ломать комедию перед простачками?
– Даже Папы Римские всегда пользуются услугами гадалок! Пифагор в своё время был знаменит не как математик, а как хиромант. Он говорил: «Бог в утробе матери рисует человеку судьбу на ладони». Вспомни, в Кассандру-оракула был влюблён бог красоты Аполлон, это он дал ей способность видеть будущее.
– Не забудь упомянуть, что просто так боги ничего не дают. Кассандра видела будущее в ужасных, кровавых видениях.
– Но вся человеческая история и так – сплошная резня и война,– пожала плечами девушка.
– А откуда Вы так много знаете? Умеете читать?
– Да, в детстве как-то украла букварь…А затем и другие книжки…
– Не зря в библиотеках книги на цепи привязывают. Вы, мадемуазель, антипод законопослушному гражданину страны.
– Каюсь…Но должна же я была узнать о мире больше? Не арестуете?
Комиссар дружелюбно улыбался.
– Ну, моя прорицательница, погадайте мне, я Вам заплачу.
Девушка недоверчиво на него поглядывала.
– Мой мундир Вас смущает?
Чаргин хмыкнула и взяла руку Леона, говорила ему:
– На холме Сатурна звезда превращается в Солнце, это значит, что Вы нашли свой путь, Вы поведёте людей за собой и озарите им путь своими знаниями.