12-е. За Амчою прекратились якутские жилища и встречаются на всем обширном пространстве, почти до Охотска, одни станция, да и то редко. Между поименованною рекою и Алданом находится одна станция; а от Алдана первый станок Чернолесье, в 90 верстах: на него то мы, к общей радости, приехали сегодня, утомившись от трудной езды чрез грязи, по горам, каменьям и в частых бродах чрез глубокия, быстрые реки; проезжали в день от 35 до 40 верст и находились на лошадях от 9 да 11 часов без отдыха. На Алдане нас предваряли, что мы встретимся с медведями и чтобы приняли все меры осторожности, как при езде, так и на ночлегах. Мы привязали звонкий колокол к стремю передовой лошади, на которой сидел якут, ведший за повод другую, с седоком, несшим ребенка; все прочие не разлучались; однакож мишка не являлся, и ничего особенного с нами не приключилось.
13-е. Якуты наши пожелали остаться дневать на Чернолесьи, ссылаясь на трудную дорогу впереди и необходимость дать лошадям отдых; мои спутницы не менее нуждались в покое и мы скоро согласились с ямщиками.
Здесь догнали нас ссыльные. Их 25 человек, скованные и привязанные по двое в ряд к толстой веревке, по которой их вообще называют здесь канатными; для присмотру приставлено 10 человек казаков при офицере, которые все без изъятия должны идти пешком; ужаснее этого наказания почти и придумать нельзя: пешком пробираются они чрез болота, потом выше пояса переходят чрез холодные реки и босиком тащутся по острым каменьям, питаясь сухарями! Жена одного канатного, якутка, беременная и с пятилетним сыном, ехала верхом; она, обливаясь слезами, просила провизии, и Лизанька с большим удовольствием снабдила ее всем нужным и бельем. Без сердечного соболезнования нельзя смотреть на этих несчастных, преданных всевозможным бедствиям.
* * *
Продолжать ли дневник мой? Желая единственно доставять тебе некоторое понятие о нашем странствовании по Охотской дороге, чувствую, что никогда этого не достигну. Описание мое, конечно, наведет на тебя скуку, подобную той, которую я я в пути довольно часто ощущал; – но ты не можешь разделить с нами труды и опасности, наслаждения отдыха, приятности великолепных зрелищ дикой природы и множества развлечений, бесцветных в описании, а на самом деле услаждающих душу и сердце. При всем однообразия болот, гор, лесов, рек, – каждое болото, гора, каждый куст и ручей отличались чем-нибудь от прочих. Если наслаждения жизни соразмерны страданиям и сердце тем живее принимает впечатления приятные, чем более волновалось оно среди опасностей, то 40 дней, проведенных нами по Охотской дороге, составляют эпоху в нашей жизни, богатую беспрерывными доказательствами неизреченного милосердия и благости Бога. В сих пустынях человек сближается с природою, и благодаря ей, какою то магическою силою, возносится к Творцу.
И так, пройдя молчанием переход чрез высокий хребет Чебог-Дола, чрез Семь хребтов, чрез ледяные озера, проезд по долине Чихиное плачище, где многие годы якут-поэт оплакивал в печальных песнях потерю лошадей своих, по степи, усеянной костьми и полусгнившими трудами падших во множестве лошадей от ужасной заразы в прошлом году. – Упомяну о первой и последней встрече с путешественниками по сей дороге. Это случилось 25 июля, близь станка Юдомский Крест: морская команда с женами и детьми следовала из Охотска в Иркутск; унтер-офицер, начальник конвоя, рассказывал о хорошей дороге, возможности с Юдомы везти ребенка в качке и о произведенном в сих окрестностях за несколько дней разбое тремя бежавшими из соловаренного завода якутами, ограбившими купеческий обоз. По прибытии нашем на другой день в станок, увидели мы и хозяина сего обоза, суздальского купца Бобкова, которому разбойники проломили голову, отняли 50 тысяч денег и, разрезав вьюки, побросали в лес часть его товаров. На поиски за разбойниками было отправлено 6 козаков.